Может, перелистать в поисках подходящего четверостишия? Только потихоньку, чтобы Иззи не заметила. Я выпрастываю руку из-под подушки и тянусь к тумбочке.
– Джейми? Ты не спишь? – подает голос Иззи.
Я откликаюсь не сразу – не хочется расставаться с грезами о Зейне, шепчущем прекрасные банальности вроде «С первой нашей встречи я знал, что это случится…», «Никогда не думал, что снова смогу полюбить…» или хотя бы: «Наконец-то нашел себе подружку-Стрельчиху!»
– Джейми!
– М-м-да…
– Я уже давно не сплю. Только вид делаю, – сообщает Иззи. – М-м-м-ну…
Но она не отстает.
– Ну что, готова выпустить в Зейна свой любовный заряд?
Началось!
– И не смей прятать голову в песок! Если и дальше будешь тянуть, кончится тем, что вы останетесь друзьями. И никогда тебе не щупать его «киви в карамели»! – грозит она.
– Знаю. Сегодня я ему во всем признаюсь. Только пока не знаю, какими словами…
– Джейми, при чем тут слова? – Иззи садится и спускает ноги с кровати. – Ты уже вволю с ним наговорилась, выяснила, что вы отлично ладите, что вам хорошо вместе, – замечательно! Пора переходить к следующему уровню. Единственный способ – пробудить в нем физический интерес. А если ты вдруг, ни с того ни с сего заговоришь о чувствах, эффект будет прямо противоположный: он испугается и сбежит! Лучше послушай меня…
– Слушаю и повинуюсь, о учитель, – сдаюсь я, зевая.
– Прежде всего: как только поздороваешься, чмокни его в губы. Обниматься вы уже научились, целоваться в щечку тоже, а вот поцелуй в губы сразу привлечет его внимание. Сделай это бодро и весело, так, словно каждое утро этим занимаешься. При этом обними его за шею или положи руку на плечо – и не спеши убирать, укрепи физический контакт! Держись к нему ближе обычного, дай вашим феромонам почуять друг дружку. – Она останавливается, чтобы перевести дух. – Все бы упростилось, если бы вы оба выпили. Не хочешь перенести операцию на вечер?
– Иззи, я не хочу любой ценой затаскивать его в постель. Мне нужно знать, что он чувствует на самом, деле. Я хочу быть честной и получить честный ответ.
– Надо же, что делает с людьми свежий воздух и горные пейзажи! Ты словно заново родилась!
– Вовсе нет. Просто, если все произойдет «по пьяному делу», на следующее утро у меня начнется паранойя. Я начну спрашивать себя, что это было – любовь или действие алкогольных паров. Постараюсь убедить себя, что действие паров, и откажусь от Зейна. Нет, нужно все выяснить сразу и наверняка!
– Ладно, но не жди слишком многого. Если ему самому это в голову не приходило, то сразу переключиться из режима «друг» в режим «любовник» он не сможет. Ты же знаешь мужчин – они должны до всего дойти своим умом.
– Боже мой, кто только придумал эту любовь! – восклицаю я, охваченная внезапным приступом ужаса. – Человеческие отношения, словно погода – такие же изменчивые и непредсказуемые. Однажды я сочинила стихотворение, где тучи символизировали неразделенную любовь, а капли дождя – слезы тоски и разочарования…
– Да ты оптимистка! – ворчит Иззи.
– Правда, в конце появлялась радуга – символ – счастья, которое в конце концов обязательно придет. Но ты же знаешь, как редко после грозы бывает радуга!
– Кстати, о дожде. Ты как, не страдаешь от обезвоживания?
Только сейчас замечаю, что в глотке у меня сухо и шершаво, словно в пересохшем колодце, а в желудке воют голодные волки.
– В самом деле, – хриплю я. – Давай-ка закажем завтрак в номер!
Сегодня я не пью на завтрак «Маргариту». Иззи долго убеждает меня, что «чем больше тела на виду, тем лучше», и в конце концов почти насильно всучивает топик с голой спиной и воротником-ошейником и лифчик без бретелек. В таком непривычном наряде мне очень не по себе. Я беспрерывно ощупываю себя, чтобы убедиться, что все в порядке: цепочка не порвалась, швы не разошлись, ниоткуда не торчат ярлычки и не выглядывает шелушащаяся после вчерашнего кожа.
Но больше всего меня беспокоит «секретное оружие» Иззи – две цыплячьи грудки. По крайней мере, так они выглядят. Вы, наверное, видели такие штуки. Два бледно-розовых пластиковых мешочка с гелем внутри. Поднимают температуру тела и увеличивают грудь. Их подкладывают в лифчик, и во время жарких объятий такая штучка запросто может выпасть. Бедный парень решит, наверно, что его любимая потеряла имплантат! Представляю, как после этого оживятся их отношения.
Поначалу эффект цыплячьих грудок мне нравится: но чем дальше я удаляюсь от нашего логова, тем более смешной себя чувствую. Топик Иззи – с земляничным рисунком и приглашением: «Попробуй ягодку!» – тоже уверенности в себе не прибавляет. Если кто-то и решит последовать приглашению, я этого не замечу – грудь, сдавленная гелевыми подушечками, совершенно онемела.
Войдя в «Мираж», последний раз смотрю на себя в зеркало и, стараясь двигаться плавно и неторопливо, направляюсь в сторону бара «Кокомб». Сажусь, неестественно выпрямив спину, и ищу предлог, чтобы как бы между прочим пощупать свою новую грудь. Холод, как на полюсе – я совсем забыла об особенностях местного кондиционирования. Скоро начинаю дрожать. Сейчас бы безразмерную мужскую рубашку, какие я носила в пятнадцать лет! Я уже подумываю, не зайти ли в сувенирный магазин и не купить ли канареечно-желтый свитер с эмблемой отеля, как вдруг сзади слышится голос Зейна. Я дрожу еще сильнее. Он кладет руку мне на голое плечо. Я конвульсивно сжимаюсь, слишком поздно вспоминаю, что собиралась встретить его поцелуем, и вместо туб тыкаюсь ртом в благоухающую одеколоном шею. Зейн крепко обнимает меня в ответ. Я вывертываюсь из его объятий и хватаюсь за грудь – проверяю, на месте ли «секретное оружие». Он смотрит на меня с легким удивлением.
– Да ты замерзла! – говорит он и принимается сильными загорелыми пальцами растирать мои покрытые мурашками плечи. Я тихо умираю от счастья и смущения.
– Джейми! – говорит он наконец. – Я хочу познакомить тебя с Миа!
Иа-за его спины выступает нет, не блондиночка из «Спасателей Малибу». Гораздо, гораздо хуже. Настоящая красавица. – смуглая, экзотичная, с каштановыми кудрями до талии и кожей, словно жженый сахар. Небольшие, но прекрасной формы груди прикрнть! золотистым лифчиков от купальника. На узких бедрах – блестящий и переливающийся золотой саронг, В детстве у меня была кукла Пийпа – она выглядела точно так же, и я много лет мечтала о таких же волосах.
Но никогда – ни в детстве, ни в ранней юности – я не чувствовала себя глупее, чем сейчас.
– Миа, милая, это Джейми!
Она протягивает мне миниатюрную ручку. «Держи улыбку?» – приказываю я себе.
– Джейми мне как сестра, – доносится откуда-то издалека голос Зейна, – я ее очень люблю!
Надо что-то сказать. Губы мои кривятся, но изо рта не вылетает ни звука. Не говорить же, в самом деле: «Я тоже тебя люблю»
– Мне очень хочется, чтобы вы подружились, – продолжает Зейн, поглаживая шелковистое плечико Миа.
Меня пронзает тошнотворная ревность. Бежать, бежать немедленно! О чем я только думала, когда полезла в компанию этих сверхчеловеков? Знала бы свой шесток…
– Мне… мне надо позвонить, – звенящим от сдерживаемых слез голосом говорю: – Сейчас вернусь.
Я понимаю, что веду себя, как ненормальная, но не могу ждать ни секунды. Еще мгновение – и не сдержу крик, что рвется из груди. Я проскакиваю мимо удивленного Зейна и выбегаю вон из зала.
– К нему вернулась Миа! – выпаливаю я, как только Иззи снимает трубку. – Я только что с ней познакомилась. Даже «здрасте» не сказала – просто сбежала! Что мне делать?
– Как она выглядит?
– Что-то среднее между Мисс Гватемала и Покахонтас! – всхлипываю я. – Я этого не перенесу!
– Буду через четверть часа, – утешает меня Иззи. – Главное – переживи аперитив, а дальше я помогу!
Дрожащим голосом я лепечу слова благодарности и умоляю, чтобы она захватила с собой мою цветастую блузку и черный лифчик.
Так вот зачем Зейн летал в Лос-Анджелес! Я вешаю трубку и стою у телефона, угрюмо глядя в пол. Ну не смешно ли было надеяться на успех? Слава богу, он хотя бы представил ее прежде, чем я начала свою коронную речь. Как ни странно сейчас об этом думать, но дело могло бы обернуться гораздо хуже. Теперь, по крайней мере, мое унижение – моя личная проблема. Если доживу до конца обеда, не разрыдаюсь и никого не заколю вилкой, Зейн ни о чем не узнает.
Но, прежде чем предстать перед голубками, надо избавиться от цыплячьих филе. Идти в туалет я не осмеливаюсь – взгляд на себя в зеркало сейчас будет фатален. Поблизости нет никого, кроме старушки в соседней будке: я поворачиваюсь к возможным зрителям спиной, вытаскиваю проклятые приспособления из лифчика, с отвращением запихиваю в сумочку и бегу назад в «Кокомо».
По дороге сталкиваюсь с каким-то крашеным блондином. В ответ на мой извинения он улыбается: сияние его зубов ослепляет, словно фары встречного автомобиля на ночной дороге. Я моргаю и бегу дальше.
– Простите, мэм! – окликает он меня.
Я оборачиваюсь. В руке у него что-то пухлое и розовое. Так и знала, что это случится! Я делаю вид, что ничего не слышала, и иду своим путем.
– Мэм! – догоняет меня его голос. – Это не вы обронили? Мистер Белозубая Улыбка протягивает мне мою еще теплую грудь.
– А брокколи вы там не заметили? – говорю я, украдкой косясь на его зубы.
– Что?
– Видите ли, это мой завтрак! Цыпленок, брокколи, немного риса…
Он начинает хохотать. Я поворачиваюсь и бегу. Уже войдя в бар, я замечаю, что лифчик без брегелек сполз к талии. Грудь исчезла, зато появился внушительный живот. Как будто мало мне сегодня испытаний! Пригнувшись за неизменной пальмой у поста метрдотеля, стаскиваю лифчик и засовываю его в сумку, которую на этот раз тщательно застегиваю.
Зейн и Миа за столом стараются не слишком глазеть на мою внезапно съежившуюся грудь. Я сажусь, прикрываю свой позор белоснежной салфеткой и улыбаюсь так широко, как только могу.
– Ну вот, привет еще раз!
Оба дружелюбно и слегка обеспокоенно улыбаются.
– Прошу прощения, что так внезапно сбежала. Хотела поймать Иззи, пока она еще не ушла. Пусть тоже с вами познакомится! Она уже идет сюда. Но после обеда нам, к сожалению, надо будет уйти. Жаль, конечно, мы бы с удовольствием подольше поболтали с вами, Покахо… Миа, – вовремя поправляюсь я.
– Джейми, с тобой все в порядке? Ты что-то раскраснелась, – заботливо спрашивает Зейн.
– Думаешь? Наверно, еще не отошла после вчерашнего. Я немного перегрелась в горах.
– Ах да. Прости, что я вас подвел, но позвонила моя детка…
– У тебя еще и ребенок есть? – ахаю я.
– Да нет, – смеется он. – Моя детка – это Миа.
Ну разумеется. О чем я только думаю?
– Миа, вы решили вернуться в Лас-Вегас? – интересуюсь я, сообразив, что еще ни словечком не перемолвилась с прекрасным видением.
– Да, вы знаете, мне в Майами не понравилось. А когда услышала по телефону голос своего мальчика, то поняла, что Лас-Вегас навсегда останется моим домом!
Я открываю рот, не дожевав папайю, и несколько секунд молча пялюсь на собеседницу. Ну и голосок! Я ожидала соловьиного щебета, шелеста тропического бриза – а услышала голос, словно у какой-нибудь старой карги: пронзительный, визгливый, как скрежет ножа по стеклу.
– Э…и по-прежнему собираетесь работать спасательницей?
– Да, конечно! Завтра приступаю! Начальство просто в восторге!
Нет, не галлюцинация. Действительно такой голос. Как ни стыдно в этом признаться, мне становится легче.
– Вот здорово! Это надо отпраздновать! – улыбаюсь я и обращаюсь к проходящему мимо официанту. – У вас найдется кувшин пинаколады?
– Разумеется!
– А вы, ребята, чего-нибудь хотите? – Они изумленно смотрят на меня. – Шучу, это на троих!
Миа заправляет чудные волосы за изящное ушко и говорит: – Всегда восхищалась девушками, которым хватает смелости так коротко стричься!
Что это она, черт возьми, имеет в виду? Разве я похожа на скинхеда? Может быть, хочет сказать, что короткой стрижке недостает женственности? Я мило улыбаюсь.
– Думаю; вы – не частая гостья в парикмахерских. Держу пари, вы растите волосы с младенчества!
– Как вы догадались? – польщенно улыбается она.
Из каких-то мазохистских соображений я спрашиваю, как они познакомились, и выслушиваю всю сахарно-сиропно-карамельную историю с начала до конца. Пинаколада помогает мне смириться с судьбой: Иззи застает меня уже с пером цвета фламинго в волосах и розовой орхидеей там, где прежде был могучий бюст. Вид моего обвисшего топика ее потрясает:
– Куда все делось? – шепчет она.
Я молча показываю на свою сумочку.
– Иззи, это Миа!
– Ух ты! Я хотела сказать, привет! Классно выглядишь! – замечает Иззи, садясь со мной рядом.
– Спасибо! – шепчет Миа.
Иззи заказывает себе кокосовый коктейль и собирается ради моего блага завладеть беседой – но у меня есть идея получше.
– Миа, расскажи Иззи тот случай, который сейчас нам рассказывала. Как ты вытаскивала утопающего, а он дрожащими руками сдирал с тебя купальник! – предлагаю я.
Она застенчиво поводит плечами и молчит. «Давай, давай, колись!» – думаю я.
– Классная история! Я хочу, чтобы и Иззи послушала.
– Ладно тебе, детка, не стесняйся! – подбадривает ее Зейн.
– Да, собственно, и рассказывать-то нечего…
И во второй раз ее голос производит тот же эффект – хоть зажимай уши и беги.
У Иззи загораются глаза.
– Расскажи, пожалуйста, это, должно быть, очень смешно! – просит она и пихает меня ногой под столом.
Из прелестных уст Миа льются адские звуки. Умница Иззи вгрызается в лимон и получает право морщиться, сколько влезет.
К концу истории мы все держимся за животы и утираем выступившие слезы.
– Я так и знал, что вы подружитесь! – торжествует Зейн. Следующие два часа я почти не чувствую боли. Но Зейн и Миа с нами прощаются, и истерическое веселье вновь сменяется унынием. Ужасный голос прелестной девушки меня уже не утешает, и смеяться над этим контрастом больше не хочется. Как бы там ни было, она получила Зейна, а мне предстоит смириться с тем, что он – вне игры. По крайней мере, вне любовной игры. Самое обидное, что нельзя даже обозвать его сволочью и на этом доставить точку – он ничего плохого не сделал… Не ухаживал за мной, не давал обещаний. Я сама себе все придумала. Он все такой же милый, и, как ни странно, мы, похоже, останемся друзьями; но я не могу отделаться от мысли: «Ну вот, снова проиграла!» И печальнее всего, что меня это уже не удивляет. Я даже знаю, что боль скоро пройдет. С каждым разом она проходит все быстрее и быстрее.
Труднее всего избавляться от надежды. Всякий раз, когда в кого-то влюбляешься, перед тобой открываются новые горизонты: ты снова веришь в будущее, понимаешь, чего стоит ждать, ради чего жить. А потом приходит неудача – и все гибнет. Может быть, ты прекрасно жила, пока не встретила этого парня: но он вывел тебя из равновесия, и теперь ты ощущаешь огромную потерю. Потому что теряешь не просто человека, а что-то большее. Ты оплакиваешь не только его уход, но и смерть новых возможностей. Зейн для меня был такой возможностью – я надеялась, что любовь к нему поможет мне выйти из надоевших рамок, изменить себя и свою жизнь. Но он ушел – и я снова осталась наедине со своим неизменным, в зубах навязшим «я».
– Не вешай нос, подруга! – говорит мне Иззи, роясь в сумочке в поисках ключа. – В этом городе полно великолепных мужчин. Забудь о Зейне. Жизнь продолжается!
И все?
Как быстро, страшно быстро Зейн превратился в обрывок прошлого, затерялся среди прочих моих неудачных романов! Только что я сгорала от любви – а теперь мне советуют о ней забыть. Мои чувства в смятении: «Что ты с нами делаешь? – кричат они. – Объясни, будь любезна, что происходит! Несколько часов назад взвинтила нас в ожидании любовной сцены – а теперь…» А я пытаюсь им объяснить, что Зейн – больше не спаситель, не герой, не Ромео, не родственная душа. И все же не могу не жалеть, что так и не узнала, как бы мы смотрелись вместе стриптизер – и я.
Наверно, я сама виновата – надо было предвидеть, чем дело кончится. Не стоило так к нему привязываться. Но мне не хватает этой «привязанности», и страшно подумать, что она так быстро исчезнет… да нет, уже исчезает, растворяется, как дым. Как будто вернулась на работу после чудесного отпуска: какой-нибудь чае на рабочем месте – и словно никуда и не ездила. Воспоминания – живые, яркие, бурлящие, как молодое вино, – испаряются, и на смену им приходит серая, отупляюще-обыденная пустота.
ГЛАВА 23
Еще только четыре часа, но с меня на сегодня хватит приключений. И пусть Иззи твердит, что есть время «перегруппировать силы», восстановить утраченную самоуверенность, прогнать депрессию, грозящую погубить такой классный денек; для меня сейчас лучшее место – кровать, лучшая поза – клубком под одеялом.
– Послушай, не думай, пожалуйста, что и я на тебя ополчилась… – начинает Иззи.
– Боже упаси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Джейми? Ты не спишь? – подает голос Иззи.
Я откликаюсь не сразу – не хочется расставаться с грезами о Зейне, шепчущем прекрасные банальности вроде «С первой нашей встречи я знал, что это случится…», «Никогда не думал, что снова смогу полюбить…» или хотя бы: «Наконец-то нашел себе подружку-Стрельчиху!»
– Джейми!
– М-м-да…
– Я уже давно не сплю. Только вид делаю, – сообщает Иззи. – М-м-м-ну…
Но она не отстает.
– Ну что, готова выпустить в Зейна свой любовный заряд?
Началось!
– И не смей прятать голову в песок! Если и дальше будешь тянуть, кончится тем, что вы останетесь друзьями. И никогда тебе не щупать его «киви в карамели»! – грозит она.
– Знаю. Сегодня я ему во всем признаюсь. Только пока не знаю, какими словами…
– Джейми, при чем тут слова? – Иззи садится и спускает ноги с кровати. – Ты уже вволю с ним наговорилась, выяснила, что вы отлично ладите, что вам хорошо вместе, – замечательно! Пора переходить к следующему уровню. Единственный способ – пробудить в нем физический интерес. А если ты вдруг, ни с того ни с сего заговоришь о чувствах, эффект будет прямо противоположный: он испугается и сбежит! Лучше послушай меня…
– Слушаю и повинуюсь, о учитель, – сдаюсь я, зевая.
– Прежде всего: как только поздороваешься, чмокни его в губы. Обниматься вы уже научились, целоваться в щечку тоже, а вот поцелуй в губы сразу привлечет его внимание. Сделай это бодро и весело, так, словно каждое утро этим занимаешься. При этом обними его за шею или положи руку на плечо – и не спеши убирать, укрепи физический контакт! Держись к нему ближе обычного, дай вашим феромонам почуять друг дружку. – Она останавливается, чтобы перевести дух. – Все бы упростилось, если бы вы оба выпили. Не хочешь перенести операцию на вечер?
– Иззи, я не хочу любой ценой затаскивать его в постель. Мне нужно знать, что он чувствует на самом, деле. Я хочу быть честной и получить честный ответ.
– Надо же, что делает с людьми свежий воздух и горные пейзажи! Ты словно заново родилась!
– Вовсе нет. Просто, если все произойдет «по пьяному делу», на следующее утро у меня начнется паранойя. Я начну спрашивать себя, что это было – любовь или действие алкогольных паров. Постараюсь убедить себя, что действие паров, и откажусь от Зейна. Нет, нужно все выяснить сразу и наверняка!
– Ладно, но не жди слишком многого. Если ему самому это в голову не приходило, то сразу переключиться из режима «друг» в режим «любовник» он не сможет. Ты же знаешь мужчин – они должны до всего дойти своим умом.
– Боже мой, кто только придумал эту любовь! – восклицаю я, охваченная внезапным приступом ужаса. – Человеческие отношения, словно погода – такие же изменчивые и непредсказуемые. Однажды я сочинила стихотворение, где тучи символизировали неразделенную любовь, а капли дождя – слезы тоски и разочарования…
– Да ты оптимистка! – ворчит Иззи.
– Правда, в конце появлялась радуга – символ – счастья, которое в конце концов обязательно придет. Но ты же знаешь, как редко после грозы бывает радуга!
– Кстати, о дожде. Ты как, не страдаешь от обезвоживания?
Только сейчас замечаю, что в глотке у меня сухо и шершаво, словно в пересохшем колодце, а в желудке воют голодные волки.
– В самом деле, – хриплю я. – Давай-ка закажем завтрак в номер!
Сегодня я не пью на завтрак «Маргариту». Иззи долго убеждает меня, что «чем больше тела на виду, тем лучше», и в конце концов почти насильно всучивает топик с голой спиной и воротником-ошейником и лифчик без бретелек. В таком непривычном наряде мне очень не по себе. Я беспрерывно ощупываю себя, чтобы убедиться, что все в порядке: цепочка не порвалась, швы не разошлись, ниоткуда не торчат ярлычки и не выглядывает шелушащаяся после вчерашнего кожа.
Но больше всего меня беспокоит «секретное оружие» Иззи – две цыплячьи грудки. По крайней мере, так они выглядят. Вы, наверное, видели такие штуки. Два бледно-розовых пластиковых мешочка с гелем внутри. Поднимают температуру тела и увеличивают грудь. Их подкладывают в лифчик, и во время жарких объятий такая штучка запросто может выпасть. Бедный парень решит, наверно, что его любимая потеряла имплантат! Представляю, как после этого оживятся их отношения.
Поначалу эффект цыплячьих грудок мне нравится: но чем дальше я удаляюсь от нашего логова, тем более смешной себя чувствую. Топик Иззи – с земляничным рисунком и приглашением: «Попробуй ягодку!» – тоже уверенности в себе не прибавляет. Если кто-то и решит последовать приглашению, я этого не замечу – грудь, сдавленная гелевыми подушечками, совершенно онемела.
Войдя в «Мираж», последний раз смотрю на себя в зеркало и, стараясь двигаться плавно и неторопливо, направляюсь в сторону бара «Кокомб». Сажусь, неестественно выпрямив спину, и ищу предлог, чтобы как бы между прочим пощупать свою новую грудь. Холод, как на полюсе – я совсем забыла об особенностях местного кондиционирования. Скоро начинаю дрожать. Сейчас бы безразмерную мужскую рубашку, какие я носила в пятнадцать лет! Я уже подумываю, не зайти ли в сувенирный магазин и не купить ли канареечно-желтый свитер с эмблемой отеля, как вдруг сзади слышится голос Зейна. Я дрожу еще сильнее. Он кладет руку мне на голое плечо. Я конвульсивно сжимаюсь, слишком поздно вспоминаю, что собиралась встретить его поцелуем, и вместо туб тыкаюсь ртом в благоухающую одеколоном шею. Зейн крепко обнимает меня в ответ. Я вывертываюсь из его объятий и хватаюсь за грудь – проверяю, на месте ли «секретное оружие». Он смотрит на меня с легким удивлением.
– Да ты замерзла! – говорит он и принимается сильными загорелыми пальцами растирать мои покрытые мурашками плечи. Я тихо умираю от счастья и смущения.
– Джейми! – говорит он наконец. – Я хочу познакомить тебя с Миа!
Иа-за его спины выступает нет, не блондиночка из «Спасателей Малибу». Гораздо, гораздо хуже. Настоящая красавица. – смуглая, экзотичная, с каштановыми кудрями до талии и кожей, словно жженый сахар. Небольшие, но прекрасной формы груди прикрнть! золотистым лифчиков от купальника. На узких бедрах – блестящий и переливающийся золотой саронг, В детстве у меня была кукла Пийпа – она выглядела точно так же, и я много лет мечтала о таких же волосах.
Но никогда – ни в детстве, ни в ранней юности – я не чувствовала себя глупее, чем сейчас.
– Миа, милая, это Джейми!
Она протягивает мне миниатюрную ручку. «Держи улыбку?» – приказываю я себе.
– Джейми мне как сестра, – доносится откуда-то издалека голос Зейна, – я ее очень люблю!
Надо что-то сказать. Губы мои кривятся, но изо рта не вылетает ни звука. Не говорить же, в самом деле: «Я тоже тебя люблю»
– Мне очень хочется, чтобы вы подружились, – продолжает Зейн, поглаживая шелковистое плечико Миа.
Меня пронзает тошнотворная ревность. Бежать, бежать немедленно! О чем я только думала, когда полезла в компанию этих сверхчеловеков? Знала бы свой шесток…
– Мне… мне надо позвонить, – звенящим от сдерживаемых слез голосом говорю: – Сейчас вернусь.
Я понимаю, что веду себя, как ненормальная, но не могу ждать ни секунды. Еще мгновение – и не сдержу крик, что рвется из груди. Я проскакиваю мимо удивленного Зейна и выбегаю вон из зала.
– К нему вернулась Миа! – выпаливаю я, как только Иззи снимает трубку. – Я только что с ней познакомилась. Даже «здрасте» не сказала – просто сбежала! Что мне делать?
– Как она выглядит?
– Что-то среднее между Мисс Гватемала и Покахонтас! – всхлипываю я. – Я этого не перенесу!
– Буду через четверть часа, – утешает меня Иззи. – Главное – переживи аперитив, а дальше я помогу!
Дрожащим голосом я лепечу слова благодарности и умоляю, чтобы она захватила с собой мою цветастую блузку и черный лифчик.
Так вот зачем Зейн летал в Лос-Анджелес! Я вешаю трубку и стою у телефона, угрюмо глядя в пол. Ну не смешно ли было надеяться на успех? Слава богу, он хотя бы представил ее прежде, чем я начала свою коронную речь. Как ни странно сейчас об этом думать, но дело могло бы обернуться гораздо хуже. Теперь, по крайней мере, мое унижение – моя личная проблема. Если доживу до конца обеда, не разрыдаюсь и никого не заколю вилкой, Зейн ни о чем не узнает.
Но, прежде чем предстать перед голубками, надо избавиться от цыплячьих филе. Идти в туалет я не осмеливаюсь – взгляд на себя в зеркало сейчас будет фатален. Поблизости нет никого, кроме старушки в соседней будке: я поворачиваюсь к возможным зрителям спиной, вытаскиваю проклятые приспособления из лифчика, с отвращением запихиваю в сумочку и бегу назад в «Кокомо».
По дороге сталкиваюсь с каким-то крашеным блондином. В ответ на мой извинения он улыбается: сияние его зубов ослепляет, словно фары встречного автомобиля на ночной дороге. Я моргаю и бегу дальше.
– Простите, мэм! – окликает он меня.
Я оборачиваюсь. В руке у него что-то пухлое и розовое. Так и знала, что это случится! Я делаю вид, что ничего не слышала, и иду своим путем.
– Мэм! – догоняет меня его голос. – Это не вы обронили? Мистер Белозубая Улыбка протягивает мне мою еще теплую грудь.
– А брокколи вы там не заметили? – говорю я, украдкой косясь на его зубы.
– Что?
– Видите ли, это мой завтрак! Цыпленок, брокколи, немного риса…
Он начинает хохотать. Я поворачиваюсь и бегу. Уже войдя в бар, я замечаю, что лифчик без брегелек сполз к талии. Грудь исчезла, зато появился внушительный живот. Как будто мало мне сегодня испытаний! Пригнувшись за неизменной пальмой у поста метрдотеля, стаскиваю лифчик и засовываю его в сумку, которую на этот раз тщательно застегиваю.
Зейн и Миа за столом стараются не слишком глазеть на мою внезапно съежившуюся грудь. Я сажусь, прикрываю свой позор белоснежной салфеткой и улыбаюсь так широко, как только могу.
– Ну вот, привет еще раз!
Оба дружелюбно и слегка обеспокоенно улыбаются.
– Прошу прощения, что так внезапно сбежала. Хотела поймать Иззи, пока она еще не ушла. Пусть тоже с вами познакомится! Она уже идет сюда. Но после обеда нам, к сожалению, надо будет уйти. Жаль, конечно, мы бы с удовольствием подольше поболтали с вами, Покахо… Миа, – вовремя поправляюсь я.
– Джейми, с тобой все в порядке? Ты что-то раскраснелась, – заботливо спрашивает Зейн.
– Думаешь? Наверно, еще не отошла после вчерашнего. Я немного перегрелась в горах.
– Ах да. Прости, что я вас подвел, но позвонила моя детка…
– У тебя еще и ребенок есть? – ахаю я.
– Да нет, – смеется он. – Моя детка – это Миа.
Ну разумеется. О чем я только думаю?
– Миа, вы решили вернуться в Лас-Вегас? – интересуюсь я, сообразив, что еще ни словечком не перемолвилась с прекрасным видением.
– Да, вы знаете, мне в Майами не понравилось. А когда услышала по телефону голос своего мальчика, то поняла, что Лас-Вегас навсегда останется моим домом!
Я открываю рот, не дожевав папайю, и несколько секунд молча пялюсь на собеседницу. Ну и голосок! Я ожидала соловьиного щебета, шелеста тропического бриза – а услышала голос, словно у какой-нибудь старой карги: пронзительный, визгливый, как скрежет ножа по стеклу.
– Э…и по-прежнему собираетесь работать спасательницей?
– Да, конечно! Завтра приступаю! Начальство просто в восторге!
Нет, не галлюцинация. Действительно такой голос. Как ни стыдно в этом признаться, мне становится легче.
– Вот здорово! Это надо отпраздновать! – улыбаюсь я и обращаюсь к проходящему мимо официанту. – У вас найдется кувшин пинаколады?
– Разумеется!
– А вы, ребята, чего-нибудь хотите? – Они изумленно смотрят на меня. – Шучу, это на троих!
Миа заправляет чудные волосы за изящное ушко и говорит: – Всегда восхищалась девушками, которым хватает смелости так коротко стричься!
Что это она, черт возьми, имеет в виду? Разве я похожа на скинхеда? Может быть, хочет сказать, что короткой стрижке недостает женственности? Я мило улыбаюсь.
– Думаю; вы – не частая гостья в парикмахерских. Держу пари, вы растите волосы с младенчества!
– Как вы догадались? – польщенно улыбается она.
Из каких-то мазохистских соображений я спрашиваю, как они познакомились, и выслушиваю всю сахарно-сиропно-карамельную историю с начала до конца. Пинаколада помогает мне смириться с судьбой: Иззи застает меня уже с пером цвета фламинго в волосах и розовой орхидеей там, где прежде был могучий бюст. Вид моего обвисшего топика ее потрясает:
– Куда все делось? – шепчет она.
Я молча показываю на свою сумочку.
– Иззи, это Миа!
– Ух ты! Я хотела сказать, привет! Классно выглядишь! – замечает Иззи, садясь со мной рядом.
– Спасибо! – шепчет Миа.
Иззи заказывает себе кокосовый коктейль и собирается ради моего блага завладеть беседой – но у меня есть идея получше.
– Миа, расскажи Иззи тот случай, который сейчас нам рассказывала. Как ты вытаскивала утопающего, а он дрожащими руками сдирал с тебя купальник! – предлагаю я.
Она застенчиво поводит плечами и молчит. «Давай, давай, колись!» – думаю я.
– Классная история! Я хочу, чтобы и Иззи послушала.
– Ладно тебе, детка, не стесняйся! – подбадривает ее Зейн.
– Да, собственно, и рассказывать-то нечего…
И во второй раз ее голос производит тот же эффект – хоть зажимай уши и беги.
У Иззи загораются глаза.
– Расскажи, пожалуйста, это, должно быть, очень смешно! – просит она и пихает меня ногой под столом.
Из прелестных уст Миа льются адские звуки. Умница Иззи вгрызается в лимон и получает право морщиться, сколько влезет.
К концу истории мы все держимся за животы и утираем выступившие слезы.
– Я так и знал, что вы подружитесь! – торжествует Зейн. Следующие два часа я почти не чувствую боли. Но Зейн и Миа с нами прощаются, и истерическое веселье вновь сменяется унынием. Ужасный голос прелестной девушки меня уже не утешает, и смеяться над этим контрастом больше не хочется. Как бы там ни было, она получила Зейна, а мне предстоит смириться с тем, что он – вне игры. По крайней мере, вне любовной игры. Самое обидное, что нельзя даже обозвать его сволочью и на этом доставить точку – он ничего плохого не сделал… Не ухаживал за мной, не давал обещаний. Я сама себе все придумала. Он все такой же милый, и, как ни странно, мы, похоже, останемся друзьями; но я не могу отделаться от мысли: «Ну вот, снова проиграла!» И печальнее всего, что меня это уже не удивляет. Я даже знаю, что боль скоро пройдет. С каждым разом она проходит все быстрее и быстрее.
Труднее всего избавляться от надежды. Всякий раз, когда в кого-то влюбляешься, перед тобой открываются новые горизонты: ты снова веришь в будущее, понимаешь, чего стоит ждать, ради чего жить. А потом приходит неудача – и все гибнет. Может быть, ты прекрасно жила, пока не встретила этого парня: но он вывел тебя из равновесия, и теперь ты ощущаешь огромную потерю. Потому что теряешь не просто человека, а что-то большее. Ты оплакиваешь не только его уход, но и смерть новых возможностей. Зейн для меня был такой возможностью – я надеялась, что любовь к нему поможет мне выйти из надоевших рамок, изменить себя и свою жизнь. Но он ушел – и я снова осталась наедине со своим неизменным, в зубах навязшим «я».
– Не вешай нос, подруга! – говорит мне Иззи, роясь в сумочке в поисках ключа. – В этом городе полно великолепных мужчин. Забудь о Зейне. Жизнь продолжается!
И все?
Как быстро, страшно быстро Зейн превратился в обрывок прошлого, затерялся среди прочих моих неудачных романов! Только что я сгорала от любви – а теперь мне советуют о ней забыть. Мои чувства в смятении: «Что ты с нами делаешь? – кричат они. – Объясни, будь любезна, что происходит! Несколько часов назад взвинтила нас в ожидании любовной сцены – а теперь…» А я пытаюсь им объяснить, что Зейн – больше не спаситель, не герой, не Ромео, не родственная душа. И все же не могу не жалеть, что так и не узнала, как бы мы смотрелись вместе стриптизер – и я.
Наверно, я сама виновата – надо было предвидеть, чем дело кончится. Не стоило так к нему привязываться. Но мне не хватает этой «привязанности», и страшно подумать, что она так быстро исчезнет… да нет, уже исчезает, растворяется, как дым. Как будто вернулась на работу после чудесного отпуска: какой-нибудь чае на рабочем месте – и словно никуда и не ездила. Воспоминания – живые, яркие, бурлящие, как молодое вино, – испаряются, и на смену им приходит серая, отупляюще-обыденная пустота.
ГЛАВА 23
Еще только четыре часа, но с меня на сегодня хватит приключений. И пусть Иззи твердит, что есть время «перегруппировать силы», восстановить утраченную самоуверенность, прогнать депрессию, грозящую погубить такой классный денек; для меня сейчас лучшее место – кровать, лучшая поза – клубком под одеялом.
– Послушай, не думай, пожалуйста, что и я на тебя ополчилась… – начинает Иззи.
– Боже упаси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40