Тут, правда, имеет место
парадоксальная ситуация: с одной стороны, все существующее растворяется в
Абсолютном, представая как его неистинное, преходящее, конечное явление; с
другой стороны, Абсолютное не существует вне мира, не имеет самостоятельной
реальности и полностью поглощено миром. Не случайно последователи Гегеля
раскололись на два лагеря - на правых и левых гегельянцев. Правые
акцентировали первую сторону, настаивая на том, что для Гегеля реально
существует лишь Бог, а левые - вторую, будучи убежденными в том, что
гегелевская философия открывает путь материализму. И они не очень
заблуждались: пантеистическая система Гегеля действительно во многом
подготовила марксистский материализм.
Таким образом, реальность есть богочеловеческий процесс, в котором впервые
рождается не только человек, но и Бог, поскольку лишь в человеке он
актуально реализует себя, достигая в человеческом духе своего полного
самосознания.
Этим своим учением о развивающемся Боге Гегель радикально отличается от
Аристотеля, на которого так часто любит ссылаться. С точки зрения
Аристотеля, Бог есть чистая актуальность и лишь в качестве такового он
является условием возможности всякого конечного существования. Убеждение в
том, что актуальное бытие есть предпосылка потенциального, составляет
кардинальный принцип античной и средневековой философии: тезис немецкого
идеализма о становящемся Боге - специфически новоевропейский. Гегелевский
пантеистический монизм, как видим, существенно отличается как от античного
понимания единого, так и от христианского учения о трансцендентном личном
Боге.
Правда, тут может возникнуть вопрос: ведь в "Логике" Гегель показывает, как
абсолютная идея развертывает свои определения в идеальной сфере чистой
мысли до всякого "отчуждения" ее в природу и до возникновения человечества
и его истории. Так разве это не самостоятельное бытие трансцендентного
Бога, как его понимает христианство? Однако в этой своей чисто логической
стихии, в своем предмирном развитии Абсолют есть именно потенциальное
начало, сфера чистых возможностей, еще только ожидающих своей актуализации
в мировом процессе. И тем более это потенциальное состояние Абсолюта не
есть нечто трансцендентное - ведь в раскрытии логического содержания идеи
для человеческого - диалектического - разума нет ничего непостижимого.
Правда, поскольку диалектический разум опирается на закон противоречия (на
то самое противоречие, которое, с точки зрения средневековой теологии, есть
тот единственный запрет, который не может нарушить даже всемогущий Творец,
ибо это означало бы попрание самой формы разумного мышления), то ясность и
прозрачность гегелевского "разума" нередко оставляет желать лучшего: грань
между понятным для разума и непонятным для него до известной степени
стирается. Высшим принципом мышления для Человеко-Бога становится парадокс.
Именно отмена запрета противоречия делает человека способным постигнуть
процесс логического развертывания абсолютной идеи, т.е. всю внутреннюю
(хотя еще и только потенциальную) жизнь Божества. Такова сила,
всемогущество диалектики, этого поистине магического искусства.
Гегель выразил существенные черты миросозерцания нового времени,
определившие характер культуры XIX и ХХ вв.: во-первых, убеждение во
всемогуществе человека, а точнее богочеловечества, которому надлежит
овладеть природой и полностью подчинить ее своим целям; во-вторых,
убеждение в железной необходимости, с которой совершается богочеловеческий
процесс и в которой индивидуальной воле не дано ничего изменить.
Имперсонализм - естественное следствие пантеистического монизма Гегеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
парадоксальная ситуация: с одной стороны, все существующее растворяется в
Абсолютном, представая как его неистинное, преходящее, конечное явление; с
другой стороны, Абсолютное не существует вне мира, не имеет самостоятельной
реальности и полностью поглощено миром. Не случайно последователи Гегеля
раскололись на два лагеря - на правых и левых гегельянцев. Правые
акцентировали первую сторону, настаивая на том, что для Гегеля реально
существует лишь Бог, а левые - вторую, будучи убежденными в том, что
гегелевская философия открывает путь материализму. И они не очень
заблуждались: пантеистическая система Гегеля действительно во многом
подготовила марксистский материализм.
Таким образом, реальность есть богочеловеческий процесс, в котором впервые
рождается не только человек, но и Бог, поскольку лишь в человеке он
актуально реализует себя, достигая в человеческом духе своего полного
самосознания.
Этим своим учением о развивающемся Боге Гегель радикально отличается от
Аристотеля, на которого так часто любит ссылаться. С точки зрения
Аристотеля, Бог есть чистая актуальность и лишь в качестве такового он
является условием возможности всякого конечного существования. Убеждение в
том, что актуальное бытие есть предпосылка потенциального, составляет
кардинальный принцип античной и средневековой философии: тезис немецкого
идеализма о становящемся Боге - специфически новоевропейский. Гегелевский
пантеистический монизм, как видим, существенно отличается как от античного
понимания единого, так и от христианского учения о трансцендентном личном
Боге.
Правда, тут может возникнуть вопрос: ведь в "Логике" Гегель показывает, как
абсолютная идея развертывает свои определения в идеальной сфере чистой
мысли до всякого "отчуждения" ее в природу и до возникновения человечества
и его истории. Так разве это не самостоятельное бытие трансцендентного
Бога, как его понимает христианство? Однако в этой своей чисто логической
стихии, в своем предмирном развитии Абсолют есть именно потенциальное
начало, сфера чистых возможностей, еще только ожидающих своей актуализации
в мировом процессе. И тем более это потенциальное состояние Абсолюта не
есть нечто трансцендентное - ведь в раскрытии логического содержания идеи
для человеческого - диалектического - разума нет ничего непостижимого.
Правда, поскольку диалектический разум опирается на закон противоречия (на
то самое противоречие, которое, с точки зрения средневековой теологии, есть
тот единственный запрет, который не может нарушить даже всемогущий Творец,
ибо это означало бы попрание самой формы разумного мышления), то ясность и
прозрачность гегелевского "разума" нередко оставляет желать лучшего: грань
между понятным для разума и непонятным для него до известной степени
стирается. Высшим принципом мышления для Человеко-Бога становится парадокс.
Именно отмена запрета противоречия делает человека способным постигнуть
процесс логического развертывания абсолютной идеи, т.е. всю внутреннюю
(хотя еще и только потенциальную) жизнь Божества. Такова сила,
всемогущество диалектики, этого поистине магического искусства.
Гегель выразил существенные черты миросозерцания нового времени,
определившие характер культуры XIX и ХХ вв.: во-первых, убеждение во
всемогуществе человека, а точнее богочеловечества, которому надлежит
овладеть природой и полностью подчинить ее своим целям; во-вторых,
убеждение в железной необходимости, с которой совершается богочеловеческий
процесс и в которой индивидуальной воле не дано ничего изменить.
Имперсонализм - естественное следствие пантеистического монизма Гегеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63