Даже не знаю, почему я всплакнула.
– Ты одинока, – сказал он, словно угадав ее мысли, – и уже давно. Как и я. Глупо быть одинокими, когда мы есть друг у друга.
– Я не одинока, – возразила Маргарет.
– Лгунья, – сказал он и поцеловал ее.
Она поцеловала его в ответ с неожиданным и отчаянным пылом. У нее есть все. Если составить список, он получился бы довольно длинным и включал бы практически все, о чем только может мечтать женщина, все, что нужно ей для счастья. Кроме чего-то очень важного, составляющего основу ее существования. Это важное она слепо искала в поцелуе и не надеялась там найти.
Разве можно влюбиться, приняв сознательное решение? Да еще вдвоем?
– Знаешь, я ведь люблю тебя, – сказала она, отстранившись от него.
– Знаю, – отозвался он, – правда, знаю. Но это то, чем ты занимаешься всю жизнь, Мэгги. Ты всегда бескорыстно любила своих близких, отдавая им всю себя без остатка. Но этого недостаточно.
Маргарет устремила на него удивленный взгляд.
– Но ты тоже был дающей стороной, – сказала она. – Ты отдал все, чтобы защитить миссис Тернер: семью, друзей, дом, доброе имя.
– Этого недостаточно, – повторил он. – Нам придется влюбиться друг в друга, Мэгги, а это отличается от того, чтобы просто любить. Это предполагает готовность получать, а не только давать, хотя у нас с тобой, похоже, лучше получается давать.
Маргарет молчала, глядя на него. Неужели он прав?
– Когда человек открывается для любви, он делает себя уязвимым, – сказал Дункан. – Мы можем испытать боль снова. Мы можем потерять частичку себя, которую пытались утаить. Но если мы не научимся брать, а не только давать, мы никогда не будем по-настоящему счастливы. Вопрос в том, стоит ли рисковать? Или удовлетвориться тем, что есть? Думаю, мы научились бы ладить друг с другом.
Он откинул голову назад и закрыл глаза. Рука под ее головой напряглась. Маргарет догадалась, что он говорил под влиянием импульса, что он не знал, что собирается сказать, пока не сказал.
Он уже сделал себя уязвимым.
Он боится любви. Нет, не так. Он боится быть любимым.
А она? Конечно, нет. Хотя… Маргарет вспомнила, как скрывала свои чувства даже от близких, и особенно от них, чтобы всегда выглядеть сильной и надежной. Как культивировала образ бодрой безмятежности, когда ее терзала тоска по Криспину. Как прятала от них свое горе, когда узнала о его женитьбе. Как собиралась поддерживать свой брак точно так же, как поддерживала повседневную жизнь своей семьи, будучи бодрой и безмятежной.
Она действительно любит его. Иначе она не смогла бы прожить с ним всю жизнь. Но может ли она позволить ему любить ее? Что, если его любовь окажется недостаточно сильной, недостаточно глубокой или недостаточно страстной? Что, если он никогда не станет для нее всем.
Пожалуй, ей лучше поберечь свое сердце.
О нет.
– А как это сделать? – спросила она.
Но прежде чем он успел ответить, со стороны дома донесся стук копыт и скрип колес по гравию.
Именно по этой причине они не уходили далеко от дома, хотя ни один из них не произнес этого вслух. Они хотели находиться неподалеку, чтобы не пропустить прибытия кареты.
Дункан напрягся, прислушиваясь.
– Карета, – сказал он.
– Да, – отозвалась Маргарет.
Они вскочили на ноги и побежали вверх по крутому склону к террасе, а затем вокруг восточного фасада дома. Дункан слегка опережал Маргарет.
Перед портиком стояла массивная дорожная карета. Кучер распахнул дверцу и, даже не потрудившись опустить ступеньки, вытащил изнутри маленькую фигурку, издававшую пронзительные вопли. Он поставил ребенка на землю, и Маргарет, замедлив шаг, увидела маленького мальчика с шапкой белокурых кудрей.
Ребенок, должно быть, заметил Дункана, появившегося из-за дома. Как только его ноги коснулись земли, он помчался к Дункану, протягивая к нему руки и выкрикивая на бегу:
– Папа! Папа!
Ему не пришлось бежать далеко. Дункан не замедлил шага. Нагнувшись, он подхватил мальчика на руки и прижал его к себе. Тот обнял его за шею.
Маргарет остановилась в нескольких шагах от них.
– Папа, – снова и снова повторял мальчик, уткнувшись лбом ему в шею.
Дункан повернул голову и поцеловал его.
– Я думал, мы никогда не приедем, – произнес малыш жалобным тоном. – Миссис Харрис сказала, что это настоящее испытание, а мистер Харрис спал всю дорогу. Он храпел. Я боялся, что тебя здесь не окажется. Миссис Харрис сказала, что мы можем тебя опередить. Я боялся, что ты никогда не приедешь и я больше тебя не увижу. И у меня не будет папы. Но ты оказался здесь. А теперь миссис Харрис расскажет тебе, как плохо я себя вел, ты будешь сердиться и ругать меня, а я буду плакать. Не сердись, папа, пожалуйста.
Он поднял голову, прижал свои маленькие ладошки к щекам Дункана и поцеловал его в губы.
– Я больше никогда не буду плохо себя вести, – произнес он льстивым тоном, невинно распахнув глаза, – раз я дома и снова с тобой.
– Осмелюсь предположить, – сказал Дункан, – что ты довел бедную миссис Харрис до безумия своими шалостями, да, проказник?
– Да, – признался мальчик и погладил Дункана по щекам, прежде чем начать вертеться, вырываясь из его рук. Его глаза остановились на Маргарет. – А ты кто?
– Не слишком вежливый вопрос, Тоуб, – покачал головой Дункан, поставив его на землю и взяв за руку. – Я бы сказал тебе сам, если бы ты подождал минутку. Это леди Шерингфорд, моя новая жена. И твоя новая мама.
– Нет, – сказал мальчик, прижавшись к боку Дункана и пытаясь спрятаться за его ноги. – Нет, это не моя мама. Я не хочу иметь маму. Она нам не нужна, папа. Отошли ее прочь прямо сейчас.
Маргарет сделала едва заметный жест, остановив Дункана, который нахмурился, собираясь заговорить.
– Конечно, я не твоя мама, Тоби, – вздохнула она, – я жена твоего папы, только и всего. Твой папа сказал, что ты недавно упал с дерева и набил себе шишку. У тебя еще осталась отметина?
Мальчик прислонился к ноге Дункана и потер пальцем свой лоб.
– Наверное, уже все прошло, – сказал он. – Но шишка была размером с яйцо, даже с два яйца.
– Жаль, что я не видела, – сказала Маргарет. – Мой брат упал с лошади, когда был в твоем возрасте или чуть постарше, но шишка у него на голове была определенно не больше одного яйца. Он постоянно ходил исцарапанный, с синяками по всему телу.
– У меня вся коленка содрана, – сообщил Тоби. – Хочешь посмотреть?
– Я уверен… – начал было Дункан.
– Конечно, – перебила его Маргарет, подойдя ближе. – Как это случилось?
– Я погнался за котом миссис Ленокс, – сказал Тоби, нагнувшись, чтобы поднять бриджи и спустить чулок. – Она никогда его не выпускает на улицу, а если он сбегает, то не подпускает к себе никого, потому что он не привык к людям. Я почти его схватил, но споткнулся о метлу миссис Ленокс и упал.
– Ужасно, – сказала Маргарет, нагнувшись, чтобы рассмотреть подсохшую корку на его колене. – Кровь текла?
– Все бриджи запачкались, – сообщил мальчик, – а они были почти новые. Миссис Харрис их целый час отстирывала. А потом ей пришлось зашивать дырку. Она сказала, что папа обязательно бы меня отшлепал, если бы он был там.
– По-моему, – сказала Маргарет, выпрямившись и отступив на шаг, когда мальчик снова нагнулся, чтобы подтянуть чулок, – это миссис Ленокс заслужила, чтобы ее отшлепали.
Тоби залился смехом и снова взял Дункана за руку.
– Это и вправду наш дом, папа? – спросил он. – Навсегда? Мы больше не будем переезжать?
– Да, Тоуб, это наш дом, – заверил его Дункан, употребляя свою ласкательную форму его имени.
– А ты больше никогда не уедешь?
– Никогда – это очень долго, – ответил Дункан. – Но мы будем жить здесь все вместе: ты, я и… – Он посмотрел на Маргарет, но не закончил фразу. – Пойдем посмотрим твою комнату. Ты наверняка проголодался. Говорят, кухарка приготовила какие-то особенные пирожные специально для тебя.
Держась за руку Дункана, Тоби вскарабкался по ступенькам. Но прежде чем войти в дом, оглянулся на Маргарет.
– Если хочешь, ты можешь быть моим другом, – сказал он.
– Правда? – спросила Маргарет. – Я подумаю об этом и дам тебе ответ завтра или послезавтра.
– Хорошо, – сказал мальчик, и они с Дунканом исчезли в дверях.
Белокурое изящество рядом со смуглой мощью.
Словоохотливый, подвижный, озорной ребенок, не подозревающий обо всех уродливых обстоятельствах, окружавших его рождение и младенческие годы.
Но теперь он дома.
Они все дома.
Она может быть его другом, подумала Маргарет, медленно входя в дом вслед за ними. Тоби уже исчез наверху вместе с Дунканом.
Она улыбнулась. Что ж, это лучше, чем ничего.
И они с Дунканом собираются влюбиться друг в друга.
Получится ли у них?
Глава 21
Остаток дня Дункан провел с Тоби. Пил с ним чай, показал ему классную комнату, которая была частью детской, игрушки и книги; оставшиеся с его собственного детства, и повел его на прогулку, чтобы показать реку и лужайку к западу от дома, где они могли бы играть в крикет и другие игры, для которых требовалось открытое пространство. Он сводил мальчика в конюшню, чтобы посмотреть на лошадей и щенков, которые обитали в дальнем стойле, ревниво оберегаемые своей матерью, шотландской овчаркой. И хотя он не поддался на уговоры Тоби взять одного из них в дом, Дункан не сомневался, что Тоби будет подлизываться и умолять, пока щенка не отнимут от матери, выждав, когда тот достаточно подрастет, чтобы не скулить всю ночь в детской, не давая никому спать.
Перед обедом, который накрыли в детской, Дункан предложил пригласить туда нового друга Тоби.
– Но она еще не мой друг, – возразил мальчик. – Она сказала, что подумает до завтра или послезавтра. Может, она не захочет дружить со мной. Как ты думаешь, папа, я ей понравлюсь?
– Думаю, – ответил Дункан, – что ты понравишься ей чуточку больше, если пригласишь ее к обеду. Нам, джентльменам, приходится быть очень изобретательными, когда дело касается дам. Но с ними не так уж трудно ладить, если быть вежливыми и внимательными и включать их в наши занятия.
– Что значит «внимательными»? – спросил Тоби и, выслушав объяснение Дункана, согласился, что Мэгги и вправду нужно пригласить к обеду.
После еды Дункан провел целый час, слушая сильно приукрашенные рассказы Тоби о его приключениях в Харрогите, потом рассказал ему сказку и уложил в постель на ночь.
– Спи, – сказал он, поцеловав малыша в лоб. – Завтра еще поиграем.
– А ты никуда не уедешь, папа? – спросил Тоби. – Обещаешь?
– Обещаю, – сказал Дункан, пригладив его мягкие белокурые волосы.
– И мы останемся здесь, папа? Навсегда? Обещаешь?
– Ну может, не до конца жизни, Тоуб, если, конечно, мы сами не захотим, – сказал Дункан. – Но очень, очень долго. Это твой дом, место, где можно играть и расти – и куда можно возвращаться, если мы отлучимся ненадолго. Место, которому мы принадлежим.
– Вместе. – Веки Тоби отяжелели. – Только ты и я.
– Да, – отозвался Дункан. – Ты и я. И возможно, моя жена, если она решит стать твоим другом, конечно. Хотя, думаю, за этим дело не станет. Ведь она была довольна, когда мы пригласили ее к обеду, правда?
– Это было очень хорошо с нашей стороны – пригласить ее. Надо будет сделать это снова. – Тоби широко зевнул и закрыл глаза. – Я теперь в безопасности, да, папа? Никто не приедет и не заберет меня, как говорила мама?
– Безопасней некуда, – заверил его Дункан, оставшись сидеть рядом, пока не убедился, что ребенок заснул.
Он искренне надеялся, что это правда. Видимо, ему придется вечно скрывать происхождение Тоби. Но Мэгги права, время для секретов прошло. Не считая того, что еще остаются секреты, которыми он не поделился с ней. Но Лора всегда настаивала на том, чтобы никто не узнал правды ради Тоби и ради нее самой. А он снова и снова обещал ей это…
Должен ли он держать обещание теперь, когда Лора упокоилась в могиле?
И разве его обязательства перед женой не важнее всего остального?
Пять бесконечных лет его жизнь определялась тайнами и катастрофой, какая разразилась бы в случае их раскрытия. Это вошло в привычку, от которой было непросто избавиться. И еще сложнее понять, как нужно поступить, что правильно, а что нет.
Особенно если от неправильного решения может пострадать невинный ребенок.
Или он уже принял решение?
Что случится, если он сейчас спустится вниз и расскажет Мэгги всю правду? Дункан опасался, что знает ответ. Она убедит его, что в их интересах рассказать наконец правду и что секреты и отговорки никогда ни к чему хорошему не приводили.
От одной мысли, что она может уговорить его согласиться, у него сжимался желудок. Все это слишком рискованно.
Дункан вздохнул и поднялся, погладив руку Тоби, прежде чем убрать ее под оделяло.
Он не забыл странный разговор, состоявшийся между ним и Мэгги на берегу реки перед самым приездом Тоби с Харрисами. Собственно, все это время он не выходил у него из головы.
Он не представлял, откуда пришли эти слова. И что заставило его произнести их. Но ведь влюбленность предполагает, что ты не только даешь, но и получаешь. И это не эгоизм. Это право человека быть любимым, без которого любовь не может быть полной.
А ведь он думал, что покончил с романтической любовью. И считал себя неисправимым циником.
Оказывается, нет.
Он всего лишь человек, чья душа изранена. Но он еще может давать, не опасаясь причинить себе новые страдания, потому что это всецело зависит от него. Но позволить себе получать – намного рискованнее.
Ибо это означает, что нужно снова открыть свое сердце и, возможно, быть отвергнутым, или испытать разочарование, или боль, а может, даже остаться с разбитым сердцем.
Все это ужасно рискованно.
Но совершенно необходимо.
И конечно же, все упирается в доверие…
Он нашел Маргарет в гостиной, склонившуюся над вышиванием. Он впервые видел ее за этим занятием. Когда он вошел, она подняла голову и улыбнулась.
– Заснул? – спросила она.
Дункан кивнул.
– Мэгги, – сказал он, – извини, что он был так груб, когда приехал.
– Тебе незачем извиняться, – возразила она. – Это не плохое воспитание, а честность, свойственная маленьким детям, когда они испуганы. Он увидел во мне человека, который может встать между ним и тобой. Я была тронута, когда он предложил мне стать его другом.
– Это было ловко с твоей стороны, – заметил он, – сказать ему, что ты подумаешь над его предложением и дашь ответ позже.
Маргарет рассмеялась.
– Он такой милый, – сказала она.
– Он маленький чертенок, – усмехнулся Дункан. – Чуть не свалился в реку, разглядывая рыб, не пробыв на берегу и двух часов. И это после того, как я предупредил его, что нельзя наклоняться над водой.
Она снова рассмеялась.
– Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Тоби, – сказал он.
Маргарет положила руку с иглой на вышивку и подняла на него взгляд. В свете свечей ее глаза казались бездонными.
– А о чем? – спросила она.
– Я буду проводить с ним некоторое время каждый день, – сказал Дункан, – потому что это мой долг и потому что я этого хочу. Кроме того, я должен заниматься делами поместья точно так же, как ты домашними делами. Не сомневаюсь, что скоро появятся визитеры, и нам придется наносить ответные визиты. Но мы должны выгадать время для нас двоих.
Маргарет уставилась на свое рукоделие, обводя пальцем контуры лепестков вышитого шелком цветка.
– Чтобы влюбиться, – сказал он.
Она подняла глаза.
– Разве это можно сделать сознательно? – спросила она.
– А как еще нам это сделать? – поинтересовался он в ответ. – Давай не будем говорить о влюбленности. Давай назовем это ухаживанием. У нас не было времени для нормального ухаживания до свадьбы, но еще не поздно заняться этим сейчас. Разве нет?
– Но ухаживание носит односторонний характер, – заметила Маргарет. – Обычно мужчина ухаживает за женщиной.
– В таком случае давай нарушим правила, – предложил он. – Я буду ухаживать за тобой, а ты за мной, Мэгги. Заставь меня влюбиться в тебя. А я заставлю тебя влюбиться в меня, как по волшебству.
Глаза Маргарет внезапно наполнились слезами. Она воткнула иглу в вышивку и отложила ее в сторону.
– О да, – произнесла она нетвердым голосом, – это будет настоящее волшебство. – Она взглянула на него. – Неужели это возможно?
– Сегодня почти полная луна, а небо ясное и усыпано звездами, – сказал Дункан. – Позволь мне сходить за твоей шалью и пригласить тебя на прогулку. Что может быть более подходящим для романтического свидания, чем лунная ночь?
– Действительно – что? – тихо рассмеялась она. – Принеси мою шаль.
Через десять минут они оказались у подножия цветника и ступили на горбатый деревянный мост, перекинутый через реку. Остановившись посередине, они устремили взгляды на воду, мерцавшую в лунном свете. Маргарет придерживала на груди концы шали, а Дункан сцепил руки за спиной.
Ему было тридцать. Ей тоже. Их юность миновала, закончившись для него внезапно, накануне его двадцать пятого дня рождения, а для нее постепенно, со смертью отца, отъездом жениха и известием о его неверности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Ты одинока, – сказал он, словно угадав ее мысли, – и уже давно. Как и я. Глупо быть одинокими, когда мы есть друг у друга.
– Я не одинока, – возразила Маргарет.
– Лгунья, – сказал он и поцеловал ее.
Она поцеловала его в ответ с неожиданным и отчаянным пылом. У нее есть все. Если составить список, он получился бы довольно длинным и включал бы практически все, о чем только может мечтать женщина, все, что нужно ей для счастья. Кроме чего-то очень важного, составляющего основу ее существования. Это важное она слепо искала в поцелуе и не надеялась там найти.
Разве можно влюбиться, приняв сознательное решение? Да еще вдвоем?
– Знаешь, я ведь люблю тебя, – сказала она, отстранившись от него.
– Знаю, – отозвался он, – правда, знаю. Но это то, чем ты занимаешься всю жизнь, Мэгги. Ты всегда бескорыстно любила своих близких, отдавая им всю себя без остатка. Но этого недостаточно.
Маргарет устремила на него удивленный взгляд.
– Но ты тоже был дающей стороной, – сказала она. – Ты отдал все, чтобы защитить миссис Тернер: семью, друзей, дом, доброе имя.
– Этого недостаточно, – повторил он. – Нам придется влюбиться друг в друга, Мэгги, а это отличается от того, чтобы просто любить. Это предполагает готовность получать, а не только давать, хотя у нас с тобой, похоже, лучше получается давать.
Маргарет молчала, глядя на него. Неужели он прав?
– Когда человек открывается для любви, он делает себя уязвимым, – сказал Дункан. – Мы можем испытать боль снова. Мы можем потерять частичку себя, которую пытались утаить. Но если мы не научимся брать, а не только давать, мы никогда не будем по-настоящему счастливы. Вопрос в том, стоит ли рисковать? Или удовлетвориться тем, что есть? Думаю, мы научились бы ладить друг с другом.
Он откинул голову назад и закрыл глаза. Рука под ее головой напряглась. Маргарет догадалась, что он говорил под влиянием импульса, что он не знал, что собирается сказать, пока не сказал.
Он уже сделал себя уязвимым.
Он боится любви. Нет, не так. Он боится быть любимым.
А она? Конечно, нет. Хотя… Маргарет вспомнила, как скрывала свои чувства даже от близких, и особенно от них, чтобы всегда выглядеть сильной и надежной. Как культивировала образ бодрой безмятежности, когда ее терзала тоска по Криспину. Как прятала от них свое горе, когда узнала о его женитьбе. Как собиралась поддерживать свой брак точно так же, как поддерживала повседневную жизнь своей семьи, будучи бодрой и безмятежной.
Она действительно любит его. Иначе она не смогла бы прожить с ним всю жизнь. Но может ли она позволить ему любить ее? Что, если его любовь окажется недостаточно сильной, недостаточно глубокой или недостаточно страстной? Что, если он никогда не станет для нее всем.
Пожалуй, ей лучше поберечь свое сердце.
О нет.
– А как это сделать? – спросила она.
Но прежде чем он успел ответить, со стороны дома донесся стук копыт и скрип колес по гравию.
Именно по этой причине они не уходили далеко от дома, хотя ни один из них не произнес этого вслух. Они хотели находиться неподалеку, чтобы не пропустить прибытия кареты.
Дункан напрягся, прислушиваясь.
– Карета, – сказал он.
– Да, – отозвалась Маргарет.
Они вскочили на ноги и побежали вверх по крутому склону к террасе, а затем вокруг восточного фасада дома. Дункан слегка опережал Маргарет.
Перед портиком стояла массивная дорожная карета. Кучер распахнул дверцу и, даже не потрудившись опустить ступеньки, вытащил изнутри маленькую фигурку, издававшую пронзительные вопли. Он поставил ребенка на землю, и Маргарет, замедлив шаг, увидела маленького мальчика с шапкой белокурых кудрей.
Ребенок, должно быть, заметил Дункана, появившегося из-за дома. Как только его ноги коснулись земли, он помчался к Дункану, протягивая к нему руки и выкрикивая на бегу:
– Папа! Папа!
Ему не пришлось бежать далеко. Дункан не замедлил шага. Нагнувшись, он подхватил мальчика на руки и прижал его к себе. Тот обнял его за шею.
Маргарет остановилась в нескольких шагах от них.
– Папа, – снова и снова повторял мальчик, уткнувшись лбом ему в шею.
Дункан повернул голову и поцеловал его.
– Я думал, мы никогда не приедем, – произнес малыш жалобным тоном. – Миссис Харрис сказала, что это настоящее испытание, а мистер Харрис спал всю дорогу. Он храпел. Я боялся, что тебя здесь не окажется. Миссис Харрис сказала, что мы можем тебя опередить. Я боялся, что ты никогда не приедешь и я больше тебя не увижу. И у меня не будет папы. Но ты оказался здесь. А теперь миссис Харрис расскажет тебе, как плохо я себя вел, ты будешь сердиться и ругать меня, а я буду плакать. Не сердись, папа, пожалуйста.
Он поднял голову, прижал свои маленькие ладошки к щекам Дункана и поцеловал его в губы.
– Я больше никогда не буду плохо себя вести, – произнес он льстивым тоном, невинно распахнув глаза, – раз я дома и снова с тобой.
– Осмелюсь предположить, – сказал Дункан, – что ты довел бедную миссис Харрис до безумия своими шалостями, да, проказник?
– Да, – признался мальчик и погладил Дункана по щекам, прежде чем начать вертеться, вырываясь из его рук. Его глаза остановились на Маргарет. – А ты кто?
– Не слишком вежливый вопрос, Тоуб, – покачал головой Дункан, поставив его на землю и взяв за руку. – Я бы сказал тебе сам, если бы ты подождал минутку. Это леди Шерингфорд, моя новая жена. И твоя новая мама.
– Нет, – сказал мальчик, прижавшись к боку Дункана и пытаясь спрятаться за его ноги. – Нет, это не моя мама. Я не хочу иметь маму. Она нам не нужна, папа. Отошли ее прочь прямо сейчас.
Маргарет сделала едва заметный жест, остановив Дункана, который нахмурился, собираясь заговорить.
– Конечно, я не твоя мама, Тоби, – вздохнула она, – я жена твоего папы, только и всего. Твой папа сказал, что ты недавно упал с дерева и набил себе шишку. У тебя еще осталась отметина?
Мальчик прислонился к ноге Дункана и потер пальцем свой лоб.
– Наверное, уже все прошло, – сказал он. – Но шишка была размером с яйцо, даже с два яйца.
– Жаль, что я не видела, – сказала Маргарет. – Мой брат упал с лошади, когда был в твоем возрасте или чуть постарше, но шишка у него на голове была определенно не больше одного яйца. Он постоянно ходил исцарапанный, с синяками по всему телу.
– У меня вся коленка содрана, – сообщил Тоби. – Хочешь посмотреть?
– Я уверен… – начал было Дункан.
– Конечно, – перебила его Маргарет, подойдя ближе. – Как это случилось?
– Я погнался за котом миссис Ленокс, – сказал Тоби, нагнувшись, чтобы поднять бриджи и спустить чулок. – Она никогда его не выпускает на улицу, а если он сбегает, то не подпускает к себе никого, потому что он не привык к людям. Я почти его схватил, но споткнулся о метлу миссис Ленокс и упал.
– Ужасно, – сказала Маргарет, нагнувшись, чтобы рассмотреть подсохшую корку на его колене. – Кровь текла?
– Все бриджи запачкались, – сообщил мальчик, – а они были почти новые. Миссис Харрис их целый час отстирывала. А потом ей пришлось зашивать дырку. Она сказала, что папа обязательно бы меня отшлепал, если бы он был там.
– По-моему, – сказала Маргарет, выпрямившись и отступив на шаг, когда мальчик снова нагнулся, чтобы подтянуть чулок, – это миссис Ленокс заслужила, чтобы ее отшлепали.
Тоби залился смехом и снова взял Дункана за руку.
– Это и вправду наш дом, папа? – спросил он. – Навсегда? Мы больше не будем переезжать?
– Да, Тоуб, это наш дом, – заверил его Дункан, употребляя свою ласкательную форму его имени.
– А ты больше никогда не уедешь?
– Никогда – это очень долго, – ответил Дункан. – Но мы будем жить здесь все вместе: ты, я и… – Он посмотрел на Маргарет, но не закончил фразу. – Пойдем посмотрим твою комнату. Ты наверняка проголодался. Говорят, кухарка приготовила какие-то особенные пирожные специально для тебя.
Держась за руку Дункана, Тоби вскарабкался по ступенькам. Но прежде чем войти в дом, оглянулся на Маргарет.
– Если хочешь, ты можешь быть моим другом, – сказал он.
– Правда? – спросила Маргарет. – Я подумаю об этом и дам тебе ответ завтра или послезавтра.
– Хорошо, – сказал мальчик, и они с Дунканом исчезли в дверях.
Белокурое изящество рядом со смуглой мощью.
Словоохотливый, подвижный, озорной ребенок, не подозревающий обо всех уродливых обстоятельствах, окружавших его рождение и младенческие годы.
Но теперь он дома.
Они все дома.
Она может быть его другом, подумала Маргарет, медленно входя в дом вслед за ними. Тоби уже исчез наверху вместе с Дунканом.
Она улыбнулась. Что ж, это лучше, чем ничего.
И они с Дунканом собираются влюбиться друг в друга.
Получится ли у них?
Глава 21
Остаток дня Дункан провел с Тоби. Пил с ним чай, показал ему классную комнату, которая была частью детской, игрушки и книги; оставшиеся с его собственного детства, и повел его на прогулку, чтобы показать реку и лужайку к западу от дома, где они могли бы играть в крикет и другие игры, для которых требовалось открытое пространство. Он сводил мальчика в конюшню, чтобы посмотреть на лошадей и щенков, которые обитали в дальнем стойле, ревниво оберегаемые своей матерью, шотландской овчаркой. И хотя он не поддался на уговоры Тоби взять одного из них в дом, Дункан не сомневался, что Тоби будет подлизываться и умолять, пока щенка не отнимут от матери, выждав, когда тот достаточно подрастет, чтобы не скулить всю ночь в детской, не давая никому спать.
Перед обедом, который накрыли в детской, Дункан предложил пригласить туда нового друга Тоби.
– Но она еще не мой друг, – возразил мальчик. – Она сказала, что подумает до завтра или послезавтра. Может, она не захочет дружить со мной. Как ты думаешь, папа, я ей понравлюсь?
– Думаю, – ответил Дункан, – что ты понравишься ей чуточку больше, если пригласишь ее к обеду. Нам, джентльменам, приходится быть очень изобретательными, когда дело касается дам. Но с ними не так уж трудно ладить, если быть вежливыми и внимательными и включать их в наши занятия.
– Что значит «внимательными»? – спросил Тоби и, выслушав объяснение Дункана, согласился, что Мэгги и вправду нужно пригласить к обеду.
После еды Дункан провел целый час, слушая сильно приукрашенные рассказы Тоби о его приключениях в Харрогите, потом рассказал ему сказку и уложил в постель на ночь.
– Спи, – сказал он, поцеловав малыша в лоб. – Завтра еще поиграем.
– А ты никуда не уедешь, папа? – спросил Тоби. – Обещаешь?
– Обещаю, – сказал Дункан, пригладив его мягкие белокурые волосы.
– И мы останемся здесь, папа? Навсегда? Обещаешь?
– Ну может, не до конца жизни, Тоуб, если, конечно, мы сами не захотим, – сказал Дункан. – Но очень, очень долго. Это твой дом, место, где можно играть и расти – и куда можно возвращаться, если мы отлучимся ненадолго. Место, которому мы принадлежим.
– Вместе. – Веки Тоби отяжелели. – Только ты и я.
– Да, – отозвался Дункан. – Ты и я. И возможно, моя жена, если она решит стать твоим другом, конечно. Хотя, думаю, за этим дело не станет. Ведь она была довольна, когда мы пригласили ее к обеду, правда?
– Это было очень хорошо с нашей стороны – пригласить ее. Надо будет сделать это снова. – Тоби широко зевнул и закрыл глаза. – Я теперь в безопасности, да, папа? Никто не приедет и не заберет меня, как говорила мама?
– Безопасней некуда, – заверил его Дункан, оставшись сидеть рядом, пока не убедился, что ребенок заснул.
Он искренне надеялся, что это правда. Видимо, ему придется вечно скрывать происхождение Тоби. Но Мэгги права, время для секретов прошло. Не считая того, что еще остаются секреты, которыми он не поделился с ней. Но Лора всегда настаивала на том, чтобы никто не узнал правды ради Тоби и ради нее самой. А он снова и снова обещал ей это…
Должен ли он держать обещание теперь, когда Лора упокоилась в могиле?
И разве его обязательства перед женой не важнее всего остального?
Пять бесконечных лет его жизнь определялась тайнами и катастрофой, какая разразилась бы в случае их раскрытия. Это вошло в привычку, от которой было непросто избавиться. И еще сложнее понять, как нужно поступить, что правильно, а что нет.
Особенно если от неправильного решения может пострадать невинный ребенок.
Или он уже принял решение?
Что случится, если он сейчас спустится вниз и расскажет Мэгги всю правду? Дункан опасался, что знает ответ. Она убедит его, что в их интересах рассказать наконец правду и что секреты и отговорки никогда ни к чему хорошему не приводили.
От одной мысли, что она может уговорить его согласиться, у него сжимался желудок. Все это слишком рискованно.
Дункан вздохнул и поднялся, погладив руку Тоби, прежде чем убрать ее под оделяло.
Он не забыл странный разговор, состоявшийся между ним и Мэгги на берегу реки перед самым приездом Тоби с Харрисами. Собственно, все это время он не выходил у него из головы.
Он не представлял, откуда пришли эти слова. И что заставило его произнести их. Но ведь влюбленность предполагает, что ты не только даешь, но и получаешь. И это не эгоизм. Это право человека быть любимым, без которого любовь не может быть полной.
А ведь он думал, что покончил с романтической любовью. И считал себя неисправимым циником.
Оказывается, нет.
Он всего лишь человек, чья душа изранена. Но он еще может давать, не опасаясь причинить себе новые страдания, потому что это всецело зависит от него. Но позволить себе получать – намного рискованнее.
Ибо это означает, что нужно снова открыть свое сердце и, возможно, быть отвергнутым, или испытать разочарование, или боль, а может, даже остаться с разбитым сердцем.
Все это ужасно рискованно.
Но совершенно необходимо.
И конечно же, все упирается в доверие…
Он нашел Маргарет в гостиной, склонившуюся над вышиванием. Он впервые видел ее за этим занятием. Когда он вошел, она подняла голову и улыбнулась.
– Заснул? – спросила она.
Дункан кивнул.
– Мэгги, – сказал он, – извини, что он был так груб, когда приехал.
– Тебе незачем извиняться, – возразила она. – Это не плохое воспитание, а честность, свойственная маленьким детям, когда они испуганы. Он увидел во мне человека, который может встать между ним и тобой. Я была тронута, когда он предложил мне стать его другом.
– Это было ловко с твоей стороны, – заметил он, – сказать ему, что ты подумаешь над его предложением и дашь ответ позже.
Маргарет рассмеялась.
– Он такой милый, – сказала она.
– Он маленький чертенок, – усмехнулся Дункан. – Чуть не свалился в реку, разглядывая рыб, не пробыв на берегу и двух часов. И это после того, как я предупредил его, что нельзя наклоняться над водой.
Она снова рассмеялась.
– Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Тоби, – сказал он.
Маргарет положила руку с иглой на вышивку и подняла на него взгляд. В свете свечей ее глаза казались бездонными.
– А о чем? – спросила она.
– Я буду проводить с ним некоторое время каждый день, – сказал Дункан, – потому что это мой долг и потому что я этого хочу. Кроме того, я должен заниматься делами поместья точно так же, как ты домашними делами. Не сомневаюсь, что скоро появятся визитеры, и нам придется наносить ответные визиты. Но мы должны выгадать время для нас двоих.
Маргарет уставилась на свое рукоделие, обводя пальцем контуры лепестков вышитого шелком цветка.
– Чтобы влюбиться, – сказал он.
Она подняла глаза.
– Разве это можно сделать сознательно? – спросила она.
– А как еще нам это сделать? – поинтересовался он в ответ. – Давай не будем говорить о влюбленности. Давай назовем это ухаживанием. У нас не было времени для нормального ухаживания до свадьбы, но еще не поздно заняться этим сейчас. Разве нет?
– Но ухаживание носит односторонний характер, – заметила Маргарет. – Обычно мужчина ухаживает за женщиной.
– В таком случае давай нарушим правила, – предложил он. – Я буду ухаживать за тобой, а ты за мной, Мэгги. Заставь меня влюбиться в тебя. А я заставлю тебя влюбиться в меня, как по волшебству.
Глаза Маргарет внезапно наполнились слезами. Она воткнула иглу в вышивку и отложила ее в сторону.
– О да, – произнесла она нетвердым голосом, – это будет настоящее волшебство. – Она взглянула на него. – Неужели это возможно?
– Сегодня почти полная луна, а небо ясное и усыпано звездами, – сказал Дункан. – Позволь мне сходить за твоей шалью и пригласить тебя на прогулку. Что может быть более подходящим для романтического свидания, чем лунная ночь?
– Действительно – что? – тихо рассмеялась она. – Принеси мою шаль.
Через десять минут они оказались у подножия цветника и ступили на горбатый деревянный мост, перекинутый через реку. Остановившись посередине, они устремили взгляды на воду, мерцавшую в лунном свете. Маргарет придерживала на груди концы шали, а Дункан сцепил руки за спиной.
Ему было тридцать. Ей тоже. Их юность миновала, закончившись для него внезапно, накануне его двадцать пятого дня рождения, а для нее постепенно, со смертью отца, отъездом жениха и известием о его неверности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33