- Благодарю, но...
- Никаких но. Садитесь, будем ужинать.
"Какая-то фантасмагория", - подумал я и пристально посмотрел в зеле-
ные глаза женщины. Она не отвела глаз, и я пролил кофе на брюки.
- Ой! - испугалась она. - Что мы наделали?! Быстренько снимайте брю-
ки, я замою, а то пятно будет.
- Да, но... - промямлил я.
- Пока наденьте мой халат.
Что оставалось делать? Явишься домой с таким пятном - скандал. Я вы-
шел на кухню, надел мягкий, ароматный халат.
Пока Галя возилась с брюками, мы с Алисой смотрели телевизор и хрус-
тели гренками. В жизни не ел ничего более вкусного!
А экран телевизора явно больше нашего. И видимость лучше.
Галя вернулась, сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к нам на
диван. "Курите?" - спросила она.
- Да, - ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяла курить в
комнате.
- Давайте закурим, - обрадовалась Галя.
Мы закурили. При вспышках сигарет, я любовался ее лицом.
В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.
- Все, - сказала она, - будем спать.
- Да, но... - начал я.
- Нет. Уже поздно. Сейчас все спать, а утром в зоопарк поедем! - зак-
ричала Алиса.
Ну что мне оставалось делать?.. Утром действительно поехали в зоо-
парк.
Еще неделю я чувствовал себя неловко, понимал, что надо бы зайти до-
мой или хотя бы позвонить. Но так и не собрался. Было много работы по
дому. А я не люблю делать тяп-ляп.
Через два года Алиса пошла в первый класс. Успехи ее в рисовании были
поразительные.
С Галей все это время жили прекрасно. Но последнее время стали жить
хорошо. А вчера я понял: все-таки мы с ней разные люди. Посудите сами:
дома постоянный беспорядок, никогда не найдешь то, что нужно. А что за
манера курить в комнате при ребенке? И скажите, сколько лет подряд можно
есть одни гренки? Но, как порядочный человек, я терпел, потому что не
мог бросить женщину с ребенком.
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы сегодня, поднимаясь по
лестнице к знакомому, я не наткнулся на маленького мальчика. Он протянул
ключ и сказал: "Дядя, открой дверь! " Разве я мог отказать ребенку?
Замок никак не хотел открываться, и я понял: эта история надолго.
Между
Ничем в жизни человек так не обеспечен, как тоской. Оттого тоскуем,
что ко всему привыкаем.
То, чего когда-то не хватало, как воздуха, теперь не замечаем, как
воздух, которым дышим.
Недавно радовала крыша над головой, уже раздражают низкие потолки под
этой крышей.
Любимый человек - жена, ближе которой никогда никого не было и нет,
вот что досадно, плюс ее замечательный борщ со сметаной, ложка в котором
стоит по стойке "смирно". Но сам борщ стоит уже вот здесь!
То же с любимой работой, от которой ежедневно получаешь удовлетворе-
ние с восьми до семнадцати как проклятый. Оживление вызывает только об-
вал потолка, но, к сожалению, это не каждый день.
И один умный посоветовал: надо все менять. Чтобы забыть, как кошмар-
ный сон, очнуться в другом месте, потом вернуться, а там все как в пер-
вый раз, даже лучше.
Значит, так, когда жена и борщ становятся поперек горла, зажмурива-
ешься, посылаешь к черту и с головой ныряешь в работу, забывая все на
свете. День и ночь работаешь, работаешь, причем с удовольствием. И так
вплоть до полного отвращения. До аллергии на товарищей по работе.
Тогда зажмуриваешься, посылаешь к черту и ныряешь в другой город, в
командировку. А там все новое: дома, женщины, консервы, тараканы в гос-
тинице - кошмар какой-то! Вплоть до того, что жена сниться начинает.
Значит, пора в семью. Зажмуриваешься и с головой ныряешь в дом родной, в
борщ, к жене, к детям. Млеешь там день, два, три, пока сил хватит, пока
не бросишься из дому вон, на улицу, к незнакомым людям.
Вот так, окуная себя то в одно, то в другое попеременно, носишься
между своими привязанностями, к которым привязан на всю жизнь. Улетаешь,
чтобы вернуться, как бумеранг. Через отвращение идешь к радости. И все
как в первый раз. Даже хуже. Потому что со временем темп возрастает. И
не успев толком плюнуть на работу, рвешь в командировку, от которой тош-
нит уже при посадке, поэтому первым же рейсом - назад, в дом, из которо-
го хочется бежать, едва переступил порог.
Поэтому человек так любит переезды - в пути находишься между тем, что
было, и тем, что будет.
Вот почему так хорошо в поездах, самолетах, такси и на верхней палубе
теплохода. Потому что между.
Адреса
Опять задерживают рейс на Батуми. Нелетная погода. В кои-то веки соб-
рался лететь - чем нелетная? Нико ждет. Он сказал: "Приезжай, гостем бу-
дешь!" Я так давно не был гостем. Нико говорил: "Будешь пить молодое ви-
но, есть хин... хин..." Не помню, но вкусно... наверное. Вот, адрес
есть. Батуми, Тургенева, дом четыре... А квартира? Да! Нико сказал,
квартира - это и есть дом. Дом-квартира... Он сказал: "А полетим сегод-
ня? С сестрой познакомлю". Чудной! Что я, птица, чтобы взлетать, не ду-
мая? А голова на что?
А может, так и надо? Почему не сорвался, не бросил все? А что бро-
сать? Что нас держит тут, кроме земного притяжения?
Почему хорошо там, где нас нет? Может, и хорошо оттого, что нас нет?
Прилетим, испортим, а пока там хорошо. Одни летят сюда, другие отсюда...
Что же он говорил вкусное с мясом?.. Хинпури?.. Нет...
Загорелось! Регистрация на Владивосток. Почему не Батуми? Владивос-
ток, Владивосток... У меня же там есть... Валентин! Вот адрес. Еще и
лучше. Еще и дальше. На берегу океана. С ума сойти! Окна у Валентина вы-
ходят на океан. А куда выходит мое окно? Никуда не выходит. Хоть окно
должно выходить куда-то. Лечу! Владивосток принимает! Океан! Плыви, куда
хочешь, тони, где вздумается. Полная свобода. Да-да-да! Послать все по-
дальше, начать с белого листа, с понедельника на берегу океана! Какой я,
к черту, инженер, я в душе морской волк. Неужели там не требуются морс-
кие волки на постоянную и временную работу? Господи, лету-то всего де-
вять часов. Девять... А сейчас?.. Сколько? Значит, завтра к матери не
зайду опять... Просила мусор вынести в декабре. Кроме меня, никто не мо-
жет. Все на мне, все. Сашка позвонит насчет лекарства... У меня же нико-
го нет в аптеке, зачем обещал? Завтра суббота. Это значит - к сестре.
Посидеть с ее ребенком. Хоть в субботу имеет она право отдохнуть? Имеет.
А я?.. Неужели человек не имеет права нырнуть в океан и обратно?
О, загорелось! Посадка на рейс Москва - Париж? Вот это рейс! Париж,
Па... Да у меня адрес есть. Вот. Визитная карточка. Мсье Жорж. Стояли на
улице, так он, здесь я, честное слово! Он еще спрашивал, как пройти к
универмагу. Что ему в нашем универмаге понадобилось, ума не приложу.
Мсье Жорж Латен. Адрес не прочесть, не по-нашему, но парижане объяснят,
они обязательно объяснят, как пройти, и я пойму. В лепешку расшибусь, но
пойму. Париж... Еще значок ему подарил. На память о себе. Сувенир. Пре-
зент НТО - Научно-техническое общество. Уес? Ол райт! Заходить, когда
буду в Париже? Чтоб я был в Париже и не зашел? Не так воспитаны, Жорж!
Когда прилечу? Да вот только ремонт закончу. И дела тут. Бизнес! Бутылки
накопились, надо сдать. Ну, мани-мани, франки. Но когда вернусь, первым
делом к вам, а потом уже к остальным французам. Оревуар, Жорж!
Оревуар... Громко сказал. Две женщины покраснели - что-то им в буквах
почудилось.
А что? Рвануть в Париж? Ведь адрес есть. На улице не останусь. Окна
заклею, когда вернусь из Парижа. Жена тут не замерзнет. У нее кофта теп-
лая, еще не старая, только на локтях протерлась. Я ей из Парижа кожаные
заплатки привезу. Ругатъся не будет. Заплачет. Каждый раз плачет, когда
из Парижа к утру возвращаюсь... Нет, сегодня в Париж никак, вот окна
заклею... В другой раз. Адреса-то есть! Вот они, вот. Батуми, Владивос-
ток, Париж, Киев, Наратай какой-то. По всему миру, по всей земле горят
посадочные огни. Везде дадут переночевать, воды испить. Адреса есть,
значит, могу, пусть не сегодня, завтра, послезавтра, но могу! Главное -
не чувство полета, а чувство возможности чувства полета. Вот от чего
захватывает дух.
Ого! Семь часов. Пора лететь домой. Что-то важное там. Раз никуда не
лечу, значит, там очень важное... Если опять никуда не лечу...
Лекарство
Господи! Что за жизнь пошла! В кармане шороху рублей на пятьдесят, не
больше! Полгода назад был Рокфеллером, а сегодня у нищего в кепке наки-
дано больше, но с ним рядом не сядешь. Все места заняты!
Жена ушла к другому и даже записки, гадина, не оставила - к кому
именно! Где, спрашивается, ее искать? Только она знает, где носки чис-
тые!
Лег на диван - за стеной сосед жену из последних сил лупит. И слова
через стенку отчетливо, бегущей по мозгу строкой. Думал, мат заглушу,
включил телевизор. По всем трем программам: рвануло, завалило, обруши-
лось, отравилось... Ну со всех сторон обложили... Сунулся в ванну за-
быться в воде. Намылился, вода в душе высморкалась и ушла. В Гольфстрим,
подлая, подалась, где теплее! Вытерся зажмурившись, чтоб мыло в глаза не
попало - оказалось, не полотенцем, а половой тряпкой! Кто ее тут пове-
сил? Кто?!
И тут вдобавок ко всему заболел зуб. Но как! Полез на потолок, на
стены. И слышу с той стороны по стене кто-то лезет, и не один! Все! Хва-
тит! Из любого положения есть выход! Где веревка? Та-ак. И веревки в
этом доме не найти! Остается одно. Из окна. Слава богу, этаж седьмой -
не промахнешься! Перед тем как стать на подоконник, кинул в рот табле-
точку анальгина. Пока дергал перекошенное за зиму окно, вдруг успокоился
анальгином зуб. Ушла боль из щеки, из головы, из сердца. А ну слезай с
подоконника! Если разобраться - все замечательно!
Денег мало? А когда и у кого их было много?
Жена ушла к другому. Ради бога! Пусть он тоже помучается! Целую неде-
лю свободен, раньше она не возвращается.
Сосед жену лупит за стенкой! А если без стенки? И они тебя в четыре
руки! По телевизору ужасы разные, но вокруг, пока до тебя не дошло! По
первой программе недолет, по второй - перелет, третья - мимо! Все еще
жив! Был бы порядок в доме, нашел бы веревку - повесился, чем бы тогда
телевизор смотрел? Чем вздрагивал от того, что на белом свете творится!
Это слава богу, что зуб заболел, а потом отпустило. Жизнь прекрасна.
Запомните: лучшее средство от хандры - зубная боль!
Женись, Не женись...
Одни говорят: не будь дураком - женись! Другие говорят: не будь дура-
ком - не женись! Так как тут не быть дураком! Кем быть?!
Говорят: если жениться, то на женщинах. Тут выбора нет. Но на каких?
Старше или младше? Если она старше тебя, то, как говорят пострадавшие,
жить с ней проще. Проще, но не долго. Потому что скоро она тебе в матери
начинает годиться. А потом в отцы.
Если наоборот - она младше, а ты старше, то, по словам потерпевших, с
ней лучше, но дольше. Потому что она хороша, как майская роза, и с утра
до вечера цветет, а ты, как старший товарищ, все делаешь сам. Готовишь,
стираешь, ешь и ждешь, когда этот бутончик распустится!
Ну, так как же?! Ладно, с этим разобрались.
А что лучше: умные жены или, наоборот, красивые? Конечно, каждому
мужчине приятно держать в доме красивую женщину. Но кто себе это может
позволить? Остальные ходят в гости посмотреть. Начинается необоснованная
ревность, неоправданные побои, непредумышленные убийства, словом, нер-
вотрепка!
А умные? Иметь жену умнее себя - это на любителя. Зато с глупой сам
чувствуешь себя академиком! Но это не жизнь, а сплошной симпозиум!
Ладно. С этим разобрались.
Хорошо, когда она хозяйственная или, наоборот, бесхозная? С хо-
зяйственной всегда накормлен, заштопан, выглажен, побрит. Дома полный
порядок. Придраться не к чему. Значит, целыми днями ходишь, ищешь, к че-
му бы придраться?! Если она бесхозная, все вверх дном, и два часа ищешь
брюки, потом плюешь и уходишь в пиджаке. Так жить, конечно, интересней,
но сколько так вытерпишь?
И если жениться, то как часто?
Но иногда хочется простой человеческой ласки, а дома жена! Как быть?
И, наконец, сколько надо иметь детей? У кого их нет, советуют:
пять-шесть, у кого единственный, говорят: один - многовато! И почему,
когда ждешь мальчика, рождается девочка, ждешь девочку - рождается
мальчик. А когда вообще никого не ждешь - откуда ни возьмись - двойня!
И еще. Если уж ты женился, и живешь, не рыпаешься, то дарить ей цветы
каждый день, чтобы к запаху их привыкла, или каждый год, чтоб от мимозы
шарахалась и плакала?
Если помогать ей по хозяйству, то брать на себя только мужскую часть
ее работы или не мешать ей? Пусть гармонично развивается.
Уступать ей во всем или только в том, что самому хочется? Сохранять
ли ей верность? Если сохранять, то сколько раз? Как часто говорить ей,
что она самая хорошая, самая красивая, самая единственная? Раз в неделю?
Или по четвергам? Или сказать один раз, но так, чтобы на всю жизнь за-
помнила!
Вот так-то. И с этим разобрались! Так что выход один. Даже два! Или
женись, или, в крайнем случае, не женись!
А там разберемся. Ведь вся наша жизнь состоит из мелочей, на которые
не стоит обращать внимания.
Алиби
Уму непостижимо, как она догадалась, что в ее отсутствие у меня
кто-то был. Ведь никаких следов, никаких. Наоборот. Бросился ей навстре-
чу как мальчик. Не в рваной пижаме, - в костюме, при галстуке. Не дай
бог огорчить ее чужими духами - одеколона глотнул. Упал на колени не
пьяный, а трезвый, с цветами, которые оставила та.
Потом обнял крепко, поцеловал так - у самого дух захватило! За стол
усадил, ужин подал, а пока она ела, затеял стирку, продолжил уборку, с
мебели пыль стер чуть ли не с лаком лет на восемь вперед! Непрерывно вы-
носил мусор, целуя ее по дороге, и кричал на весь дом, что лучше ее ни-
кого в мире нет. И вдруг ни с того ни с сего она бац! меня по физионо-
мии! Значит, что-то почувствовала. Но как?!
Джоконда
Рабочий день кончился. Александр Сергеевич Кукин отстоял в очереди за
пивом, выпил большую кружку, подумал, добавил маленькую и решил пойти
домой пешком, подышать свежим воздухом в конце концов.
За углом шевелился хвост длиннющей очереди. "Что выкинули?" - поинте-
ресовался Александр Сергеевич. "Джоконду!" - гордо ответила девушка с
большой хозяйственной сумкой. "Надо бы взять", - машинально подумал Ку-
кин, но, прислушавшись к разговорам, понял, о чем идет речь, и усмехнул-
ся: "Да. Деградируешь, Кукин. Забыл, кто такая Джоконда. А когда-то мар-
ки по живописи собирал!"
Александр Сергеевич разглядывал лица стоящих в очереди: "Вот люди,
следят, мерзавцы, за искусством. Интересуются! Театры, музеи, рестораны.
А я? Придешь с работы - диван, телевизор, сигаретка, - все развлечения.
Вырвешься иногда с людьми посидеть - так дома она глазами тебя изве-
дет! А так охота пожить культурной жизнью!" - мрачно подумал Кукин. И
занял очередь.
Продвигались мучительно медленно. Из разговоров выяснилось, что Джо-
конда - любовница Джулиано Медичи, герцогиня Констанца д'Авалос. Не
просто Авалос, а "д"! Некоторые утверждали, что она, наоборот, была за-
конной женой богатого флорентинца Франческо Джоконды. И взяла фамилию
мужа, Джоконды.
- А вы как думаете, гражданин? - спросил у Кукина мужчина сквозь доб-
ротную бороду.
"Побрился бы, искусствовед!" - подумал Александр Сергеевич и сказал:
- Видите ли, мне плевать, чья она была любовница или жена. Для меня
она произведение искусства!
До входа в музей доползли через четыре часа. Кукин извелся и прокли-
нал себя и Джоконду. Но столько выстояв, уйти не было сил.
От очереди отсекли кусок с Александром Сергеевичем и запустили в му-
зей. Он почувствовал второе дыхание, но внутри дела пошли еще хуже.
- Букинисты! - выругался Александр Сергеевич, пытаясь определить нао-
щупь, сколько в кармане денег мелочью, и нащупал крупную семечку. Он ки-
нул ее в рот и сплюнул шелуху на пол. В это время его вынесло наконец к
картине.
Кукин еще не успел толком разглядеть за спинами, что там нарисовано,
как почувствовал на себе чей-то взгляд. "Неужели персонал заметил, что я
шелуху на пол бросил?" - Александр Сергеевич покраснел и вдруг увидел
женщину, которая не сводила с него глаз, едва заметно улыбаясь.
Это была Джоконда. Законная жена Франческо Джоконды. Взглядом она да-
вала понять, что видела, как Кукин сплюнул шелуху на паркет, но все ос-
танется между ними. Александр Сергеевич смутился еще больше, попытался
спрятаться за чью-то восторженную спину и оторопел, увидев, как выраже-
ние лица на картине изменилось. Оно стало надменным, и, хотя рот Джокон-
ды был закрыт, Кукин услышал шепот: "Свинья!"
Александр Сергеевич пошатнулся, сошел с чьей-то ноги, но отвести от
портрета глаза не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48