— Попробуйте, испытайте удачу.
— Вообще-то у меня сегодня неудачный день, — неуверенно произнесла Шура.
— Значит, тем более повезёт, — заверила её женщина.
В эту минуту откуда-то появилась невысокая хрупкая девушка. Она заинтересованно слушала разговор и, поняв в чем дело, робко спросила:
— А можно мне тоже поучаствовать? Я давно мечтала купить такую вещь.
— Разумеется, — обрадовалась женщина, — вы можете участвовать обе.
— А! Была не была! — махнула рукой Шура. — Давайте ваши карточки.
— Женщина извлекла из кармана стопку картонок и разложила их веером.
— Выбирайте. Каждый может взять только три карточки.
А нам точно ничего не нужно будет платить? — поинтересовалась соперница Шуры.
Шура покосилась на девушку. На вид она была явной провинциалкой, приехавшей в город в первый раз. Простенькое пальто, грубые ботинки, скорее всего сколоченные каким-то местным кооперативом, на голове вязанный, наверное её бабушкой, берет. Картину дополняло добродушное круглое лицо, не ведавшее косметики, и длинная коса, брошенная через плечо.
— Вам же сказали, что это рекламная акция, она проводится бесплатно, — пояснила Шура и, зажмурив глаза, вытянула три карточки.
Девушка, тоже что-то прошептав, вытянула карточки. Женщина попросила их пока не смотреть в карточки и обратилась к первому попавшемуся прохожему:
— Молодой человек, назовите, пожалуйста, любую цифру от одного до двадцати.
Мужчина улыбнулся и, пожав плечами, назвал цифру «семь».
— Очень хорошо, — женщина посмотрела на участниц акции, — выигрышный номер будет седьмым. Посмотрите, у кого имеется этот номер?
Шура нетерпеливо перевернула карточки и радостно вскрикнула. На одной из картонок стояла семёрка. К её удивлению, девушка-провинциалка тоже вскрикнула и протянула карточку женщине.
— Я выиграла, — не веря своему счастью, произнесла она.
— Но у меня тоже есть эта цифра, — недоуменно сказала Шура.
— Ах, — всплеснула руками женщина, — такое бывает очень редко, но сегодня, к сожалению, это произошло. Вы обе получили выигрышные номера, но не беспокойтесь. У нас такой случай Предусмотрен. Одной из вас достанется приз, а другая получит денежную компенсацию в размере пятьдесят рублей.
— Я не хочу деньги, — промямлила провинциалка.
— Я тоже хочу получить приз. — Шура поджала губы.
— Разумеется, — улыбнулась женщина, — я вас понимаю, такой хороший приз. Этот комбайн стоит двести долларов. Но тогда мы можем, — она на секунду задумалась, — устроить между вами соревнование. Кто победит, тот и получит приз. Согласны?
— Какое соревнование? — недовольно произнесла провинциалка.
Шура тоже вопросительно посмотрела на женщину.
— Вы будете по очереди каждые тридцать секунд выкладывать по десятке.
Первая из вас положит десять рублей, вторая уже двадцать, потом сорок, потом сумма будет постоянно удваиваться. Тот, кто последним положит деньги, тот получит и приз, и весь банк. Хотите?
Шура неуверенно покосилась на соперницу, та, казалось, на секунду растерялась и прижала к себе небольшую лакированную сумочку.
— Я почти все деньги потратила, — почти плача, произнесла провинциалка.
— Тогда отказывайтесь от приза, — сказала женщина.
В эту секунду у журналистки перед глазами уже возникла картина, как она торжественно внесёт заветный приз домой, как распакует коробку и как тут же побежит на кухню. Вот только, что приготовить, она пока не могла придумать, но эту проблему Шурочка разрешила бы в момент.
— Не-е-ет, — ответила провинциалка и ревниво покосилась на Шуру. — Давайте играть.
— А вы согласны? — женщина обратилась к Шуре. Та, с трудом оторвавшись от так живо возникшей перед глазами картины, согласно кивнула. В конце концов, гонорар у неё лежал в кошельке внушительный, девушка была уверена, что этой замухрышке её не победить.
— Ну хорошо, — вздохнула женщина, — вы, девушка, начинайте. Будете первой, — обратилась она к провинциалке.
Девушка, повернувшись к Шуре вполоборота, открыла сумочку и извлекла старенький потрёпанный кошелёк, через секунду она протянула женщине десятку.
Женщина посмотрела на часы и через некоторое время обратилась к Шуре. Шура передала ей две десятки. Ещё через некоторое время провинциалка, опять отвернувшись в сторону, тяжело пыхтя, достала из кошелёчка четыре десятки и протянула женщине, Шура в свою очередь выложила сотню и взяла двадцать рублей сдачи.
* * *
Эта странная дуэль продолжалась не более пятнадцати минут. Рядом с Шурой возникли двое представительных мужчин, которые, судя по всему, болели за неё. Один из них всячески подбадривал журналистку. Но Шура, заметив, как быстро поредело содержимое её кошелька, почувствовала на секунду некоторую неуверенность. Её соперница густо краснела, извлекая из тощего кошелёчка деньги, и тоже, казалось, проявляла беспокойство.
— Девушка, у вас же денег нет, давайте я за вас сыграю, — откуда-то из-за спины раздался весёлый женский голос.
Шура обернулась и увидела улыбчивую молодую женщину в яркой жёлтой куртке. Женщина обращалась к провинциалке. Та нахмурилась и отрицательно замотала головой. Шура достала последнюю купюру из кошелька.
— Пусто? — шёпотом спросил мужчина, который явно болел за Шуру.
Девушка молча кивнула и с досады прикусила губу.
— Я вам помогу, — тихо произнёс мужчина. — Давайте я у вас куплю это колечко.
Для Шуры это предложение было спасением, потому что несчастная провинциалка, все так же пыхтя, извлекла из кошелька очередную купюру и уже подходило время ей, Шуре, выложить свою долю, а, как правильно заметил мужчина, в сумочке уже было пусто. Поэтому девушка недолго думая стянула с пальца золотое кольцо и протянула мужчине, он отсчитал деньги и передал их Шуре.
— Это нечестно, — запротестовала было провинциалка. — Он ей помогает.
Шура умоляюще посмотрела на организаторшу аукциона, та улыбнулась и спокойно заступилась:
— Участникам аукциона желающие могут помогать.
Шура победно посмотрела на соперницу и выложила деньги на стол. Но, к её удивлению, та опять отвернулась и начала рыться в своей сумочке. Через мгновение она дрожащей рукой выложила деньги на стол. Шура растерялась.
Заветный приз уходил у неё из рук. Она вопросительно покосилась на мужчину и, увидев, что тот согласно кивнул, отстегнула с ушей маленькие золотые серёжки с изумрудами. Мужчина тут же передал ей деньги. Шура положила их на стол. И только в тот момент, когда провинциалка опять повернулась к ней спиной и полезла в свою сумочку, Шуру осенило. У неё все поплыло перед глазами и захотелось громко заплакать. Провинциалка извлекла деньги и положила их перед организаторшей.
— Вы все заодно, — изумлённо произнесла Шура, — я поняла вас. Вы все заодно. Вы — мошенники. Вы меня обманываете… Я не хочу больше в этом участвовать. Немедленно верните мне деньги. Я ухожу… — У неё в глазах стояли слезы, в горле пересохло от обиды и негодования.
Женщина миролюбиво улыбнулась и спокойно произнесла:
— Девушка, не нужно нервничать. Вас никто не обидел. Все шло по-честному. Просто у вас закончились деньги, а у вашей соперницы нет. Вы проиграли.
— Верните мне деньги, — требовательно повторила Шура. — Вы меня надули, вы… — слезы непроизвольно потекли у неё по щекам, — я вас… Я сообщу…
Она не заметила, как мгновенно исчезли со стола деньги и как мужчина, выкупивший у неё за полцены драгоценности, приобняв её за плечи, отвёл в сторону.
— Вы тоже с ними заодно, — заплакала Шура от обиды и бессилия.
Глава 11
«БОЖИЙ ОДУВАНЧИК»
Расположившись на полу, Николаев лежал перед кассетным магнитофоном и в который раз слушал одну и ту же запись. Шура устроилась на диване и, подперев ладонью щеку, читала журнал. Когда запись пошла по десятому кругу, журналистка впервые пожалела, что не поехала в аквапарк…
Затушив окурок в пепельнице, Леха вновь нажал на кнопку «Пуск».
— …Алло? Это химчистка? — спрашивал женский голос.
— Нет.
— Я, наверное, ошиблась, извините… Николаев прослушал запись до конца и перекрутил кассету.
— …Алло? Это химчистка?
— Нет, — ответил мужской голос.
— Я, наверное, ошиблась, извините… Закуривая уже третью сигарету подряд, Николаев опять перемотал кассету и уже было собрался нажать на кнопку «Пуск», как сверху раздался раздражённый голос:
— И долго ты ещё все это слушать будешь?
— Пока не надоест, — последовал ответ.
— А тебе, по-моему, никогда не надоест, — резонно заметила Шура, — ты этот бред уже полчаса слушаешь…
— Это не бред, Шура, я тут кое-что понять хочу.
— И что, интересно, ты понять хочешь?
— Вот, Шура, сидел я у Вовки в машине. Прослушивал записи телефонных звонков, и что-то меня кольнуло. Не знаю что, но эта запись мне почему-то покоя не даёт.
— Лёша, ты просто переработал. Прошлую ночь не спал, днём тебя разукрасили, а потом…
— Шура, а зачем нужно звонить в химчистку?
— Черт знает, может, она звонит, чтобы узнать часы работы, может, хочет спросить про оставленный заказ. Кто её знает! — Шура закрыла журнал. — А почему ты думаешь, что в этой записи есть что-то интересное?
— Не знаю. Странным мне показалось, что она трижды звонит по одному и тому же номеру, а ей отвечают, что она не туда попала. Вот ты, когда ошибаешься номером, что делаешь?
— Перезваниваю, Лёша, как любой нормальный человек.
— Ну давай порепетируем!
Николаев схватил телефон и забрался к Шуре на диван.
— Бери трубку, набирай любой номер.
— Какой номер?
— Ну подруги какой-нибудь, рабочий, любой. Только быстро. Давай!
Шура, подумав, начала крутить диск.
— Алло? Это баня? — спросила она и прыснула. — Извините…
Девушка бросила трубку и расхохоталась. Николаев неодобрительно посмотрел на неё.
— Я набрала рабочий номер. Ты меня извини, — она виновато посмотрела на Алексея, — я сейчас ещё раз попробую. Только дай мне справочник, так легче.
Николаев быстро вытащил из тумбочки толстенный телефонный справочник и протянул его Шуре.
— Давай!
Шура наугад открыла справочник и ткнула пальцем в номер телефона. Потом повернула несколько раз диск и, дождавшись ответа, томно произнесла:
— Алло? Это химчистка? По какому номеру? Минутку. Три, пять, семь, два, семь, четыре семь… Нет? Извините, я ошиблась.
— Отлично! Давай ещё раз, — подбодрил её Николаев.
— Тот же номер набрать?
— Да.
Шура опять набрала номер и, услышав ответ, спросила:
— Алло? Это химчистка? — На другом конце провода коротко ответили что-то такое, отчего, немедленно покраснев, Шура бросила трубку и сказала Николаеву:
— Дурак!
— Что случилось?
— Послали куда подальше, — девушка надула губы и, подняв глаза на Алексея, добавила:
— И правильно сделали.
— Послали, говоришь? — задумчиво произнёс Алексей. — А если ты в третий раз позвонишь туда?
— Они меня расстреляют!
— Правильно. А что этот мужик отвечал нашей бабульке? Каждый раз одно и то же — «нет». И все. Без лирики. Это мне и показалось подозрительным.
— Действительно, подозрительно, — согласилась с ним Шура. — А кто эта бабулька?
— Вот сейчас у меня тоже возник этот вопрос, — поднял палец вверх Алексей.
* * *
До десяти лет Лидочка Старостина жила без всяких хлопот. Отец был военным, мать сидела дома, денег в семье хватало. Родители баловали единственного ребёнка и ни в чем девочке не отказывали. Игрушки, платья, обувь — все у Лидочки было самое лучшее, и она, задрав нос, щеголяла перед подружками в самых модных нарядах. Райская жизнь закончилось, когда ей исполнилось десять лет. Неожиданно от инсульта скончался отец — крупный громкоголосый человек. Тот день, когда пришло сообщение о смерти, Лидочка помнила хорошо. Кто-то позвонил матери, та тут же накинула на себя светлый плащ и выскочила из дома. Потом пришла соседка, накормила девочку обедом и проводила в школу. А вернувшись вечером домой, она застала плачущую мать и целый рой каких-то подруг и старушек, суетливо хлопотавших в квартире. Через два дня в доме на двух стульях установили гроб, обитый красной тканью. В гробу лежал человек, совсем не похожий на отца. Этот незнакомец был суше и строже, его лицо имело странную бледность, губы были плотно сжаты. Глаза у человека ввалились, и весь его вид был крайне устрашающим…
Эта картина потом долго преследовала Лидочку по ночам, и девочка в испуге прижималась к матери. День похорон был какой-то суетливый. На кухне царил бардак, что-то шипело на плите, на подоконнике на листах возвышались пироги, в самой квартире толпился народ, все приходили с цветами, говорили слова сочувствия матери и грустно смотрели на дочь умершего. Потом ещё несколько дней в доме был какой-то чужой народ, кто-то выносил какие-то вещи, кто-то что-то приносил, но постепенно все куда-то испарились, и они остались с матерью одни. Чужие люди Лидочку угнетали, и она с нетерпением ждала, когда же все уйдут и оставят их в покое, но, когда это действительно произошло, девочке стало страшно. Мать, обняв колени руками, сидела на диване и часами плакала, совершенно не обращая внимания на дочь. Лидочка не ходила несколько дней в школу, в доме было нечего есть, и она время от времени заходила к соседке, та с готовностью ставила перед ребёнком еду и сочувственно приговаривала:
— Ешь, сиротинушка ты моя, кушай, девочка. Но и этот период закончился.
Мать оправилась от потери, и быт в семье постепенно стал восстанавливаться.
Лидочка поняла, что теперь наступила совсем другая жизнь. Сбережений, которые оставил отец, хватило ненадолго, сумма же пенсии была смехотворной, денег стало катастрофически не хватать. Матери пришлось серьёзно задуматься о пропитании.
Но поскольку она не имела никакого образования и никогда не работала, ей светило только место уборщицы в местном Доме культуры. Так неожиданно наступившие перемены в жизни Лидочка воспринимала как катастрофу. Теперь она уже не могла весело покрутиться перед завистливыми подружками, демонстрируя новое платье, теперь обувь, из которой она давно выросла, натирала огромные красные мозоли, теперь приходилось отказывать себе в элементарном. Всему, что происходило, было одно название — нищета. Но Лидочке очень не хотелось смиряться с действительностью, периодически она закатывала матери жуткие истерики и требовала до хрипоты новое платье, кожаную сумку, серебряное колечко. Ей, избалованной отцом, очень не хотелось верить, что больше у неё никогда ничего не будет. И она лютой ненавистью возненавидела мать, которая на все её требования поджимала губы и отрицательно качала головой.
Лидочке стукнуло пятнадцать, когда она стала замечать, что мать все чаще и чаще приходит домой навеселе. Сначала это были лишь эпизодические случаи, но потом они участились, и через короткий промежуток времени и всем окружающим, и повзрослевшей дочери стало ясно, что жена покойного майора Старостина спивается.
В доме стали появляться сомнительного вида мужчины и женщины, все они громко разговаривали, звонко чокались гранёными стаканами, и Лидочке хотелось бежать из этого бедлама далеко-далеко, и она, с трудом закончив восьмой класс, поступила в ПТУ при металлургическом заводе. Учитывая её семейные обстоятельства, Лидочке выделили койку в общежитии, и началась самостоятельная жизнь.
Не прошло и нескольких месяцев, как стало ясно, что жизнь на одну стипендию ничем не лучше жизни с матерью, все равно приходится считать каждую копейку, все равно приходится на всем экономить и все равно ничего позволить себе нельзя. И, проучившись полгода, девушка бросила ПТУ. Возвращаться к матери не хотелось, но больше идти было некуда. Лидочка вошла в подъезд и почти нос к носу столкнулась с соседкой. Та, увидев «бедную сиротку», расчувствовалась, пригласила к себе, а выслушав нерадостный рассказ про студенческую жизнь, пообещала похлопотать за неё перед «генеральшей».
— Им как раз требуется домработница. Я поговорю со Степановной, она женщина добрая, возьмёт тебя.
Так Лидочка попала в живущую в полном достатке генеральскую семью.
Помимо хозяина и его молодой жены-Анастасии Степановны в просторной квартире жила их дочь — Ольга, высокая, статная брюнетка, известная в городке модница и сердцеедка. Лидочка с завистью смотрела на ровесницу, на её наряды, туфли на высоком каблуке, на её холёные руки. Ольга томным голосом разговаривала с кавалерами по телефону и вяло соглашалась прийти на свидание. Молодая домработница по ночам до боли кусала губы и сжимала кулаки.
Ольга училась в педагогическом техникуме, и слова «зачёт», «сессия», «студенческий билет» в течение года были основной темой ночного бреда недоучившейся Лидочки.
— Лида, а почему бы тебе не пойти учиться? — однажды задала резонный вопрос Анастасия Степановна. — Ты девушка ещё молодая, что тебе у нас тут годы молодые просиживать, иди учиться. Мы тебя не оставим, будем понемногу помогать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Вообще-то у меня сегодня неудачный день, — неуверенно произнесла Шура.
— Значит, тем более повезёт, — заверила её женщина.
В эту минуту откуда-то появилась невысокая хрупкая девушка. Она заинтересованно слушала разговор и, поняв в чем дело, робко спросила:
— А можно мне тоже поучаствовать? Я давно мечтала купить такую вещь.
— Разумеется, — обрадовалась женщина, — вы можете участвовать обе.
— А! Была не была! — махнула рукой Шура. — Давайте ваши карточки.
— Женщина извлекла из кармана стопку картонок и разложила их веером.
— Выбирайте. Каждый может взять только три карточки.
А нам точно ничего не нужно будет платить? — поинтересовалась соперница Шуры.
Шура покосилась на девушку. На вид она была явной провинциалкой, приехавшей в город в первый раз. Простенькое пальто, грубые ботинки, скорее всего сколоченные каким-то местным кооперативом, на голове вязанный, наверное её бабушкой, берет. Картину дополняло добродушное круглое лицо, не ведавшее косметики, и длинная коса, брошенная через плечо.
— Вам же сказали, что это рекламная акция, она проводится бесплатно, — пояснила Шура и, зажмурив глаза, вытянула три карточки.
Девушка, тоже что-то прошептав, вытянула карточки. Женщина попросила их пока не смотреть в карточки и обратилась к первому попавшемуся прохожему:
— Молодой человек, назовите, пожалуйста, любую цифру от одного до двадцати.
Мужчина улыбнулся и, пожав плечами, назвал цифру «семь».
— Очень хорошо, — женщина посмотрела на участниц акции, — выигрышный номер будет седьмым. Посмотрите, у кого имеется этот номер?
Шура нетерпеливо перевернула карточки и радостно вскрикнула. На одной из картонок стояла семёрка. К её удивлению, девушка-провинциалка тоже вскрикнула и протянула карточку женщине.
— Я выиграла, — не веря своему счастью, произнесла она.
— Но у меня тоже есть эта цифра, — недоуменно сказала Шура.
— Ах, — всплеснула руками женщина, — такое бывает очень редко, но сегодня, к сожалению, это произошло. Вы обе получили выигрышные номера, но не беспокойтесь. У нас такой случай Предусмотрен. Одной из вас достанется приз, а другая получит денежную компенсацию в размере пятьдесят рублей.
— Я не хочу деньги, — промямлила провинциалка.
— Я тоже хочу получить приз. — Шура поджала губы.
— Разумеется, — улыбнулась женщина, — я вас понимаю, такой хороший приз. Этот комбайн стоит двести долларов. Но тогда мы можем, — она на секунду задумалась, — устроить между вами соревнование. Кто победит, тот и получит приз. Согласны?
— Какое соревнование? — недовольно произнесла провинциалка.
Шура тоже вопросительно посмотрела на женщину.
— Вы будете по очереди каждые тридцать секунд выкладывать по десятке.
Первая из вас положит десять рублей, вторая уже двадцать, потом сорок, потом сумма будет постоянно удваиваться. Тот, кто последним положит деньги, тот получит и приз, и весь банк. Хотите?
Шура неуверенно покосилась на соперницу, та, казалось, на секунду растерялась и прижала к себе небольшую лакированную сумочку.
— Я почти все деньги потратила, — почти плача, произнесла провинциалка.
— Тогда отказывайтесь от приза, — сказала женщина.
В эту секунду у журналистки перед глазами уже возникла картина, как она торжественно внесёт заветный приз домой, как распакует коробку и как тут же побежит на кухню. Вот только, что приготовить, она пока не могла придумать, но эту проблему Шурочка разрешила бы в момент.
— Не-е-ет, — ответила провинциалка и ревниво покосилась на Шуру. — Давайте играть.
— А вы согласны? — женщина обратилась к Шуре. Та, с трудом оторвавшись от так живо возникшей перед глазами картины, согласно кивнула. В конце концов, гонорар у неё лежал в кошельке внушительный, девушка была уверена, что этой замухрышке её не победить.
— Ну хорошо, — вздохнула женщина, — вы, девушка, начинайте. Будете первой, — обратилась она к провинциалке.
Девушка, повернувшись к Шуре вполоборота, открыла сумочку и извлекла старенький потрёпанный кошелёк, через секунду она протянула женщине десятку.
Женщина посмотрела на часы и через некоторое время обратилась к Шуре. Шура передала ей две десятки. Ещё через некоторое время провинциалка, опять отвернувшись в сторону, тяжело пыхтя, достала из кошелёчка четыре десятки и протянула женщине, Шура в свою очередь выложила сотню и взяла двадцать рублей сдачи.
* * *
Эта странная дуэль продолжалась не более пятнадцати минут. Рядом с Шурой возникли двое представительных мужчин, которые, судя по всему, болели за неё. Один из них всячески подбадривал журналистку. Но Шура, заметив, как быстро поредело содержимое её кошелька, почувствовала на секунду некоторую неуверенность. Её соперница густо краснела, извлекая из тощего кошелёчка деньги, и тоже, казалось, проявляла беспокойство.
— Девушка, у вас же денег нет, давайте я за вас сыграю, — откуда-то из-за спины раздался весёлый женский голос.
Шура обернулась и увидела улыбчивую молодую женщину в яркой жёлтой куртке. Женщина обращалась к провинциалке. Та нахмурилась и отрицательно замотала головой. Шура достала последнюю купюру из кошелька.
— Пусто? — шёпотом спросил мужчина, который явно болел за Шуру.
Девушка молча кивнула и с досады прикусила губу.
— Я вам помогу, — тихо произнёс мужчина. — Давайте я у вас куплю это колечко.
Для Шуры это предложение было спасением, потому что несчастная провинциалка, все так же пыхтя, извлекла из кошелька очередную купюру и уже подходило время ей, Шуре, выложить свою долю, а, как правильно заметил мужчина, в сумочке уже было пусто. Поэтому девушка недолго думая стянула с пальца золотое кольцо и протянула мужчине, он отсчитал деньги и передал их Шуре.
— Это нечестно, — запротестовала было провинциалка. — Он ей помогает.
Шура умоляюще посмотрела на организаторшу аукциона, та улыбнулась и спокойно заступилась:
— Участникам аукциона желающие могут помогать.
Шура победно посмотрела на соперницу и выложила деньги на стол. Но, к её удивлению, та опять отвернулась и начала рыться в своей сумочке. Через мгновение она дрожащей рукой выложила деньги на стол. Шура растерялась.
Заветный приз уходил у неё из рук. Она вопросительно покосилась на мужчину и, увидев, что тот согласно кивнул, отстегнула с ушей маленькие золотые серёжки с изумрудами. Мужчина тут же передал ей деньги. Шура положила их на стол. И только в тот момент, когда провинциалка опять повернулась к ней спиной и полезла в свою сумочку, Шуру осенило. У неё все поплыло перед глазами и захотелось громко заплакать. Провинциалка извлекла деньги и положила их перед организаторшей.
— Вы все заодно, — изумлённо произнесла Шура, — я поняла вас. Вы все заодно. Вы — мошенники. Вы меня обманываете… Я не хочу больше в этом участвовать. Немедленно верните мне деньги. Я ухожу… — У неё в глазах стояли слезы, в горле пересохло от обиды и негодования.
Женщина миролюбиво улыбнулась и спокойно произнесла:
— Девушка, не нужно нервничать. Вас никто не обидел. Все шло по-честному. Просто у вас закончились деньги, а у вашей соперницы нет. Вы проиграли.
— Верните мне деньги, — требовательно повторила Шура. — Вы меня надули, вы… — слезы непроизвольно потекли у неё по щекам, — я вас… Я сообщу…
Она не заметила, как мгновенно исчезли со стола деньги и как мужчина, выкупивший у неё за полцены драгоценности, приобняв её за плечи, отвёл в сторону.
— Вы тоже с ними заодно, — заплакала Шура от обиды и бессилия.
Глава 11
«БОЖИЙ ОДУВАНЧИК»
Расположившись на полу, Николаев лежал перед кассетным магнитофоном и в который раз слушал одну и ту же запись. Шура устроилась на диване и, подперев ладонью щеку, читала журнал. Когда запись пошла по десятому кругу, журналистка впервые пожалела, что не поехала в аквапарк…
Затушив окурок в пепельнице, Леха вновь нажал на кнопку «Пуск».
— …Алло? Это химчистка? — спрашивал женский голос.
— Нет.
— Я, наверное, ошиблась, извините… Николаев прослушал запись до конца и перекрутил кассету.
— …Алло? Это химчистка?
— Нет, — ответил мужской голос.
— Я, наверное, ошиблась, извините… Закуривая уже третью сигарету подряд, Николаев опять перемотал кассету и уже было собрался нажать на кнопку «Пуск», как сверху раздался раздражённый голос:
— И долго ты ещё все это слушать будешь?
— Пока не надоест, — последовал ответ.
— А тебе, по-моему, никогда не надоест, — резонно заметила Шура, — ты этот бред уже полчаса слушаешь…
— Это не бред, Шура, я тут кое-что понять хочу.
— И что, интересно, ты понять хочешь?
— Вот, Шура, сидел я у Вовки в машине. Прослушивал записи телефонных звонков, и что-то меня кольнуло. Не знаю что, но эта запись мне почему-то покоя не даёт.
— Лёша, ты просто переработал. Прошлую ночь не спал, днём тебя разукрасили, а потом…
— Шура, а зачем нужно звонить в химчистку?
— Черт знает, может, она звонит, чтобы узнать часы работы, может, хочет спросить про оставленный заказ. Кто её знает! — Шура закрыла журнал. — А почему ты думаешь, что в этой записи есть что-то интересное?
— Не знаю. Странным мне показалось, что она трижды звонит по одному и тому же номеру, а ей отвечают, что она не туда попала. Вот ты, когда ошибаешься номером, что делаешь?
— Перезваниваю, Лёша, как любой нормальный человек.
— Ну давай порепетируем!
Николаев схватил телефон и забрался к Шуре на диван.
— Бери трубку, набирай любой номер.
— Какой номер?
— Ну подруги какой-нибудь, рабочий, любой. Только быстро. Давай!
Шура, подумав, начала крутить диск.
— Алло? Это баня? — спросила она и прыснула. — Извините…
Девушка бросила трубку и расхохоталась. Николаев неодобрительно посмотрел на неё.
— Я набрала рабочий номер. Ты меня извини, — она виновато посмотрела на Алексея, — я сейчас ещё раз попробую. Только дай мне справочник, так легче.
Николаев быстро вытащил из тумбочки толстенный телефонный справочник и протянул его Шуре.
— Давай!
Шура наугад открыла справочник и ткнула пальцем в номер телефона. Потом повернула несколько раз диск и, дождавшись ответа, томно произнесла:
— Алло? Это химчистка? По какому номеру? Минутку. Три, пять, семь, два, семь, четыре семь… Нет? Извините, я ошиблась.
— Отлично! Давай ещё раз, — подбодрил её Николаев.
— Тот же номер набрать?
— Да.
Шура опять набрала номер и, услышав ответ, спросила:
— Алло? Это химчистка? — На другом конце провода коротко ответили что-то такое, отчего, немедленно покраснев, Шура бросила трубку и сказала Николаеву:
— Дурак!
— Что случилось?
— Послали куда подальше, — девушка надула губы и, подняв глаза на Алексея, добавила:
— И правильно сделали.
— Послали, говоришь? — задумчиво произнёс Алексей. — А если ты в третий раз позвонишь туда?
— Они меня расстреляют!
— Правильно. А что этот мужик отвечал нашей бабульке? Каждый раз одно и то же — «нет». И все. Без лирики. Это мне и показалось подозрительным.
— Действительно, подозрительно, — согласилась с ним Шура. — А кто эта бабулька?
— Вот сейчас у меня тоже возник этот вопрос, — поднял палец вверх Алексей.
* * *
До десяти лет Лидочка Старостина жила без всяких хлопот. Отец был военным, мать сидела дома, денег в семье хватало. Родители баловали единственного ребёнка и ни в чем девочке не отказывали. Игрушки, платья, обувь — все у Лидочки было самое лучшее, и она, задрав нос, щеголяла перед подружками в самых модных нарядах. Райская жизнь закончилось, когда ей исполнилось десять лет. Неожиданно от инсульта скончался отец — крупный громкоголосый человек. Тот день, когда пришло сообщение о смерти, Лидочка помнила хорошо. Кто-то позвонил матери, та тут же накинула на себя светлый плащ и выскочила из дома. Потом пришла соседка, накормила девочку обедом и проводила в школу. А вернувшись вечером домой, она застала плачущую мать и целый рой каких-то подруг и старушек, суетливо хлопотавших в квартире. Через два дня в доме на двух стульях установили гроб, обитый красной тканью. В гробу лежал человек, совсем не похожий на отца. Этот незнакомец был суше и строже, его лицо имело странную бледность, губы были плотно сжаты. Глаза у человека ввалились, и весь его вид был крайне устрашающим…
Эта картина потом долго преследовала Лидочку по ночам, и девочка в испуге прижималась к матери. День похорон был какой-то суетливый. На кухне царил бардак, что-то шипело на плите, на подоконнике на листах возвышались пироги, в самой квартире толпился народ, все приходили с цветами, говорили слова сочувствия матери и грустно смотрели на дочь умершего. Потом ещё несколько дней в доме был какой-то чужой народ, кто-то выносил какие-то вещи, кто-то что-то приносил, но постепенно все куда-то испарились, и они остались с матерью одни. Чужие люди Лидочку угнетали, и она с нетерпением ждала, когда же все уйдут и оставят их в покое, но, когда это действительно произошло, девочке стало страшно. Мать, обняв колени руками, сидела на диване и часами плакала, совершенно не обращая внимания на дочь. Лидочка не ходила несколько дней в школу, в доме было нечего есть, и она время от времени заходила к соседке, та с готовностью ставила перед ребёнком еду и сочувственно приговаривала:
— Ешь, сиротинушка ты моя, кушай, девочка. Но и этот период закончился.
Мать оправилась от потери, и быт в семье постепенно стал восстанавливаться.
Лидочка поняла, что теперь наступила совсем другая жизнь. Сбережений, которые оставил отец, хватило ненадолго, сумма же пенсии была смехотворной, денег стало катастрофически не хватать. Матери пришлось серьёзно задуматься о пропитании.
Но поскольку она не имела никакого образования и никогда не работала, ей светило только место уборщицы в местном Доме культуры. Так неожиданно наступившие перемены в жизни Лидочка воспринимала как катастрофу. Теперь она уже не могла весело покрутиться перед завистливыми подружками, демонстрируя новое платье, теперь обувь, из которой она давно выросла, натирала огромные красные мозоли, теперь приходилось отказывать себе в элементарном. Всему, что происходило, было одно название — нищета. Но Лидочке очень не хотелось смиряться с действительностью, периодически она закатывала матери жуткие истерики и требовала до хрипоты новое платье, кожаную сумку, серебряное колечко. Ей, избалованной отцом, очень не хотелось верить, что больше у неё никогда ничего не будет. И она лютой ненавистью возненавидела мать, которая на все её требования поджимала губы и отрицательно качала головой.
Лидочке стукнуло пятнадцать, когда она стала замечать, что мать все чаще и чаще приходит домой навеселе. Сначала это были лишь эпизодические случаи, но потом они участились, и через короткий промежуток времени и всем окружающим, и повзрослевшей дочери стало ясно, что жена покойного майора Старостина спивается.
В доме стали появляться сомнительного вида мужчины и женщины, все они громко разговаривали, звонко чокались гранёными стаканами, и Лидочке хотелось бежать из этого бедлама далеко-далеко, и она, с трудом закончив восьмой класс, поступила в ПТУ при металлургическом заводе. Учитывая её семейные обстоятельства, Лидочке выделили койку в общежитии, и началась самостоятельная жизнь.
Не прошло и нескольких месяцев, как стало ясно, что жизнь на одну стипендию ничем не лучше жизни с матерью, все равно приходится считать каждую копейку, все равно приходится на всем экономить и все равно ничего позволить себе нельзя. И, проучившись полгода, девушка бросила ПТУ. Возвращаться к матери не хотелось, но больше идти было некуда. Лидочка вошла в подъезд и почти нос к носу столкнулась с соседкой. Та, увидев «бедную сиротку», расчувствовалась, пригласила к себе, а выслушав нерадостный рассказ про студенческую жизнь, пообещала похлопотать за неё перед «генеральшей».
— Им как раз требуется домработница. Я поговорю со Степановной, она женщина добрая, возьмёт тебя.
Так Лидочка попала в живущую в полном достатке генеральскую семью.
Помимо хозяина и его молодой жены-Анастасии Степановны в просторной квартире жила их дочь — Ольга, высокая, статная брюнетка, известная в городке модница и сердцеедка. Лидочка с завистью смотрела на ровесницу, на её наряды, туфли на высоком каблуке, на её холёные руки. Ольга томным голосом разговаривала с кавалерами по телефону и вяло соглашалась прийти на свидание. Молодая домработница по ночам до боли кусала губы и сжимала кулаки.
Ольга училась в педагогическом техникуме, и слова «зачёт», «сессия», «студенческий билет» в течение года были основной темой ночного бреда недоучившейся Лидочки.
— Лида, а почему бы тебе не пойти учиться? — однажды задала резонный вопрос Анастасия Степановна. — Ты девушка ещё молодая, что тебе у нас тут годы молодые просиживать, иди учиться. Мы тебя не оставим, будем понемногу помогать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23