— Несчастье! Они убьют моего хозяина и его жену!
Трактирщик помог раненому подняться и усадил его на скамью. Женщина, громко рыдая, опустилась рядом. Из их бессвязных слов трудно было что-то понять.
— Это Гюнтер, дворецкий сеньора Курта Агуциоре, — шепнул трактирщик рыцарям. — И его супруга Мария. Видно, в замке какая-то беда.
— Плесни-ка им вина, — посоветовал Роже. — И клянусь своим единственным глазом, я восстановлю справедливость!
Несчастные, понемногу успокоившись, рассказали следующее. Утром в замок синьора Агуциора приехал его старый знакомый рыцарь Пильгрим с двумя своими товарищами. Встретили его хорошо, ласково, накормили и напоили медом и вином. Но, видно, Пильгрим задумал недоброе дело, поскольку предложил Агуциору поохотиться в полях с кречетами. Готовясь к поездке, Агуциор отправил большинство своих людей за ворота замка, остальных же Пильгрим сам разогнал, посылая то за одним, то за другим. И вот, когда Агуциор остался наедине с этими злодеями, Пильгрим выхватил нож и набросился на него, нанеся три раны, а затем обмотал его шею веревкой и поволок к башне, намереваясь повесить. Досталось и слугам, которые попытались вступиться за своего хозяина. Жене же его Пильгрим сказал, что теперь все их добро принадлежит ему, а если она будет кричать, то и ее повесят. Он отобрал у нее все драгоценности и запер в подвале замка, а сеньора Агуциора пока посадил на цепь в башне. Только недавно Гюнтеру и Марии удалось вырваться и бежать.
— Заступитесь за моего несчастного сеньора, молю вас! — выкрикнул Гюнтер, вновь падая на колени перед рыцарями.
— Что за гнусное вероломство! — гневно сказал Милан Гораджич, вскакивая из-за стола.
— Раймонд, скачи в лагерь и передай то, что услышал, — приказал Гуго де Пейн. — А мы отправляемся к замку сеньора Агуциора.
— Этот Пильгрим ответит за свое злодейство, — добавил Роже, направляясь к лошадям. Через минуту всадники уже скакали к замку, перед воротами которого белели фигурки людей.
Стены замка, окружавшие внутренний двор, были достаточно высоки, хотя то, что должно было изображать ров, напоминало лишь неглубокую канаву в два метра с гнилой водой, а мост через нее — полуразрушенный бревенчатый настил. На единственной башне по всему периметру тянулся длинный узкий балкон с резными деревянными грифонами. Слуги, испуганно жавшиеся к воротам, при виде подъехавших рыцарей разбежались и попрятались за кустами.
— Вышибем ворота и ворвемся во двор, а там видно будет, — предложил Роже де Мондидье, гарцуя на коне под стенами замка. Словно услышав его слова, на балкон вышел черноволосый рыцарь с узким, бледным лицом. Он вытащил за собой старика в окровавленной одежде, на шее которого была завязана толстая пеньковая веревка. Другой конец веревки злодей держал в руке. Он выхватил нож и поднес его к горлу старика.
— Эй, вы! — крикнул черный рыцарь. — Если вы посмеете сунуться сюда, я перережу Агуциору горло. А заодно и его жене!
— Отпусти старика с супругой, и мы позволим тебе убраться из замка на все четыре стороны! — крикнул Гуго де Пейн.
— Как бы не так! — хрипло захохотал рыцарь, дернув за веревку. — Я буду здесь жить сколько захочу. И вы ничего мне не сделаете, хоть сидите в осаде целый год. Еды и питья нам хватит!
— Прошу вас, уходите! — слабо выкрикнул сеньор Агуциор. — Он убьет нас, если вы останетесь!
— Дальнейшие переговоры бесполезны, — заметил сербский князь, подъехав к Гуго и Роже. — Мы не можем войти в замок, не повредив старикам, а он будет сидеть там сколько захочет. Надо искать другой выход.
— Небо покарает тебя, Пильгрим! — крикнул Роже, вдавив меч в ножны. В ответ снова раздался зловещий смех. А вдали — на дороге — уже показались снявшиеся с лагеря рыцари и латники.
— Не будем обострять обстановку — едем им навстречу, — сказал Гуго де Пейн, тронув поводья.
Обе группы встретились на середине пути и де Пейн, представив друзьям Милана Гораджича, обрисовал сложившуюся ситуацию.
— Нам следует вернуться в лагерь и подумать, как выкурить из замка Пильгрима с его дружками, — произнес он, хмуря брови. — Но мы не можем бросить несчастного старика в беде. Нет у нас времени и на длительную осаду замка. Что можете предложить вы, Людвиг?
— Внезапная атака исключена, — задумчиво произнес граф Зегенгейм. — Мне видится разумным лишь ночное, незаметное проникновение в замок. Причем сделать это лучше всего малыми силами, чтобы не привлекать внимания. Три-четыре человека, не больше.
— Но как перебраться через стены? — спросил маркиз де Сетина. — Громоздкие лестницы наделают шума. Причем, наверняка они выставят посты. Сколько там негодяев?
— Три бесчестных человека, недостойных звания рыцаря, и несколько их слуг, — ответил Роже. — Возможно, кто-нибудь из домашних Агуциора перешел на их сторону.
— Нужно сделать подкоп! — предложил Бизоль де Сент-Омер, но, взглянув на Гуго, сам же отказался от этой мысли, проворчав. — Впрочем, никогда не был в роли крота. По мне проще вышибить ворота…
— А если дождаться, когда Пильгрим выйдет на балкон и подстрелить его из лука? — спросил граф Норфолк. — Думаю, у меня это получится.
— Риск слишком велик, — произнес де Пейн. — Кроме того, вряд ли это помешает другим мерзавцам расправиться со стариком.
— Ну, коли нельзя пробраться в замок по земле или под землей, то следует перенестись по воздуху, — произнес долго молчавший Андре де Монбар.
— Это неудачная шутка, — заметил Роже.
— Ничего подобного. Существует такой способ, как катапульта. Потребуется только противовес и… смельчак, который не побоится переломать ноги, опустившись во внутреннем дворе.
— Прямо на копья стражников, — добавил Роже.
— Господа, это предложение натолкнуло меня на одну мысль. Кажется, я нашел выход, — сказал Милан Гораджич, сдерживая коня. — Надо только дождаться ночи и отобрать четырех человек. Вернее, еще троих, поскольку я уже в деле.
Впереди показались костры и вскоре кавалькада всадников въехала в лагерь, продолжив военный совет в шатре Гуго де Пейна. Большинство одобрило план сербского князя, и, после легкого ужина и кратковременного отдыха, когда над всеми окрестностями Ульма опустилась темная, беззвездная ночь, четыре всадника тихо выехали из лагеря. За спиной Милана Гораджича на лошади сидел еще один человек — его маленький китайский слуга Джан.
Не доезжая до замка всадники спешились и привязали лошадей к растущим возле дороги деревьям. Потом осторожно двинулись вперед. Вслед за сербским князем и Джаном шли Роже де Мондидье, Андре де Монбар и Грей Норфолк. Они подошли к замку с южной стороны, перейдя вброд узкий ров, и выбрались на насыпь под самыми стенами. Тишина вокруг настораживала.
— Надо дождаться, когда выйдет луна, — прошептал Гораджич. — Тогда Джан перелезет на стену и сбросит нам веревку.
— Интересно, каким образом он взберется по отвесным камням? — с сомнением ответил Роже. — Если только он не умеет летать.
— Увидите, — произнес князь, делая знак слуге. Бледная луна стала появляться из-за мохнатых туч. — Пора.
Джан немного отошел назад, сосредоточенно посмотрел вверх; лицо его казалось отрешенным от всего земного, а глаза закрыты. Потом он легко побежал вперед, подошвы босых ног коснулись стены и заскользили вверх. Еще мгновение, — и Джан оказался на вершине четырехметровой стены, уцепившись руками за бойницу!
— Невероятно, — пробормотал Роже, с изумлением глядя на спускающуюся сверху веревку. — Мой дорогой Монбар, ваша кошачья ловкость ничто по сравнению с этим трюком.
— Таким штучкам его обучили в одном из монастырей Тибета, — промолвил Гораджич, цепляясь за веревку.
Через некоторое время все четыре рыцаря взобрались на стену, а затем таким же образом спустились во внутренний двор. Около парадных дверей замка дремал часовой, сидя на широкой скамье и опустив голову на грудь. Гораджич подошел к нему и слегка сдавил горло руками. Тело часового сползло на землю: он так и не издал ни единого звука, сменив ночной сон на вечный. Толкнув дверь, рыцари вошли в замок, обнажив на ходу мечи. И тотчас же столкнулись с еще двумя часовыми, вышедшими из-за угла коридора.
— Изме… — попытался выкрикнуть один из них, сраженный клинком Роже де Мондидье. Второй бросился бежать, но Монбар, догнав его в три прыжка, вонзил ему меч в спину. Между тем, произведенный ими шум, всполошил спящих в замке людей. Из соседних комнат выскочили четыре латника с алебардами. Роже и Монбар, встав спиной друг к другу, отбили их первую атаку, а в это время сербский князь и граф Норфолк устремились вверх по лестнице, ведущей в башню. Они ворвались в покои, где на огромной кровати под балдахином вповалку спали пьяные Пильгрим и два его дружка, пытавшиеся дотянуться до своих мечей. Двумя точными ударами Гораджич и Норфолк покончили с ними, но Пильгрим, сорвав балдахин, выскочил на балкон и перебежал в соседнюю комнату, откуда помчался вниз по лестнице, где разгорался бой между двумя рыцарями и четырьмя его слугами. Проскочив мимо них, Пильгрим выбежал во двор, озираясь по сторонам и тут что-то тяжелое обрушилось на него сверху и придавило к земле. Это спрыгнувший с балкона Гораджич подмял негодяя под себя. Видя позорное бегство своего хозяина, латники побросали оружие и взмолились о пощаде.
— Где Агуциор и его жена? — крикнул спустившийся вниз Норфолк.
— В подвале, — отозвался один из латников. — На цепи.
— Ведите меня к ним!
А Гораджич в это время приволок в зал скрученного веревками Пильгрима, который от страха вращал глазами и пускал изо рта слюну. Сербский князь с отвращением пнул его ногой и затолкал под стол.
— Пусть там посидит, пока Агуциор с ним сам не разберется, — промолвил он. — Хотя похоже, он начинает смердеть.
— Может быть, его окунуть в ров? — предложил Роже. — И забыть вынуть?
— Я еду в лагерь, — сказал Монбар, вкладывая меч в ножны. — Сообщу о закончившемся деле. И надо привести разбежавшихся людей Агуциора, чтобы они убрали трупы и отмыли полы от крови. А вот и хозяин!
Уже освобожденные от цепей, бледные старик с супругой поднимались вслед за графом Норфолком из подземелья замка. По лицу Агуциора текли слезы, но он не скрывал радости от неожиданно обретенной свободы. Слова благодарности застревали у него в горле, он мог только лишь обнимать рыцарей и трясти седой головой.
— Пильгрим там, под столом, — сказал Гораджич. — Я бы на вашем месте сделал из его шкуры барабан и бил бы в него всякий раз, когда придет охота повеселиться.
— Я отправлю его нашему владетельному барону, и пусть он поступит с ним по справедливости, — произнес Агуциор. — Сам же своих рук марать не стану, — и он вновь принялся обнимать своих спасителей.
Наступил рассвет. Когда первые лучи солнца стали золотить верхушки деревьев, к замку подъехали снявшиеся с лагеря рыцари и их слуги. Они пробыли здесь некоторое время, но Гуго де Пейн наотрез отказался задержаться хотя бы на день и разделить радость освобождения. Но, расспросив старика о его сыне, Гуго пообещал сделать все возможное, чтобы отыскать его следы в Палестине. Выплакавший, казалось, все свои слезы ночью, старик снова заплакал. Он долго еще стоял на балконе, махая платком, пока кавалькада всадников не скрылась на пыльной дороге.
— Значит, вы направляетесь в Палестину? — спросил ехавший рядом с Гуго де Пейном Милан Гораджич, думая о чем-то своем.
— Именно так, князь, — ответил рыцарь, испытующе глядя на него. — Я предлагаю вам присоединиться к нам, если вам все равно куда ехать.
— Что же, тогда мы — вместе!
И скитающийся по свету сербский князь стал восьмым рыцарем в этой команде.
Глава VIII. ЗВЕЗДНОЕ ЗНАМЕНИЕ
К месту, где небо вершит
Таинства, пусть поспешит
Дух мой без лишнего слова…
Готье де Даржьес
1
В Европу, уставшую от весенней распутицы, пришло жаркое лето. Уже почти месяц дружина Гуго де Пейна находилась в пути, минуя города и селения, графства и княжества, преодолевая разлившиеся ручьи и реки, высокие холмы и болотистые долины. Встречались им на этом пути разные люди: услужливые сеньоры, стремящиеся задобрить рыцарей, но и поскорее спровадить их подальше; безумные нищие монахи-проповедники, предрекающие близкий конец света — в 1118 году; бредущие неизвестно куда со своим жалким скарбом крестьяне, ремесленники, разорившиеся бюргеры, цыгане с выводками детишек; толпами шли самобичевальщики-флагелланты, спасающиеся от Черной Смерти, поразившей города Германии, истязающие себя кнутами до кровавых рубцов, надеясь таким образом избежать чумы; брели слепые, прокаженные, умирающие от голода люди, падая в придорожные канавы, исчезая в клубах поднятой копытами лошадей пыли… К отряду Гуго де Пейна уже присоединилось десятка два человек — паломников, шедших в Палестину ко Гробу Господню. Среди них были и женщины, и дети, и старики, стремящиеся обрести в Иерусалиме покой. А навстречу попадались возвращавшиеся из Палестины рыцари и пилигримы, выполнившие свой обет или долг, или гонимые назад тоской по родине.
Миновав Меран, Констанц, Бозен, рыцари спустились к Венеции, где провели несколько дней и вышли к берегу Адриатического моря, намереваясь двигаться параллельно его лазурным водам, по сербским и хорватским землям, чтобы выйти к городу Драч. Кроме того, на их пути как раз лежала усадьба князя Милана Гораджича, где можно было бы остановиться и передохнуть. После Драча они должны были выйти на Охриду и через Солунь и Селимврию двигаться по Эгнатиевой дороге прямиком к Константинополю. Гуго де Пейн, предчувствуя скорую встречу с Анной Комнин, византийской принцессой, сдерживал и себя, и своего коня, не давая губительной любовной слабости овладеть его разумом. Да и не сном ли было то единственное свидание в Труа, когда ее чудесные глаза были столь близки, а нежное дыхание ощущалось на его губах? Чем являлась та встреча для нее — искренним чувством, капризом или помрачением рассудка? Гуго де Пейн, нахмурившись, ехал в середине колонны, а впереди, оторвавшись на несколько сот метров, проверяли безопасность пути князь Гораджич и Людвиг фон Зегенгейм. Замыкали же процессию Бизоль де Сент-Омер и Роже де Мондидье, сдружившиеся будущие родственники. Одна мысль в последнее время не давала Гуго де Пейну покоя: почему клюнийский аббат Сито выбрал для него именно этот маршрут и наказал не отклоняться от него в сторону? Что за странная прихоть? И прихоть ли это или какой-то тайный расчет? Логично предположить, что если маршрут строго выверен и известен ему и аббату с его молчаливым монахом в куафе, то он может открыться и еще кому-то, третьей силе, готовой помещать де Пейну дойти до Константинополя. Так ловят лисицу, обкладывая ей дорогу флажками. Нет ли в этом замысле роковой ошибки аббата Сито? Покачиваясь в седле, Гуго де Пейн размышлял на эту тему, пока не принял решения.
Между тем, две другие рыцарские группы также устремлялись к Константинополю. Барон Робер де Фабро со своим отрядом из лучших рыцарей Бургундии достиг маленького городка Вены и, проехав в двух лье от родового поместья Людвига фон Зегенгейма, вступил в пределы Венгерского королевства, направляясь в Буду, откуда его дальнейший путь лежал через Белград и Ниш в Средец и Адрианополь. Третий же военачальник, Филипп де Комбефиз, привел свой отряд в итальянский порт Бари, где занялся подготовкой и оснащением корабля к морскому путешествию через Адриатическое и Эгейское моря в Византию. Возможно, он не был бы огорчен тем, узнай, что ему выпал самый благоприятный жребий, брошенный Нарбоннскими Старцами, — преград на его пути не было. Эти преграды, стараниями секты зилотов и особых ударных отрядов Сионской Общины, были выставлены в других местах — на пути следования Гуго де Пейна и Робера де Фабро.
Предупрежденный специальным посланцем из Нарбонна, ломбардец-ростовщик Бер спешно покинул Клюни, за несколько часов до прибытия в монастырь монаха-киновита. Когда за ним пришли, то застали в комнатах разбросанные в беспорядке вещи, еще теплую золу в камине и нетронутый на столе ужин. Попытки задержать Бера на дорогах, ведущих из Клюни, успеха не принесли. Хитрый ломбардец поступил весьма остроумно: надев рубище и вымазавшись грязью, он прятался в толпе прокаженных, направлявшихся на юг Франции, и к которым боялись приближаться даже самые испытанные храбрецы. Почувствовав, что опасность миновала, Бер покинул прокаженных, обмылся в ближайшей деревне крепкой водкой, купил коня, новую одежду и помчался в Нарбонн.
В покоях же аббата Сито, между приором и монахом-киновитом состоялся следующий разговор.
— Я признаюсь, что мы совершили ошибку в отношении трувера Жана Жарнака, который даже перед смертью ни в чем не сознался, — сказал начальник тайной канцелярии невозмутимым тоном. — Но на все воля Божья:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Трактирщик помог раненому подняться и усадил его на скамью. Женщина, громко рыдая, опустилась рядом. Из их бессвязных слов трудно было что-то понять.
— Это Гюнтер, дворецкий сеньора Курта Агуциоре, — шепнул трактирщик рыцарям. — И его супруга Мария. Видно, в замке какая-то беда.
— Плесни-ка им вина, — посоветовал Роже. — И клянусь своим единственным глазом, я восстановлю справедливость!
Несчастные, понемногу успокоившись, рассказали следующее. Утром в замок синьора Агуциора приехал его старый знакомый рыцарь Пильгрим с двумя своими товарищами. Встретили его хорошо, ласково, накормили и напоили медом и вином. Но, видно, Пильгрим задумал недоброе дело, поскольку предложил Агуциору поохотиться в полях с кречетами. Готовясь к поездке, Агуциор отправил большинство своих людей за ворота замка, остальных же Пильгрим сам разогнал, посылая то за одним, то за другим. И вот, когда Агуциор остался наедине с этими злодеями, Пильгрим выхватил нож и набросился на него, нанеся три раны, а затем обмотал его шею веревкой и поволок к башне, намереваясь повесить. Досталось и слугам, которые попытались вступиться за своего хозяина. Жене же его Пильгрим сказал, что теперь все их добро принадлежит ему, а если она будет кричать, то и ее повесят. Он отобрал у нее все драгоценности и запер в подвале замка, а сеньора Агуциора пока посадил на цепь в башне. Только недавно Гюнтеру и Марии удалось вырваться и бежать.
— Заступитесь за моего несчастного сеньора, молю вас! — выкрикнул Гюнтер, вновь падая на колени перед рыцарями.
— Что за гнусное вероломство! — гневно сказал Милан Гораджич, вскакивая из-за стола.
— Раймонд, скачи в лагерь и передай то, что услышал, — приказал Гуго де Пейн. — А мы отправляемся к замку сеньора Агуциора.
— Этот Пильгрим ответит за свое злодейство, — добавил Роже, направляясь к лошадям. Через минуту всадники уже скакали к замку, перед воротами которого белели фигурки людей.
Стены замка, окружавшие внутренний двор, были достаточно высоки, хотя то, что должно было изображать ров, напоминало лишь неглубокую канаву в два метра с гнилой водой, а мост через нее — полуразрушенный бревенчатый настил. На единственной башне по всему периметру тянулся длинный узкий балкон с резными деревянными грифонами. Слуги, испуганно жавшиеся к воротам, при виде подъехавших рыцарей разбежались и попрятались за кустами.
— Вышибем ворота и ворвемся во двор, а там видно будет, — предложил Роже де Мондидье, гарцуя на коне под стенами замка. Словно услышав его слова, на балкон вышел черноволосый рыцарь с узким, бледным лицом. Он вытащил за собой старика в окровавленной одежде, на шее которого была завязана толстая пеньковая веревка. Другой конец веревки злодей держал в руке. Он выхватил нож и поднес его к горлу старика.
— Эй, вы! — крикнул черный рыцарь. — Если вы посмеете сунуться сюда, я перережу Агуциору горло. А заодно и его жене!
— Отпусти старика с супругой, и мы позволим тебе убраться из замка на все четыре стороны! — крикнул Гуго де Пейн.
— Как бы не так! — хрипло захохотал рыцарь, дернув за веревку. — Я буду здесь жить сколько захочу. И вы ничего мне не сделаете, хоть сидите в осаде целый год. Еды и питья нам хватит!
— Прошу вас, уходите! — слабо выкрикнул сеньор Агуциор. — Он убьет нас, если вы останетесь!
— Дальнейшие переговоры бесполезны, — заметил сербский князь, подъехав к Гуго и Роже. — Мы не можем войти в замок, не повредив старикам, а он будет сидеть там сколько захочет. Надо искать другой выход.
— Небо покарает тебя, Пильгрим! — крикнул Роже, вдавив меч в ножны. В ответ снова раздался зловещий смех. А вдали — на дороге — уже показались снявшиеся с лагеря рыцари и латники.
— Не будем обострять обстановку — едем им навстречу, — сказал Гуго де Пейн, тронув поводья.
Обе группы встретились на середине пути и де Пейн, представив друзьям Милана Гораджича, обрисовал сложившуюся ситуацию.
— Нам следует вернуться в лагерь и подумать, как выкурить из замка Пильгрима с его дружками, — произнес он, хмуря брови. — Но мы не можем бросить несчастного старика в беде. Нет у нас времени и на длительную осаду замка. Что можете предложить вы, Людвиг?
— Внезапная атака исключена, — задумчиво произнес граф Зегенгейм. — Мне видится разумным лишь ночное, незаметное проникновение в замок. Причем сделать это лучше всего малыми силами, чтобы не привлекать внимания. Три-четыре человека, не больше.
— Но как перебраться через стены? — спросил маркиз де Сетина. — Громоздкие лестницы наделают шума. Причем, наверняка они выставят посты. Сколько там негодяев?
— Три бесчестных человека, недостойных звания рыцаря, и несколько их слуг, — ответил Роже. — Возможно, кто-нибудь из домашних Агуциора перешел на их сторону.
— Нужно сделать подкоп! — предложил Бизоль де Сент-Омер, но, взглянув на Гуго, сам же отказался от этой мысли, проворчав. — Впрочем, никогда не был в роли крота. По мне проще вышибить ворота…
— А если дождаться, когда Пильгрим выйдет на балкон и подстрелить его из лука? — спросил граф Норфолк. — Думаю, у меня это получится.
— Риск слишком велик, — произнес де Пейн. — Кроме того, вряд ли это помешает другим мерзавцам расправиться со стариком.
— Ну, коли нельзя пробраться в замок по земле или под землей, то следует перенестись по воздуху, — произнес долго молчавший Андре де Монбар.
— Это неудачная шутка, — заметил Роже.
— Ничего подобного. Существует такой способ, как катапульта. Потребуется только противовес и… смельчак, который не побоится переломать ноги, опустившись во внутреннем дворе.
— Прямо на копья стражников, — добавил Роже.
— Господа, это предложение натолкнуло меня на одну мысль. Кажется, я нашел выход, — сказал Милан Гораджич, сдерживая коня. — Надо только дождаться ночи и отобрать четырех человек. Вернее, еще троих, поскольку я уже в деле.
Впереди показались костры и вскоре кавалькада всадников въехала в лагерь, продолжив военный совет в шатре Гуго де Пейна. Большинство одобрило план сербского князя, и, после легкого ужина и кратковременного отдыха, когда над всеми окрестностями Ульма опустилась темная, беззвездная ночь, четыре всадника тихо выехали из лагеря. За спиной Милана Гораджича на лошади сидел еще один человек — его маленький китайский слуга Джан.
Не доезжая до замка всадники спешились и привязали лошадей к растущим возле дороги деревьям. Потом осторожно двинулись вперед. Вслед за сербским князем и Джаном шли Роже де Мондидье, Андре де Монбар и Грей Норфолк. Они подошли к замку с южной стороны, перейдя вброд узкий ров, и выбрались на насыпь под самыми стенами. Тишина вокруг настораживала.
— Надо дождаться, когда выйдет луна, — прошептал Гораджич. — Тогда Джан перелезет на стену и сбросит нам веревку.
— Интересно, каким образом он взберется по отвесным камням? — с сомнением ответил Роже. — Если только он не умеет летать.
— Увидите, — произнес князь, делая знак слуге. Бледная луна стала появляться из-за мохнатых туч. — Пора.
Джан немного отошел назад, сосредоточенно посмотрел вверх; лицо его казалось отрешенным от всего земного, а глаза закрыты. Потом он легко побежал вперед, подошвы босых ног коснулись стены и заскользили вверх. Еще мгновение, — и Джан оказался на вершине четырехметровой стены, уцепившись руками за бойницу!
— Невероятно, — пробормотал Роже, с изумлением глядя на спускающуюся сверху веревку. — Мой дорогой Монбар, ваша кошачья ловкость ничто по сравнению с этим трюком.
— Таким штучкам его обучили в одном из монастырей Тибета, — промолвил Гораджич, цепляясь за веревку.
Через некоторое время все четыре рыцаря взобрались на стену, а затем таким же образом спустились во внутренний двор. Около парадных дверей замка дремал часовой, сидя на широкой скамье и опустив голову на грудь. Гораджич подошел к нему и слегка сдавил горло руками. Тело часового сползло на землю: он так и не издал ни единого звука, сменив ночной сон на вечный. Толкнув дверь, рыцари вошли в замок, обнажив на ходу мечи. И тотчас же столкнулись с еще двумя часовыми, вышедшими из-за угла коридора.
— Изме… — попытался выкрикнуть один из них, сраженный клинком Роже де Мондидье. Второй бросился бежать, но Монбар, догнав его в три прыжка, вонзил ему меч в спину. Между тем, произведенный ими шум, всполошил спящих в замке людей. Из соседних комнат выскочили четыре латника с алебардами. Роже и Монбар, встав спиной друг к другу, отбили их первую атаку, а в это время сербский князь и граф Норфолк устремились вверх по лестнице, ведущей в башню. Они ворвались в покои, где на огромной кровати под балдахином вповалку спали пьяные Пильгрим и два его дружка, пытавшиеся дотянуться до своих мечей. Двумя точными ударами Гораджич и Норфолк покончили с ними, но Пильгрим, сорвав балдахин, выскочил на балкон и перебежал в соседнюю комнату, откуда помчался вниз по лестнице, где разгорался бой между двумя рыцарями и четырьмя его слугами. Проскочив мимо них, Пильгрим выбежал во двор, озираясь по сторонам и тут что-то тяжелое обрушилось на него сверху и придавило к земле. Это спрыгнувший с балкона Гораджич подмял негодяя под себя. Видя позорное бегство своего хозяина, латники побросали оружие и взмолились о пощаде.
— Где Агуциор и его жена? — крикнул спустившийся вниз Норфолк.
— В подвале, — отозвался один из латников. — На цепи.
— Ведите меня к ним!
А Гораджич в это время приволок в зал скрученного веревками Пильгрима, который от страха вращал глазами и пускал изо рта слюну. Сербский князь с отвращением пнул его ногой и затолкал под стол.
— Пусть там посидит, пока Агуциор с ним сам не разберется, — промолвил он. — Хотя похоже, он начинает смердеть.
— Может быть, его окунуть в ров? — предложил Роже. — И забыть вынуть?
— Я еду в лагерь, — сказал Монбар, вкладывая меч в ножны. — Сообщу о закончившемся деле. И надо привести разбежавшихся людей Агуциора, чтобы они убрали трупы и отмыли полы от крови. А вот и хозяин!
Уже освобожденные от цепей, бледные старик с супругой поднимались вслед за графом Норфолком из подземелья замка. По лицу Агуциора текли слезы, но он не скрывал радости от неожиданно обретенной свободы. Слова благодарности застревали у него в горле, он мог только лишь обнимать рыцарей и трясти седой головой.
— Пильгрим там, под столом, — сказал Гораджич. — Я бы на вашем месте сделал из его шкуры барабан и бил бы в него всякий раз, когда придет охота повеселиться.
— Я отправлю его нашему владетельному барону, и пусть он поступит с ним по справедливости, — произнес Агуциор. — Сам же своих рук марать не стану, — и он вновь принялся обнимать своих спасителей.
Наступил рассвет. Когда первые лучи солнца стали золотить верхушки деревьев, к замку подъехали снявшиеся с лагеря рыцари и их слуги. Они пробыли здесь некоторое время, но Гуго де Пейн наотрез отказался задержаться хотя бы на день и разделить радость освобождения. Но, расспросив старика о его сыне, Гуго пообещал сделать все возможное, чтобы отыскать его следы в Палестине. Выплакавший, казалось, все свои слезы ночью, старик снова заплакал. Он долго еще стоял на балконе, махая платком, пока кавалькада всадников не скрылась на пыльной дороге.
— Значит, вы направляетесь в Палестину? — спросил ехавший рядом с Гуго де Пейном Милан Гораджич, думая о чем-то своем.
— Именно так, князь, — ответил рыцарь, испытующе глядя на него. — Я предлагаю вам присоединиться к нам, если вам все равно куда ехать.
— Что же, тогда мы — вместе!
И скитающийся по свету сербский князь стал восьмым рыцарем в этой команде.
Глава VIII. ЗВЕЗДНОЕ ЗНАМЕНИЕ
К месту, где небо вершит
Таинства, пусть поспешит
Дух мой без лишнего слова…
Готье де Даржьес
1
В Европу, уставшую от весенней распутицы, пришло жаркое лето. Уже почти месяц дружина Гуго де Пейна находилась в пути, минуя города и селения, графства и княжества, преодолевая разлившиеся ручьи и реки, высокие холмы и болотистые долины. Встречались им на этом пути разные люди: услужливые сеньоры, стремящиеся задобрить рыцарей, но и поскорее спровадить их подальше; безумные нищие монахи-проповедники, предрекающие близкий конец света — в 1118 году; бредущие неизвестно куда со своим жалким скарбом крестьяне, ремесленники, разорившиеся бюргеры, цыгане с выводками детишек; толпами шли самобичевальщики-флагелланты, спасающиеся от Черной Смерти, поразившей города Германии, истязающие себя кнутами до кровавых рубцов, надеясь таким образом избежать чумы; брели слепые, прокаженные, умирающие от голода люди, падая в придорожные канавы, исчезая в клубах поднятой копытами лошадей пыли… К отряду Гуго де Пейна уже присоединилось десятка два человек — паломников, шедших в Палестину ко Гробу Господню. Среди них были и женщины, и дети, и старики, стремящиеся обрести в Иерусалиме покой. А навстречу попадались возвращавшиеся из Палестины рыцари и пилигримы, выполнившие свой обет или долг, или гонимые назад тоской по родине.
Миновав Меран, Констанц, Бозен, рыцари спустились к Венеции, где провели несколько дней и вышли к берегу Адриатического моря, намереваясь двигаться параллельно его лазурным водам, по сербским и хорватским землям, чтобы выйти к городу Драч. Кроме того, на их пути как раз лежала усадьба князя Милана Гораджича, где можно было бы остановиться и передохнуть. После Драча они должны были выйти на Охриду и через Солунь и Селимврию двигаться по Эгнатиевой дороге прямиком к Константинополю. Гуго де Пейн, предчувствуя скорую встречу с Анной Комнин, византийской принцессой, сдерживал и себя, и своего коня, не давая губительной любовной слабости овладеть его разумом. Да и не сном ли было то единственное свидание в Труа, когда ее чудесные глаза были столь близки, а нежное дыхание ощущалось на его губах? Чем являлась та встреча для нее — искренним чувством, капризом или помрачением рассудка? Гуго де Пейн, нахмурившись, ехал в середине колонны, а впереди, оторвавшись на несколько сот метров, проверяли безопасность пути князь Гораджич и Людвиг фон Зегенгейм. Замыкали же процессию Бизоль де Сент-Омер и Роже де Мондидье, сдружившиеся будущие родственники. Одна мысль в последнее время не давала Гуго де Пейну покоя: почему клюнийский аббат Сито выбрал для него именно этот маршрут и наказал не отклоняться от него в сторону? Что за странная прихоть? И прихоть ли это или какой-то тайный расчет? Логично предположить, что если маршрут строго выверен и известен ему и аббату с его молчаливым монахом в куафе, то он может открыться и еще кому-то, третьей силе, готовой помещать де Пейну дойти до Константинополя. Так ловят лисицу, обкладывая ей дорогу флажками. Нет ли в этом замысле роковой ошибки аббата Сито? Покачиваясь в седле, Гуго де Пейн размышлял на эту тему, пока не принял решения.
Между тем, две другие рыцарские группы также устремлялись к Константинополю. Барон Робер де Фабро со своим отрядом из лучших рыцарей Бургундии достиг маленького городка Вены и, проехав в двух лье от родового поместья Людвига фон Зегенгейма, вступил в пределы Венгерского королевства, направляясь в Буду, откуда его дальнейший путь лежал через Белград и Ниш в Средец и Адрианополь. Третий же военачальник, Филипп де Комбефиз, привел свой отряд в итальянский порт Бари, где занялся подготовкой и оснащением корабля к морскому путешествию через Адриатическое и Эгейское моря в Византию. Возможно, он не был бы огорчен тем, узнай, что ему выпал самый благоприятный жребий, брошенный Нарбоннскими Старцами, — преград на его пути не было. Эти преграды, стараниями секты зилотов и особых ударных отрядов Сионской Общины, были выставлены в других местах — на пути следования Гуго де Пейна и Робера де Фабро.
Предупрежденный специальным посланцем из Нарбонна, ломбардец-ростовщик Бер спешно покинул Клюни, за несколько часов до прибытия в монастырь монаха-киновита. Когда за ним пришли, то застали в комнатах разбросанные в беспорядке вещи, еще теплую золу в камине и нетронутый на столе ужин. Попытки задержать Бера на дорогах, ведущих из Клюни, успеха не принесли. Хитрый ломбардец поступил весьма остроумно: надев рубище и вымазавшись грязью, он прятался в толпе прокаженных, направлявшихся на юг Франции, и к которым боялись приближаться даже самые испытанные храбрецы. Почувствовав, что опасность миновала, Бер покинул прокаженных, обмылся в ближайшей деревне крепкой водкой, купил коня, новую одежду и помчался в Нарбонн.
В покоях же аббата Сито, между приором и монахом-киновитом состоялся следующий разговор.
— Я признаюсь, что мы совершили ошибку в отношении трувера Жана Жарнака, который даже перед смертью ни в чем не сознался, — сказал начальник тайной канцелярии невозмутимым тоном. — Но на все воля Божья:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75