В такой галактике скопле
ние довольно быстро гибнет: пролетая мимо массивных облаков газа или про
ходя сквозь плотный диск галактики, скопление испытывает мощный прилив
ный удар и теряет свои звёзды.
Иногда случаются столкновения звёздных скоплений друг с другом. Предст
авьте себе: два шара по миллиону звёзд в каждом, встречаясь со скоростью 300
Ц 400 километров в секунду, сталкиваются. Как вы думаете, что при этом проис
ходит?
А.Р. Ничего! Они просто не чувствуют друг друга.
В.С. Да, звёздные скопления Ц это «видимое ничто». Они пролета
ют друг сквозь друга, практически не замечая этого. Как раз такие столкно
вения не приводят к их разрушению. Но всё-таки время от времени звёзды вну
три скоплений сталкиваются друг с другом, и это мы тоже исследуем в своей
работе. В окрестностях Солнца звёзды очень редко сближаются друг с друго
м, и нашему Солнцу в этом смысле ничего не грозит. Но в недрах шаровых скоп
лений, где расстояния между звёздами в сотни раз меньше Ц там столкнове
ние звёзд довольно обычное дело, и астрономы пытаются это наблюдать. Сто
лкновение двух гигантских газовых шаров со скоростью 300Ц 400 километров в
секунду Ц это должно быть грандиозное явление!
В конце концов, не исключено, что и Солнце когда-нибудь испытает такое сто
лкновение. Кстати, может быть ситуация достаточно неожиданная в том смыс
ле, что все обычные звёзды в околосолнечном пространстве мы контролируе
м: знаем их траектории, знаем, когда они подойдут к Солнцу, и не ожидаем поэ
тому ничего катастрофического. А вот маленькие звёздочки, уже прожившие
свою жизнь, Ц белые карлики, нейтронные звёзды Ц сжавшиеся, потерявшие
свою светимость, Ц трудно контролировать, и они могут неожиданно выныр
нуть из темноты…
А.Г. Подобно астероиду…
В.С. Да. И накануне такого столкновения, конечно, уже ничего нел
ьзя будет предпринять. А катастрофа при этом может произойти весьма впеч
атляющая. Скажем, крохотный белый карлик, имеющий массу обычной звезды, п
одлетев к Солнцу, будет играть роль запала, который воткнули в огромную м
ассу динамита. Ведь Солнце само по себе Ц это огромный резервуар горюче
го, которое медленно, миллиард за миллиардом лет, сгорает и только поэтом
у не причиняет Земле никакого вреда. Но когда маленький карлик с огромно
й силой тяжести на своей поверхности, внедрится в Солнце, на его поверхно
сти термоядерные реакции из богатого водородом солнечного вещества пр
иобретут колоссальную эффективность, и Солнце взорвётся изнутри. Я отню
дь не пугаю телезрителей, а просто рассказываю об одном из сценариев, кот
орый возможен не обязательно для нашего Солнца, но для одной из звёзд, на н
его похожих. И такие явления происходят, по крайней мере, в самых плотных и
з известных нам скоплений, которые расположены в ядрах галактик. Активны
е ядра галактик Ц это такие, где звёзды наиболее плотно упакованы и наиб
олее часто встречаются друг с другом.
А.Г. В этом смысле нам всё-таки повезло, потому что у нашего Солн
ца вероятность умереть естественной смертью выше, чем у любой звезды в ц
ентре звёздного скопления.
В.С. Она стопроцентная. Но для астрономов всё-таки интереснее
изучать звёзды в движении и в столкновении. Только так мы можем увидеть, ч
то же у них внутри, как работает та термоядерная фабрика, которую пока нет
возможности наблюдать. В этом смысле, мы радуемся, когда находим места, гд
е звёзды сталкиваются, взаимодействуют, рвут друг друга на части. Это инт
ересно, это позволяет понять многое из того, что пока загадка.

Лики времени


10.07.03
(хр.00:50:55)

Участник:
Симон Эльевич Шноль Ц профессор МГУ, доктор биологических н
аук

Симон Шноль: Я несколько смущён, в эфире находясь. Я смущён пот
ому, что сейчас, наверное, много моих друзей и сотрудников переживают и см
отрят, как я расскажу то, что предполагаю рассказать. А для меня смущение с
вязано ещё и с юбилеем. Юбилей потому, что в 51-м году в сентябре я был распре
делён на работу в ответвление атомного проекта. Там была очень сильная р
адиоактивность. А специальность моя Ц биохимия. Но зато в этой организа
ции в 15.00 кончали работу Ц и все уходили. И с 15.00 до 24.00 я ставил свои биохимичес
кие опыты. Мои любимые учителя, потом академики, в это время ещё только про
фессора, Сергей Евгеньевич Северин и Владимир Александрович Энгельгар
дт, принимали во мне живое участие, хоть я и был спрятан в ящик. Я ставил опы
ты. А я отличник. Это значит, что я аккуратно работаю. И столкнулся с ужасно
неприятным явлением Ц странным разбросом результатов измерений. Это б
ыло в сентябре 51-го года. Это явление меня смутило, я записал в тетрадь, кот
орая у меня цела, выяснить, в чём дело, а потом заняться основной темой. Вот
жизнь моя кончается. Прошёл 51 год. Это было 8 сентября 51-го года, вот скоро бу
дет 51 год, и я не выяснил, в чём дело. Но то, что в результате произошло, а я неу
клонно, всегда этим занимался, притом что писал книги, делал другие работ
ы, иначе мне зарплату не платили бы. Это я сегодня и расскажу. Потому что, я п
олагаю, то, что в результате этого медленного, не рекламного, не спешного з
анятия должен существенно измениться взгляд на мир. Мне уже много лет, я м
огу не хвалиться. Я могу сказать Ц существенно меняет.
Это видно по тому, с какой остротой и неприятием другие отличники, мои ров
есники и прочие принимают мои слова.
Александр Гордон: Это важный показатель.
С.Ш. Я знаю отличников. Они… и я такой в некоторой степени, но уже
не такой, как все, может быть. Те, кто хорошо учится, когда сдают последний э
кзамен, теперь науки знают. И то, что к этому добавляется, это им кажется, ну
, быть не может Ц мы же знаем. Мы же сдавали. И теперь мы всё это знаем. И нече
го нам это рассказывать…
Вот я сейчас просто покажу свой первый опыт.
Человек делает измерения. Вот эта вот горизонтальная ось, это вот измеря
емая величина. Я хорошо работаю и должен попасть в эту точку. Я попадаю в э
ту точку и смотрю, куда попадёт следующее, второе измерение. Как все люди и
змеряют, как учат до сих пор. Когда вы делаете измерение, надо делать не од
но, конечно, ну, сделайте два и возьмите среднее. Вы делаете второе, оно не с
овпало с первым, ну, это естественный разброс результатов. Всё-таки они си
льно разошлись для отличника, он должен точнее быть. Я делаю третье. Оно у
меня оказывается почему-то вот здесь. Космонавтов когда-то учили Ц дела
йте три измерения, два близких записывайте, а третье отбрасывайте. И так п
оступают в науке ещё и сейчас. Но люди культурные, высокого класса, делают
ещё измерение. И сколько-нибудь ещё делают измерений. Вот здесь я пишу каж
дый раз результат очередных измерений. А я работал очень аккуратно после
радиоактивных своих упражнений, там точность работы была условием выжи
вания. А у меня были очень большие различия результатов одинаковых измер
ений. Это неприятно Ц я всё делаю как надо, я делаю всё возможно аккуратне
е Ц а у меня разброс результатов больше, чем я мог себе позволить. Это был
а ещё не радиоактивность. Радиоактивность была днём. Утром. Вечером Ц би
охимия. Тогда я стал 10 измерений делать. И вместо того, чтобы заполнилось в
сё это пространство. А все знают, все наши слушатели, все учились, все знаю
т, что должно быть гаусс, где максимально часто результаты попадают в сер
едину, в математическое ожидание. А у меня вовсе не так было. Вот были кучк
и, здесь кучки, здесь. И если это всё нарисовать соответственно, сколько ра
з какое значение измеряемой величины получалось, то получается не такой
гаусс приятный и хрестоматийный, а какая-то вот такая загогулина.
Нормальные люди, опять я всё время имею в виду тех, которые хорошо учились
, знают, что на это обращать внимания не надо, потому что есть математическ
ий аппарат, критерий согласия гипотез, используя который вы можете оцени
ть, что все эти детали на самом деле пренебрежимы, они попадают в полосу, в
нутри которой вся эта тонкая структура не заслуживает внимания. Это случ
айно, случайная случайность.
И всё было бы хорошо, но я ставлю один опыт, ставлю другой опыт, и у меня если
в первом опыте была вот такая картина, то почему-то во втором опыте, на сле
дующий день очень часто бывает тоже такая же штука, не совсем такая, но для
нормального глаза, незамутнённого высшим образованием и такой уверенн
ости в себе Ц что-то они очень похожи. Я стал делать 10, 20, 25 одинаковых измере
ний. Человечество, которое вот учится в университетах, знает такое понят
ие Ц параллельные пробы. Когда вы делаете всё при прочих равных условия
х, всё одинаково, вы эти пробы называете параллельными. Меня тогда не смут
ило это. Я также знал, что это параллельные. Только много лет спустя я поня
л, что они не параллельные, а последовательные. Они же разделены во времен
и. Это никто никогда не думает. Мы же одинаково работаем. Никто в лаборатор
ных журналах даже не пишет секунды и минуты. А как пишут в журналах? Ну, хор
ошо, если написано Ц до обеда опыт поставлен. Или Ц после обеда. Много пр
ошло времени, прежде чем я стал смотреть на секундомер, на часы и смотреть
, когда была сделана эта проба. Собственно, к концу сегодняшнего рассказа
я к этому и приду. Но, собственно, конец такой: каждая секунда времени в про
странстве, вот в нашем пространстве-времени имеет свой облик.
Мои любимые и высокочтимые учители следили за мной. И я им рассказывал, ос
обенно моему самому главному учителю Ц Сергею Евгеньевичу Северину. Он
мне сказал: «Знаете, Симон, это вы на белках работаете мышц, Владимир Алекс
андрович Энгельгардт всё о них знает». И я пошёл к Энгельгардту рассказы
вать об этих опытах. К этому времени уже прошло 5 лет. 5 лет спустя, когда я ка
ждый день смотрел Ц да в чём же это дело?
И отверг все тривиальные мысли Ц что это там температура какая-нибудь с
качет, что концентрации неодинаковы, пробирки из разного стекла, пипетки
неодинаковы, растворы неоднородны? Нет, нет, нет, нет. Я не виноват. Никто не
виноват, а скачет, и даёт такие дискретные картинки. Что это значит? Это зн
ачение более вероятно, чем промежуточное. Какое-то квантование странное
.
Я пришёл к Владимиру Александровичу, был семинар, и он мне дал мудрый сове
т. Знаете, он сказал Ц не делайте так много проб, и этого не будет. Это всё, ч
то я получил от высокочтимого любимого учителя. И я не стал его больше муч
ить.
Когда эти картинки стали систематически набираться. Год за годом, месяц
за месяцем, я сделал очень большой доклад, это было, страшно сказать, я зна
ю точную дату, 27 марта 1957 года. И тогда реакция участников семинара была… чт
о это удивительное дело. Но когда я ушёл с этого семинара, сказали: «Какой
был студент!… Ведь он сошёл с ума». И клеймо, что человек, который обращает
внимание на случайные картинки Ц ну, конечно, ненормальный. И со мной ста
ли обращаться осторожно…
Я продолжал заниматься радиоактивностью и биохимией. Но публиковать ни
чего не мог. Ни одна строчка не вышла бы в печати, если бы не Сергей Евгенье
вич Северин, который не поддерживал мнения, что я сошёл с ума… Он считал, ч
то всё в порядке, можно публиковать.
Так вот, прошло много лет. Каждый день или почти, как только мог, ставился о
пыт. И постепенно у меня накопилось множество типов картинок. А опыты оче
нь тяжёлые. Это ведь кому рассказать Ц я, например, делал 250 одинаковых изм
ерений скорости биохимической и химической реакции с сосредоточенност
ью совершено железной. У меня было две замечательных сотрудницы. Я имел в
озможность в лаборатории просить их о помощи. 25 лет с 8.00, с 15-секундным интер
валом, 250 измерений до соответственно там 10 часов. 25 лет с утра, не поднимая г
оловы. Мы накопили множество картинок. И это была химия. Я защитил докторс
кую диссертацию на тему «Особые свойства белков, в которых есть такие ка
ртинки». И все меня слушали, и защита была долгой, тяжёлой, но успешной. И я д
умал… о свойстве белков.
Это в 70-м году была защита. Я получил диплом и стал профессором, и всё как бу
дто бы хорошо, когда через несколько лет стало ясно, что это всё не имеет о
тношения только к белкам.
Кратко говоря. Это явление свойственно любым измерениям на Земле! Вообще
любым. А моя специальность Ц это я говорю для критиков на всякий случай:
радиоактивность. Я был и остался профессионалом измерений радиоактивн
ости. Я считал, что все эти аномалии совершенно не имеют отношения к измер
ениям радиоактивности. Ну, радиоактивность Ц там же всё ясно. Там распре
деление Пуассона… После Резерфорда и прочих великих мы там всё знаем, и д
елать там нечего.
И уже будучи много лет профессором физического факультета, я просил дипл
омницу Таню прийти на автоматах померить радиоактивность для контроля,
чтобы не было этого явления. Я же знаю, что там ничего нет. Она мне принесла
результаты измерений. Это был 79-й год. Принесла распечатки, я нарисовал де
тальную картину распределений Ц и мне стало нехорошо. Меня поймут те, кт
о занимается наукой, Ц стало тошно. Картинка была в точности такой Ц в М
оскве измерили Ц как у меня в Пущино за 100 километров с химией. Там был хими
ческий опыт, а тут радиоактивный. Что такое тошно Ц это значит, нет сил ра
ботать. Мыслей нету. И я прекратил эту работу. И я выдержал прекращение поч
ти год. Не мог приступить. В декабре 80-го года, надо было преодолеть это сос
тояние.
И мой любимый коллега, бывший студент, Вадим Иванович Брусков, нехотя, пон
имая, что это чушь, взял два счётчика, два автомата, измеряющие без человек
а, взял два одинаковых препарата, и померил по 250 раз каждый. Нарисовали две
картинки Ц нам вдвоём стало тошно на этот раз. Вадим Иванович сказал Ц э
того не может быть, они похожи. А это же независимые процессы. Радиоактивн
ость Ц это классический случайный процесс. Когда хотят получить случай
ный процесс, делают или теперь на компьютерах, генераторы случайных чисе
л, или радиоактивность. И вот с 80-го года 22 года ежедневно я теперь занимаюс
ь радиоактивностью. Это же моя специальность. Я же знал, что там этого нет.
А там всё это есть.
Так вот тезис Ц в любых процессах мы за эти годы посмотрели химию, ну, био
химию сначала. Движение частиц в электрическом поле, магнитные явления.
Все виды радиоактивности, альфа и бета, совершенно разные, сильные взаим
одействия, электро-слабые взаимодействия. И всюду одно и то же. И стало ещ
ё раз тошно. Это всякий раз кризис в сознании.
Дело в том, что, например, радиоактивность, альфа-распад отличается от диа
пазона энергий, от какой-нибудь химии на 30 порядков. Это невообразимо! А ко
гда мы потом смотрели результаты измерений, проведённых в лаборатории В
алентина Николаевича Руденко, измерения шумов в гравитационной антенн
е, там 40 порядков различий. Это шумы, совершенно ничтожные. А распределени
е амплитуд вот такое же хитрое. Очень сложный набор фигур. Разнообразный.
Это я тут нарисовал две одинаковых. Там целую коллекцию можно составить
типа иероглифов, коллекцию реализуемых фигур.
Можно было подумать, что это разные состояния. Нет, это состояния, все укла
дываемые в одно нормальное распределение. Это не могут быть вероятности
распада. Не так, что есть атомы такие и сякие. Это всё однородно. Это что-то
другое.
Итак, тезис Ц в любых процессах физика абсолютно разная, ничего общего м
ежду процессами нет, а картинки одинаковые. Следующий этап в этих работа
х Ц берём два счётчика. Мы с них начали. Один счётчик в одном здании инсти
тута, другой Ц в другом. Получаются похожие картинки с высокой вероятно
стью. Это не значит, что каждая картинка похожа. Но если перебрать сотню та
ких и сотню таких, окажется, что синхронно, в одно и то же время (вот теперь в
ремя пошло) у них одинаковые картинки. Дальше понятно. Мои друзья в инжене
рно-физическом институте, в МИФИ меряют альфа-радиоактивность в Москве.
Мы в 120 километрах в Пущино меряем что-нибудь другое Ц химию или бета-акти
вность. Получаем картинки на расстоянии 100 километрах синхронно. Потом то
лько дошло, что мы на одном меридиане Ц и поэтому так. Начали разъезжатьс
я Ц Ленинград, Москва, Пущино; Томск, Пущино. И всюду находим похожие вещи,
но с Томском плохо, потому что это далеко. И вывод Ц на одном и том же мерид
иане с высокой вероятностью в совершенно независимых процессах получа
ется картинки, я могу потом показать, здесь очень трудно показывать эксп
еримент. Да у меня всё опубликовано в статьях, они регулярно выходят, кому
захочется Ц прочтут. Итак, от природы процесс не зависит. Синхронно в нез
ависимых измерениях процессов разной природы получаются сходные распр
еделения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39