"Во!" - говорит, - часики почти золотые, да еще ходят. Одновременно
стрелки компасом служат, в полночь похоронный марш наигрывают! Сколько,
думаешь, отдал?"
Я-то понимаю, взял задешево, но чтоб ему больно сделалось, думаю,
опущу его. Такие часы полсотни долларов всяко тянут, а он, гад, сторго-
вался за двадцать пять.
- Десять долларов, - говорю, - красная цена за этот компас на кладби-
ще!
Сосед хохочет, аж похорошел:
- Пять долларов!
- Где?!
Сразу скис, но признался: "На базаре, во втором ряду третья лавка за
коврами. Я последние взял!"
Пулей туда.
Базар. Второй ряд, третья лавка налево. Только не третья, а четвертая
и не за коврами, а за обувью. Внутри африканец, улыбается, лицо как сол-
нечное затмение, и лопочет по-ихнему, мол, я к вашим услугам.
Часов на прилавке нет. Припрятал. Ну я базарные правила знаю. Никогда
не показывай, что тебе надо то, что надо. Сначала шляпу примерил. Кольцо
в ноздрю вдел. Долго смотрелся в зеркало. Африканец глаза к потолку за-
вел, мол, идет вам необычайно. Только после этого я себя по лбу хлопнул:
мол, вспомнил, часы нужны!
А как ему объяснить, наши языки не соприкасаются.
Я руку к уху приложил и говорю без акцента: "Тик-так!"
Хозяин улыбнулся, кивнул и выносит затычки для ушей огромные, не ина-
че из баобаба.
Не понял, чудак! Элементарной логикой не владеет!
Я ему снова. На руку показываю, потом пальцем в воздухе черчу циферб-
лат, и чтоб понятнее было, язык высунул, круги делаю, мол, стрелки бе-
гут.
Вроде дошло. Подмигнув, вышел, вернулся, языком крутит, подмигивает и
сует порножурнал!
Ну как нерусский, честное слово! Бестолочь! Часы! Часы нужны! Правой
рукой как бы рогульку кручу, мол, завожу часы и как заору :
тр-тр-тр-трррр! В смысле, будильник, часы! Ежу понятно!
Сообразил. Перестал улыбаться, побледнел: был черный, стал фиолето-
вый. Дверь на щеколду закрыл, нагнулся, из-под прилавка автомат вытаски-
вает и "тр-тр-тр-трррр" делает!
Чуть не убил его из этого автомата! Чувствую, часы за пять долларов
не видать! В сердцах постучал кулаком по лбу и по прилавку: бум-бум,
мол, балда ты туземная!
Он согласился, кивнул, из-под прилавка ведро вытаскивает. А там полно
часов! Выходит, бум-бум, по-ихнему, часы! Ух ты! Детские, мужские, женс-
кие, на любой вкус, и одна пара под золото, с компасом, точь-в-точь как
у соседа. Я, как положено, морду скривил, мол, часы так себе. На руке
взвесил - тяжелые. К глазам поднес, мол, цифирки мелкие. Компас мог бы
Юг и поюжнее показывать. Опять сморщился и показываю пять пальцев, мол,
беру за пять долларов!
Африканец аж присел и показывает две руки, мол, десять! И тут вижу:
мама родная! На одной руке не пять пальцев, а шесть! Выходит, часы стоят
одиннадцать! С такими ручонками не пропадешь!
Какой идиот купит за одиннадцать, когда сосед взял за пять. Ладно,
думаю, потягаемся. Я на часы плюю, в ведро бросаю. Хозяин достает, про-
тирает. Я плюю, он растирает до блеска. Он одиннадцать тычет, я ему
пять. И вы знаете, сдался! Смотрю, один палец скинул. То есть, две руки
растопырил, а там всего десять пальцев! Ну, думаю, раз слабину дал, цену
собьем! Повернулся, дверью хлопнул, ушел! Через полчаса захожу -
навстречу мне две руки, на одной пять пальцев, на второй три! Так, ду-
маю, я тебе все пальцы на одной руке ампутирую! Ухожу, прихожу, ухожу,
прихожу! Ага! Еще один палец скинул! Семь! И на глазах слезы! То ли де-
нег жалко, то ли без пальцев больно.
Пожалел я его, не садист ведь! Сунул десять долларов, часики свои из
ведра выгребаю и весь в счастье ухожу.
Африканец за рукав тянет, протягивает ведро. Я говорю: "Да взял я ча-
сы, взял, вот они, спасибо!"
Не понимает, чудак! Ведро тычет, в грудь себя бьет. Тут до меня дош-
ло: за десять долларов он ведро часов продал! Во, бизнесмен!
Наши ахнули, когда узнали почем ведро часов отхватил.
Соседа от зависти начало бананами рвать.
Приехал на родину и как король всем по часам! На себя же все не наде-
нешь. Все поражены. "Такие деньги, такие деньги!" Я помалкиваю. Пусть
думают, будто я в дельцы теневой экономики выбился. Так и подумали. Ог-
рабили через три дня. Обнесли вчистую, плюс по голове дали - не помню
кто. Осталось одно ведро из-под часов. Как память об единственной в этой
жизни удаче.
Верно говорят: рано или поздно за все расплатишься. В Африке на три
пальца приподнимешься, на родине опустят с головой. С тех пор не торгу-
юсь. В оконцовке выигрыш равен пустому ведру.
Милостыня
На мизинце огромной статуи римского императора примостился лопоухий
нищий. Лежащая на земле шапка была полна монет. Денек выдался неплохой.
Кидали часто, кидали щедро. Вот так бы да каждый день. В такой нищете
можно жить!
Мимо шел голодранец в грязном плаще и шарфе, намотанном вокруг шеи.
Судя по запаху, шарф заменял ему одеяло и скатерть, и полотенце. Голод-
ранец уставился на шапку, полную денег, и сглотнул слюну, словно в шапке
благоухал наваристый суп.
- Подай, Христа ради!
Лопоухий прикрыл шапку телом:
- Я сам нищий!
- С такой-то шапкой! А у меня ничего нет совсем! - Голодранец распах-
нул плащ, под ним, действительно, не было ничего, даже тела.
- Отсыпь малость на пропитание! Раз в неделю жутко хочется есть!
- Дать чуток, что ли? - подумал лопоухий. - А то ведь подохнет, а на
небесах ляпнет, мол, из-за меня! Зачем мне эти разговоры в раю?!
Лопоухий зачерпнул деньги, взвесил на руке, половину отсыпал и оста-
ток царственным жестом вручил голодранцу.
Тот закрестился, закланялся и, пятясь задом, исчез.
Нищий улыбнулся:
- Первый раз в жизни дал милостыню! Дожил-таки!
Голодранец легкой рысью летел к забегаловке и на перекрестке сбил ка-
леку на деревяшке с колесиками, который двигался, толкаясь кулаками об
землю. Голодранец выронил монеты, и те радостно запрыгали по камням,
вызванивая желания.
Голодранец кинулся собирать деньги.
Обрубок с трудом вернулся в вертикальное положение и вытаращил глаза
на эдакое богатство.
- Сволочь, подай, Христа ради!
Голодранец насупился:
- Не видишь, что ли, с кем разговариваешь?! Я такой же нищий, как ты!
В кулаке все мои деньги.
Обрубок профессионально всхлипнул:
- А у меня в кулаке ничего нет! И ног у меня нет, а у тебя их вон
сколько!
- Половинка прав! - вздохнул голодранец. - Я хоть и нищий, зато при
руках, при ногах, а у бедняги всего половина. Я против него Аполлон
Бельведерский.
- Держи! - голодранец протянул инвалиду пару монет и, закинув шарф за
спину, господином зашагал дальше.
Обрубок расцеловал монетки, хохотнул и, мощно отталкиваясь от земли,
помчался по улице.
На повороте калека чуть не сшиб чье-то туловище. Оно задумчиво шага-
ло, засунув руки в карманы, натыкаясь на стены и на людей. Ощупав инва-
лида, туловище сказало:
- Подай, Христа ради, бедному туловищу, потерявшему голову от нес-
частной любви.
Калека завопил:
- Ты же не видишь, с кем разговариваешь! У меня ног нету, культяшки!
Хорошо еще мужское достоинство не пострадало, одна радость в жизни оста-
лась, правда, с трудом! И ты говоришь мне "подай"! Тьфу на тебя! Самому
пару монет дали позабавиться с девушкой!
Туловище зарделось:
- О девушках могу только мечтать. Да и мечтать, если честно, нечем.
- Вот беда-то у человека, - смахнул слезу калека. - У меня нет ка-
ких-то двух ног, все остальное при мне! А эта бестолочь без головы, счи-
тай, все органы псу под хвост - погремушки!
- На! - инвалид вложил в руку туловища монету. - Погуляй за мой счет!
Туловище благодарно закивало и пошло куда глаза глядят, хотя глаз у
него не было.
Калека вздохнул:
- Денег, конечно, жаль. На одну монету целую девушку не пригласишь. А
с другой стороны, когда еще подашь милостыню! Сделал доброе дело - зач-
тется. Грехи замолил, теперь и погрешить можем всласть!
А туловище бредет, на всех натыкается.
На углу голова лежит, подаяние просит. Волосы русые, глаза голубые.
Как такой симпатяге откажешь! Да еще горе у нее вон какое!
Кидают монеты, голова ртом ловит, за обе щеки запихивает. Довольная.
Еще бы. Полный рот денег!
И тут туловище ногой ка-ак голову поддаст! Голова покатилась, деньги
сыпятся, крик. Туловище споткнулось, по земле шарит руками, монетки хва-
тает и по карманам, по карманам. Без головы, а соображает!
Голова деньгами плюется:
- Что ты сукино туловище делаешь, а?!
А оно знай зудит:
- Подайте, Христа ради, бедному туловищу, потерявшему голову от нес-
частной любви!
Голова аж поперхнулась деньгами:
- Это ты-то несчастное?! Кто ж тогда я! У тебя руки, ноги, задница,
прочие органы и тебе плохо?!
Туловище захныкало:
- Но без головы я же не знаю, как этим пользоваться. Хожу под себя, а
под кого же еще?! Могу пойти куда хочу, а куда я хочу?! Любая баба моя,
но не знаю какая!
Голова от злости завертелась волчком:
- Но ты все можешь, а мне нечем! Ходить под себя и то не могу! Бабу
вижу, хочу, знаю как, а как?! Пинка дать под задницу не могу! Ни задницы
у меня, ни пинка! А ты еще ноешь: "Подайте, Христа ради!" Побойся бога!
Счастливчик!
А туловище свое гнет:
- Подайте, подайте...
Голова задумалась:
- Сплюну-ка пару монет. Пусть подавится. Верно говорят: помоги ближ-
нему! Раз кому-то помог, значит, ему хуже чем тебе. Выходит, тебе чем
ему лучше! За то, что кому-то хуже чем тебе, последнее отдать можно!
Голова сплюнула деньги, покатилась по земле, по камням, набивая шиш-
ки, радуясь жизни и улыбаясь во весь рот. Потому что пока у тебя есть
рот, не улыбаться им глупо. Эх, научиться бы ценить то, что у тебя есть,
пока оно есть, а не потом, когда нету!
Охрана
Одни воруют, потому что хотят жить лучше, другие воруют оттого, что
просто хотят жить. Сегодня, засучив рукава, тащат все: от варенья, до
банки из-под варенья, которую можно продать.
А у меня дачка не бог весть какая, но если разобрать по кирпичику -
сумма! Пять лет строил, недоедал. Так что, это все без боя отдать?
Летом-то дежурили с ружьями, а зимой, когда никого не будет? Естест-
венно, на охране народ чокнулся.
Кто во что горазд: колючая проволока на заборе, волчьи ямы, замки,
запоры, капканы, мигалки, ревуны. К сентябрю линия Майергейма получи-
лась! Мне повезло: сосед, Михалыч, мужик смекалистый, он и себе и нам
напридумывал всякого. Ток пустил по проволоке, причем, какое-то там реле
с прерывателем, все время потрескивает, и в ночи видно, как по проволоке
искра мечется в поисках жертвы. Жуть!
Не скажу где, а то вы с места сорветесь, достал Михалыч взрывчатку,
туалет заминировали и подходы к дому. На окнах секретки - если кто ре-
шетку взломает, за раму схватится, там крохотные иголочки, а на кончике
- яд! Так что, милости просим! Ну а кто замок выломает, в дверь войдет -
его ждет сюрприз. Планочку заветную не отвел, только дверь распахнул,
тут гарпун на пружине сквозь тебя - фить! Так что, извини, по второму
разу не сунешься. Словом, к зиме подготовились. Один только Петрович,
старый лентяй, со своей хибарой, как бельмо на глазу: ни решеток, ни
замков, дверь на одной сопле держится.
На зиму уезжали спокойные. Только смертник, камикадзе с голодухи су-
нется.
По первому снегу в ноябре решили проверить. Подъезжаем и чуем нелад-
ное.
На снегу следы, вещи раскиданы. Кинулись по домам. С горя о предосто-
рожности позабыли. Тимофеич на своей же проволоке сгорел, за искру ухва-
тился. Митрюхины на родном минном поле подорвались. Сигналова в волчью
яму ухнула, а там волк неделю без пищи!
Я к своей избе подбегаю. Окна выбиты. Обнесли! Влетел на крыльцо, про
гарпун-то забыл, дверь на себя дернул. Мама родная! Как он просвистел
под мышкой и кроме соседа никого не задел - загадка!
Бог ты мой, внутри что делалось! Все вверх дном, будто искали че-
го-то. Но на первый взгляд вроде все здесь, учитывая, что в принципе,
брать-то нечего. Считай, последнее в охрану вбухали.
Смотрю: на столе записочка ножом приколота: "Что же ты, сука, столько
нагородил, будто внутри все из золота, а ни хрена нету! Сволочь нищая!"
Обнесли всех в садоводстве.
Один дом не пострадал. У Петровича, как была дверь на сопле, на той
сопле и болтается. А он, ненавистный, хохочет: "Хочешь жить в безопас-
ности - позаботься об охране соседа!"
Вишенки
Одному богу известно, сколько эта вишня порожняком простояла. Выско-
чит летом, десятка два ягод как прыщи, без бинокля и не видать. А в этом
году словно очнулась: ягодами усыпалась от и до.
Жара, ягода светом-теплом наливается, на глазах краснеет, как девуш-
ка, будто при ней кто-то матом, честное слово. Я прикинул: ведра три бу-
дет минимум, а максимум - всю зиму варенье ложками ешь. Картошка с ва-
реньем - как-нибудь до весны дотяну. Смотрю на вишню-кормилицу, не нара-
дуюсь. Но не я один. Дрозды уголовные на юг пролетали, сверху ягоды за-
секли, вниз попадали. Мол, чего переть в Африку, если тут все накрыто!
Но неспелую
поспеет! Я посчитал: дроздов на проводах тридцать штук. Банда! Хоть в
милицию звони. И начались бои местного значения. Только дрозды на вишню
спикируют - я из дома с топором. Они из листьев фырш-фырш! Я в дом -
дрозды на вишню, я за топор - они на провода! Я с каменюгами! С третьей
попытки попал! Никогда не думал, что дрозды матерятся. Оказалось, соседу
лапу предпоследнюю перебил. Дрозды от хохота чуть с проводов не попада-
ли. А я в армии служил подрывником. Решил - взорву на фиг! Черт с ней, с
вишней, с женой, с дачей, но дроздов окаянных положу как врагов народа!
Тут сосед присоветовал: старинное средство - пугало. Сам бы оформил-
ся, да перед соседями стыдно. Из досок сбил крест, нацепил китель деда в
чине полковника, с жены юбку из крепдешина содрал, вместо головы приг-
воздил тыкву, глаза - перегоревшие лампы, в левую руку швабру, в правую
- лом. На конкурсе пугал мое бы первое место заняло! Бабки замертво па-
дали, а дроздам хоть бы хны! Под мышками у полковника внаглую вжик-вжик!
А каждый вжик - ягодка!
Сосед сказал: птица, в виду того, что мозг в клюв ушел, шарахается от
всего блестящего и шумливого, типа фольги. Приволок коробку с елочными
игрушками, на ветках развесил мишуру, дождик, шары серебристые, внизу
Деда Мороза определил, словом, не вишня - новогодняя елка образовалась.
Сосед с бодуна приперся с шампанским и в валенках. Дрозды опешили, голо-
вами мотают - какой Новый Год, когда вокруг июль, жара сумасшедшая. Чи-
рикают, совещаются: пока снег не выпал, надо срочно устроить налет. А я
мимо иду, но все слышу.
Ну как быть? Собрать сейчас - кисловатая. Подождать до утра - дрозды
все пожрут, быть варенью из косточек. Либо сегодня все мое, либо завтра
дроздово. Измучился, как Ленин перед взятием Зимнего. Сегодня рано,
завтра - кукиш! А-а! Живем один раз, и тот еле-еле. Приволок ведро и да-
вай рвать! Красную, розовую, даже зеленую. Ух и рожи, вы бы видели, у
дроздов! Глаза на лбу, клюв нараспашку! Ради одного этого стоило все
сорвать к чертовой матери!
Четыре ведра получилось и кружечка. Жена варенье сварила, по баночкам
закатала. Не поверите, шестьдесят банок вышло! Правда, сахару маловато,
нестандартные крышки, воздух прошел, вспучило. Словом, варенье бродить
начало. В голову шибает и прямо в желудок. Много не съешь, за столом
долго не усидишь! Зато витамины! Рысцой в туалет, сядешь и до чего хоро-
шо становится на душе: дроздам клюв утер! Все нам досталось!
Дырки
Вы меня извините, но когда сыр швейцарский лежит, я понимаю, за такие
деньги килограмм никто не возьмет, но сто грамм, чтобы освежить в памя-
ти, могу позволить в кои-то веки.
Я слюну проглотила и говорю: "Мне, пожалуйста, сто грамм, если можно
без дырок."
Продавщица, наглая такая, заявляет: "Это настоящий швейцарский сыр,
он без дырочек не бывает!"
Я ей говорю: "Видите ли, дорогая, я на свои кровные желаю ровно сто
грамм, чтобы забыться, вспомнить молодость. Поэтому прошу, в виде исклю-
чения, сыр целиком".
А она, наглая такая, шипит: " Что ж я вам его лобзиком выпиливать бу-
ду?"
Вышла заведующая. И не разобравшись, накинулась: "Выходит, вам только
сыр, а кому же я дырки от сыра продам?"
"А это, - говорю, - ваши проблемы. Одни просят мясо с косточкой, дру-
гие без - и дают без разговоров".
Заведующая говорит: "Ради бога! Если хотите сыр с косточкой, я прине-
су, а можно без косточки, как пожелаете, но без дырок сыр швейцарский в
природе не произрастает!"
Я говорю: "Не дадите, объявлю прямо тут голодовку и, даю слова, по-
дохну к утру!"
Чертыхнулись, отрезали. Правда, три дырки всучили. Две большие и ма-
ленькую - одну.
Пришла домой, нарезала тоненько-тоненько, ровно двести пятьдесят пять
кусочков вышло плюс корочка, и с булочкой, маслицем, чаем индийским!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48