Надо было только дать мне умереть.
– Вы толком ничего не помните, так что ли, сударь? – Волк с любопытством разглядывал Реми. – Я прятался в проулке, пока вы храбро бились со своими врагами, пока они вконец вас не одолели. Я решил, что вы умерли, дождался, пока солдаты уйдут, и выполз из тени, словно уличная крыса, собираясь ограбить вас. Но когда я стал снимать сапоги, ваши глаза открылись. Вместо того чтобы осыпать меня проклятиями, вы лежали и молча смотрели на меня. Вы изнемогали от боли, ваша жизнь утекала от вас, и все же вы заметили, что я босой. И тут вы сказали… нет, еле слышно прошептали: «Возьми мои сапоги, малыш. Тебе они теперь пригодятся больше, чем мне». И еще объяснили, где спрятаны ваши деньги на поясе. Никогда никто в моей жизни ничего мне не дарил. – Глаза Волка предательски заблестели. – И тогда я сказал себе: «Мартин Ле Луп, смотри, вот что такое настоящее геройство. Не только храброе, но и великодушное сердце». – Он пожал плечами. – Вот я и постарался спасти вас, вот почему с тех пор везде и всюду следую за вами. Хоть в ад.
Слова парня глубоко тронули Реми. Он крепко сжал плечо Волка.
– Спасибо, дружище. К сожалению, в ад мне и дорога.
– Мой господин?! – Волк озадаченно нахмурился.
– Веришь или нет, я проскакал всю дорогу сюда вовсе не для того, чтобы любоваться облаками. Я думал. В моем распоряжении всего две недели до суда над Габриэль. Мне, вероятно, все-таки придется вызволять ее силой, но до этого я хотел бы хотя бы попытаться доказать ее невиновность.
– И как это можно сделать?
– Отыскать настоящую преступницу. Притащить Кассандру Лассель и ее горничную из их логова. Вынудить их сознаться.
Волк побледнел.
– Этим ничему не поможешь, капитан. Вы понятия не имеете, насколько опасна та женщина, и, кроме того, думаете, этот мерзавец Аристид признает правду, даже если услышит ее, даже если вообще станет ее слушать?
– Аристид не показался мне человеком, совершенно не воспринимающим разумные доводы, – заметил Реми. – Он, похоже, немного выше обычных охотников на ведьм.
– Вот уж нет. – Волк фыркнул. – Давайте просто убьем его. Я так и сделаю, – оживился он.
– Только после того, как я попытаюсь убедить его освободить Габриэль.
Когда Волк начал протестовать решительнее, Реми оборвал его:
– Я должен попробовать, Мартин. Я сам жил, как беглец, изгнанный из своей страны, знаю, каково это. Я и так немногое могу дать Габриэль, но мне надо хотя бы попытаться избавить ее от подобной судьбы. Чтобы она не жила всю жизнь под грузом обвинения в колдовстве, под постоянным прицелом охотников на ведьм, рыскающих по ее пятам.
– Ладно, согласен, капитан, – вздохнул Волк, не скрывая своей глубокой обеспокоенности.
Реми показалось, он догадался, что беспокоило юношу, и он заговорил, проявив всю свою деликатность.
– Гм… Мартин, я знаю о твоих чувствах, связанных с Мезон д'Эспри и ведьмами вообще. К тому же я не хочу снова подвергать тебя опасности навлечь на себя гнев этого отродья, Лассель. Тебе нет надобности сопровождать меня.
Реми приготовился к неистовым заявлениям Волка, выражающего ожесточенное негодование против любого, кто, как ему казалось, сомневался в его храбрости. Но совершенно неожиданно для Реми Волк тихо и невесело рассмеялся.
– Нет, капитан, я пойду с вами. Я не боюсь этой женщины.
«Теперь уж точно не боюсь», – горько подумал Волк. Он уже испытал самое худшее от Кассандры Лассель. Она запятнала его, навсегда лишила мечты о любви Мири. Хуже она ничего уже не смогла бы сделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Габриэль перевернулась на спину на своей узкой койке и стала смотреть, как лунный свет рождает образы на потолке. Она давно отказалась от попыток уснуть, хотя и лежала в совершенном изнеможении. Сколько ночей прошло с того времени, как она последний раз сладко спала в своей собственной кровати, уютно притулившись подле Реми? Шесть? Семь?
Она начала терять счет пустым часам, которые предоставляли ей слишком много возможности думать, тревожиться и горевать. Во всем остальном, она была вынуждена признать, ей мало на что приходилось жаловаться. До сих пор Аристид держал свое слово: с ней обращались прилично, хорошо кормили, давали горячую воду.
Никто не собирался переводить ее ни в Бастилию, ни в любую другую мрачную, сырую тюрьму, как она того боялась. Ее держали взаперти в одной из скромных чердачных комнатушек гостиницы «Шартр». В комнате не было ничего, кроме голых стен, узкой койки, стола и огарков свечей. Ничего, что могло бы послужить ей оружием при побеге, если она проявит безрассудство и попытается размозжить голову охраннику ночным горшком.
Конечно же, она понимала, почему ее держали в гостинице. На самом деле она не была заключенной. Скорее Аристид взял ее в заложницы. В одно из тех коротких посещений, которые Симон позволил Мири, ее младшая сестренка объяснила, какова истинная цель этого охотника на ведьм.
Габриэль не столь решительно, как Мири, отвергала возможное существование «Книги теней». Она могла только сомневаться, действительно ли этот жуткий фолиант попал в руки Ренара, но опасалась, что ее зять все равно объявится и предпримет какую-нибудь неосторожную попытку спасти ей жизнь. Несмотря на их постоянные стычки, она любила своего огромного зятя-великана и ненавидела саму мысль, что Ренара заманивают в западню. Мири очень хотелось верить, что Аристиду нужно только уничтожить книгу, что он не причинит вреда Ренару. Но Габриэль нисколько не доверяла этому вероломному мерзавцу.
Если Аристид задумал убить Ренара, его следовало остановить. И снова Габриэль терзали вопросы, которые все чаще и чаще всплывали перед ней, отравляя ей каждую минуту ее бодрствования. Где Реми? Что он делает? Мири не смогла дать сестре никакого вразумительного ответа, только сказала, что Николя с Мартином готовят ее освобождение. Но Реми и близко не подходил к гостинице «Шартр» после их ужасной ссоры.
Габриэль с ума сходила, когда задумывалась, как будет жить без него… Хватит! Нельзя обо всем думать одновременно. Ей следует сосредоточиться на своем нынешнем положении, иначе она действительно сойдет с ума. Она ворочалась с места на место, пытаясь отыскать удобное положение, но, порывисто вздохнув, опять легла на спину. Что действительно изводило ее, так это собственная беспомощность. Она сама загнала себя сюда. И она обязана сама найти способ себя отсюда вытащить, не подвергая опасности ни Ренара, ни Реми.
Охотники на ведьм всегда преследовали и хватали женщин за колдовство, призывая их покаяться. Интересно, сколько из этих несчастных пленниц, точно так же, как и она сейчас, жалели, что на самом деле не знали никакой черной магии, чтобы спасти себя? Габриэль криво усмехнулась.
Теребя пальцами простыню, она заметила, что тонкую ткань легко порвать на полосы. Из них можно будет сплести веревку и вылезти из узкого окна, если удастся открыть его. Но ее комната находилась на последнем этаже гостиницы, достаточно высоко. Пока она доберется до земли, если только сразу же не сломает себе шею, сбегутся люди Симона.
Она раздумывала, не заставить ли Бартоломея Вердуччи помочь ей при помощи подкупа или угрозы разоблачения. Когда ей приносили еду, Габриэль заметила, как шпион Екатерины прошмыгнул по коридору гостиницы. Интересно, зачем ищейка Темной Королевы все еще болтается здесь? Если бы Екатерина посылала Вердуччи избавиться от Симона Аристида, он уже давно справился бы со своим поручением. Очевидно, Екатерина поставила перед ним какую-то иную задачу.
Резкий стук в дверь заставил Габриэль вздрогнуть и подскочить на кровати, вытянувшись в струнку.
– Мадемуазель?
Габриэль узнала грубый голос своего главного тюремщика Брэкстона, пожилого мужчины с отталкивающей внешностью и отсутствующим ухом. Согласно распоряжению Симона он обращался с Габриэль любезно, хотя и не скрывал неприязни, и далее стучал в дверь, прежде чем войти. Правда, заходил, не дождавшись ее ответа. Габриэль услышала звук ключа, поворачивающегося в замке. И, хотя была полностью одета, натянула одеяло до подбородка.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Брэкстон с подсвечником в руке. Тонкая свеча едва-едва освещала мрачную комнату и ее неприглядное убранство.
– Вам придется встать, госпожа. Мой господин Балафр хочет переговорить с вами внизу и…
– …он хочет это сделать прямо сейчас, – закончила за него фразу Габриэль, передразнивая его тон, на что стражник нахмурился.
Но за насмешкой Габриэль попыталась скрыть, как заколотилось ее сердце. Она не представляла себе, зачем понадобилось охотнику на ведьм вытаскивать свою пленницу из кровати посреди ночи. Для этого нужна была веская причина. Возможно, Симон Аристид решился, наконец, сдернуть свою маску учтивости.
Итак, что ее могло ожидать среди ночи? У нее снова попытаются выудить признание? Или ее ждет нечто совсем иное и оттого пугающее неизвестностью? Если Аристиду и были свойственны естественные мужские потребности, Габриэль явно не относилась к разряду женщин, которые могли бы его заинтересовать. Она запомнила, как этот мерзавец смотрел на ее младшую сестру. Ей в тот момент захотелось выцарапать его уцелевший глаз.
Габриэль тянула время, с трудом влезая в туфли. Потом сделала отчаянную попытку хоть как-то привести в порядок свои спутанные локоны. Элегантность долго служила ей защитой, но она чувствовала, что ее блеск сильно потускнел за прошедшее время. Она поморщилась, представив себе, как выглядит в помятом платье, с воспаленными от бессонницы глазами.
Но она заставила себя выпрямиться и высоко поднять голову, когда Брэкстон слегка подтолкнул ее на выход. Он осветил ей путь на два лестничных пролета вниз. Гостиная показалась жуткой и пустой, только несколько свечей хоть как-то раздвигали ночной мрак. Аристид стоял в темноте у окна и ждал.
Этот человек имел неприятную привычку укрываться в темноте, в то время как его жертва чувствовала себя беспощадно выставленной напоказ. Его черная одежда сливалась с темнотой, за счет высокого роста он, казалось, нависал откуда-то сверху, а бритая голова и повязка на глазу придавали ему зловещий вид. Ни дать ни взять, фигура из кошмарного сна. Как Мири удавалось разглядеть хоть что-то хорошее в этом типе, было для Габриэль выше всякого понимания. Но ведь малышка дольше всех цеплялась за свою веру в фей и единорогов.
Брэкстон подтолкнул Габриэль в центр комнаты. Поклонившись Аристиду, стражник оставил Габриэль наедине со своим господином.
– Добрый вечер, госпожа Шене. – Голос охотника на ведьм звучал все с той же елейной вкрадчивостью. Это начинало изрядно действовать ей на нервы. – Могу предложить вам что-нибудь?
– Например? – резко поинтересовалась она. – Раскаленное железо, выкручивание пальцев, кипящее масло?
– Я почему-то подумал о бутылочке вина.
Аристид вышел на свет. На его губах играло некое подобие приветливой улыбки. Улыбка смягчила его мрачный вид, и, как ни странно, он показался ей даже привлекательным. Но это только взбесило Габриэль. Уж если ты охотник на ведьм, так и веди себя подобающе, и производи отвратительное впечатление.
– Нет, спасибо. Я предпочитаю услышать от вас, что вам от меня нужно. – Она сделала вид, будто не обращает внимания на стул, который предложил ей Аристид, и притворно зевнула, прикрыв рот ладонью. – На дворе ночь, на случай если вы не заметили. Или прерывание сна и есть тот метод пытки, которому вы отдаете предпочтение?
– Вы разве спали?
Его черный глаз буравил ее. Похоже, Аристид прекрасно понял, что она ночи напролет борется с мучительным страхом, что ее гложет неуверенность и отчаянная тоска по Реми.
Габриэль отвернулась. Проклятый Аристид! Она же мудрая женщина. И из них двоих ей следовало читать по глазам, а не ему. Но изуродованное лицо охотника на ведьм оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе, спрятав руки за спину.
– Сожалею о неудобствах, которые вы испытываете, мадемуазель. Но вашему пленению скоро наступит конец.
Габриэль изо всех сил постаралась не доставить ему удовлетворение от вида ее тревоги.
– Но вы же сказали, до суда у меня две недели. У меня осталась еще, по крайней мере, одна неделя, чтобы подготовиться к защите.
– Возможно, суд и не понадобится. Если я все-таки прощу вас, вы же, надеюсь, остепенитесь и впредь станете избегать общества ведьм, подобных Кассандре Лассель.
Габриэль с негодованием взглянула на него.
– Так вы все это время знали, что Кассандра, а не я в ответе за эти медальоны?
– Уточню: не все время, – прозвучал невозмутимый ответ. – Но признаюсь, когда эта женщина неожиданно появилась и столь услужливо предоставила мне свидетельство против вас, ее имя показалось мне на удивление знакомым. Я до сих пор храню книги своего покойного господина, Вашеля ле Виза. Я снова просмотрел его записи и обнаружил, что прав. Я и раньше слышал имя мадемуазель Лассель. Тогда я был почти ребенком и не слишком много понимал в работе своего господина. Он занимался делом девочки, подозреваемой в самом ужасном виде колдовства, некромантии и наложении проклятий. Моего учителя тронула судьба Кассандры, слепой юной девочки, и он решил спасти ее. Особенно когда Кассандра в обмен на свою жизнь предложила жизнь матери и сестер, выдав их потайное место в Мезон д'Эспри.
– Боже мой!
Габриэль настраивалась не показывать никаких чувств перед охотником на ведьм, но тут она почувствовала, как побелела от ужаса. Это было совершенно иное изложение истории гибели семьи Кассандры Лассель. Печаль и боль, которую ее подруга испытывала при воспоминании о гибели сестер и матери, никогда не казались Габриэль притворными. Возможно, то были подлинные муки совести. Девушке хотелось верить, что у Кассандры еще оставалась эта самая совесть.
– Вот видите. Вы не первая из ее сообщников, кого предала мадемуазель Лассель.
– Я не была ее сообщницей. Но какое-то время мне верилось, мы были подругами.
– Вы должны осторожнее выбирать себе друзей.
– Этому нам с сестренкой надо еще поучиться, – не удержалась от язвительного замечания Габриэль.
Щека у Аристида дрогнула, и его глаз омрачило какое-то чувство, которое можно было принять за сожаление. Но чувство это быстро исчезло.
– Мадемуазель Лассель и ее служанка, кажется, скрылись от нас, – продолжил он свой рассказ. – Но, в конечном счете, я все равно выслежу их, и ведьма Лассель ответит за свои преступления.
Итак, Касс сбежала из Мезон д'Эспри. Габриэль выслушала новость со смешанными чувствами, Ее тревожило, что Касс на свободе, и неизвестно, где она еще может объявиться снова. С другой стороны, ее исчезновение давало Габриэль некоторое преимущество.
– Если Кассандра и ее служанка скрылись, – она торжествующе улыбнулась Аристиду, – у вас больше нет свидетеля против меня.
– Я не нуждаюсь в свидетелях, сударыня. У меня по-прежнему есть вещественные доказательства – медальоны. – Он показал рукой на шкатулку, стоявшую на одном из столов.
Улыбка Габриэль потускнела.
– Но, как я уже говорил вам раньше, – продолжил он, – я надеюсь, что нам с вами не потребуются никакие суды и никакие испытания.
– Я знаю, на что именно вы надеетесь, – в голосе Габриэль послышалось презрение. – Мирибель рассказала мне все о сделке, которую вы предложили Ренару. Помните, в канун Иванова дня, летнего солнцестояния, моя младшая сестренка ходила на церемонию в каменном круге на дальней стороне острова Фэр?
– Да, помню. – На лице Аристида появилось задумчивое выражение. – Там я и встретил ее впервые.
– Так вот, Мирибель действительно верила, будто каменные дольмены есть не что иное, как замороженные гиганты, которые однажды волшебной ночью оживут. Так вот, сударь, скорее уж это случится, чем граф Ренар когда-либо…
Габриэль поперхнулась на слове, сообразив, что дверь гостиницы распахнулась, впустив внутрь поток свежего ночного воздуха и могучего великана.
– Ну и что там у тебя дальше? Чем Ренар когда-либо…? Что? – с добродушной улыбкой допытывался… ее зять.
Габриэль открыла рот от изумления. Она понимала, что своим видом сильно напоминает слабоумную дурочку, но, похоже, никак не могла выйти из ступора, закрыть рот и прекратить таращиться на огромного мужчину, заполнившего собой дверной проем. Словно это она, произнеся его имя, вызвала Ренара. Но граф всегда приводил людей в замешательство своим появлением из ниоткуда.
– Господин Балафр, граф прибыл, – объявил один из сопровождавших Ренара охотников.
– Вижу, – резко буркнул Симон.
Он отпустил людей, оставив одного только Брэкстона охранять двери. Граф, не обращая внимания на Аристида, повернулся к Габриэль. Девушка мысленно приготовилась выслушать гневную отповедь зятя. Граф не проявлял излишней терпимости к тем, кто причинял горе его любимой жене, а она всегда создавала Арианн одни проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Вы толком ничего не помните, так что ли, сударь? – Волк с любопытством разглядывал Реми. – Я прятался в проулке, пока вы храбро бились со своими врагами, пока они вконец вас не одолели. Я решил, что вы умерли, дождался, пока солдаты уйдут, и выполз из тени, словно уличная крыса, собираясь ограбить вас. Но когда я стал снимать сапоги, ваши глаза открылись. Вместо того чтобы осыпать меня проклятиями, вы лежали и молча смотрели на меня. Вы изнемогали от боли, ваша жизнь утекала от вас, и все же вы заметили, что я босой. И тут вы сказали… нет, еле слышно прошептали: «Возьми мои сапоги, малыш. Тебе они теперь пригодятся больше, чем мне». И еще объяснили, где спрятаны ваши деньги на поясе. Никогда никто в моей жизни ничего мне не дарил. – Глаза Волка предательски заблестели. – И тогда я сказал себе: «Мартин Ле Луп, смотри, вот что такое настоящее геройство. Не только храброе, но и великодушное сердце». – Он пожал плечами. – Вот я и постарался спасти вас, вот почему с тех пор везде и всюду следую за вами. Хоть в ад.
Слова парня глубоко тронули Реми. Он крепко сжал плечо Волка.
– Спасибо, дружище. К сожалению, в ад мне и дорога.
– Мой господин?! – Волк озадаченно нахмурился.
– Веришь или нет, я проскакал всю дорогу сюда вовсе не для того, чтобы любоваться облаками. Я думал. В моем распоряжении всего две недели до суда над Габриэль. Мне, вероятно, все-таки придется вызволять ее силой, но до этого я хотел бы хотя бы попытаться доказать ее невиновность.
– И как это можно сделать?
– Отыскать настоящую преступницу. Притащить Кассандру Лассель и ее горничную из их логова. Вынудить их сознаться.
Волк побледнел.
– Этим ничему не поможешь, капитан. Вы понятия не имеете, насколько опасна та женщина, и, кроме того, думаете, этот мерзавец Аристид признает правду, даже если услышит ее, даже если вообще станет ее слушать?
– Аристид не показался мне человеком, совершенно не воспринимающим разумные доводы, – заметил Реми. – Он, похоже, немного выше обычных охотников на ведьм.
– Вот уж нет. – Волк фыркнул. – Давайте просто убьем его. Я так и сделаю, – оживился он.
– Только после того, как я попытаюсь убедить его освободить Габриэль.
Когда Волк начал протестовать решительнее, Реми оборвал его:
– Я должен попробовать, Мартин. Я сам жил, как беглец, изгнанный из своей страны, знаю, каково это. Я и так немногое могу дать Габриэль, но мне надо хотя бы попытаться избавить ее от подобной судьбы. Чтобы она не жила всю жизнь под грузом обвинения в колдовстве, под постоянным прицелом охотников на ведьм, рыскающих по ее пятам.
– Ладно, согласен, капитан, – вздохнул Волк, не скрывая своей глубокой обеспокоенности.
Реми показалось, он догадался, что беспокоило юношу, и он заговорил, проявив всю свою деликатность.
– Гм… Мартин, я знаю о твоих чувствах, связанных с Мезон д'Эспри и ведьмами вообще. К тому же я не хочу снова подвергать тебя опасности навлечь на себя гнев этого отродья, Лассель. Тебе нет надобности сопровождать меня.
Реми приготовился к неистовым заявлениям Волка, выражающего ожесточенное негодование против любого, кто, как ему казалось, сомневался в его храбрости. Но совершенно неожиданно для Реми Волк тихо и невесело рассмеялся.
– Нет, капитан, я пойду с вами. Я не боюсь этой женщины.
«Теперь уж точно не боюсь», – горько подумал Волк. Он уже испытал самое худшее от Кассандры Лассель. Она запятнала его, навсегда лишила мечты о любви Мири. Хуже она ничего уже не смогла бы сделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Габриэль перевернулась на спину на своей узкой койке и стала смотреть, как лунный свет рождает образы на потолке. Она давно отказалась от попыток уснуть, хотя и лежала в совершенном изнеможении. Сколько ночей прошло с того времени, как она последний раз сладко спала в своей собственной кровати, уютно притулившись подле Реми? Шесть? Семь?
Она начала терять счет пустым часам, которые предоставляли ей слишком много возможности думать, тревожиться и горевать. Во всем остальном, она была вынуждена признать, ей мало на что приходилось жаловаться. До сих пор Аристид держал свое слово: с ней обращались прилично, хорошо кормили, давали горячую воду.
Никто не собирался переводить ее ни в Бастилию, ни в любую другую мрачную, сырую тюрьму, как она того боялась. Ее держали взаперти в одной из скромных чердачных комнатушек гостиницы «Шартр». В комнате не было ничего, кроме голых стен, узкой койки, стола и огарков свечей. Ничего, что могло бы послужить ей оружием при побеге, если она проявит безрассудство и попытается размозжить голову охраннику ночным горшком.
Конечно же, она понимала, почему ее держали в гостинице. На самом деле она не была заключенной. Скорее Аристид взял ее в заложницы. В одно из тех коротких посещений, которые Симон позволил Мири, ее младшая сестренка объяснила, какова истинная цель этого охотника на ведьм.
Габриэль не столь решительно, как Мири, отвергала возможное существование «Книги теней». Она могла только сомневаться, действительно ли этот жуткий фолиант попал в руки Ренара, но опасалась, что ее зять все равно объявится и предпримет какую-нибудь неосторожную попытку спасти ей жизнь. Несмотря на их постоянные стычки, она любила своего огромного зятя-великана и ненавидела саму мысль, что Ренара заманивают в западню. Мири очень хотелось верить, что Аристиду нужно только уничтожить книгу, что он не причинит вреда Ренару. Но Габриэль нисколько не доверяла этому вероломному мерзавцу.
Если Аристид задумал убить Ренара, его следовало остановить. И снова Габриэль терзали вопросы, которые все чаще и чаще всплывали перед ней, отравляя ей каждую минуту ее бодрствования. Где Реми? Что он делает? Мири не смогла дать сестре никакого вразумительного ответа, только сказала, что Николя с Мартином готовят ее освобождение. Но Реми и близко не подходил к гостинице «Шартр» после их ужасной ссоры.
Габриэль с ума сходила, когда задумывалась, как будет жить без него… Хватит! Нельзя обо всем думать одновременно. Ей следует сосредоточиться на своем нынешнем положении, иначе она действительно сойдет с ума. Она ворочалась с места на место, пытаясь отыскать удобное положение, но, порывисто вздохнув, опять легла на спину. Что действительно изводило ее, так это собственная беспомощность. Она сама загнала себя сюда. И она обязана сама найти способ себя отсюда вытащить, не подвергая опасности ни Ренара, ни Реми.
Охотники на ведьм всегда преследовали и хватали женщин за колдовство, призывая их покаяться. Интересно, сколько из этих несчастных пленниц, точно так же, как и она сейчас, жалели, что на самом деле не знали никакой черной магии, чтобы спасти себя? Габриэль криво усмехнулась.
Теребя пальцами простыню, она заметила, что тонкую ткань легко порвать на полосы. Из них можно будет сплести веревку и вылезти из узкого окна, если удастся открыть его. Но ее комната находилась на последнем этаже гостиницы, достаточно высоко. Пока она доберется до земли, если только сразу же не сломает себе шею, сбегутся люди Симона.
Она раздумывала, не заставить ли Бартоломея Вердуччи помочь ей при помощи подкупа или угрозы разоблачения. Когда ей приносили еду, Габриэль заметила, как шпион Екатерины прошмыгнул по коридору гостиницы. Интересно, зачем ищейка Темной Королевы все еще болтается здесь? Если бы Екатерина посылала Вердуччи избавиться от Симона Аристида, он уже давно справился бы со своим поручением. Очевидно, Екатерина поставила перед ним какую-то иную задачу.
Резкий стук в дверь заставил Габриэль вздрогнуть и подскочить на кровати, вытянувшись в струнку.
– Мадемуазель?
Габриэль узнала грубый голос своего главного тюремщика Брэкстона, пожилого мужчины с отталкивающей внешностью и отсутствующим ухом. Согласно распоряжению Симона он обращался с Габриэль любезно, хотя и не скрывал неприязни, и далее стучал в дверь, прежде чем войти. Правда, заходил, не дождавшись ее ответа. Габриэль услышала звук ключа, поворачивающегося в замке. И, хотя была полностью одета, натянула одеяло до подбородка.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Брэкстон с подсвечником в руке. Тонкая свеча едва-едва освещала мрачную комнату и ее неприглядное убранство.
– Вам придется встать, госпожа. Мой господин Балафр хочет переговорить с вами внизу и…
– …он хочет это сделать прямо сейчас, – закончила за него фразу Габриэль, передразнивая его тон, на что стражник нахмурился.
Но за насмешкой Габриэль попыталась скрыть, как заколотилось ее сердце. Она не представляла себе, зачем понадобилось охотнику на ведьм вытаскивать свою пленницу из кровати посреди ночи. Для этого нужна была веская причина. Возможно, Симон Аристид решился, наконец, сдернуть свою маску учтивости.
Итак, что ее могло ожидать среди ночи? У нее снова попытаются выудить признание? Или ее ждет нечто совсем иное и оттого пугающее неизвестностью? Если Аристиду и были свойственны естественные мужские потребности, Габриэль явно не относилась к разряду женщин, которые могли бы его заинтересовать. Она запомнила, как этот мерзавец смотрел на ее младшую сестру. Ей в тот момент захотелось выцарапать его уцелевший глаз.
Габриэль тянула время, с трудом влезая в туфли. Потом сделала отчаянную попытку хоть как-то привести в порядок свои спутанные локоны. Элегантность долго служила ей защитой, но она чувствовала, что ее блеск сильно потускнел за прошедшее время. Она поморщилась, представив себе, как выглядит в помятом платье, с воспаленными от бессонницы глазами.
Но она заставила себя выпрямиться и высоко поднять голову, когда Брэкстон слегка подтолкнул ее на выход. Он осветил ей путь на два лестничных пролета вниз. Гостиная показалась жуткой и пустой, только несколько свечей хоть как-то раздвигали ночной мрак. Аристид стоял в темноте у окна и ждал.
Этот человек имел неприятную привычку укрываться в темноте, в то время как его жертва чувствовала себя беспощадно выставленной напоказ. Его черная одежда сливалась с темнотой, за счет высокого роста он, казалось, нависал откуда-то сверху, а бритая голова и повязка на глазу придавали ему зловещий вид. Ни дать ни взять, фигура из кошмарного сна. Как Мири удавалось разглядеть хоть что-то хорошее в этом типе, было для Габриэль выше всякого понимания. Но ведь малышка дольше всех цеплялась за свою веру в фей и единорогов.
Брэкстон подтолкнул Габриэль в центр комнаты. Поклонившись Аристиду, стражник оставил Габриэль наедине со своим господином.
– Добрый вечер, госпожа Шене. – Голос охотника на ведьм звучал все с той же елейной вкрадчивостью. Это начинало изрядно действовать ей на нервы. – Могу предложить вам что-нибудь?
– Например? – резко поинтересовалась она. – Раскаленное железо, выкручивание пальцев, кипящее масло?
– Я почему-то подумал о бутылочке вина.
Аристид вышел на свет. На его губах играло некое подобие приветливой улыбки. Улыбка смягчила его мрачный вид, и, как ни странно, он показался ей даже привлекательным. Но это только взбесило Габриэль. Уж если ты охотник на ведьм, так и веди себя подобающе, и производи отвратительное впечатление.
– Нет, спасибо. Я предпочитаю услышать от вас, что вам от меня нужно. – Она сделала вид, будто не обращает внимания на стул, который предложил ей Аристид, и притворно зевнула, прикрыв рот ладонью. – На дворе ночь, на случай если вы не заметили. Или прерывание сна и есть тот метод пытки, которому вы отдаете предпочтение?
– Вы разве спали?
Его черный глаз буравил ее. Похоже, Аристид прекрасно понял, что она ночи напролет борется с мучительным страхом, что ее гложет неуверенность и отчаянная тоска по Реми.
Габриэль отвернулась. Проклятый Аристид! Она же мудрая женщина. И из них двоих ей следовало читать по глазам, а не ему. Но изуродованное лицо охотника на ведьм оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе, спрятав руки за спину.
– Сожалею о неудобствах, которые вы испытываете, мадемуазель. Но вашему пленению скоро наступит конец.
Габриэль изо всех сил постаралась не доставить ему удовлетворение от вида ее тревоги.
– Но вы же сказали, до суда у меня две недели. У меня осталась еще, по крайней мере, одна неделя, чтобы подготовиться к защите.
– Возможно, суд и не понадобится. Если я все-таки прощу вас, вы же, надеюсь, остепенитесь и впредь станете избегать общества ведьм, подобных Кассандре Лассель.
Габриэль с негодованием взглянула на него.
– Так вы все это время знали, что Кассандра, а не я в ответе за эти медальоны?
– Уточню: не все время, – прозвучал невозмутимый ответ. – Но признаюсь, когда эта женщина неожиданно появилась и столь услужливо предоставила мне свидетельство против вас, ее имя показалось мне на удивление знакомым. Я до сих пор храню книги своего покойного господина, Вашеля ле Виза. Я снова просмотрел его записи и обнаружил, что прав. Я и раньше слышал имя мадемуазель Лассель. Тогда я был почти ребенком и не слишком много понимал в работе своего господина. Он занимался делом девочки, подозреваемой в самом ужасном виде колдовства, некромантии и наложении проклятий. Моего учителя тронула судьба Кассандры, слепой юной девочки, и он решил спасти ее. Особенно когда Кассандра в обмен на свою жизнь предложила жизнь матери и сестер, выдав их потайное место в Мезон д'Эспри.
– Боже мой!
Габриэль настраивалась не показывать никаких чувств перед охотником на ведьм, но тут она почувствовала, как побелела от ужаса. Это было совершенно иное изложение истории гибели семьи Кассандры Лассель. Печаль и боль, которую ее подруга испытывала при воспоминании о гибели сестер и матери, никогда не казались Габриэль притворными. Возможно, то были подлинные муки совести. Девушке хотелось верить, что у Кассандры еще оставалась эта самая совесть.
– Вот видите. Вы не первая из ее сообщников, кого предала мадемуазель Лассель.
– Я не была ее сообщницей. Но какое-то время мне верилось, мы были подругами.
– Вы должны осторожнее выбирать себе друзей.
– Этому нам с сестренкой надо еще поучиться, – не удержалась от язвительного замечания Габриэль.
Щека у Аристида дрогнула, и его глаз омрачило какое-то чувство, которое можно было принять за сожаление. Но чувство это быстро исчезло.
– Мадемуазель Лассель и ее служанка, кажется, скрылись от нас, – продолжил он свой рассказ. – Но, в конечном счете, я все равно выслежу их, и ведьма Лассель ответит за свои преступления.
Итак, Касс сбежала из Мезон д'Эспри. Габриэль выслушала новость со смешанными чувствами, Ее тревожило, что Касс на свободе, и неизвестно, где она еще может объявиться снова. С другой стороны, ее исчезновение давало Габриэль некоторое преимущество.
– Если Кассандра и ее служанка скрылись, – она торжествующе улыбнулась Аристиду, – у вас больше нет свидетеля против меня.
– Я не нуждаюсь в свидетелях, сударыня. У меня по-прежнему есть вещественные доказательства – медальоны. – Он показал рукой на шкатулку, стоявшую на одном из столов.
Улыбка Габриэль потускнела.
– Но, как я уже говорил вам раньше, – продолжил он, – я надеюсь, что нам с вами не потребуются никакие суды и никакие испытания.
– Я знаю, на что именно вы надеетесь, – в голосе Габриэль послышалось презрение. – Мирибель рассказала мне все о сделке, которую вы предложили Ренару. Помните, в канун Иванова дня, летнего солнцестояния, моя младшая сестренка ходила на церемонию в каменном круге на дальней стороне острова Фэр?
– Да, помню. – На лице Аристида появилось задумчивое выражение. – Там я и встретил ее впервые.
– Так вот, Мирибель действительно верила, будто каменные дольмены есть не что иное, как замороженные гиганты, которые однажды волшебной ночью оживут. Так вот, сударь, скорее уж это случится, чем граф Ренар когда-либо…
Габриэль поперхнулась на слове, сообразив, что дверь гостиницы распахнулась, впустив внутрь поток свежего ночного воздуха и могучего великана.
– Ну и что там у тебя дальше? Чем Ренар когда-либо…? Что? – с добродушной улыбкой допытывался… ее зять.
Габриэль открыла рот от изумления. Она понимала, что своим видом сильно напоминает слабоумную дурочку, но, похоже, никак не могла выйти из ступора, закрыть рот и прекратить таращиться на огромного мужчину, заполнившего собой дверной проем. Словно это она, произнеся его имя, вызвала Ренара. Но граф всегда приводил людей в замешательство своим появлением из ниоткуда.
– Господин Балафр, граф прибыл, – объявил один из сопровождавших Ренара охотников.
– Вижу, – резко буркнул Симон.
Он отпустил людей, оставив одного только Брэкстона охранять двери. Граф, не обращая внимания на Аристида, повернулся к Габриэль. Девушка мысленно приготовилась выслушать гневную отповедь зятя. Граф не проявлял излишней терпимости к тем, кто причинял горе его любимой жене, а она всегда создавала Арианн одни проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53