Все женщины перестают кричать, когда выбьются из сил. К тому же она все-таки мать, и нужно, чтобы она была на нашей стороне. Насколько мне известны матери — большинству из них лестно сделаться чем-то вроде тещи. Впусти ее сюда, Баттиста! Впусти ее!
Баттиста. Вы слышите, слышите!
К л а в д и я Г а л о т т и (за сценой). Эмилия! Эмилия! Дитя мое, где ты?
Марине л л и. Ступай, Баттиста, и постарайся только удалить ее любопытных провожатых.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Клавдия Галотти, Баттиста, Маринелли,
Клавдия (входит в ту дверь, в которую хочет выйти Баттиста). А! Это он вынес ее из карсты! Он увел ее! Я узнаю тебя. Где она, отвечай, несчастный!
Баттиста. Вот и благодарность.
Клавдия. О, если ты заслужил благодарность (мягким тоном), то прости меня, добрый человек! Где же она? Зачем длить эту разлуку с нем! Где она?
Баттиста. О ваша милость, лучше ей не могло быть даже в раю. Вот мой господин, он отведет к ней вашу милость. (К людям, которые хотят войти,) Эй2 вы! Назад!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Клав д и я Г а л о т т и, М а р и и е л л и.
Клавдия. Твой господин? (Отступает, увидев Маринелли.) А! Так это твой господин! Вы здесь, сударь? И здесь же моя дочь? И вы отведете меня к ней?
Маринелли. С большим удовольствием, сударыня.
Клавдия. Стойте! Мне только что пришло в голову... Ведь это были вы, не правда ли? Вы сегодня утром разыскали графа в моем доме? Вас я оставила вдвоем? С вами у него вышла ссора?
Марипелл и. Ссора? Понятия и с имею — незначительный спор, к тому же деловой.
Клавдия. И ваше имя — Маринелли?
Маринелли. Маркиз Маринелли.
Клавдия. Значит, так и есть. Выслушайте меня, господин маркиз. Имя Маринелли, имя Маринелли, сопровождаемое проклятием,— нет, я не хочу клеветать па этого благородного человека, проклятия не было, проклятие я прибавила сама,— имя Маринелли было последним словом умирающего графа.
Маринелли. Умирающего графа? Графа Аппиани? Вы слышите, сударыня, что меня больше всего поражает в ваших странных речах,— умирающего графа? Что вы еще хотите сказать, я решительно не понимаю...
Клавдия (горько и медленно). Имя Маринелли было последним словом умирающего графа! Понимаете вы теперь? Вначале и я не могла понять, хотя оно было сказано таким тоном,—
я и сейчас еще слышу его! Где был мой разум, что я сразу не поняла этого тона!
Маринелли. В чем же дело, сударыня? Я всегда был другом графа, его преданным другом. И если, умирая, он назвал мое имя...
Клавдия. Но каким тоном? Я не могу передать, но могу описать его, но в нем заключалось все! Все! Вы скажете, что на нас напали разбойники? Убийцы это были, подкупленные убийцы! И Маринелли, Маринелли было последнее слово умирающего графа! И этот тон!
Маринелли. Этот тон! Слыханное ли дело, обвинять честного человека из-за тона, который мог почудиться под влиянием страха.
Клавдия. О, если бы я только могла предъявить суду этот тон! Но горе мне! Из-за всего этого я забываю о собственной дочери. Где она? Неужели и она убита? Чем виновата моя дочь, если граф Аппиани был твоим врагом?
Маринелли. Я все готов простить встревоженной матери. Идемте, сударыня, ваша дочь здесь, в одной из ближайших комнат, и, надо надеяться, уже вполне оправилась от своего испуга. Сам принц с нежнейшей заботой ухаживает за нею...
Клавдия. Кто? Кто сам?..
Марипелл и. Принц.
Клавид и я.Принц? Вы сказали принц? Наш принц?
Маринелли. Какой же еще?
Клавдия. О, я несчастная мать! А отец? Ее отец! Он проклянет день, в который она родилась! Он проклянет и меня!
Маринелли. Ради всего святого, сударыня! Что за мысли у вас?
Клавдия. Все ясно! Разве все это не так? Сегодня в церкви, пред оком всевышнего, в присутствии предвечного началось это преступление — здесь оно довершилось. (Обращается к Маринелли.) А, убийца! Трусливый, жалкий убийца! Тебе не хватает храбрости, чтобы убивать своей рукой, но ты достаточно, чтобы убивать ради угождения чужой похоти,— убивать руками наемных убийц. Подлейший среди убийц! Честные убийцы не потерпят тебя в своем обществе! Тебя! Тебя! Я бы хотела одним-единственным словом выплюнуть тебе в лицо всю свою желчь, нею свою горечь! О, ты, ты— сводник!
Маринелли. Вы бредите, достопочтенная женщина. Но умерьте, по крайней мере, ваши дикие крики и вспомните, где находитесь.
Клавдия. Где я нахожусь! Вспомнить, где я нахожусь? Какое дело львице, у которой отобрали детенышей, в чьем лесу слышен ее рев?
Эмилия (за стеной). О моя матушка! Я слышу голос моей матушки!
Клавдия. Ее голос? Да, это она! Она услыхала меня, она меня услыхала! И я не должна была кричать? Где ты, дитя мое? Я иду, я иду. (Бросается в соседнюю комнату, Маринелли за нею.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Там же.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Принц, Маринелли.
Принц (выходя из комнаты Эмилии). Идемте, Маринелли! Я должен отдохнуть... должен получить от вас некоторые разъяснения.
Маринелли. Ну и материнская ярость! Ха, ха, ха!
Принц. Высмеетесь?
Маринелли. Если бы вы только видели, принц, как эта мать бесилась здесь в зале,— вы сами слышали ее вопли,— и как она сразу присмирела, только взглянув на вас. Ха, ха! Мне хорошо известно, что пи одна мать не выцарапает глаза принцу за то, что он находит ее дочь красивой.
Принц. Вы плохой наблюдатель! Дочь без чувств упала в объятия матери, и только поэтому, а вовсе не из-за меня забыла мать о своем гневе. Дочь свою, а не меня щадила она, стараясь не произносить ясно и громко этих слов, которых я не хотел бы ни слушать, ни понимать.
Маринелли. Что же она сказала, ваша светлость?
Принц. К чему притворство? Говорите сейчас же. Правда это или нет?
Маринелли. А если правда?
Принц. Если правда? Значит, так и есть? Он умер? Умер? (Угрожающе.) Маринелли! Маринелли!
Маринелли. И что же?
Принц. Клянусь богом! Всемогущим богом! Я неповинен в этой крови. Если бы вы меня предупредили, что графу это будет стоить жизни... Нет, нет! Даже ценою собственной жизни.
Марине л л и. Если бы я вас предупредил? Как будто его смерть входила в мои планы! Я строго-настрого приказал Анжело следить за тем, чтобы никто не пострадал. И все сошло бы без малейшего насилия, если бы граф первый не прибыл мул к нему. Он без церемоний уложил выстрелом одного из наших.
Принц. Ну, конечно, ему следовало понимать шутки.
Марине л л и. Тогда Анжело пришел в ярость и отомстил за смерть своего товарища.
Принц. Еще бы, это вполне естественно.
Марине л л и. Он получил от меня достаточно строгое внушение.
Принц. Внушение! Какая дружба! Предупредите его, чтобы он больше не появлялся в моих владениях. Мое внушение может оказаться не столь дружеским.
М а р и н е л л и. Превосходно! Я и Анжело, умысел и случай — оказывается, все это одно и то же. Хотя и было оговорено заранее, заранее было обещано, что никакой несчастный случай, который может произойти при этом, не будет поставлен мне в вину.
Принц. Который может произойти... говорите вы? Или, вернее, должен был произойти?
Марине л л и. Все лучше и лучше! Все же, ваша светлость, прежде чем вы мне прямо выскажете, за кого вы меня принимаете, я приведу один довод! Смерть графа мне далеко не безразлична. Я его вызвал на дуэль, он должен был дать мне удовлетворение, а он покинул этот мир, не рассчитавшись со мной, и от этого страдает моя честь. Пусть при любых других обстоятельствах я бы заслуживал подозрения, которое вы против меня имеете, но неужели я его заслуживаю и при этих? (С напускной горечью.) Кто может так думать обо мне?
Принц (уступая). Ну, хорошо, хорошо!
Марине л ли. О, будь он жив еще! О, будь он жив! Всем, всем на свете пожертвовал бы я тогда (с горечью), даже милостью принца — этой неоценимой милостью, которою нельзя шутить, — я поступился бы и ею.
Принц. Я понимаю. Ну, ладно, ладно. Его смерть случайность, чистая случайность. Вы утверждаете это, а я этому верю. Но кто еще вам поверит? Мать? Эмилия? Весь свет?
Мариислли (холодно). Едва ли.
Принц. А если этому не поверят, чему тогда будут верить? Вы пожимаете плечами? Меня будут считать убийцей, а вашего Анжело орудием убийства.
Марине л ли (еще холоднее). Весьма возможно.
Принц. Меня! Меня самого! Или с этого часа я должен отказаться от всех видов на Эмилию...
Маринелли (совершенно равнодушно). Что вам пришлось бы сделать и в том случае, если бы граф остался жив.
Принц (гневно, но тотчас же овладевая собой). Маринелли! Не советую приводить меня в ярость. Пусть будет так! Так и есть на самом деле! Ведь вы хотите сказать, что смерть графа для меня счастье — величайшее счастье, какое могло встретиться па моем пути, единственное счастье, которое способно послужить моей любви. А если так — то не все ли равно, как это произошло. Одним графом больше или меньше на свете, подумаешь. Так ли я понял вас? Ну, хорошо! Я тоже не останавливаюсь перед небольшим преступлением. Но, милый друг, преступление это должно быть небольшим и тайным — маленькое спасительное преступление. А наше, видите ли, не оказалось ни тайным, ни спасительным. Оно, правда, очистило мне дорогу, но в то же время и преградило ее. Каждый может свалить его на нашу голову — лучше бы мы ничего не затевали. А ведь все дело в ваших мудрых, поразительных действиях.
Маринелли. Как вам угодно.
Принц. В чем же другом? Объясните.
Маринелли. Вы относите на мой счет больше, чем следует.
Принц. Я требую объяснений.
Маринелли. Пусть так! Заключалось ли в моих действиях что-либо такое, что могло бы при всех этих происшествиях навлечь на принца столь явное подозрение? Вся суть в том мастерском номере, которым он соизволил дополнить выработанную мною программу.
Принц. Я?!
Маринелли. Да позволено мне будет заметить, что сегодняшний случай в церкви, если даже все это и было вполне пристойно, если во всем этом и была своя неизбежность, все же не относился к нашему танцу, каким он был задуман.
Принц. А что же он мог испортить?
Маринелли. Ну, если он и не испортил весь танец, то в данную минуту — нарушил его такт.
Принц. Гм! Я не понимаю вас.
Маринелли. Итак, коротко и ясно: когда я взялся за это дело, то Эмилия, не правда ли, еще ничего не знала о любви принца? А мать Эмплии и того меньше? Что, если я все построил на этом? А принц подкопал самый фундамент моею здания?
Принц (ударяя себя по лбу). Проклятье!
Марине л л и. Что, если он сам раскрыл свой замысел!
Принц. Несчастная затея!
М а р и н е л л и. А если бы он сам себя не выдал, то, право, я желал бы узнать, какое из моих действий могло подать матери или дочери хотя бы малейший повод заподозрить его.
Принц. Вы правы!
М а р и н е л л и. Именно поэтому я и не прав... Вы простите меня, ваша светлость...
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Баттиста, принц, Маринелли.
Баттиста (поспешно). Только что прибыла графиня.
Принц. Графиня? Что за графиня?
Баттиста. Орсипа.
Принц. Орсина? Маринелли, Орсина! Маринелли!
Маринелли. Я поражен не менее вас.
Принц. Ступай, Баттиста, пусть она не выходит из кареты. Меня здесь нет. Для нее меня здесь нет. Пусть немедленно возвращается обратно. Иди, беги!
Пат in ста выходит.
Чего хочет эта безумная? Что она себе позволяет? Откуда она знает, где мы находимся? Неужели она следит за мной? Быть может, уже узнала что-нибудь? Ах, Маринелли! Да говорите же, отвечайте! Неужели обиделся тот, кто желает быть моим другом? Обиделся из-за пустой словесной стычки! Неужели я должен просить у вас прощения?
Маринелли. Ах, мой принц, как только вы становитесь самим собой, я снова всей душой принадлежу вам! Приезд Орсина для меня такая загадка, как и для вас. Однако вряд ли удастся не принять ее. Что вы намерены делать?
Принц. Не разговаривать с нею и удалиться отсюда...
Маринелли. Хорошо! Только поскорее. Я сам приму ее...
Но только для того, чтобы приказать ей убраться. Не с ней в объяснения. Нам предстоят совсем другие дела.
Маринелли. Нет, нет, принц! Эти «другие дела» уже еде ими. Мужайтесь! То, чего еще недостает, безусловно, придет само собой. Но не ее ли шаги я слышу? Поскорее, принц! Сюда (указывая на кабинет, в который бросается принц), если захотите, вы сможете здесь слушать нас. Боюсь, что выехала она не в самую благоприятную для нее минуту.
Я В Л Е Н И Е ТРЕТЬЕ Г р а ф и н я О р с и и а, М а р и и о л л и.
Орсина (вначале не замечая Маринелли). Что это значит? Меня никто не встречает, кроме какого-то наглеца, который, видимо, еще охотнее вовсе не впустил бы меня? Ведь я же в Дозало? В том самом Дозало, где, бывало, прежде толпа угодливых льстецов выбегала мне навстречу? Где ожидали меня любовь и восторги? Да, место то же, но, но... О, здесь Маринелли! Хорошо, что принц взял вас с собой. Нет, худо! То, что мне хотелось бы разрешить, можно разрешить только вместе с ним. Где он?
Маринелли. Принц, любезнейшая графиня?
Орсина. Кто же еще?
Маринелли. Так вы полагаете, что он здесь? Вам известно, что он здесь? Он, по крайней мере, не предполагает встретить здесь графиню Орсина.
Орсина. Не предполагает? Значит, сегодня утром он не получил моего письма?
Маринелли. Вашего письма? Ах, да! Он говорил о письме от вас, теперь я припоминаю.
Орсина. А разве в этом письме я не просила о встрече сегодня здесь, в Дозало? Правда, он не соизволил ответить мне письмом. Но я узнала, что час спустя он действительно отправился в Дозало. Я сочла это за ответ и, как видите, приехала.
Маринелли. Какое странное совпадение!
Орсина. Совпадение? Вы же слышите, что это было условлено. С моей стороны — письмо, с его стороны — действие. Что же вы остолбенели, господин маркиз? И что за взгляд у вас? Вы не способны уразуметь? Но почему же?
Маринелли. Казалось, вчера вы были далеки от мысли когда-либо снова показаться на глаза принцу.
Орсина. Утро вечера мудренее. Где он? Где он? Уж наверно, в той комнате, откуда слышались крики и визг? Я хотела войти туда, но негодяй слуга преградил мне дорогу.
Маринелли. Моя милейшая, дражайшая графиня...
Орсина. Это был женский визг. Не так ли, Маринелли? О, скажите же мне, скажите, если я в самом деле ваша милейшая, дражайшая графиня. Будь они прокляты, эти придворные негодяи. Каждое их слово — ложь! Ну не все ли равно, скажете вы мне или нет? Я ведь увижу сама. (Хочет идти.)
Маринелли (удерживает ее). Куда?
Орсина. Туда, где мне уже давно следовало быть. Не думаете ли вы, что мне прилично заниматься с вами здесь пустой болтовней, в то время как принц ожидает меня в своих: покоях?
Маринелли. Вы ошибаетесь, уважаемая графиня. Принц не ожидает вас. Принц не может говорить с вами, не хочет говорить с вами здесь.
Орсина. И все-таки он здесь? Приехал сюда из-за моего письма?
Маринелли. Не из-за вашего письма, отнюдь,
Орсина. Вы же сказали, что он получил его.
Маринелли. Получил, но не прочел.
Орсина (горячо). Не прочел? (С меньшим жаром.) Не прочел? (С горечью, утирая слезу.) Даже не прочел...
Маринелли. Я уверен, что по рассеянности — не из пренебрежения.
Орсина (гордо). Пренебрежения? Кто смеет думать об этом? Кому ты говорите об этом? Вы дерзкий утешитель, Маринелли. Пренебрежение! Пренебрежение! Мною пренебрегают! Мною! (Более мягко, с грустью.) Конечно, он меня больше не любит. С этим покончено. И что-то другое заняло в душе его место любви. Это естественно. Но зачем же пренебрежение? Довольно и равнодушия. Не правда ли, Маринелли?
Маринелли. Разумеется.
Орсина (насмешливо). Разумеется? О, этого мудреца можно принудить сказать все, что угодно! Равнодушие вместо любви? Иными словами, было нечто и вот — ничего. Узнайте же вы, придворный человек, вторящий чужим словам, узнайте от женщины, что равнодушие — пустое слово, один лишь звук, который ничего, ровно ничего не означает. Душа остается равнодушной только к тому, о чем мы не думаем, только к тем вещам, которые для нас не имеют и смысла вещей. А быть равнодушным к тому, что для нас не представляет никакой ценности,— новее но значит быть равнодушным. Это, пожалуй, для тебя недоступно?
Марине (про себя). О, горе! Как правильны были мои опасения!
О р с и н а. Что вы такое там бормочете?
М а р и н е л л и. Только восхищаюсь! Кто же не знает, уважаемая графиня, что вы философ?
Орсина. Не правда ли? Да, да, я философ! Но разве я только теперь дала повод заметить это? Тем хуже, если я позволяла это заметить, и особенно если это замечали часто! Не удивительно, что принц разлюбил меня. Как может мужчина любить особу, которая, вопреки его воле, еще позволяет себе мыслить? Женщина, которая мыслит, так же отвратительна, как мужчина, который румянится. Ей следует смеяться, только лишь смеяться, для того чтобы поддерживать хорошее настроение у своего строгого господина — владыки всего живущего. Ну, а сейчас над чем же я смеюсь, Маринелли? Ах, да! Над этим совпадением. Я пишу принцу, чтобы он приехал в Дозало, а принц, не прочитав моего письма, все же приезжает в Дозало! Ха, ха, ха! Не правда ли, удивительный случай! Очень смешной и очень глупый! А вы не посмеетесь со мной, Маринелли? Ведь посмеяться с нами может и строгий наш господин, хоть он и не позволяет нам, жалким созданиям, мыслить вместе с ним. (Серьезно и повелительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31