— Вы ведь говорили с Дином, верно?— Да, но он не знает, где Аннабел. Допрашивать Фэб — зря время тратить.Поэтому он отправился в гостиную: просторную, в сельском стиле, с открытыми потолочными балками. Книжный клуб собрался в укромном уголке: все, кроме Аннабел. Дамы, одетые просто, но с яркими бумажными гирляндами, показались ему убийственно грозным отрядом амазонок, и, пересекая комнату, он чувствовал на себе острые уколы их взглядов.— Где она? Только не говорите, что не знаете!Молли, до сих пор мирно сидевшая, скрестив ноги, медленно поднялась.— Знаем. Но нас просили держать рты на замке. Аннабел хочет спокойно поразмыслить.— Это ей кажется. Я должен с ней поговорить.Гвен уставилась на него поверх своего гигантского живота: ну в точности злобный Будда!— Собираетесь перечислить очередной список причин, по которым Аннабел стоило бы выйти за равнодушного к ней человека?— Все не так, — выдавил он, скрипнув зубами. — Я люблю ее. Люблю всем своим гребаным сердцем, но не смогу убедить ее в этом, если немедленно не скажете, где она, черт возьми, прячется.Он сам не ожидал от себя такого запала, и Чармейн неожиданно оскорбилась.— И когда на вас снизошло это чудесное озарение?— Прошлой ночью. Голубая женщина и бутылка виски открыли мне глаза. Итак, где она?— Если она позвонит, — яростно прошипела Жанин, — мы передадим ваши слова. И также добавим, что нам не нравится ваше отношение к ней.— Я сам передам свои чертовы слова, — парировал он.— Даже сам великий Хит Чампьон не может нас ни запугать, ни принудить.Спокойное упорство Молли послало холодный озноб по его спине.— Аннабел свяжется с вами, когда сочтет нужным. А может, не сочтет. Это ее дело. Знаю, это идет вразрез с вашей натурой, но придется потерпеть. Отныне она правит бал.— Тем более, что вы будете так заняты, — подлила масла в огонь леди Ехидство. — Теперь, когда Дин не посчитался с желаниями женщины, в команде которой играет…— Плевать мне в данный момент на Дина! — обрушился на нее Хит. — Когда же вы поймете, Фэб, что в жизни есть вещи важнее футбола!Она едва заметно подняла брови. Он снова повернулся к женщинам, готовый выдавить информацию из их глоток, но вдруг понял, что весь гнев испарился. И поднял руки, потрясенно обнаружив, что они дрожат так же сильно, как его голос.— Она… мне нужно исправить… не могу стоять здесь, зная, что она… что заставил ее страдать… Пожалуйста…Но, как выяснилось, ни у одной не было сердца. Потому что все смущенно отводили глаза.Хит, спотыкаясь, пошел к выходу. За это время поднялся ветер, и ледяной воздух пробирался под ветровку. Он механически потянулся за телефоном, надеясь, что она позвонила. Зная, что этому не бывать.Звонили «Чифс», Боди и Фил Тайри. Хит оперся ладонями о капот машины и опустил голову.Он заслужил все эти страдания.Она — нет.— Ты грустный, Плинц?Хит оглянулся. На верхней ступеньке крыльца стояла Пиппи, держа под мышкой правой руки обезьянку, а под мышкой левой — медведя. Он едва сдержал безумный порыв подхватить ее на руки, поносить немного, прижать к себе, как плюшевую игрушку.Он с трудом втянул в себя воздух.— Да, Пип. Вроде как.— Будешь плакать?Он протолкнул ответ через ком в горле.— Нет. Парни не плачут.Дверь позади нее открылась, и на крыльцо выплыла Фэб — могущественная, волевая, безжалостная блондинка. На Хита она внимания не обратила. Присела рядом с Пиппи, поправила задорно торчащий хвостик и что-то тихо прошептала. Хит сунул руку в карман за ключами.Фэб ушла в дом. Пиппи уронила игрушки и сбежала по ступенькам.— Плинц! Мне нужно что-то тебе сказать.И помчалась к нему, перебирая ножками в розовых тапочках. В два счета оказалась рядом и откинула голову, чтобы лучше его рассмотреть.— У меня секрет.Он нагнулся. От нее пахло невинностью, фломастерами и фруктовым соком. — Какой?— Тетя Фэб сказала не говорить никому, кроме тебя, даже мамочке.Он оглянулся, но Фэб уже не было видно.— Рассказывай.— Белл! — Пиппи расплылась в улыбке. — Она уехала в наш лагерь!Неимоверное облегчение разом лишило его сил. Голова закружилась.Он подхватил Пиппи, прижал к себе и расцеловал в обе щеки.— Спасибо, солнышко. Спасибо за то, что все передала правильно.Она сжала его щеки и, нахмурившись, оттолкнула:— Колется.Он рассмеялся, поцеловал еще раз для ровного счета и поставил на землю. Оказалось, он забыл выключить телефон, и теперь кто-то опять позвонил. Глаза Пип хищно блеснули. Хит автоматически поднес телефон к уху.— Чампьон.— Хитклиф, человече, мне необходим агент, — пролаял Дин, — и, клянусь Богом, если еще раз отключишься…Хит сунул телефон в детскую ручку.— Поговори с этим милым дядей, солнышко. Расскажи о своем папочке и не забудь добавить, что он величайший в мире куотербек.Выезжая на улицу, он краем глаза наблюдал, как Пиппи весело шагает к крыльцу, потряхивая хвостиками и что-то щебеча в трубку.В окне дома шевельнулись занавески, и Хит разглядел силуэт самой могущественной в НФЛ женщины. Может, это всего игра воображения, но ему показалось, что она улыбается. Глава 24 Около полуночи Хит добрался до лагеря «Уинд-Лейк». Только водянистый свет викторианских фонарей на газонах и единственный светильник над крыльцом пансиона сияли сквозь Дождливую темноту. «Дворники» устали трудиться над лобовым стеклом «ауди». Холодные коттеджи стояли пустыми и запертыми на всю зиму. Даже фонари на причале не горели. Сначала Хит собирался лететь, но аэропорт был закрыт из-за гнусной погоды, и у него не хватило терпения переждать. А следовало бы, поскольку буря растянула восьмичасовую поездку до десяти часов.Правда, и из города он выехал поздно. Без обручального кольца карман казался странно пустым и легким: он хотел подарить ей нечто существенное, поэтому пришлось вернуться в Уикер-Парк за новой машиной. Может, она не сумеет надеть кольцо на палец, но по крайней мере поймет, насколько серьезны его намерения. К сожалению, «ауди-родстер» не была рассчитана на его шестифутовый рост, и через десять часов ноги невыносимо затекли, шея не ворочалась, а голова раскалывалась. Пришлось литрами пить черный кофе.На заднем сиденье болтались десять воздушных шаров с диснеевскими персонажами на каждом. Он увидел связку, когда заезжал заправиться, и, сам не зная почему, купил. Последние шестьдесят миль Белоснежка и Бэмби мягко хлопали его по затылку.Сквозь залитое водой стекло он едва разглядел ряд пустых кресел-качалок, скучавших на переднем крыльце. Хотя коттеджи были закрыты, Кевин сказал, что в пансионе немало постояльцев даже в это время года, и фары «родстера» осветили с полдюжины машин, припаркованных в сторонке. Но машины Аннабел нигде не было видно.Хит свернул на дорожку, идущую параллельно темному озеру, и «ауди» подпрыгнула на заполненной водой выбоине. Ему уже не впервые пришло в голову, что поездка в северные леса по подсказке трехлетней малышки, передавшей слова женщины, которая всю жизнь не питала к нему ничего, кроме неприязни, возможно, не самый умный поступок, но тем не менее он на это пошел.Хит резко нажал на тормоза, когда свет фар выхватил то, что он искал последние десять часов: машину Аннабел, стоявшую перед «Ландышами». Свинцовая тяжесть свалилась с его плеч.Он поставил машину за «шерманом», борясь с желанием немедленно бежать в темный коттедж, разбудить ее и выяснить отношения. Но сейчас он не в состоянии вести переговоры о будущем счастье, пока не поспит хотя бы несколько часов. Пансион был уже закрыт на ночь, и он не мог остановиться в городе. Вдруг Аннабел решит удрать до того, как он вернется!Оставалось одно.Хит поставил «ауди» поперек дорожки. Уверившись, что она не сможет выбраться на шоссе, он выключил зажигание, отшвырнул подальше Даффи Дака и откинул сиденье до отказа. Но несмотря на усталость, заснул не сразу. Слишком много голосов из прошлого. Слишком много напоминаний обо всех способах, которыми любовь пинала его в зубы… каждый раз.
Холод разбудил Аннабел даже раньше будильника, поставленного на шесть. Ночью температура упала, и одеяло не спасало от утренних сквозняков. Молли велела ей остановиться в пансионе, где у Такеров был личный люкс, но Аннабел хотелось уединения «Ландышей». Теперь она об этом пожалела.Горячую воду отключили на прошлой неделе, и она побрызгала в лицо холодной. После того как она поможет подавать постояльцам завтрак, обязательно заберется в номер Молли и побалует себя горячей ванной. Вчера она вызвалась помочь с завтраком, когда девушка, обычно работавшая в утренней смене, внезапно заболела. Все, что угодно, лишь бы немного отвлечься.Она уставилась в лицо с запавшими глазами, смотревшее на нее из зеркала. Жалкое зрелище. Но каждая слеза, пролитая ею в лагере, — это слеза, которую не придется пролить, когда она вернется в город. Здесь у нее есть время скорбеть, оплакивая свою любовь. Она не собиралась всю оставшуюся жизнь жалеть себя, но нечего изводиться из-за поспешного решения спрятаться здесь на время. Что поделать, она влюбилась в человека, неспособного ответить тем же. Если женщина не может поплакать из-за этого, значит, у нее нет сердца.Отвернувшись, она скрутила волосы в конский хвостик, натянула джинсы и кроссовки с теплым свитером, который позаимствовала из шкафа Молли, и вышла через черный ход. Буря наконец улеглась, и дыхание вырывалось изо рта морозными облачками. Мокрый ковер из листьев чавкал под ногами, с деревьев на голову падали капли, но при виде озера на душе стало легче. Ну и пусть она промокнет, какая разница!Хорошо, что она сюда приехала! Хит — опытный продавец и считал каждое препятствие вызовом своему таланту. Стоит ей вернуться, и он начнет осаду, пытаясь убедить Аннабел, что следовало бы довольствоваться тем местом, которое он определил ей в своей жизни: неизвестно каким по счету после клиентов, встреч, телефонных звонков и ненасытного честолюбия. Она не может появиться в Чикаго, пока не залатает все бреши в своей обороне.Полосы тумана поднимались с воды, и пара снежно-белых цапель кормились у берега. Несмотря на окутавшую ее пелену грусти, она пыталась обрести несколько мгновений покоя. Пять месяцев назад она еще могла бы довольствоваться эмоциональными объедками Хита. Но не теперь. Теперь она знала, что заслуживает лучшего. Впервые Аннабел понимала, кто она есть и чего хочет от жизни. Она гордилась всем, чего достигла, гордилась, что сделала что-то хорошее, но больше всего гордилась отказом принять жалкий суррогат любви от Хита. Она достойна любить открыто и радостно, ничего не утаивая, и получать такую же ответную любовь. Но с Хитом это невозможно.Отвернувшись от озера, она еще раз сказала себе, что поступила правильно. Пока что это было ее единственным утешением.Она подошла к пансиону и принялась задело: наливала постояльцам кофе, приносила корзинки с теплыми булочками и чистые тарелки и даже ухитрилась пару раз пошутить. К девяти часам столовая опустела, и она вернулась в коттедж, но прежде приняла ванну и сделала несколько деловых звонков. Она уже усвоила от одного топ-агента понятие ценности личных контактов, а ведь от нее зависели клиенты!Какая ирония, что она так многому научилась от Хита, включая необходимость следовать собственному видению. «Идеальная пара» никогда не принесет ей богатства, зато Аннабел рождена, чтобы дарить людям счастье. Всем людям. Не только красивым и успешным, но и неуклюжим и закомплексованным, несчастным и не слишком умным. И не только молодым. Пусть от стариков никакой прибыли, но не может же она их бросить! Профессия свахи сложна, непредсказуема и нелегка. Но ей нравится.Она добралась до пустынного берега и на несколько минут остановилась, прежде чем зябко передернуть плечами и выйти на причал. Здесь было тихо и пустынно, и на Аннабел нахлынули воспоминания о той ночи, когда они с Хитом танцевали на песке. Она уселась и подняла колени к подбородку. Дважды она влюблялась в неполноценных мужчин. Но больше никогда.Сзади прозвучали шаги. Один из постояльцев.Аннабел прижалась мокрой щекой к колену, промокая слезы.— Привет, дорогая.Она резко вскинула голову. Сердце куда-то покатилось. Он нашел ее.Ей следовало бы знать.— Я воспользовался твоей зубной щеткой, — сообщил он за ее спиной. — Хотел и бритву взять, но вспомнил, чтогоря чей воды все равно нет.Его голос звучал скрипуче, словно несмазанная дверь. Похоже, он давно не разговаривал.Аннабел медленно повернулась и ахнула: он был небрит, растрепан и как-то странно одет. Из-под потрепанной красной ветровки виднелись выцветшая оранжево-черная майка и синие слаксы, измятые так, будто в них спали. Над головой покачивалась связка воздушных шаров. Один сдулся и печально повис, но он ничего не замечал. Казалось бы, в таком виде и с этими шарами он должен был выглядеть нелепо, но теперь, когда тонкая оболочка лоска, над которой он столько трудился, стерлась, она еще острее ощутила исходившую от него угрозу.— Тебе не стоило приезжать, — услышала она свой голос. — Зряшная трата времени.Хит склонил голову набок и ответил лучшей гангстерской улыбкой.— Эй, все должно происходить, как в «Джерри Магуайре», помнишь? «Ты завоевал меня с первого взгляда».— Тощие женщины так безвольны.Его липовое обаяние испарилось, как гелий в воздушном шарике. Он пожал плечами и шагнул ближе.— Мое настоящее имя Харли. Харли Д. Кампьоне. Угадай, что означает «Д».Он подомнет ее под себя, если она не вывернется.— Дурак безмозглый?— Дэвидсон. Харли Дэвидсон Кампьоне. Как тебе нравится? Мой папаша любил хорошую шутку при условии, если шутили не над ним.Она не позволит ему играть на ее сочувствии.— Убирайся, Харли. Все нужное уже сказано. Хит сунул руку в карман ветровки.— Я влюблялся во всех его подружек. Он был настоящий красавец и умел вовремя включить обаяние на полную мощность, так что их у него был целый табун. Каждый раз, когда он приводил домой новенькую, я позволял себе верить, что именно она-то и останется навсегда, а он наконец остепенится и начнет вести себя, как полагается отцу. Была там одна женщина… Кэрол. Умела из ничего делать лапшу. Раскатывала тесто бутылкой из-под содовой и позволяла мне резать его на тонкие полоски. Ничего вкуснее в жизни не ел. Другая — ее звали Эрин — возила меня, куда ни попрошу. Подделала его имя на разрешении, чтобы я мог играть в футбол. Когда она ушла, я потерял водителя, так что приходилось каждый день идти четыре мили до стадиона, если никто не подбирал меня на шоссе. Однако все к лучшему, и кончилось тем, что я стал более выносливым, чем остальные. Правда, не самым сильным и не самым быстрым, но я никогда не сдавался.— Иногда не мешает вовремя сдаться. Это тоже становится истинным испытанием воли.Но он словно не услышал.— Джойс научила меня курить и еще кое-каким, не слишком приличным штукам, но у нее были некоторые проблемы, так что я стараюсь не держать на нее зла.— Для этого, пожалуй, слишком поздно.— Беда в том…Он смотрел не на нее, а на причал, внимательно изучая доски под ногами.— Рано или поздно все эти женщины, которых я любил, уходили. Не знаю, был бы я тем, кем стал, если хотя бы одна из них задержалась.Он надменно вскинул голову. В глазах блеснуло прежнее высокомерие.— Я чуть не с пеленок усвоил, что никто и никогда мне ни чего не поднесет на блюдечке. Это лишило меня сентиментальности. Ожесточило.Но не так сильно, как ее.Она собралась с силами и встала.— Ты заслуживал более счастливого детства, но я не могу изменить того, что случилось. Прошлое превратило тебя в того, кто ты есть сейчас. Исправить это я не в состоянии. Как и излечить тебя.— Мне это больше ни к чему. Все уже произошло. Я люблю тебя, Аннабел.Она и не знала, что боль может быть такой невыносимой. Он всего лишь говорит то, что она хочет услышать. Поэтому Аннабел не поверила ему. Ни на секунду. Он тщательно все рассчитал. И выбрал слова с единственной целью — заключить сделку.— Не любишь, — вздохнула она. — Просто во что бы то ни стало должен добиться цели.— Не правда!— Победа для тебя главное. Ты живешь только радостью победы.— Но не когда речь идет о тебе.— Не нужно! Это жестоко! Ты себя знаешь. — Ее глаза наполнились слезами. — Но и я себя знаю. Я женщина, которая не желает мириться со вторым местом в жизни своего мужа. Хочу быть первой, — тихо ответила она. — А ты не можешь мне этого дать.Он отшатнулся, словно она влепила ему пощечину. Несмотря на обиду, Аннабел не хотела ранить его, но хотя бы один из них должен сказать правду.— Прости, — прошептала она. — Но я не стану всю свою жизнь ждать твоих подачек. На этот раз упорство ничего тебе не даст.Он не пытался остановить ее. Она уходила с причала не оглядываясь, и, когда ступила на песок, стянула свитер на груди и поспешила к лесу. Не оборачиваться.Но, ступив на тропинку, не выдержала.Причал был пуст. Ни души. И все тихо. Только связка шаров медленно поднималась в унылое октябрьское небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Холод разбудил Аннабел даже раньше будильника, поставленного на шесть. Ночью температура упала, и одеяло не спасало от утренних сквозняков. Молли велела ей остановиться в пансионе, где у Такеров был личный люкс, но Аннабел хотелось уединения «Ландышей». Теперь она об этом пожалела.Горячую воду отключили на прошлой неделе, и она побрызгала в лицо холодной. После того как она поможет подавать постояльцам завтрак, обязательно заберется в номер Молли и побалует себя горячей ванной. Вчера она вызвалась помочь с завтраком, когда девушка, обычно работавшая в утренней смене, внезапно заболела. Все, что угодно, лишь бы немного отвлечься.Она уставилась в лицо с запавшими глазами, смотревшее на нее из зеркала. Жалкое зрелище. Но каждая слеза, пролитая ею в лагере, — это слеза, которую не придется пролить, когда она вернется в город. Здесь у нее есть время скорбеть, оплакивая свою любовь. Она не собиралась всю оставшуюся жизнь жалеть себя, но нечего изводиться из-за поспешного решения спрятаться здесь на время. Что поделать, она влюбилась в человека, неспособного ответить тем же. Если женщина не может поплакать из-за этого, значит, у нее нет сердца.Отвернувшись, она скрутила волосы в конский хвостик, натянула джинсы и кроссовки с теплым свитером, который позаимствовала из шкафа Молли, и вышла через черный ход. Буря наконец улеглась, и дыхание вырывалось изо рта морозными облачками. Мокрый ковер из листьев чавкал под ногами, с деревьев на голову падали капли, но при виде озера на душе стало легче. Ну и пусть она промокнет, какая разница!Хорошо, что она сюда приехала! Хит — опытный продавец и считал каждое препятствие вызовом своему таланту. Стоит ей вернуться, и он начнет осаду, пытаясь убедить Аннабел, что следовало бы довольствоваться тем местом, которое он определил ей в своей жизни: неизвестно каким по счету после клиентов, встреч, телефонных звонков и ненасытного честолюбия. Она не может появиться в Чикаго, пока не залатает все бреши в своей обороне.Полосы тумана поднимались с воды, и пара снежно-белых цапель кормились у берега. Несмотря на окутавшую ее пелену грусти, она пыталась обрести несколько мгновений покоя. Пять месяцев назад она еще могла бы довольствоваться эмоциональными объедками Хита. Но не теперь. Теперь она знала, что заслуживает лучшего. Впервые Аннабел понимала, кто она есть и чего хочет от жизни. Она гордилась всем, чего достигла, гордилась, что сделала что-то хорошее, но больше всего гордилась отказом принять жалкий суррогат любви от Хита. Она достойна любить открыто и радостно, ничего не утаивая, и получать такую же ответную любовь. Но с Хитом это невозможно.Отвернувшись от озера, она еще раз сказала себе, что поступила правильно. Пока что это было ее единственным утешением.Она подошла к пансиону и принялась задело: наливала постояльцам кофе, приносила корзинки с теплыми булочками и чистые тарелки и даже ухитрилась пару раз пошутить. К девяти часам столовая опустела, и она вернулась в коттедж, но прежде приняла ванну и сделала несколько деловых звонков. Она уже усвоила от одного топ-агента понятие ценности личных контактов, а ведь от нее зависели клиенты!Какая ирония, что она так многому научилась от Хита, включая необходимость следовать собственному видению. «Идеальная пара» никогда не принесет ей богатства, зато Аннабел рождена, чтобы дарить людям счастье. Всем людям. Не только красивым и успешным, но и неуклюжим и закомплексованным, несчастным и не слишком умным. И не только молодым. Пусть от стариков никакой прибыли, но не может же она их бросить! Профессия свахи сложна, непредсказуема и нелегка. Но ей нравится.Она добралась до пустынного берега и на несколько минут остановилась, прежде чем зябко передернуть плечами и выйти на причал. Здесь было тихо и пустынно, и на Аннабел нахлынули воспоминания о той ночи, когда они с Хитом танцевали на песке. Она уселась и подняла колени к подбородку. Дважды она влюблялась в неполноценных мужчин. Но больше никогда.Сзади прозвучали шаги. Один из постояльцев.Аннабел прижалась мокрой щекой к колену, промокая слезы.— Привет, дорогая.Она резко вскинула голову. Сердце куда-то покатилось. Он нашел ее.Ей следовало бы знать.— Я воспользовался твоей зубной щеткой, — сообщил он за ее спиной. — Хотел и бритву взять, но вспомнил, чтогоря чей воды все равно нет.Его голос звучал скрипуче, словно несмазанная дверь. Похоже, он давно не разговаривал.Аннабел медленно повернулась и ахнула: он был небрит, растрепан и как-то странно одет. Из-под потрепанной красной ветровки виднелись выцветшая оранжево-черная майка и синие слаксы, измятые так, будто в них спали. Над головой покачивалась связка воздушных шаров. Один сдулся и печально повис, но он ничего не замечал. Казалось бы, в таком виде и с этими шарами он должен был выглядеть нелепо, но теперь, когда тонкая оболочка лоска, над которой он столько трудился, стерлась, она еще острее ощутила исходившую от него угрозу.— Тебе не стоило приезжать, — услышала она свой голос. — Зряшная трата времени.Хит склонил голову набок и ответил лучшей гангстерской улыбкой.— Эй, все должно происходить, как в «Джерри Магуайре», помнишь? «Ты завоевал меня с первого взгляда».— Тощие женщины так безвольны.Его липовое обаяние испарилось, как гелий в воздушном шарике. Он пожал плечами и шагнул ближе.— Мое настоящее имя Харли. Харли Д. Кампьоне. Угадай, что означает «Д».Он подомнет ее под себя, если она не вывернется.— Дурак безмозглый?— Дэвидсон. Харли Дэвидсон Кампьоне. Как тебе нравится? Мой папаша любил хорошую шутку при условии, если шутили не над ним.Она не позволит ему играть на ее сочувствии.— Убирайся, Харли. Все нужное уже сказано. Хит сунул руку в карман ветровки.— Я влюблялся во всех его подружек. Он был настоящий красавец и умел вовремя включить обаяние на полную мощность, так что их у него был целый табун. Каждый раз, когда он приводил домой новенькую, я позволял себе верить, что именно она-то и останется навсегда, а он наконец остепенится и начнет вести себя, как полагается отцу. Была там одна женщина… Кэрол. Умела из ничего делать лапшу. Раскатывала тесто бутылкой из-под содовой и позволяла мне резать его на тонкие полоски. Ничего вкуснее в жизни не ел. Другая — ее звали Эрин — возила меня, куда ни попрошу. Подделала его имя на разрешении, чтобы я мог играть в футбол. Когда она ушла, я потерял водителя, так что приходилось каждый день идти четыре мили до стадиона, если никто не подбирал меня на шоссе. Однако все к лучшему, и кончилось тем, что я стал более выносливым, чем остальные. Правда, не самым сильным и не самым быстрым, но я никогда не сдавался.— Иногда не мешает вовремя сдаться. Это тоже становится истинным испытанием воли.Но он словно не услышал.— Джойс научила меня курить и еще кое-каким, не слишком приличным штукам, но у нее были некоторые проблемы, так что я стараюсь не держать на нее зла.— Для этого, пожалуй, слишком поздно.— Беда в том…Он смотрел не на нее, а на причал, внимательно изучая доски под ногами.— Рано или поздно все эти женщины, которых я любил, уходили. Не знаю, был бы я тем, кем стал, если хотя бы одна из них задержалась.Он надменно вскинул голову. В глазах блеснуло прежнее высокомерие.— Я чуть не с пеленок усвоил, что никто и никогда мне ни чего не поднесет на блюдечке. Это лишило меня сентиментальности. Ожесточило.Но не так сильно, как ее.Она собралась с силами и встала.— Ты заслуживал более счастливого детства, но я не могу изменить того, что случилось. Прошлое превратило тебя в того, кто ты есть сейчас. Исправить это я не в состоянии. Как и излечить тебя.— Мне это больше ни к чему. Все уже произошло. Я люблю тебя, Аннабел.Она и не знала, что боль может быть такой невыносимой. Он всего лишь говорит то, что она хочет услышать. Поэтому Аннабел не поверила ему. Ни на секунду. Он тщательно все рассчитал. И выбрал слова с единственной целью — заключить сделку.— Не любишь, — вздохнула она. — Просто во что бы то ни стало должен добиться цели.— Не правда!— Победа для тебя главное. Ты живешь только радостью победы.— Но не когда речь идет о тебе.— Не нужно! Это жестоко! Ты себя знаешь. — Ее глаза наполнились слезами. — Но и я себя знаю. Я женщина, которая не желает мириться со вторым местом в жизни своего мужа. Хочу быть первой, — тихо ответила она. — А ты не можешь мне этого дать.Он отшатнулся, словно она влепила ему пощечину. Несмотря на обиду, Аннабел не хотела ранить его, но хотя бы один из них должен сказать правду.— Прости, — прошептала она. — Но я не стану всю свою жизнь ждать твоих подачек. На этот раз упорство ничего тебе не даст.Он не пытался остановить ее. Она уходила с причала не оглядываясь, и, когда ступила на песок, стянула свитер на груди и поспешила к лесу. Не оборачиваться.Но, ступив на тропинку, не выдержала.Причал был пуст. Ни души. И все тихо. Только связка шаров медленно поднималась в унылое октябрьское небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40