И, кроме того, это будет подарком от тебя. Это усилит узы нашей дружбы.
– Если таковы ваши представления о дружбе, каково же тогда быть вашим врагом? Я содрогаюсь от одной мысли об этом.
– Тебе и следует содрогаться. – На губах Касс застыла жуткая улыбка.
– Вы… вы хуже самой Екатерины.
– Я приму твои слова как похвалу. Обидно, что наш договор вызвал ссору. – Касс пожала плечами. – Обещаю, после ночи с твоим капитаном я отдам тебе мой медальон. И тогда, поверь мне, в твоих руках окажется самый действенный способ держать любовника под контролем. Об этом мечтает любая женщина.
– Кот Мирибель не ошибся на ваш счет. Вы… вы само зло.
– Нет, я всего лишь практичная женщина, стремящаяся устроить свою судьбу наилучшим образом. Совсем как ты была когда-то, пока не отступилась от своей судьбы, предпочтя любовь. Тебе надо оправиться от потрясения. Я дам тебе время подумать. Через две ночи луна созреет. По моим расчетам, мое лоно тоже. Дай мне знать сегодня, еще перед заходом солнца. Впрочем, мы обе знаем, каков будет твой ответ.
Еще долго после ухода Кассандры Габриэль не покидала комнату. Солнце лилось в окна, птицы в саду громко щебетали, листья умиротворенно шелестели, когда легкий ветерок обдувал деревья. Но Габриэль словно оцепенела. Сразу как-то ослабев, она осела, как куль, на диван и уткнулась лицом в ладони. Недавнее посещение Кассандры Лассель превратилось в кошмар. И этот кошмар создала сама Габриэль. Если бы только она не солгала Реми насчет медальона! Если бы она сказала ему правду, он сразу бы отверг этот амулет и ему сейчас не грозила бы опасность.
Но пенять на себя за свое безумие она еще успеет. Никакое ее самобичевание не поможет Реми. Ей необходимо на время постараться забыть о себе и найти способ помешать Кассандре. Если бы только она могла не выпустить Касс из своего дома с этим проклятым медальоном! Беспомощно развести руками и позволить Касс уйти, оставив за ней право решать, жить Николя или умереть. Никогда еще на долю Габриэль не выпадало никто подобного.
Но разве у нее был выбор? Касс крепко сжимала в руке медальон, готовая выполнить свою угрозу, вздумай Габриэль сделать хоть один неверный шаг. Необычайно обостренные чувства Касс дополняли острое зрение Финетты и бдительность мастифа. Любая попытка открыто отобрать у нее медальон сводилась к еще большей угрозе для Реми.
Остается найти возможность обхитрить Кассандру и завладеть медальоном. Но как? Касс назвала ей крайний срок. Стоило Габриэль представить, как Реми хватается за сердце, и ее охватила паника, лишив способности ясно думать. У нее разболелась голова. Она массировала виски, когда дверь в гостиную широко распахнулась и в комнату вбежал Волк. Он тут же остановился, страшно смутившись при виде Габриэль.
– Прошу прощения, моя госпожа. Я понятия не имел, что вы тут. Я только ищу кота мадемуазель Мирибель. Этот негодник решил поиграть в прятки. Мадемуазель Мири думает, что Некромант рассердился на нее, потому что она… она… впрочем, не берите в голову. Это вовсе и неважно. Жаль, что я потревожил вас.
Волк поклонился и попятился назад, готовый поскорее ретироваться. Габриэль отреагировала на его вторжение слабым кивком. Она понятия не имела, какую картину являла собой перед юношей. Но цепкий взгляд его зеленых глаз замер на ее лице, и что-то из увиденного притормозило его движение, заставив в нерешительности застыть в двери.
– Боже мой! – негромко воскликнул Волк. – С вами все в порядке, сударыня? У вас такой вид, будто вы повстречали самого дьявола.
– Дьяволицу, – прошептала Габриэль.
– Простите? – смущенно переспросил Волк.
– По всему выходит, дьявол – это женщина.
Габриэль сделала слабое усилие, чтобы улыбнуться, и с ужасом почувствовала комок в горле. Немногим она доверяла в Париже, и только одну Касс считала своей подругой. Она одинаково страдала как от собственной ошибки, так и от предательства Кассандры.
Волк робко шагнул вперед.
– На вас лица нет, моя госпожа. Чем я могу вам помочь?
– Ничем, благодарю тебя, Мартин. Тут никто ничего не сможет сделать. Пожалуйста. Прошу тебя…
Она беспомощным жестом попросила его уйти. Волн наклонился над Габриэль, схватил ее за руку и как-то не уклюже погладил.
– На свете нет ничего безвыходного. Доверьтесь мне, моя госпожа. За свои годы я побывал во многих жутких передрягах, и вас бы поразила моя способность выпутываться из самых ужасных положений. Я начал жить своим умом лет этак с трех, не позже. Я на редкость умен и изворотлив. Только скажите мне, что не так, и я все для вас улажу. Согласны?
Мартин всем своим видом выражал готовность помочь ей, но Габриэль только отрицательно покачала головой.
– Вас волнуют охотники на ведьм? – допытывался Волк. – Опасность грозит мадемуазель Мирибель?
– Нет, – удивилась Габриэль. – Почему Мири?
– Без особенной причины. – Волк отвел виноватый взгляд. – Если ничто не угрожает вашей сестре, тогда за кого вы волнуетесь? За капитана?
Габриэль вздрогнула, и Мартин понял все без лишних слов.
– Все, что угрожает капитану, касается Мартина Ле Лупа, – закипел он. – Рассказывайте.
Габриэль с трудом сглотнула и неохотно рассказала ему все. Волк отодвинулся назад, его лицо побелело от ужаса. Он перекрестился один, второй, третий раз.
– Святый Боже и Пресвятая Богородица, все святые, защитите нас. Я думал, я знаю все, что надо знать о черном колдовстве, но никогда… никогда представить себе не мог такого… – Тут он запнулся.
– Я тоже, – призналась Габриэль. – Наверное, ты теперь сожалеешь, что я рассказала тебе.
– Н-нет, мадемуазель. Вы были правы, что доверились мне.
Он неслышными шагами мерил комнату, погруженный в непривычное для него молчание. Габриэль ожидала, что он станет ужасаться, мелодраматично восклицать и разъяренно обличать ее в глупости. Ей даже хотелось, чтобы Волк повернулся к ней и обрушил на нее резкую ругань. Что делать, она это заслужила. Но он молча ходил по комнате до тех пор, пока Габриэль уже не могла больше выносить его размеренного хождения и, не выдержав, воскликнула:
– И что, тебе нечего больше сказать? Почему ты не упрекаешь меня? Почему не называешь проклятой дурой за то, что я навлекла на Реми такую беду?
Ее резкий голос вывел Волка из глубокой задумчивости.
– Я никогда не позволяю себе такой вольности, как разбрасываться упреками, мадемуазель. Я и сам делаю слишком много ошибок.
Великодушие юноши чуть было не вызвало слезы у Габриэль. Она выдавила из себя бледное подобие улыбки.
– Я только надеюсь, Реми сумеет проявить подобное великодушие. Мне придется все рассказать ему, у меня нет иного выхода.
– Нет! – резко остановился Волк и замахал руками. – Вот этого-то вам уж точно делать нельзя. Капитан – человек прямой, хитрить не умеет. Он, не раздумывая, прямиком направится к этой ведьме, чтобы в открытую противостоять ей. И это приведет либо, к его гибели, либо…
– …либо он окажется в постели Кассандры, – уныло договорила Габриэль. – Кто-то другой, может, и не стал бы переживать, узнав, что его соблазнили и использовали подобным образом, но…
– Капитан – человек чести и слишком гордый…
– И ему уже пришлось слишком много страдать. Хватит с него и этих…
– …кошмаров, – договорили два голоса.
Они обменялись понимающим взглядом. Слишком хорошо оба знали человека, которого любили. Если Габриэль позволит Кассандре добиться желаемого от Реми, для него это будет равносильно тому насилию, которое сотворил над ней Дантон.
– Но что мне надо сделать, чтобы спасти его?
– Да это же очевидно, моя госпожа. Вы должны использовать собственное колдовство и обернуть дьявольское проклятие этой жуткой ведьмы против нее же самой.
– Колдовство?
– Ну да. Какое-нибудь черное заклятье или… или сварите яд, от которого ее скрючит в ужасных судорогах, пока глаза не выскочат из орбит и пена не польется изо рта. Она будет визжать и царапать себя в жутких муках, пока не свалится замертво.
– Мартин! – закричала Габриэль, ошеломленная его свирепостью.
Волк вздернул голову, как задиристый петух.
– Что Мартин? Почему бы и нет? Эта дьявольская злая колдунья угрожает нашему капитану. Она заслуживает смерти.
– Возможно, и заслуживает, но я не знаю, как составлять яды и… и даже если бы знала… – Габриэль смешалась, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить Волку всю путаницу своих чувств к Кассандре, смесь гнева, ужаса и жалости. – Касс – опасная женщина, но в этой ее затее и правда есть нечто трогающее за душу. Мне кажется, она видит во мне верную подругу, пусть и несколько искаженным образом. Но она сама знала слишком мало любви, она даже не понимает, почему то, что она требует от меня, неправильно.
Волк скептически закатил глаза, но уступил Габриэль.
– Ладно, согласен. Раз так, не убивайте ее. Только сварите какое-нибудь зелье, чтобы она уснула беспробудным сном.
– Но я и зелья никакого варить не умею.
Волк укоризненно посмотрел на нее.
– Клянусь честью! Какая же вы тогда ведьма?
– Похоже, никуда негодная, – безнадежно вздохнула Габриэль.
Волк в ответ огорченно вздохнул, пересек комнату и положил руку ей на плечо.
– Не отчаивайтесь, мадемуазель. Вы одна из самых умных женщин на весь французский двор, а у меня волчий коварный ум. Вдвоем мы найдем какой-нибудь способ нанести поражение этой злобной женщине даже без колдовства.
Габриэль погладила Волка по руке. Растроганная его поддержкой, она только кивнула ему. Он по-дружески слегка сжал ее плечо, затем отошел и начал возбужденно размышлять вслух:
– Теперь давайте думать, моя госпожа. Вспоминайте все, что вам известно об этом дьяволе в юбке. Даже самая жуткая колдунья должна иметь какую-то слабость. Для начала, она слепа. Это дает нам некоторое преимущество.
– Самое мизерное. Другие органы чувств у Кассандры развиты невероятно, и у нее есть свирепый верный пес и противная служанка, которые заменяют ей глаза. У нее была огромная слабость, но…
– Ну и какая же? – Волк нетерпеливо подался вперед.
– Касс страдала пагубным пристрастием к спиртному настолько, что пила до полной потери сознания. – Габриэль нахмурилась, вспомнив историю, которую Финетта, ехидно смакуя, рассказала ей. – Если верить ее служанке, когда Кассандра слишком напивается, она не в состоянии отличить одного человека от другого.
– Вот и отлично. Нам надо только напоить ее мертвецки пьяной. И тогда нам останется лишь выкрасть амулет…
– Ты меня не слушаешь. Я же сказала, имела. Касс недавно поклялась не брать в рот ни капли.
– Ба! Надо же! Поклялась! – Волк презрительно засопел. – Я знал многих мужчин и женщин с подобным пристрастием к бутылке. Не так-то легко одолеть этого демона. Только помашите стаканом под носом у этой ведьмы, и тогда посмотрим, как быстро она поддастся искушению.
– Возможно, она и поддастся, но если я сейчас появлюсь на пороге ее убежища и постараюсь заново склонить ее к выпивке, думаю, она легко заподозрит меня, – скривилась Габриэль.
– Именно поэтому мы должны выманить ее из ее логовища к… ну в какую-нибудь гостиницу, а я должен… – Волк замолчал, судорожно сглотнув. – Мне придется обмануть ведьму и выкрасть у нее медальон.
– Нет уж! Я очень благодарна тебе, Мартин, но я не могу позволить тебе так рисковать.
– Но выбора-то нет. Вы сами сказали: она будет осторожна с вами. А меня она даже не знает.
Габриэль энергично замотала головой, но он упрямо продолжал:
– Вы пошлете записку колдунье, что капитан соглашается на свидание, но не желает заходить в проклятый Мезон д'Эспри. Сообщите ей, что он снял комнату в «Шваль нуар» на улице Морт. Я знаю людей в той гостинице, и мне не составит труда…
– Ни в коем случае, – резко перебила его Габриэль. – Ты понятия не имеешь, насколько опасно это для тебя, впрочем, и для Реми. Я не представляю, что Касс сотворит с тем, кто попытается помешать ее честолюбивым планам, но уверяю тебя, ничего хорошего этого человека не ждет.
– Меня это не волнует. Пусть себе колдует. Я вовсе не трус.
– Я тоже. Я одна виновата в случившемся и не позволю какому-то мальчишке…
Они оба приняли боевую стойку, готовые закричать друг на друга. Габриэль опомнилась первая и, сложив руки на груди, решительно направилась в противоположный конец комнаты.
Молчание длилось довольно долго, но, наконец, Волк подошел к ней и нерешительно тронул за рукав.
– Простите, если я оскорбил вас, мадемуазель, но как мне заставить вас понять? – Мартин больше не кипятился в привычной для него манере. – До встречи с моим капитаном я был никем. И ничем. Жулик, карманник, уличные отбросы. Если бы не он, я давным-давно сгинул бы.
– Мартин, я прекрасно понимаю твою преданность Реми…
– Не только Реми, но и вам, и… и Мирибель. – Краска прилила к щекам юноши, и он опустил голову. – Без сомнения, вы считаете меня наглым и самоуверенным выскочкой, дворняжкой, у которого нет никакого имени, кроме того, что он сам себе придумал. – Волк переминался с ноги на ногу. – Но… но вы все стали моей семьей, семьей, которой я никогда не имел.
– Господи, Мартин.
Габриэль обняла Волка, он с жаром обнял ее в ответ и тут же отошел, засмущавшись.
– Именно поэтому вы должны позволить мне заняться этой ведьмой. Умоляю вас, мадемуазель.
Столько тоски было в его черных глазах, что Габриэль почувствовала, как сдается, несмотря на все свои разумные доводы.
– Но… разве ты… ни чуточки не боишься ведьм? – спросила она.
Он запыхтел, выгнул грудь дугой и заявил:
– Вы забываете, кто я такой, моя госпожа. Мартин Волк никого не боится. Я сразился бы с дюжиной таких, нет, сотней, нет, тысячей…
– Ладно, я верю тебе, – невесело усмехнувшись, прервала юношу Габриэль, прежде чем Волк успел дойти до миллиона.
Она еще раз попыталась отговорить его, но Волк возражал против всех ее доводов до тех пор, пока она окончательно не сдалась еще и просто потому, что не могла придумать никакого другого плана, который имел хотя бы шанс на успех. С большим нежеланием она оставила его, чтобы написать записку, заманивающую Касс в западню. Габриэль оставалось только горячо молиться, чтобы в западне оказалась ведьма, а не Волк.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Дождь безжалостно хлестал по вывеске «Шваль нуар», поскрипывавшей на ветру. Молния высветила нарисованный символ черной лошади, поднявшейся на дыбы, подобно демоническому животному, приготовившемуся умчать своего наездника ко всем чертям. Похоже, большая часть посетителей «Шваль нуар» были завсегдатаями заведения. Гостиница являлась прибежищем для неотесанной публики: бывших моряков, контрабандистов, воров, карманников, проституток. «А сегодня вечером еще и одна ведьма», – мрачно подумал Волк, проходя через пивную. Помещение было переполнено из-за непогоды, воздух сильно пропитался тяжелым запахом немытых тел, влажной одежды и застарелого перегара. Грубые голоса и пьяный смех заглушали хлесткие удары ветра и дождя по грязным окнам.
В кафтане, не прикрывавшем рукавов его рубашки, и переднике, обвязанном вокруг талии, Волк смешался с другой прислугой гостиницы. Но он стойко игнорировал мясистые кулаки, стучавшие по столам с требованием вина. Балансируя подносом, Волк решительно прошел к лестнице, ведущей в палаты этажом выше, стараясь ничем не выдать учащенное биение своего сердца. Не успел он поставить ногу на первую ступеньку лестницы, как громкий удар грома, казалось, потряс гостиницу до основания. Волк покачнулся от страха и чуть не выронил поднос. Одна из бутылок самого популярного в гостинице бренди покачнулась, угрожая свалиться на ступени и разбиться. Волк поймал ее как раз вовремя.
Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, он обратил внимание на мужчину и женщину, слившихся в таких жарких объятиях, что могли легко опрокинуться через перила. Несмотря на свое состояние, Волк не удержался от усмешки, поняв, что Пьер Турнель уже глубоко ушел в работу. Это был товарищ дней его суровых, когда они – два уличных оборванца – крали хлеб у разъяренных пекарей. Пьер превратился в высокого и крепко сложенного молодого человека.
Проскользнув незамеченным мимо Финетты, Волк проследовал в конец коридора, когда очередная вспышка молнии осветила дальнюю дверь. Набравшись смелости, он глубоко вдохнул и легонько постучал по деревянной доске. На его стук сначала послышался угрожающий лай, затем сдавленный голос спросил:
«Кто там?».
Волк бросил быстрый взгляд назад, опасаясь, что шум привлечет внимание служанки Касс, но Пьер игриво вскинул хихикающую распутную девку на плечо и потащил вниз за выпивкой. Волк взялся за ручку двери. Тщательно балансируя подносом на одной руке, он протиснулся в комнату, тихо прикрыв за собою дверь.
Снова послышалось внушающее страх собачье рычание. По крайней мере, он надеялся, что оно было собачьим. Волк прижался спиной к двери, бутылка и стаканы на подносе позванивали в его дрожащих руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Если таковы ваши представления о дружбе, каково же тогда быть вашим врагом? Я содрогаюсь от одной мысли об этом.
– Тебе и следует содрогаться. – На губах Касс застыла жуткая улыбка.
– Вы… вы хуже самой Екатерины.
– Я приму твои слова как похвалу. Обидно, что наш договор вызвал ссору. – Касс пожала плечами. – Обещаю, после ночи с твоим капитаном я отдам тебе мой медальон. И тогда, поверь мне, в твоих руках окажется самый действенный способ держать любовника под контролем. Об этом мечтает любая женщина.
– Кот Мирибель не ошибся на ваш счет. Вы… вы само зло.
– Нет, я всего лишь практичная женщина, стремящаяся устроить свою судьбу наилучшим образом. Совсем как ты была когда-то, пока не отступилась от своей судьбы, предпочтя любовь. Тебе надо оправиться от потрясения. Я дам тебе время подумать. Через две ночи луна созреет. По моим расчетам, мое лоно тоже. Дай мне знать сегодня, еще перед заходом солнца. Впрочем, мы обе знаем, каков будет твой ответ.
Еще долго после ухода Кассандры Габриэль не покидала комнату. Солнце лилось в окна, птицы в саду громко щебетали, листья умиротворенно шелестели, когда легкий ветерок обдувал деревья. Но Габриэль словно оцепенела. Сразу как-то ослабев, она осела, как куль, на диван и уткнулась лицом в ладони. Недавнее посещение Кассандры Лассель превратилось в кошмар. И этот кошмар создала сама Габриэль. Если бы только она не солгала Реми насчет медальона! Если бы она сказала ему правду, он сразу бы отверг этот амулет и ему сейчас не грозила бы опасность.
Но пенять на себя за свое безумие она еще успеет. Никакое ее самобичевание не поможет Реми. Ей необходимо на время постараться забыть о себе и найти способ помешать Кассандре. Если бы только она могла не выпустить Касс из своего дома с этим проклятым медальоном! Беспомощно развести руками и позволить Касс уйти, оставив за ней право решать, жить Николя или умереть. Никогда еще на долю Габриэль не выпадало никто подобного.
Но разве у нее был выбор? Касс крепко сжимала в руке медальон, готовая выполнить свою угрозу, вздумай Габриэль сделать хоть один неверный шаг. Необычайно обостренные чувства Касс дополняли острое зрение Финетты и бдительность мастифа. Любая попытка открыто отобрать у нее медальон сводилась к еще большей угрозе для Реми.
Остается найти возможность обхитрить Кассандру и завладеть медальоном. Но как? Касс назвала ей крайний срок. Стоило Габриэль представить, как Реми хватается за сердце, и ее охватила паника, лишив способности ясно думать. У нее разболелась голова. Она массировала виски, когда дверь в гостиную широко распахнулась и в комнату вбежал Волк. Он тут же остановился, страшно смутившись при виде Габриэль.
– Прошу прощения, моя госпожа. Я понятия не имел, что вы тут. Я только ищу кота мадемуазель Мирибель. Этот негодник решил поиграть в прятки. Мадемуазель Мири думает, что Некромант рассердился на нее, потому что она… она… впрочем, не берите в голову. Это вовсе и неважно. Жаль, что я потревожил вас.
Волк поклонился и попятился назад, готовый поскорее ретироваться. Габриэль отреагировала на его вторжение слабым кивком. Она понятия не имела, какую картину являла собой перед юношей. Но цепкий взгляд его зеленых глаз замер на ее лице, и что-то из увиденного притормозило его движение, заставив в нерешительности застыть в двери.
– Боже мой! – негромко воскликнул Волк. – С вами все в порядке, сударыня? У вас такой вид, будто вы повстречали самого дьявола.
– Дьяволицу, – прошептала Габриэль.
– Простите? – смущенно переспросил Волк.
– По всему выходит, дьявол – это женщина.
Габриэль сделала слабое усилие, чтобы улыбнуться, и с ужасом почувствовала комок в горле. Немногим она доверяла в Париже, и только одну Касс считала своей подругой. Она одинаково страдала как от собственной ошибки, так и от предательства Кассандры.
Волк робко шагнул вперед.
– На вас лица нет, моя госпожа. Чем я могу вам помочь?
– Ничем, благодарю тебя, Мартин. Тут никто ничего не сможет сделать. Пожалуйста. Прошу тебя…
Она беспомощным жестом попросила его уйти. Волн наклонился над Габриэль, схватил ее за руку и как-то не уклюже погладил.
– На свете нет ничего безвыходного. Доверьтесь мне, моя госпожа. За свои годы я побывал во многих жутких передрягах, и вас бы поразила моя способность выпутываться из самых ужасных положений. Я начал жить своим умом лет этак с трех, не позже. Я на редкость умен и изворотлив. Только скажите мне, что не так, и я все для вас улажу. Согласны?
Мартин всем своим видом выражал готовность помочь ей, но Габриэль только отрицательно покачала головой.
– Вас волнуют охотники на ведьм? – допытывался Волк. – Опасность грозит мадемуазель Мирибель?
– Нет, – удивилась Габриэль. – Почему Мири?
– Без особенной причины. – Волк отвел виноватый взгляд. – Если ничто не угрожает вашей сестре, тогда за кого вы волнуетесь? За капитана?
Габриэль вздрогнула, и Мартин понял все без лишних слов.
– Все, что угрожает капитану, касается Мартина Ле Лупа, – закипел он. – Рассказывайте.
Габриэль с трудом сглотнула и неохотно рассказала ему все. Волк отодвинулся назад, его лицо побелело от ужаса. Он перекрестился один, второй, третий раз.
– Святый Боже и Пресвятая Богородица, все святые, защитите нас. Я думал, я знаю все, что надо знать о черном колдовстве, но никогда… никогда представить себе не мог такого… – Тут он запнулся.
– Я тоже, – призналась Габриэль. – Наверное, ты теперь сожалеешь, что я рассказала тебе.
– Н-нет, мадемуазель. Вы были правы, что доверились мне.
Он неслышными шагами мерил комнату, погруженный в непривычное для него молчание. Габриэль ожидала, что он станет ужасаться, мелодраматично восклицать и разъяренно обличать ее в глупости. Ей даже хотелось, чтобы Волк повернулся к ней и обрушил на нее резкую ругань. Что делать, она это заслужила. Но он молча ходил по комнате до тех пор, пока Габриэль уже не могла больше выносить его размеренного хождения и, не выдержав, воскликнула:
– И что, тебе нечего больше сказать? Почему ты не упрекаешь меня? Почему не называешь проклятой дурой за то, что я навлекла на Реми такую беду?
Ее резкий голос вывел Волка из глубокой задумчивости.
– Я никогда не позволяю себе такой вольности, как разбрасываться упреками, мадемуазель. Я и сам делаю слишком много ошибок.
Великодушие юноши чуть было не вызвало слезы у Габриэль. Она выдавила из себя бледное подобие улыбки.
– Я только надеюсь, Реми сумеет проявить подобное великодушие. Мне придется все рассказать ему, у меня нет иного выхода.
– Нет! – резко остановился Волк и замахал руками. – Вот этого-то вам уж точно делать нельзя. Капитан – человек прямой, хитрить не умеет. Он, не раздумывая, прямиком направится к этой ведьме, чтобы в открытую противостоять ей. И это приведет либо, к его гибели, либо…
– …либо он окажется в постели Кассандры, – уныло договорила Габриэль. – Кто-то другой, может, и не стал бы переживать, узнав, что его соблазнили и использовали подобным образом, но…
– Капитан – человек чести и слишком гордый…
– И ему уже пришлось слишком много страдать. Хватит с него и этих…
– …кошмаров, – договорили два голоса.
Они обменялись понимающим взглядом. Слишком хорошо оба знали человека, которого любили. Если Габриэль позволит Кассандре добиться желаемого от Реми, для него это будет равносильно тому насилию, которое сотворил над ней Дантон.
– Но что мне надо сделать, чтобы спасти его?
– Да это же очевидно, моя госпожа. Вы должны использовать собственное колдовство и обернуть дьявольское проклятие этой жуткой ведьмы против нее же самой.
– Колдовство?
– Ну да. Какое-нибудь черное заклятье или… или сварите яд, от которого ее скрючит в ужасных судорогах, пока глаза не выскочат из орбит и пена не польется изо рта. Она будет визжать и царапать себя в жутких муках, пока не свалится замертво.
– Мартин! – закричала Габриэль, ошеломленная его свирепостью.
Волк вздернул голову, как задиристый петух.
– Что Мартин? Почему бы и нет? Эта дьявольская злая колдунья угрожает нашему капитану. Она заслуживает смерти.
– Возможно, и заслуживает, но я не знаю, как составлять яды и… и даже если бы знала… – Габриэль смешалась, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить Волку всю путаницу своих чувств к Кассандре, смесь гнева, ужаса и жалости. – Касс – опасная женщина, но в этой ее затее и правда есть нечто трогающее за душу. Мне кажется, она видит во мне верную подругу, пусть и несколько искаженным образом. Но она сама знала слишком мало любви, она даже не понимает, почему то, что она требует от меня, неправильно.
Волк скептически закатил глаза, но уступил Габриэль.
– Ладно, согласен. Раз так, не убивайте ее. Только сварите какое-нибудь зелье, чтобы она уснула беспробудным сном.
– Но я и зелья никакого варить не умею.
Волк укоризненно посмотрел на нее.
– Клянусь честью! Какая же вы тогда ведьма?
– Похоже, никуда негодная, – безнадежно вздохнула Габриэль.
Волк в ответ огорченно вздохнул, пересек комнату и положил руку ей на плечо.
– Не отчаивайтесь, мадемуазель. Вы одна из самых умных женщин на весь французский двор, а у меня волчий коварный ум. Вдвоем мы найдем какой-нибудь способ нанести поражение этой злобной женщине даже без колдовства.
Габриэль погладила Волка по руке. Растроганная его поддержкой, она только кивнула ему. Он по-дружески слегка сжал ее плечо, затем отошел и начал возбужденно размышлять вслух:
– Теперь давайте думать, моя госпожа. Вспоминайте все, что вам известно об этом дьяволе в юбке. Даже самая жуткая колдунья должна иметь какую-то слабость. Для начала, она слепа. Это дает нам некоторое преимущество.
– Самое мизерное. Другие органы чувств у Кассандры развиты невероятно, и у нее есть свирепый верный пес и противная служанка, которые заменяют ей глаза. У нее была огромная слабость, но…
– Ну и какая же? – Волк нетерпеливо подался вперед.
– Касс страдала пагубным пристрастием к спиртному настолько, что пила до полной потери сознания. – Габриэль нахмурилась, вспомнив историю, которую Финетта, ехидно смакуя, рассказала ей. – Если верить ее служанке, когда Кассандра слишком напивается, она не в состоянии отличить одного человека от другого.
– Вот и отлично. Нам надо только напоить ее мертвецки пьяной. И тогда нам останется лишь выкрасть амулет…
– Ты меня не слушаешь. Я же сказала, имела. Касс недавно поклялась не брать в рот ни капли.
– Ба! Надо же! Поклялась! – Волк презрительно засопел. – Я знал многих мужчин и женщин с подобным пристрастием к бутылке. Не так-то легко одолеть этого демона. Только помашите стаканом под носом у этой ведьмы, и тогда посмотрим, как быстро она поддастся искушению.
– Возможно, она и поддастся, но если я сейчас появлюсь на пороге ее убежища и постараюсь заново склонить ее к выпивке, думаю, она легко заподозрит меня, – скривилась Габриэль.
– Именно поэтому мы должны выманить ее из ее логовища к… ну в какую-нибудь гостиницу, а я должен… – Волк замолчал, судорожно сглотнув. – Мне придется обмануть ведьму и выкрасть у нее медальон.
– Нет уж! Я очень благодарна тебе, Мартин, но я не могу позволить тебе так рисковать.
– Но выбора-то нет. Вы сами сказали: она будет осторожна с вами. А меня она даже не знает.
Габриэль энергично замотала головой, но он упрямо продолжал:
– Вы пошлете записку колдунье, что капитан соглашается на свидание, но не желает заходить в проклятый Мезон д'Эспри. Сообщите ей, что он снял комнату в «Шваль нуар» на улице Морт. Я знаю людей в той гостинице, и мне не составит труда…
– Ни в коем случае, – резко перебила его Габриэль. – Ты понятия не имеешь, насколько опасно это для тебя, впрочем, и для Реми. Я не представляю, что Касс сотворит с тем, кто попытается помешать ее честолюбивым планам, но уверяю тебя, ничего хорошего этого человека не ждет.
– Меня это не волнует. Пусть себе колдует. Я вовсе не трус.
– Я тоже. Я одна виновата в случившемся и не позволю какому-то мальчишке…
Они оба приняли боевую стойку, готовые закричать друг на друга. Габриэль опомнилась первая и, сложив руки на груди, решительно направилась в противоположный конец комнаты.
Молчание длилось довольно долго, но, наконец, Волк подошел к ней и нерешительно тронул за рукав.
– Простите, если я оскорбил вас, мадемуазель, но как мне заставить вас понять? – Мартин больше не кипятился в привычной для него манере. – До встречи с моим капитаном я был никем. И ничем. Жулик, карманник, уличные отбросы. Если бы не он, я давным-давно сгинул бы.
– Мартин, я прекрасно понимаю твою преданность Реми…
– Не только Реми, но и вам, и… и Мирибель. – Краска прилила к щекам юноши, и он опустил голову. – Без сомнения, вы считаете меня наглым и самоуверенным выскочкой, дворняжкой, у которого нет никакого имени, кроме того, что он сам себе придумал. – Волк переминался с ноги на ногу. – Но… но вы все стали моей семьей, семьей, которой я никогда не имел.
– Господи, Мартин.
Габриэль обняла Волка, он с жаром обнял ее в ответ и тут же отошел, засмущавшись.
– Именно поэтому вы должны позволить мне заняться этой ведьмой. Умоляю вас, мадемуазель.
Столько тоски было в его черных глазах, что Габриэль почувствовала, как сдается, несмотря на все свои разумные доводы.
– Но… разве ты… ни чуточки не боишься ведьм? – спросила она.
Он запыхтел, выгнул грудь дугой и заявил:
– Вы забываете, кто я такой, моя госпожа. Мартин Волк никого не боится. Я сразился бы с дюжиной таких, нет, сотней, нет, тысячей…
– Ладно, я верю тебе, – невесело усмехнувшись, прервала юношу Габриэль, прежде чем Волк успел дойти до миллиона.
Она еще раз попыталась отговорить его, но Волк возражал против всех ее доводов до тех пор, пока она окончательно не сдалась еще и просто потому, что не могла придумать никакого другого плана, который имел хотя бы шанс на успех. С большим нежеланием она оставила его, чтобы написать записку, заманивающую Касс в западню. Габриэль оставалось только горячо молиться, чтобы в западне оказалась ведьма, а не Волк.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Дождь безжалостно хлестал по вывеске «Шваль нуар», поскрипывавшей на ветру. Молния высветила нарисованный символ черной лошади, поднявшейся на дыбы, подобно демоническому животному, приготовившемуся умчать своего наездника ко всем чертям. Похоже, большая часть посетителей «Шваль нуар» были завсегдатаями заведения. Гостиница являлась прибежищем для неотесанной публики: бывших моряков, контрабандистов, воров, карманников, проституток. «А сегодня вечером еще и одна ведьма», – мрачно подумал Волк, проходя через пивную. Помещение было переполнено из-за непогоды, воздух сильно пропитался тяжелым запахом немытых тел, влажной одежды и застарелого перегара. Грубые голоса и пьяный смех заглушали хлесткие удары ветра и дождя по грязным окнам.
В кафтане, не прикрывавшем рукавов его рубашки, и переднике, обвязанном вокруг талии, Волк смешался с другой прислугой гостиницы. Но он стойко игнорировал мясистые кулаки, стучавшие по столам с требованием вина. Балансируя подносом, Волк решительно прошел к лестнице, ведущей в палаты этажом выше, стараясь ничем не выдать учащенное биение своего сердца. Не успел он поставить ногу на первую ступеньку лестницы, как громкий удар грома, казалось, потряс гостиницу до основания. Волк покачнулся от страха и чуть не выронил поднос. Одна из бутылок самого популярного в гостинице бренди покачнулась, угрожая свалиться на ступени и разбиться. Волк поймал ее как раз вовремя.
Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, он обратил внимание на мужчину и женщину, слившихся в таких жарких объятиях, что могли легко опрокинуться через перила. Несмотря на свое состояние, Волк не удержался от усмешки, поняв, что Пьер Турнель уже глубоко ушел в работу. Это был товарищ дней его суровых, когда они – два уличных оборванца – крали хлеб у разъяренных пекарей. Пьер превратился в высокого и крепко сложенного молодого человека.
Проскользнув незамеченным мимо Финетты, Волк проследовал в конец коридора, когда очередная вспышка молнии осветила дальнюю дверь. Набравшись смелости, он глубоко вдохнул и легонько постучал по деревянной доске. На его стук сначала послышался угрожающий лай, затем сдавленный голос спросил:
«Кто там?».
Волк бросил быстрый взгляд назад, опасаясь, что шум привлечет внимание служанки Касс, но Пьер игриво вскинул хихикающую распутную девку на плечо и потащил вниз за выпивкой. Волк взялся за ручку двери. Тщательно балансируя подносом на одной руке, он протиснулся в комнату, тихо прикрыв за собою дверь.
Снова послышалось внушающее страх собачье рычание. По крайней мере, он надеялся, что оно было собачьим. Волк прижался спиной к двери, бутылка и стаканы на подносе позванивали в его дрожащих руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53