Она была одна. Вода ничего не услышит, ничего не ответит. От нее веяло холодом, как от могилы.
***
Вернувшись в замок, Анн не чуял под собой ног. Ему хотелось совершить что-нибудь великое, прекрасное, но он не знал что. Его озарило: надо прочесть какую-нибудь книгу, где говорится о любви. Поэтому он побежал в главное здание, направляясь в библиотеку на втором этаже. Но, проходя мимо большого зала на первом, вдруг резко остановился.
Как и во всех остальных помещениях, здесь ярко пылал камин, и пламя освещало… Франсуа де Вивре! Присутствие прадеда в этом месте – после того, как он неделями не покидал своей комнаты из-за холода – было само по себе удивительным. Но еще поразительнее было то, что он находился тут не один, а в обществе незнакомца. Гость! Какое же человеческое существо могло оказаться столь безрассудным, чтобы пуститься в путь при такой погоде?
Анн подошел поближе. Им овладело неприятное чувство. Незнакомец стоял к нему спиной, греясь у огня. На нем был плащ из какого-то грубого меха, который, по размышлении, можно было счесть волчьим. Плащ был натянут на голову. Вся фигура гостя скрывалась под покровом. И в этом чудилось что-то варварское, даже пугающее.
Но еще больший испуг внушало Анну лицо Франсуа, который заметил приход правнука и посмотрел в его сторону. Оно выражало страх. Никогда Анн не видел такого выражения на лице прадеда. Юноша инстинктивно взялся за рукоять кинжала.
И тут пришелец обернулся…
Женщина! Сначала Анн увидел ее волосы, очень длинные, белокурые, перевитые кое-где темными прядями. Потом заметил, что она смотрит прямо ему в глаза и улыбается. Никогда ему так не улыбались…
Франсуа де Вивре глухим голосом представил его гостье:
– Мой наследник – Анн де Вивре. Не угодно ли напомнить ваше имя, сударыня?
– Альенора д'Утремер.
Она скинула волчий плащ. Под ним оказалась горностаевая мантия, достойная принцессы, и трудно было вообразить более разительный контраст между двумя одеяниями. Затем она сняла и мантию, оставшись в сером платье, тяжелом и теплом, но изящном, стянутом золотым поясом. Облегающий покрой подчеркивал тонкую талию и пышную грудь.
Альеноре д'Утремер было, должно быть, лет около двадцати пяти. Она была неоспоримо красива, с удивительными светло-серыми глазами, очень бледной кожей и ярко-розовыми губами. Дама сделала несколько шагов, двигаясь непринужденно и легко.
– Я обязана вам жизнью, сир де Вивре. Когда показались башни вашего замка, я уже готова была отчаяться и ждала смерти.
Голос, довольно низкий для женщины, звучал горячо и певуче.
Франсуа принужденно улыбнулся и мрачным тоном спросил:
– Могу ли я узнать, сударыня, что вас заставило пуститься в дорогу, несмотря на мороз?
Анн глазел на своего прадеда с удивлением. Всем своим видом тот демонстрировал замкнутость, и даже враждебность. И юноша не понимал, почему он оказывает столь неприветливый прием этой красивой даме, такой гордой и благородной с виду.
Появились слуги, принесли подогретое вино с пряностями, сладкие пирожки и изюм. Вместе с ними пришел и Изидор Ланфан. Он коротко поклонился и по своей привычке молча встал поодаль. Сперва Альенора д'Утремер с жадностью подкрепилась, потом весьма словоохотливо поведала о том, что с ней произошло. Хотя рассказ был довольно драматичен, она не проявила особого волнения.
По ее словам, она была вдовой богатого купца из Нанта, который по поручению герцога Бретонского отправился торговать в Азию. Вместе с мужем она добралась до Венеции. Там он сел на корабль, а она осталась ждать. Он вернулся через четыре года, сказочно разбогатев. Когда они снова оказались в Бретани, герцог пожаловал мужу титул д'Утремер, то есть – «Заморский», и позволил выбрать себе сеньорию на герцогских землях.
Они как раз отправились смотреть поместье, когда внезапно ударил мороз. Пришлось укрыться от стужи в какой-то заброшенной хижине. Муж отбивался от бесчисленных волков, рыскавших вокруг, и сшил для супруги этот грубый плащ из их шкур. Но сам он подхватил горячку и скончался, промучившись несколько часов. Ей пришлось оставить его тело. Она отправилась куда глаза глядят на единственной оставшейся у них лошади… И вот добралась сюда.
Франсуа выслушал рассказ без единого замечания, после чего велел слуге проводить гостью в одну из комнат донжона. Альенора Заморская изящно поклонилась ему и Анну, которого даже одарила улыбкой, затем исчезла.
Франсуа обратился к правнуку:
– Теперь оставь меня.
Голос был сухим, приказ – категоричным. Анн повиновался. Все меньше и меньше он понимал, что творится в голове его прадеда. Это озаботило его так сильно, что он почти позабыл свою волнующую встречу с Перриной.
Когда юноша удалился, Франсуа де Вивре обернулся к Изидору:
– Это Теодора!
– Что вы говорите?
– Эта женщина – вылитая Теодора де Куссон, какой ее описывают все здешние хроники. Когда она явилась, я было подумал, что вижу самого дьявола!
– В таком случае прогоните ее. Дайте охрану и отправьте к герцогу!
Франсуа долго качал головой.
– Невозможно. Я обязан оказать ей гостеприимство, по крайней мере, до тех пор, пока не спадут холода.
Он ничего не добавил, но его охватило мрачное предчувствие. Франсуа не ошибся, когда глядел на замерзшие рвы: в эту суровую зиму Куссон перестал быть неприступным…
Великая зима была исключительной не только своими морозами: она оказалась и на редкость затяжной. Наступила уже середина марта, а она все не кончалась.
Затянувшееся сверх всякой меры ожидание тепла было особенно невыносимо для Анна. Перрина обещала ему дать ответ весной, а где она, эта весна? Чтобы занять себя, он читал в своей комнате. Время от времени замечал из своего окна ту странную женщину, гулявшую по дозорному ходу обводных стен.
На ней опять был ее неприятный волчий плащ поверх роскошной горностаевой мантии. Теперь Анн знал, почему прадед обходился с ней так неприветливо. Прочие обитатели замка приняли ее ничуть не лучше, и, в конце концов, юноша случайно подслушал одну из их бесед. Все признавали в незваной гостье Теодору де Куссон, проклятую хозяйку замка. Они называли ее не иначе как «волчья дама»…
***
Как-то утром Анн услышал под окнами конское ржание. Он пошел взглянуть, в чем дело, поскольку с наступлением холодов никто отсюда не выезжал. Его удивление удвоилось: Альенора д'Утремер сидела на лошади и намеревалась покинуть замок. Неужели она уезжает насовсем, даже не попрощавшись? Нет, в такую погоду это невозможно! Подобный поступок можно счесть самоубийством. А вдруг она собирается на прогулку – одна, по местам, кишевшим стаями голодных волков? Такое тоже не укладывалось в голове. Без колебаний Анн побежал в конюшню седлать Безотрадного и поскакал вдогонку.
Вскоре заметил след всадницы, но не осмелился подъехать ближе из опасения показаться нескромным. К тому же, что скрывать, странная гостья произвела на него немалое впечатление. Юноша не знал бы, ни что сказать, ни как вести себя.
Поэтому он следовал за ней издали – на фоне снега она была видна хорошо. Но самое удивительное заключалось в том, что эта женщина, похоже, действительно решила прогуляться. Она ехала через поля неспешной рысцой, видимо, наугад. Вскоре на ее пути вырос лес. Анн подумал, что она свернет, но «волчья дама» без колебаний въехала в чащу.
Юноша не мог поверить своим глазам! Как ей только духу хватило? Ведь этот лес – настоящее волчье логово. Уже и вой отчетливо слышен. А ему-то что делать? Если он немедленно не догонит Альенору, то наверняка потеряет след.
Додумать он не успел. Так и не сдвинувшись с места, он вдруг увидел выскочившую из лесу лошадь без всадницы, а потом и молодую женщину, увязающую в снегу. Анн вскрикнул и погнал Безотрадного вперед. После короткой скачки он оказался рядом. Серые глаза смотрели прямо на него. Брови и ресницы блестели от инея. Альенора отрывисто произнесла:
– Моя лошадь… поскользнулась… упала…
Вой волков звучал теперь еще громче. Должно быть, они совсем близко. Анн протянул ей руку и, сильно потянув, поднял женщину на круп своего коня, которому тотчас же дал шпоры. Безотрадный понесся так быстро, как только позволяла обледеневшая земля и двойная ноша.
Конь скакал во весь опор, и Альенора, чтобы не упасть, была вынуждена изо всех сил обхватить за талию своего спасителя. Она явно еще не пришла в себя от волнения и тяжело дышала. Анн, чувствовавший ее дыхание на своей шее, никак не мог избавиться от мысли, что это дышит какой-то зверь…
Возвращаясь в замок, они проехали мимо мельницы. Перрина как раз смотрела в окошко. Она заметила их и побледнела. Кто это жмется сзади к ее сеньору? Она бы хотела убедить себя, что это оруженосец или какой-то солдат, которого он взял поупражняться с оружием на снегу. Но оруженосцы не сидят на лошади боком, по-дамски…
Когда они вернулись, Франсуа тоже увидел их из своего окна. И помрачнел больше, чем когда-либо. Готовилось свершиться то, чего он так боялся. Ведь Теодора страшила его именно из-за Анна…
Анн доехал на Безотрадном до самого входа в донжон, спешился и протянул руку, чтобы помочь всаднице сойти на землю, но сделал это так неловко, что поскользнулся. Пока он восстанавливал равновесие, она сама проворно соскочила с коня.
Анн удивился. Непонятно, почему раньше Альенора казалась ему более высокой. Она вовсе не была малорослой – для женщины, но все же Анн возвышался над ней на добрую голову. «Волчья дама» обратилась к нему с улыбкой, одновременно усталой и сияющей:
– Как мне выказать вам мою благодарность?
– Я всего лишь исполнил свой долг, сударыня.
– Не говорите так. Если бы не оказалось рядом храброго человека, который решился выехать в такой холод, меня бы уже не было в живых…
На следующий день Франсуа де Вивре с удивлением услышал, что Альенора д'Утремер стучит в дверь его комнаты. Он принял ее, стоя спиной к камину. Принужденно осведомился о ее здоровье. Она скупо поблагодарила и сразу же перешла к цели своего визита.
– Я хочу стать хозяйкой Куссона. Продайте мне сеньорию!
Хоть Франсуа и ожидал от этой женщины чего угодно, но тут от удивления просто онемел.
Альенора д'Утремер ничуть не смутилась.
– Разве у вас не два замка? Продайте мне этот. Назовите вашу цену. Я гораздо богаче, чем вы можете вообразить!
К Франсуа, наконец, вернулся дар речи:
– Куссон не продается.
– Ни за какую цену?
– Ни за какую цену.
Альенора принялась расхаживать по комнате. Она двигалась с большим изяществом.
– Тогда сделайте меня хозяйкой замка по-другому. Я прошу у вас руки вашего наследника.
На сей раз Франсуа почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он не сразу сумел отдышаться.
– Анну всего пятнадцать лет!
– А мне – двадцать шесть. Возраст нам обоим позволяет иметь детей.
Франсуа посмотрел на столь самоуверенную женщину и не смог сдержаться:
– Возвращайтесь лучше туда, откуда явились!
– Какое гостеприимство! И куда же я должна вернуться?
– Вы сами прекрасно знаете. Не вынуждайте меня произносить это вслух.
– Все же – скажите.
– Возвращайтесь к своим – к волкам и мертвецам!
Какое-то время Альенора молчала, сочувственно глядя на своего старого собеседника, словно полагая, что он лишился рассудка. Затем сухо поклонилась и вышла.
Оставшись один, Франсуа не отрываясь уставился на огонь в камине. Он знал, что ничего не может поделать против этой женщины. Само ее появление здесь – в порядке вещей. Альенора прибыла не покупать Куссон. Она ведь всегда принадлежала к Куссонскому роду. «Волчья дама» вышла из царства мертвых к живым, чтобы вернуть собственное добро. Альенора Заморская была на самом деле Альенорой Загробной…
***
Великая зима внезапно кончилась на Страстную пятницу. Это произошло внезапно, без всякого перехода. Ледяная вселенная вдруг резко стала таять, извергая влагу со скоростью водопада, и заснувшая природа неожиданно проснулась. Наступила грандиозная оттепель, воистину – взрыв жизни.
В тот день Анн не смог отправиться к пещере. Страстная пятница – не самое подходящее время для признаний в любви. К тому же он должен был присутствовать на заупокойной службе в часовне. Оттого ему еще больше не терпелось поскорее оказаться вечером в Юговой лаборатории, за своим письменным прибором, поскольку с наступлением оттепели, наконец-то, появилась возможность писать.
Он держал перо в руке и как раз собирался доверить книге итог своих размышлений, когда неожиданно до его слуха донесся знакомый звук. Внизу, в ночи, завыли волки. Анн улыбнулся. Ну да, обычное дело. Так и должно было случиться. Звери приветствуют возвращение тепла, окончание бесконечной зимы, от которой страдали не меньше людей.
Юноша приблизился к бойнице, чтобы послушать этот хор, чье звучание отныне стало так приятно его слуху, и вдруг замер. Не может быть: опять его охватило прежнее беспокойство! Опять пересохло в горле, дыхание участилось, в висках застучало. Он попытался урезонить себя, силился дышать спокойнее. Ведь с тех пор, как он понял, что любит Перрину, волки стали его друзьями, его братьями…
Внезапно Анна прошиб ледяной пот. Новый голос, присоединившийся к звериному вою, – совсем как у человеческого существа, страстный, бесстыдный, распутный… Никакого сомнения: это голос Теодоры!
Молодой человек вернулся к письменному прибору, но его смятение было таково, что он не мог оставаться на месте. Анн стремглав выбежал из комнаты, впервые не вернув книги на место. Он поднялся по лестнице и вышел на дозорный ход.
Небо было ясное, звездное, сияла полная луна. Это немного успокоило Анна и отвлекло от волков. И тут он увидел белый силуэт. Альенора! Она медленно шла в его сторону.
Длинные белокурые волосы, перевитые темными прядями, развевались свободно. Шлейф ее длинного светлого одеяния волочился по земле. Оно было открытым спереди, со шнурованным декольте. Заметив, что рядом кто-то есть, она запахнула на груди белый шерстяной шарф, укрывавший ее плечи.
Анну хотелось побыть в одиночестве, но не мог же он оказаться настолько невежливым, чтобы просто повернуться к даме спиной и уйти. К тому же он не разделял общего мнения о странной гостье. Он вовсе не считал ее неприятной, а с тех пор, как спас, чувствовал, что стал даже как-то ближе к ней…
Вскоре они оказались лицом к лицу. Впервые Анн видел Альенору не в мехах или тяжелом зимнем платье, поэтому ее нынешний наряд смутил его. Не зная, что сказать, он глуповато брякнул:
– Вы не спите, сударыня?
Альенора не обратила внимания на эту неуклюжесть. Наоборот, она улыбнулась юноше весьма ласково.
– Меня немного лихорадит. Должно быть, из-за перемены погоды. А вам, как я вижу, тоже не лежится в постели.
– Я писал…
– Вы пишете по ночам?
Анн подыскивал слова для ответа, но сказать ничего не успел. В тот самый миг опять раздалась жалоба Теодоры, и она прозвучала настойчивее, чем прежде. Юноша вздрогнул, и это не ускользнуло от молодой женщины.
– Что с вами?
Мгновение Анн колебался, но потом решился ответить правду:
– Услышал голос Теодоры.
– Теодоры? Кто это?
Он не стал ничего скрывать:
– Здесь говорят, что это вы.
Альенора издала легкий смешок.
– Вы слышите меня внизу и видите перед собой? Для этого мне надо быть духом или призраком.
– Все так и думают.
Светло-серые глаза воззрились на него. Раньше Анн почему-то не замечал, до чего они красивы.
– Ваш прадед тоже говорил мне, что я принадлежу к миру мертвых. Что все это значит?
Тогда Анн стал рассказывать историю, – какой узнал ее от Франсуа.
Слушая, Альенора присела на край зубца. При этом шарф соскользнул с ее плеч на землю, но она, видимо увлеченная рассказом, даже не пыталась вернуть его на место. Казалось, она не замечала также, что ее небрежно зашнурованное декольте выглядит довольно вызывающе.
Зато Анн заметил это. Не переставая говорить, он вступил в бурный внутренний спор с самим собой. Следует ли ему поднять шарф? Галантность и даже элементарные приличия требовали этого. Но, с другой стороны, поступить так – все равно, что признаться в собственной нескромности, в том, что он все-таки успел полюбоваться прелестями своей собеседницы. К тому же если он наклонится, то уткнется лицом прямо в то, чего видеть не должен.
Так что Анн продолжил рассказ, повернувшись в ту сторону, откуда доносился волчий вой, и, стараясь сделать так, чтобы голос его звучал как можно естественнее.
Когда он замолчал, Альенора д'Утремер сама подняла свой шарф и вернула его на прежнее место без всякой поспешности или признаков стеснения. Анн ожидал, что она станет расспрашивать его, но дама не сделала ни малейшего замечания. Напротив, она игриво улыбнулась, словно они болтали о пустяках.
– Вы прочитаете мне то, что писали?
Анна снова охватила внутренняя борьба, но на сей раз она длилась недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
***
Вернувшись в замок, Анн не чуял под собой ног. Ему хотелось совершить что-нибудь великое, прекрасное, но он не знал что. Его озарило: надо прочесть какую-нибудь книгу, где говорится о любви. Поэтому он побежал в главное здание, направляясь в библиотеку на втором этаже. Но, проходя мимо большого зала на первом, вдруг резко остановился.
Как и во всех остальных помещениях, здесь ярко пылал камин, и пламя освещало… Франсуа де Вивре! Присутствие прадеда в этом месте – после того, как он неделями не покидал своей комнаты из-за холода – было само по себе удивительным. Но еще поразительнее было то, что он находился тут не один, а в обществе незнакомца. Гость! Какое же человеческое существо могло оказаться столь безрассудным, чтобы пуститься в путь при такой погоде?
Анн подошел поближе. Им овладело неприятное чувство. Незнакомец стоял к нему спиной, греясь у огня. На нем был плащ из какого-то грубого меха, который, по размышлении, можно было счесть волчьим. Плащ был натянут на голову. Вся фигура гостя скрывалась под покровом. И в этом чудилось что-то варварское, даже пугающее.
Но еще больший испуг внушало Анну лицо Франсуа, который заметил приход правнука и посмотрел в его сторону. Оно выражало страх. Никогда Анн не видел такого выражения на лице прадеда. Юноша инстинктивно взялся за рукоять кинжала.
И тут пришелец обернулся…
Женщина! Сначала Анн увидел ее волосы, очень длинные, белокурые, перевитые кое-где темными прядями. Потом заметил, что она смотрит прямо ему в глаза и улыбается. Никогда ему так не улыбались…
Франсуа де Вивре глухим голосом представил его гостье:
– Мой наследник – Анн де Вивре. Не угодно ли напомнить ваше имя, сударыня?
– Альенора д'Утремер.
Она скинула волчий плащ. Под ним оказалась горностаевая мантия, достойная принцессы, и трудно было вообразить более разительный контраст между двумя одеяниями. Затем она сняла и мантию, оставшись в сером платье, тяжелом и теплом, но изящном, стянутом золотым поясом. Облегающий покрой подчеркивал тонкую талию и пышную грудь.
Альеноре д'Утремер было, должно быть, лет около двадцати пяти. Она была неоспоримо красива, с удивительными светло-серыми глазами, очень бледной кожей и ярко-розовыми губами. Дама сделала несколько шагов, двигаясь непринужденно и легко.
– Я обязана вам жизнью, сир де Вивре. Когда показались башни вашего замка, я уже готова была отчаяться и ждала смерти.
Голос, довольно низкий для женщины, звучал горячо и певуче.
Франсуа принужденно улыбнулся и мрачным тоном спросил:
– Могу ли я узнать, сударыня, что вас заставило пуститься в дорогу, несмотря на мороз?
Анн глазел на своего прадеда с удивлением. Всем своим видом тот демонстрировал замкнутость, и даже враждебность. И юноша не понимал, почему он оказывает столь неприветливый прием этой красивой даме, такой гордой и благородной с виду.
Появились слуги, принесли подогретое вино с пряностями, сладкие пирожки и изюм. Вместе с ними пришел и Изидор Ланфан. Он коротко поклонился и по своей привычке молча встал поодаль. Сперва Альенора д'Утремер с жадностью подкрепилась, потом весьма словоохотливо поведала о том, что с ней произошло. Хотя рассказ был довольно драматичен, она не проявила особого волнения.
По ее словам, она была вдовой богатого купца из Нанта, который по поручению герцога Бретонского отправился торговать в Азию. Вместе с мужем она добралась до Венеции. Там он сел на корабль, а она осталась ждать. Он вернулся через четыре года, сказочно разбогатев. Когда они снова оказались в Бретани, герцог пожаловал мужу титул д'Утремер, то есть – «Заморский», и позволил выбрать себе сеньорию на герцогских землях.
Они как раз отправились смотреть поместье, когда внезапно ударил мороз. Пришлось укрыться от стужи в какой-то заброшенной хижине. Муж отбивался от бесчисленных волков, рыскавших вокруг, и сшил для супруги этот грубый плащ из их шкур. Но сам он подхватил горячку и скончался, промучившись несколько часов. Ей пришлось оставить его тело. Она отправилась куда глаза глядят на единственной оставшейся у них лошади… И вот добралась сюда.
Франсуа выслушал рассказ без единого замечания, после чего велел слуге проводить гостью в одну из комнат донжона. Альенора Заморская изящно поклонилась ему и Анну, которого даже одарила улыбкой, затем исчезла.
Франсуа обратился к правнуку:
– Теперь оставь меня.
Голос был сухим, приказ – категоричным. Анн повиновался. Все меньше и меньше он понимал, что творится в голове его прадеда. Это озаботило его так сильно, что он почти позабыл свою волнующую встречу с Перриной.
Когда юноша удалился, Франсуа де Вивре обернулся к Изидору:
– Это Теодора!
– Что вы говорите?
– Эта женщина – вылитая Теодора де Куссон, какой ее описывают все здешние хроники. Когда она явилась, я было подумал, что вижу самого дьявола!
– В таком случае прогоните ее. Дайте охрану и отправьте к герцогу!
Франсуа долго качал головой.
– Невозможно. Я обязан оказать ей гостеприимство, по крайней мере, до тех пор, пока не спадут холода.
Он ничего не добавил, но его охватило мрачное предчувствие. Франсуа не ошибся, когда глядел на замерзшие рвы: в эту суровую зиму Куссон перестал быть неприступным…
Великая зима была исключительной не только своими морозами: она оказалась и на редкость затяжной. Наступила уже середина марта, а она все не кончалась.
Затянувшееся сверх всякой меры ожидание тепла было особенно невыносимо для Анна. Перрина обещала ему дать ответ весной, а где она, эта весна? Чтобы занять себя, он читал в своей комнате. Время от времени замечал из своего окна ту странную женщину, гулявшую по дозорному ходу обводных стен.
На ней опять был ее неприятный волчий плащ поверх роскошной горностаевой мантии. Теперь Анн знал, почему прадед обходился с ней так неприветливо. Прочие обитатели замка приняли ее ничуть не лучше, и, в конце концов, юноша случайно подслушал одну из их бесед. Все признавали в незваной гостье Теодору де Куссон, проклятую хозяйку замка. Они называли ее не иначе как «волчья дама»…
***
Как-то утром Анн услышал под окнами конское ржание. Он пошел взглянуть, в чем дело, поскольку с наступлением холодов никто отсюда не выезжал. Его удивление удвоилось: Альенора д'Утремер сидела на лошади и намеревалась покинуть замок. Неужели она уезжает насовсем, даже не попрощавшись? Нет, в такую погоду это невозможно! Подобный поступок можно счесть самоубийством. А вдруг она собирается на прогулку – одна, по местам, кишевшим стаями голодных волков? Такое тоже не укладывалось в голове. Без колебаний Анн побежал в конюшню седлать Безотрадного и поскакал вдогонку.
Вскоре заметил след всадницы, но не осмелился подъехать ближе из опасения показаться нескромным. К тому же, что скрывать, странная гостья произвела на него немалое впечатление. Юноша не знал бы, ни что сказать, ни как вести себя.
Поэтому он следовал за ней издали – на фоне снега она была видна хорошо. Но самое удивительное заключалось в том, что эта женщина, похоже, действительно решила прогуляться. Она ехала через поля неспешной рысцой, видимо, наугад. Вскоре на ее пути вырос лес. Анн подумал, что она свернет, но «волчья дама» без колебаний въехала в чащу.
Юноша не мог поверить своим глазам! Как ей только духу хватило? Ведь этот лес – настоящее волчье логово. Уже и вой отчетливо слышен. А ему-то что делать? Если он немедленно не догонит Альенору, то наверняка потеряет след.
Додумать он не успел. Так и не сдвинувшись с места, он вдруг увидел выскочившую из лесу лошадь без всадницы, а потом и молодую женщину, увязающую в снегу. Анн вскрикнул и погнал Безотрадного вперед. После короткой скачки он оказался рядом. Серые глаза смотрели прямо на него. Брови и ресницы блестели от инея. Альенора отрывисто произнесла:
– Моя лошадь… поскользнулась… упала…
Вой волков звучал теперь еще громче. Должно быть, они совсем близко. Анн протянул ей руку и, сильно потянув, поднял женщину на круп своего коня, которому тотчас же дал шпоры. Безотрадный понесся так быстро, как только позволяла обледеневшая земля и двойная ноша.
Конь скакал во весь опор, и Альенора, чтобы не упасть, была вынуждена изо всех сил обхватить за талию своего спасителя. Она явно еще не пришла в себя от волнения и тяжело дышала. Анн, чувствовавший ее дыхание на своей шее, никак не мог избавиться от мысли, что это дышит какой-то зверь…
Возвращаясь в замок, они проехали мимо мельницы. Перрина как раз смотрела в окошко. Она заметила их и побледнела. Кто это жмется сзади к ее сеньору? Она бы хотела убедить себя, что это оруженосец или какой-то солдат, которого он взял поупражняться с оружием на снегу. Но оруженосцы не сидят на лошади боком, по-дамски…
Когда они вернулись, Франсуа тоже увидел их из своего окна. И помрачнел больше, чем когда-либо. Готовилось свершиться то, чего он так боялся. Ведь Теодора страшила его именно из-за Анна…
Анн доехал на Безотрадном до самого входа в донжон, спешился и протянул руку, чтобы помочь всаднице сойти на землю, но сделал это так неловко, что поскользнулся. Пока он восстанавливал равновесие, она сама проворно соскочила с коня.
Анн удивился. Непонятно, почему раньше Альенора казалась ему более высокой. Она вовсе не была малорослой – для женщины, но все же Анн возвышался над ней на добрую голову. «Волчья дама» обратилась к нему с улыбкой, одновременно усталой и сияющей:
– Как мне выказать вам мою благодарность?
– Я всего лишь исполнил свой долг, сударыня.
– Не говорите так. Если бы не оказалось рядом храброго человека, который решился выехать в такой холод, меня бы уже не было в живых…
На следующий день Франсуа де Вивре с удивлением услышал, что Альенора д'Утремер стучит в дверь его комнаты. Он принял ее, стоя спиной к камину. Принужденно осведомился о ее здоровье. Она скупо поблагодарила и сразу же перешла к цели своего визита.
– Я хочу стать хозяйкой Куссона. Продайте мне сеньорию!
Хоть Франсуа и ожидал от этой женщины чего угодно, но тут от удивления просто онемел.
Альенора д'Утремер ничуть не смутилась.
– Разве у вас не два замка? Продайте мне этот. Назовите вашу цену. Я гораздо богаче, чем вы можете вообразить!
К Франсуа, наконец, вернулся дар речи:
– Куссон не продается.
– Ни за какую цену?
– Ни за какую цену.
Альенора принялась расхаживать по комнате. Она двигалась с большим изяществом.
– Тогда сделайте меня хозяйкой замка по-другому. Я прошу у вас руки вашего наследника.
На сей раз Франсуа почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он не сразу сумел отдышаться.
– Анну всего пятнадцать лет!
– А мне – двадцать шесть. Возраст нам обоим позволяет иметь детей.
Франсуа посмотрел на столь самоуверенную женщину и не смог сдержаться:
– Возвращайтесь лучше туда, откуда явились!
– Какое гостеприимство! И куда же я должна вернуться?
– Вы сами прекрасно знаете. Не вынуждайте меня произносить это вслух.
– Все же – скажите.
– Возвращайтесь к своим – к волкам и мертвецам!
Какое-то время Альенора молчала, сочувственно глядя на своего старого собеседника, словно полагая, что он лишился рассудка. Затем сухо поклонилась и вышла.
Оставшись один, Франсуа не отрываясь уставился на огонь в камине. Он знал, что ничего не может поделать против этой женщины. Само ее появление здесь – в порядке вещей. Альенора прибыла не покупать Куссон. Она ведь всегда принадлежала к Куссонскому роду. «Волчья дама» вышла из царства мертвых к живым, чтобы вернуть собственное добро. Альенора Заморская была на самом деле Альенорой Загробной…
***
Великая зима внезапно кончилась на Страстную пятницу. Это произошло внезапно, без всякого перехода. Ледяная вселенная вдруг резко стала таять, извергая влагу со скоростью водопада, и заснувшая природа неожиданно проснулась. Наступила грандиозная оттепель, воистину – взрыв жизни.
В тот день Анн не смог отправиться к пещере. Страстная пятница – не самое подходящее время для признаний в любви. К тому же он должен был присутствовать на заупокойной службе в часовне. Оттого ему еще больше не терпелось поскорее оказаться вечером в Юговой лаборатории, за своим письменным прибором, поскольку с наступлением оттепели, наконец-то, появилась возможность писать.
Он держал перо в руке и как раз собирался доверить книге итог своих размышлений, когда неожиданно до его слуха донесся знакомый звук. Внизу, в ночи, завыли волки. Анн улыбнулся. Ну да, обычное дело. Так и должно было случиться. Звери приветствуют возвращение тепла, окончание бесконечной зимы, от которой страдали не меньше людей.
Юноша приблизился к бойнице, чтобы послушать этот хор, чье звучание отныне стало так приятно его слуху, и вдруг замер. Не может быть: опять его охватило прежнее беспокойство! Опять пересохло в горле, дыхание участилось, в висках застучало. Он попытался урезонить себя, силился дышать спокойнее. Ведь с тех пор, как он понял, что любит Перрину, волки стали его друзьями, его братьями…
Внезапно Анна прошиб ледяной пот. Новый голос, присоединившийся к звериному вою, – совсем как у человеческого существа, страстный, бесстыдный, распутный… Никакого сомнения: это голос Теодоры!
Молодой человек вернулся к письменному прибору, но его смятение было таково, что он не мог оставаться на месте. Анн стремглав выбежал из комнаты, впервые не вернув книги на место. Он поднялся по лестнице и вышел на дозорный ход.
Небо было ясное, звездное, сияла полная луна. Это немного успокоило Анна и отвлекло от волков. И тут он увидел белый силуэт. Альенора! Она медленно шла в его сторону.
Длинные белокурые волосы, перевитые темными прядями, развевались свободно. Шлейф ее длинного светлого одеяния волочился по земле. Оно было открытым спереди, со шнурованным декольте. Заметив, что рядом кто-то есть, она запахнула на груди белый шерстяной шарф, укрывавший ее плечи.
Анну хотелось побыть в одиночестве, но не мог же он оказаться настолько невежливым, чтобы просто повернуться к даме спиной и уйти. К тому же он не разделял общего мнения о странной гостье. Он вовсе не считал ее неприятной, а с тех пор, как спас, чувствовал, что стал даже как-то ближе к ней…
Вскоре они оказались лицом к лицу. Впервые Анн видел Альенору не в мехах или тяжелом зимнем платье, поэтому ее нынешний наряд смутил его. Не зная, что сказать, он глуповато брякнул:
– Вы не спите, сударыня?
Альенора не обратила внимания на эту неуклюжесть. Наоборот, она улыбнулась юноше весьма ласково.
– Меня немного лихорадит. Должно быть, из-за перемены погоды. А вам, как я вижу, тоже не лежится в постели.
– Я писал…
– Вы пишете по ночам?
Анн подыскивал слова для ответа, но сказать ничего не успел. В тот самый миг опять раздалась жалоба Теодоры, и она прозвучала настойчивее, чем прежде. Юноша вздрогнул, и это не ускользнуло от молодой женщины.
– Что с вами?
Мгновение Анн колебался, но потом решился ответить правду:
– Услышал голос Теодоры.
– Теодоры? Кто это?
Он не стал ничего скрывать:
– Здесь говорят, что это вы.
Альенора издала легкий смешок.
– Вы слышите меня внизу и видите перед собой? Для этого мне надо быть духом или призраком.
– Все так и думают.
Светло-серые глаза воззрились на него. Раньше Анн почему-то не замечал, до чего они красивы.
– Ваш прадед тоже говорил мне, что я принадлежу к миру мертвых. Что все это значит?
Тогда Анн стал рассказывать историю, – какой узнал ее от Франсуа.
Слушая, Альенора присела на край зубца. При этом шарф соскользнул с ее плеч на землю, но она, видимо увлеченная рассказом, даже не пыталась вернуть его на место. Казалось, она не замечала также, что ее небрежно зашнурованное декольте выглядит довольно вызывающе.
Зато Анн заметил это. Не переставая говорить, он вступил в бурный внутренний спор с самим собой. Следует ли ему поднять шарф? Галантность и даже элементарные приличия требовали этого. Но, с другой стороны, поступить так – все равно, что признаться в собственной нескромности, в том, что он все-таки успел полюбоваться прелестями своей собеседницы. К тому же если он наклонится, то уткнется лицом прямо в то, чего видеть не должен.
Так что Анн продолжил рассказ, повернувшись в ту сторону, откуда доносился волчий вой, и, стараясь сделать так, чтобы голос его звучал как можно естественнее.
Когда он замолчал, Альенора д'Утремер сама подняла свой шарф и вернула его на прежнее место без всякой поспешности или признаков стеснения. Анн ожидал, что она станет расспрашивать его, но дама не сделала ни малейшего замечания. Напротив, она игриво улыбнулась, словно они болтали о пустяках.
– Вы прочитаете мне то, что писали?
Анна снова охватила внутренняя борьба, но на сей раз она длилась недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67