В лапке он нёс цветик-семицветик величиной с собственную голову; толстые цветочные гирлянды-ожерелья почти целиком скрывали его худое туловище, на руках качалось множество браслетов, а с пояска свисал добрый десяток цанц, и хэйранских, и биндских, причём Форт заподозрил, что цанцы отнюдь не игрушечные, а уменьшены до размеров кулака неким дикарским способом. Наряд дополняла пара похожих на мечи широких кинжалов в кожаных ножнах. От него слегка веяло радиацией в К-диапазоне. Точно, керилен лижут.
– Пойдём, Фортунат, тебя требует женщина! – возгласил Кайчеке. Ибо малыш с клумбой на голове был именно Кайчеке, хотя опознать его было сложно.
– Не понял, – честно ответил Форт. – Женщина и я – понятия несовместимые.
– Пойдём! Твоя неживая прохладность – не помеха, чтобы явиться. Если женщина зовёт, ты должен прийти даже мёртвый.
– Пожалуй. Но никак не соображу, с чего я понадобился твоей жене. У вас вроде праздник…
– Да, праздник; ты на него зван. Не о жене веду я речь. Та, кто зовёт, тоже женской породы. Она безгрешная и девственная неженатка.
– Час от часу не легче. Руна, что ли?..
– Воистину. – Кайчеке, как мог, старался быть велеречивым и высокопарным. Или это день такой, что принято выражаться одним высоким штилем? – Не робей! Даже усопшим выпадает день и час, когда их бурит страсть.
– Обуревает, – поправил Форт, недоумевая, зачем Руна выбрала столь беспокойный денёк для встречи. Нашла что-то новенькое и важное о руднике? В любом случае зря она звать не станет; надо пойти.
– Да. Как знать – вдруг она обурела по тебе?
Заглянул Махтур, приятель неряхи Ахтаван – он не прошёл кровавую баню Хэйры и негативно относился к беснованию отставной солдатни, помешанной на воспоминаниях о прежнем месте службы и справляющей вражеский праздник. Вид лайгито с мечами и цанцами у пояса его не обрадовал.
– Эких ты. Артон, гостей принимаешь. Лучше б ты с ним встречался не здесь. Вряд ли тебе понравилось бы, носи он цанцы твоих одновидцев.
– Смотря каких одновидцев. Кое-чьи цанцы я бы сам охотно поносил, хотя не по душе мне процедура их добычи.
– И попроси его не задерживаться. То, что патриоты унеслись на локовище, не значит, что тут ни одного не осталось.
Кайчеке не по-людски вывернул голову и смерил Махтура бесчувственным взглядом.
– Их не позорит факт, что я их ношу. Они были храбрые воины, я почитаю их славные цанцы и горжусь ими. Я никогда их не продам. Продают лишь цанцы безнравственных скотов, осквернивших святые заповеди. Из цанц бешеных ублюдков жрицы сеют порошок проклятия…
– В общем, Артон, я тебя предупредил. Мой совет – проводи гостя лично, а то мало ли что может случиться. Против тебя я ничего не имею, не думай. Речь идёт о спокойствии в доме.
Подчёркнутая осторожность Махтура была объяснима. Он-то видел, как этот уступавший ему ростом эйджи в несколько секунд разметал троих биндэйю, из спокойного прохожего превратившись в мелькающую тень – невесомое тело и четыре разящих рычага. Совсем не хотелось вновь увидеть этот аттракцион. Но стерпеть жабу, увешанную головами соплеменников!..
– Нет проблем, Махтур. Кайчеке, идём вместе.
Зеваки завистливым стоном и гомоном недовольства провожали полицейский бронеавтомобиль, с трудом продвигавшийся по тесной Анфур. Везут! Привезли! Сейчас выгрузят! Жрица Оййоте вышла встречать броневик со свитой из девушек, одетых в венцы из перьев и чешуйчатые юбочки; двадцать юношей и мужей с кинжалами оберегали своих повелительниц и возлюбленных. Фургон-сейф открылся, полицейские выстроились коридором, держа оружие наготове, и Люсьен Сен-Гримальд вынес опечатанный сосуд с сухим асаэ, до этого дня хранившийся в подземном этаже банка.
Правительство Альты с невероятной толерантностью относилось к любым иномирянам, хоть бы те украшались отрезанными заживо цанцами близких родственников, и охотно уморило бы несколько миллионов своих латиноязычных, лишь бы пришельцы не пожаловались на притеснения. Не попрать ничьи традиции, не ущемить никого в отправлении культовых потребностей – вот что денно и нощно заботило альтийские власти. Сии незыблемые принципы вместе с чистоплотностью и любострастием они вывезли со Старой Земли, где безоглядная ксенофилия средиземноморских народов некогда привела к Третьей мировой войне и к тому, что генотип французов пришлось воскрешать путём генной инженерии. Некоторое отрезвление настало, когда земляне встретили разумных, породниться с коими мешала видовая принадлежность – но альтийцы и здесь всех превзошли, создав те законы о браке, по которым Форт собирался жениться на древовидном папоротнике. И кинжалы, и разрешённое потребление асаэ – всё входило в принцип толерантности.
Alter – «другой», Altum – «высота»; непохожесть и возвышенность, альтернативность вплоть до «навыворот» – всё это читалось в имени латинского сообщества, заявлявшем: «Мы ИНЫЕ, не как все; мы – ВЫШЕ убогих понятий!» Но в скопище любопытных на Анфур то и дело прорывались рудименты низменной нетерпимости.
– Им, значит, можно. А меня бы за полграмма – враз на кериленовый рудник.
– Но это их обычай, их традиция!
– Лопотать по-своему у них традиция, чтоб ты не понял ни шиша – то ли тебя обзывают, то ли зарезать собираются.
– Слышь, а говорят – без наркоты жабы не размножаются. Только по великой дури, накачавшись до ушей этим асаэ.
– Да-а, как подумаешь про волосатого и красного тритона без хвоста, что он – твоя подружка, от горя только дурью и забудешься.
– Надо внедрить единый язык. Тогда установится взаимопонимание.
– По мне, легче кошку с собакой скрестить, чем с чужим договориться.
Оййоте приняла сосуд; девы из её свиты, привстав на носочки, окропили лейтенанта Сен-Гримальда пудрой из жезлов с дырявыми навершиями, а мужчины навесили на него несколько гирлянд.
Не желая рисоваться на глазах у репортёров, освещавших праздник полнолуния, Руна скрывалась в ангаре, где лайгито устроили своё торжество. Гирлянда гостьи и покровительство сестрицы Цанцукэ ограждали её от недоразумений, хотя Руна догадывалась, что присутствие чужой многим не по нраву. Она ждала, когда Кайчеке приведёт Форта – было условлено, что они проникнут через лаз из дома 66, тем же ходом, каким заносились сосуды с асаэ. Официально разрешённого количества, как пояснила Цанцукэ, не хватит, но есть сокровенно спрятанные от посторонних глаз запасы.
Ворота ангара с гулким «бумммм» затворились, и снаружи встала шеренга мужчин, охраняющих таинство. Накануне бойцы обследовали все стены, чтобы нигде не был тайком просунут волоконный объектив. Запылали круглые жаровни, дым курений столбами взошёл к потолку, разливаясь под сводами желтовато-серой тучей. Нагие парни с колотушками, распевая призывный гимн «Взойди, Отигеро!», принялись бить в большие керамические гонги. Воздух, пропитанный сдавливающим дыхание пряным, одуряющим запахом, заколебался от упругих звуковых волн, и Руна почувствовала, как её затягивает в туманную зыбь, где каждый новый вдох не освежает, а погружает ещё ближе ко дну. Блестели багряными бликами очи мужчин, стерегущих у стен. Молодые, сбросив одежды, хором завели переливчатую песнь, раскачиваясь и прихлопывая лапками. Потом скопище у пышущих жаровен едино качнулось и поплыло хороводами – словно колёса часового механизма закрутились на огненных осях. Цанцукэ, прервав свой щебет, отбежала в сторону и вернулась с чашей, полной тёмной жидкости.
– Охладись, сестрёнка. Я вижу, тебе жарко. Ты вся влажная.
В самом деле, газовые жаровни сильно прогревали ангар; хотя по совету Цанцукэ Руна оделась предельно легко – туника и шорты, – пот лился по коже, отчего Руна стала блестящей, словно девушки и парни в хороводах. Не задумываясь, она отпила из чаши и поразилась вкусу напитка – не газированный, он остро пощипывал язык и нёбо, а его кисловатый запах проникал в ноздри, создавая ощущение широты и свободы. Вдохнула – и показалось, будто тело становится прозрачным, а воздух засветился, клубясь радужными разводьями.
– Асаэ кап, асаэ вами, асаэ сейг! – бился взмахами крыльев многоголосый клич. – Варэ, варэ, Отигеро!
– Не много ты ей налила? – строго спросила по-лайгитски Оййоте, согласно регламенту богослужения даже не пригубившая священного питья.
– По весу тела, – спокойно ответила Цанцукэ. – Я запросила информацию о том, какова безопасная доза для эйджи. Разводил Бисайюге, он мастак.
– Варэ, варэ! – самозабвенно раскачивалась Руна. Чашу она уронила, её тянуло в пляс. Потолок ангара раскрылся, как цветок, звёзды закружились в небе, танцуя вокруг глаза из кипящего металла, и огни жаровен были сладкими слезами, ниспадающими с его ресниц. Возник Форт в гирляндах; поющая Руна схватила его за руки, чтобы плясать с ним, но запуталась в собственных ногах и чуть не упала; он подхватил её, и она повисла на нём. Как странно!.. его лицо выглядело вырезанным из камня; разве можно быть равнодушным, когда весь мир ликует?! она затормошила Форта, заливисто смеясь.
– Она избрала тебя, – объявила Оййоте. – Да сойдёт на вас благодать Луны Цветущей! – и с этими словами посыпала обнявшихся чужаков пыльцой благословения.
Форт не понял ни слова из её лепетания, думая лишь о том, как быстрей эвакуировать отравленную из ангара. Пригласила, называется. Идёшь на деловое свидание, а находишь старшего страхового агента обольстительно одетым, в сарае, полном пляшущих голышом краснокожих, и не то обкурившимся, не то солидно подколотым.
– Кайчеке, проводи нас отсюда.
– Ты ищешь уединения?
– Да, и поскорей.
– Я тебя понимаю! Вам свойственно обособляться. Следуй за мной.
– Что с ней?.. что она ела? или курила?
– Асаэ! – Кайчеке поласкал свою тонкую шею, показывая, как напиток Луны стекает вниз по горлу.
Сонмище лаково-алых гривастых существ кипело в дымной пелене под рокот гонгов, по которым восемь оглашенных всё быстрей лупили палками с войлочными набалдашниками. Вопли раздавались – те, кого едят живьём в гилее, и то орут тише. Озираясь, Форт отметил, что танец – только начало празднества; кое-где ликующие лайгито перешли к повальной акции размножения, причём пример одних тотчас заражал других.
– Мы полетим, мы поедем, – сбивчиво тараторила вконец очумевшая Руна, – знаешь, куда? на планету Синьхуа. Это Новый Китай, понимаешь? я выучила их новояз… алфавит чжуинь цзыму… Хочу летать. Варэ, варэ, Отигеро…
Киборг с хэйранцем кое-как пропихнули её через лаз в дом.
– Она без ума, – оценил Кайчеке состояние свояченицы.
– Заметно, – согласился Форт. – Погляди, не много ли на улице полиции.
Напрасно он опасался – вид мужчины с дамой на руках в полуночном Штетле, тем более в пьяную ночь Отигеро, никого не шокировал. Полицейские, конечно, присмотрелись к ним, но дама была вполне жива, гладила кавалера по лицу и что-то невнятно ворковала.
Власти Альты одобряют праздники видовых меньшинств, особенно если в них втягивается остальная публика, раскупая локу, дурея и бросаясь без оглядки в волны страсти. Пьяный недоумок, одержимый мыслями о юбках, куда милей властям, чем трезвый умник, который ещё неизвестно до чего додумается. Чтобы придать Полнолунию (а заодно и себе) веса в глазах обитателей Купер-Порта, к хэйранской общине обратился с поздравлением через печать и ТВ сам Уго Черубини – префект, нимало не смущаясь, славил в своей здравице языческих богов, в которых не смыслил ни уха ни рыла. Форт от всего сердца желал, чтобы послание префекта зачитали посреди ангара в разгар свального греха – подходящее время и место для подобных писем к народу.
В Биндюшнике Форта и Руну тоже встретили естественно и с пониманием; синий портье лишь кивнул и напомнил:
– За привод женщины – десятка Е.
– Завтра отстегну. Руки заняты.
– Иди, Артон, ты человек проверенный.
Руну мотало из стороны в сторону от безудержной весёлости и являвшихся ей дивных красочных картин, которых Форт не видел. Он влетел в знакомую до боли ситуацию – на руках у него пострадавший человек, а вылечить его не хватает знаний. Как с Марианом на ТуаТоу! Тут не то что макромолекулярный субстрат Giyom можно свихнуть, отыскивая выход – даже идеальный монокристаллический мозг не выдержит. С порога Форт вонзился в беспроводной доступ к сети и, наскоро замаскировав свои координаты, начал искать рубрики «Симптомы отравления асаэ» и «Помощь при отравлении асаэ». Руна колобродила по комнате, сшибая и роняя вещи, пока не удалось завалить её на кровать. Она ни черта не соображала и несла полную ахинею, постоянно порываясь встать и отправиться на планету Синьхуа, где небо в цветочек. «Предотвращайте опасные поступки отравленного, мотивированные бредовыми умопостроениями», – учила сеть. Отмерив несколько метров шнура и перекусив его, Форт обмотал Руну по талии и привязал к кровати. «Возможна рвота. Уложите пострадавшего набок и свесьте его голову вниз». Ну а лекарства? как насчёт средств специфической детоксикации? «После этого срочно вызовите бригаду неотложной помощи». Вот и жди от сети конкретного совета. Всё засекречено в интересах ассоциации врачей!
«Не злись, – одёрнул себя Форт. – Ну нашёл бы я указания: «Введите дронтил, вагалон и бутрен quantum satis, обеспечьте криотронный биохимический мониторинг», – и что бы стал делать?.. Так и я могу вывешивать в сети подсказки для профанов: «Если вы впервые видите штурвал и вам надо лететь, нажмите ПУСК, рулите на взлёт, а дальше уповайте на Всевышнего – Он, Милосердный, не допустит, чтобы вы разбились всмятку…»
Руне было наплевать, что она встать не может. Она болтала без умолку и вскидывала ножки. «Попытайтесь вызвать рвоту под своим контролем».
– Мы полетим в тазике! – взвизгнула Руна, но подавилась пальцами Форта, и ей расхотелось говорить. Некоторое время она была озабочена лишь тем, как бы не захлебнуться и успеть вдохнуть между спазмами.
«Убедитесь, что желудок опорожнён».
Форт сосредоточил взмахи сканера на болезненно поджатом животе Руны. И где этот желудок? Советовать все мастера!.. Внутренности смутно маячили и путались, дружно шевелясь вразнобой. Тут полость и тут полость; как врачи в них разбираются? вот шланг – наверное, кишка. Очевидно, встроенный сканер киборга для медицины не годится, нужно что-то помощней. Пульс учащён, дыхание ускорено, температура кожи чуть ниже нормы. Руна, отплевавшись, стала отталкивать его руки и оправлять тунику.
– О боже… я сдохну! Ммм, отстань!
«Кусок льда во рту уменьшает чувство жажды и снижает слюнотечение».
– Ахтаван, у вас есть лёд? – Форт взбежал на этаж выше. – Привет, Махтур. Извини, что я среди ночи.
– Хочешь сделать холодный коктейль? – зевая, выбралась из взбитой и потной кровати Ахтаван в спальных панталонах. Махтур, сердито забурчав, поморгал и зарылся головой в простыни.
Руна то стонала, то её подмывало хихикать пополам с икотой. Радуги ещё бегали друг за другом по потолку, и стены пока стояли неровно, но в целом зрение и осязание начали приходить в соответствие с действительностью. Мусоля во рту тающие кубики, она говорила не очень внятно.
– Что случилось? где я?
– Несущественно. Ты напилась асаэ. Как самочувствие?
– Погано, – просипела бледная Руна, вытирая липкий обморочный пот со лба тряпкой, которой Форт подметал рабочий стол. Сердце порой предсмертно замирало. – Худо. Всё внутри свернулось. Не могу!
– Придётся вызвать токсикологическую бригаду.
– Не-ет! – взвилась Руна, но шнур сдержал её. – Не надо бригады! что это за верёвка?
– Ээ… это было нужно час назад. Сейчас отвяжу. Не ёрзай.
– Никаких бригад, Форт! я не хочу в больницу!
– Но ты же застрахована. По медицинской страховке тебя…
– Мы что, вместе пили? ты в своём уме?! если Френкель узнает, что я отравилась наркотиком…
От ужаса она впилась стучащими зубами в то, что ей казалось полотенцем, потом увидела, какое оно чистое, и выплюнула с отвращением.
– У врачей точнейшие анализаторы; ты сталкивался с их диагностическими аппаратами? Мигом вычислят, что я принимала! Я страховалась у Френкеля, тебе ясно?! Он порвёт мой полис, вышвырнет из фирмы! и разошлёт по планете сводку, что я наркоманка. Кадровики все в сговоре! чёрный список, нигде не устроишься…
– А кто тебя заставлял хлебать асаэ? силой, что ли, вливали?
– Откуда я знала?.. Ооо, – зажмурившись, она прижала колени к животу, – как тооошно! мне гнусно, гнусно! помоги, что ты тут расселся?!
– В аптеке я видел портативные диализаторы для почечных больных; должно сработать. Пока молись, чтобы удалось настроить фильтр на молекулы асаэ.
Трясущаяся Руна еле выдержала полчаса, пока Форт бегал за карманным приборчиком очистки плазмы. «Если станет совсем плохо, – думала она в отчаянии, – буду кричать „караул, спасите!" и ползти к выходу».
Форт на ходу прочёл инструкцию, вскрыл опломбированный микрочип управления фильтром и уяснил принцип настройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Пойдём, Фортунат, тебя требует женщина! – возгласил Кайчеке. Ибо малыш с клумбой на голове был именно Кайчеке, хотя опознать его было сложно.
– Не понял, – честно ответил Форт. – Женщина и я – понятия несовместимые.
– Пойдём! Твоя неживая прохладность – не помеха, чтобы явиться. Если женщина зовёт, ты должен прийти даже мёртвый.
– Пожалуй. Но никак не соображу, с чего я понадобился твоей жене. У вас вроде праздник…
– Да, праздник; ты на него зван. Не о жене веду я речь. Та, кто зовёт, тоже женской породы. Она безгрешная и девственная неженатка.
– Час от часу не легче. Руна, что ли?..
– Воистину. – Кайчеке, как мог, старался быть велеречивым и высокопарным. Или это день такой, что принято выражаться одним высоким штилем? – Не робей! Даже усопшим выпадает день и час, когда их бурит страсть.
– Обуревает, – поправил Форт, недоумевая, зачем Руна выбрала столь беспокойный денёк для встречи. Нашла что-то новенькое и важное о руднике? В любом случае зря она звать не станет; надо пойти.
– Да. Как знать – вдруг она обурела по тебе?
Заглянул Махтур, приятель неряхи Ахтаван – он не прошёл кровавую баню Хэйры и негативно относился к беснованию отставной солдатни, помешанной на воспоминаниях о прежнем месте службы и справляющей вражеский праздник. Вид лайгито с мечами и цанцами у пояса его не обрадовал.
– Эких ты. Артон, гостей принимаешь. Лучше б ты с ним встречался не здесь. Вряд ли тебе понравилось бы, носи он цанцы твоих одновидцев.
– Смотря каких одновидцев. Кое-чьи цанцы я бы сам охотно поносил, хотя не по душе мне процедура их добычи.
– И попроси его не задерживаться. То, что патриоты унеслись на локовище, не значит, что тут ни одного не осталось.
Кайчеке не по-людски вывернул голову и смерил Махтура бесчувственным взглядом.
– Их не позорит факт, что я их ношу. Они были храбрые воины, я почитаю их славные цанцы и горжусь ими. Я никогда их не продам. Продают лишь цанцы безнравственных скотов, осквернивших святые заповеди. Из цанц бешеных ублюдков жрицы сеют порошок проклятия…
– В общем, Артон, я тебя предупредил. Мой совет – проводи гостя лично, а то мало ли что может случиться. Против тебя я ничего не имею, не думай. Речь идёт о спокойствии в доме.
Подчёркнутая осторожность Махтура была объяснима. Он-то видел, как этот уступавший ему ростом эйджи в несколько секунд разметал троих биндэйю, из спокойного прохожего превратившись в мелькающую тень – невесомое тело и четыре разящих рычага. Совсем не хотелось вновь увидеть этот аттракцион. Но стерпеть жабу, увешанную головами соплеменников!..
– Нет проблем, Махтур. Кайчеке, идём вместе.
Зеваки завистливым стоном и гомоном недовольства провожали полицейский бронеавтомобиль, с трудом продвигавшийся по тесной Анфур. Везут! Привезли! Сейчас выгрузят! Жрица Оййоте вышла встречать броневик со свитой из девушек, одетых в венцы из перьев и чешуйчатые юбочки; двадцать юношей и мужей с кинжалами оберегали своих повелительниц и возлюбленных. Фургон-сейф открылся, полицейские выстроились коридором, держа оружие наготове, и Люсьен Сен-Гримальд вынес опечатанный сосуд с сухим асаэ, до этого дня хранившийся в подземном этаже банка.
Правительство Альты с невероятной толерантностью относилось к любым иномирянам, хоть бы те украшались отрезанными заживо цанцами близких родственников, и охотно уморило бы несколько миллионов своих латиноязычных, лишь бы пришельцы не пожаловались на притеснения. Не попрать ничьи традиции, не ущемить никого в отправлении культовых потребностей – вот что денно и нощно заботило альтийские власти. Сии незыблемые принципы вместе с чистоплотностью и любострастием они вывезли со Старой Земли, где безоглядная ксенофилия средиземноморских народов некогда привела к Третьей мировой войне и к тому, что генотип французов пришлось воскрешать путём генной инженерии. Некоторое отрезвление настало, когда земляне встретили разумных, породниться с коими мешала видовая принадлежность – но альтийцы и здесь всех превзошли, создав те законы о браке, по которым Форт собирался жениться на древовидном папоротнике. И кинжалы, и разрешённое потребление асаэ – всё входило в принцип толерантности.
Alter – «другой», Altum – «высота»; непохожесть и возвышенность, альтернативность вплоть до «навыворот» – всё это читалось в имени латинского сообщества, заявлявшем: «Мы ИНЫЕ, не как все; мы – ВЫШЕ убогих понятий!» Но в скопище любопытных на Анфур то и дело прорывались рудименты низменной нетерпимости.
– Им, значит, можно. А меня бы за полграмма – враз на кериленовый рудник.
– Но это их обычай, их традиция!
– Лопотать по-своему у них традиция, чтоб ты не понял ни шиша – то ли тебя обзывают, то ли зарезать собираются.
– Слышь, а говорят – без наркоты жабы не размножаются. Только по великой дури, накачавшись до ушей этим асаэ.
– Да-а, как подумаешь про волосатого и красного тритона без хвоста, что он – твоя подружка, от горя только дурью и забудешься.
– Надо внедрить единый язык. Тогда установится взаимопонимание.
– По мне, легче кошку с собакой скрестить, чем с чужим договориться.
Оййоте приняла сосуд; девы из её свиты, привстав на носочки, окропили лейтенанта Сен-Гримальда пудрой из жезлов с дырявыми навершиями, а мужчины навесили на него несколько гирлянд.
Не желая рисоваться на глазах у репортёров, освещавших праздник полнолуния, Руна скрывалась в ангаре, где лайгито устроили своё торжество. Гирлянда гостьи и покровительство сестрицы Цанцукэ ограждали её от недоразумений, хотя Руна догадывалась, что присутствие чужой многим не по нраву. Она ждала, когда Кайчеке приведёт Форта – было условлено, что они проникнут через лаз из дома 66, тем же ходом, каким заносились сосуды с асаэ. Официально разрешённого количества, как пояснила Цанцукэ, не хватит, но есть сокровенно спрятанные от посторонних глаз запасы.
Ворота ангара с гулким «бумммм» затворились, и снаружи встала шеренга мужчин, охраняющих таинство. Накануне бойцы обследовали все стены, чтобы нигде не был тайком просунут волоконный объектив. Запылали круглые жаровни, дым курений столбами взошёл к потолку, разливаясь под сводами желтовато-серой тучей. Нагие парни с колотушками, распевая призывный гимн «Взойди, Отигеро!», принялись бить в большие керамические гонги. Воздух, пропитанный сдавливающим дыхание пряным, одуряющим запахом, заколебался от упругих звуковых волн, и Руна почувствовала, как её затягивает в туманную зыбь, где каждый новый вдох не освежает, а погружает ещё ближе ко дну. Блестели багряными бликами очи мужчин, стерегущих у стен. Молодые, сбросив одежды, хором завели переливчатую песнь, раскачиваясь и прихлопывая лапками. Потом скопище у пышущих жаровен едино качнулось и поплыло хороводами – словно колёса часового механизма закрутились на огненных осях. Цанцукэ, прервав свой щебет, отбежала в сторону и вернулась с чашей, полной тёмной жидкости.
– Охладись, сестрёнка. Я вижу, тебе жарко. Ты вся влажная.
В самом деле, газовые жаровни сильно прогревали ангар; хотя по совету Цанцукэ Руна оделась предельно легко – туника и шорты, – пот лился по коже, отчего Руна стала блестящей, словно девушки и парни в хороводах. Не задумываясь, она отпила из чаши и поразилась вкусу напитка – не газированный, он остро пощипывал язык и нёбо, а его кисловатый запах проникал в ноздри, создавая ощущение широты и свободы. Вдохнула – и показалось, будто тело становится прозрачным, а воздух засветился, клубясь радужными разводьями.
– Асаэ кап, асаэ вами, асаэ сейг! – бился взмахами крыльев многоголосый клич. – Варэ, варэ, Отигеро!
– Не много ты ей налила? – строго спросила по-лайгитски Оййоте, согласно регламенту богослужения даже не пригубившая священного питья.
– По весу тела, – спокойно ответила Цанцукэ. – Я запросила информацию о том, какова безопасная доза для эйджи. Разводил Бисайюге, он мастак.
– Варэ, варэ! – самозабвенно раскачивалась Руна. Чашу она уронила, её тянуло в пляс. Потолок ангара раскрылся, как цветок, звёзды закружились в небе, танцуя вокруг глаза из кипящего металла, и огни жаровен были сладкими слезами, ниспадающими с его ресниц. Возник Форт в гирляндах; поющая Руна схватила его за руки, чтобы плясать с ним, но запуталась в собственных ногах и чуть не упала; он подхватил её, и она повисла на нём. Как странно!.. его лицо выглядело вырезанным из камня; разве можно быть равнодушным, когда весь мир ликует?! она затормошила Форта, заливисто смеясь.
– Она избрала тебя, – объявила Оййоте. – Да сойдёт на вас благодать Луны Цветущей! – и с этими словами посыпала обнявшихся чужаков пыльцой благословения.
Форт не понял ни слова из её лепетания, думая лишь о том, как быстрей эвакуировать отравленную из ангара. Пригласила, называется. Идёшь на деловое свидание, а находишь старшего страхового агента обольстительно одетым, в сарае, полном пляшущих голышом краснокожих, и не то обкурившимся, не то солидно подколотым.
– Кайчеке, проводи нас отсюда.
– Ты ищешь уединения?
– Да, и поскорей.
– Я тебя понимаю! Вам свойственно обособляться. Следуй за мной.
– Что с ней?.. что она ела? или курила?
– Асаэ! – Кайчеке поласкал свою тонкую шею, показывая, как напиток Луны стекает вниз по горлу.
Сонмище лаково-алых гривастых существ кипело в дымной пелене под рокот гонгов, по которым восемь оглашенных всё быстрей лупили палками с войлочными набалдашниками. Вопли раздавались – те, кого едят живьём в гилее, и то орут тише. Озираясь, Форт отметил, что танец – только начало празднества; кое-где ликующие лайгито перешли к повальной акции размножения, причём пример одних тотчас заражал других.
– Мы полетим, мы поедем, – сбивчиво тараторила вконец очумевшая Руна, – знаешь, куда? на планету Синьхуа. Это Новый Китай, понимаешь? я выучила их новояз… алфавит чжуинь цзыму… Хочу летать. Варэ, варэ, Отигеро…
Киборг с хэйранцем кое-как пропихнули её через лаз в дом.
– Она без ума, – оценил Кайчеке состояние свояченицы.
– Заметно, – согласился Форт. – Погляди, не много ли на улице полиции.
Напрасно он опасался – вид мужчины с дамой на руках в полуночном Штетле, тем более в пьяную ночь Отигеро, никого не шокировал. Полицейские, конечно, присмотрелись к ним, но дама была вполне жива, гладила кавалера по лицу и что-то невнятно ворковала.
Власти Альты одобряют праздники видовых меньшинств, особенно если в них втягивается остальная публика, раскупая локу, дурея и бросаясь без оглядки в волны страсти. Пьяный недоумок, одержимый мыслями о юбках, куда милей властям, чем трезвый умник, который ещё неизвестно до чего додумается. Чтобы придать Полнолунию (а заодно и себе) веса в глазах обитателей Купер-Порта, к хэйранской общине обратился с поздравлением через печать и ТВ сам Уго Черубини – префект, нимало не смущаясь, славил в своей здравице языческих богов, в которых не смыслил ни уха ни рыла. Форт от всего сердца желал, чтобы послание префекта зачитали посреди ангара в разгар свального греха – подходящее время и место для подобных писем к народу.
В Биндюшнике Форта и Руну тоже встретили естественно и с пониманием; синий портье лишь кивнул и напомнил:
– За привод женщины – десятка Е.
– Завтра отстегну. Руки заняты.
– Иди, Артон, ты человек проверенный.
Руну мотало из стороны в сторону от безудержной весёлости и являвшихся ей дивных красочных картин, которых Форт не видел. Он влетел в знакомую до боли ситуацию – на руках у него пострадавший человек, а вылечить его не хватает знаний. Как с Марианом на ТуаТоу! Тут не то что макромолекулярный субстрат Giyom можно свихнуть, отыскивая выход – даже идеальный монокристаллический мозг не выдержит. С порога Форт вонзился в беспроводной доступ к сети и, наскоро замаскировав свои координаты, начал искать рубрики «Симптомы отравления асаэ» и «Помощь при отравлении асаэ». Руна колобродила по комнате, сшибая и роняя вещи, пока не удалось завалить её на кровать. Она ни черта не соображала и несла полную ахинею, постоянно порываясь встать и отправиться на планету Синьхуа, где небо в цветочек. «Предотвращайте опасные поступки отравленного, мотивированные бредовыми умопостроениями», – учила сеть. Отмерив несколько метров шнура и перекусив его, Форт обмотал Руну по талии и привязал к кровати. «Возможна рвота. Уложите пострадавшего набок и свесьте его голову вниз». Ну а лекарства? как насчёт средств специфической детоксикации? «После этого срочно вызовите бригаду неотложной помощи». Вот и жди от сети конкретного совета. Всё засекречено в интересах ассоциации врачей!
«Не злись, – одёрнул себя Форт. – Ну нашёл бы я указания: «Введите дронтил, вагалон и бутрен quantum satis, обеспечьте криотронный биохимический мониторинг», – и что бы стал делать?.. Так и я могу вывешивать в сети подсказки для профанов: «Если вы впервые видите штурвал и вам надо лететь, нажмите ПУСК, рулите на взлёт, а дальше уповайте на Всевышнего – Он, Милосердный, не допустит, чтобы вы разбились всмятку…»
Руне было наплевать, что она встать не может. Она болтала без умолку и вскидывала ножки. «Попытайтесь вызвать рвоту под своим контролем».
– Мы полетим в тазике! – взвизгнула Руна, но подавилась пальцами Форта, и ей расхотелось говорить. Некоторое время она была озабочена лишь тем, как бы не захлебнуться и успеть вдохнуть между спазмами.
«Убедитесь, что желудок опорожнён».
Форт сосредоточил взмахи сканера на болезненно поджатом животе Руны. И где этот желудок? Советовать все мастера!.. Внутренности смутно маячили и путались, дружно шевелясь вразнобой. Тут полость и тут полость; как врачи в них разбираются? вот шланг – наверное, кишка. Очевидно, встроенный сканер киборга для медицины не годится, нужно что-то помощней. Пульс учащён, дыхание ускорено, температура кожи чуть ниже нормы. Руна, отплевавшись, стала отталкивать его руки и оправлять тунику.
– О боже… я сдохну! Ммм, отстань!
«Кусок льда во рту уменьшает чувство жажды и снижает слюнотечение».
– Ахтаван, у вас есть лёд? – Форт взбежал на этаж выше. – Привет, Махтур. Извини, что я среди ночи.
– Хочешь сделать холодный коктейль? – зевая, выбралась из взбитой и потной кровати Ахтаван в спальных панталонах. Махтур, сердито забурчав, поморгал и зарылся головой в простыни.
Руна то стонала, то её подмывало хихикать пополам с икотой. Радуги ещё бегали друг за другом по потолку, и стены пока стояли неровно, но в целом зрение и осязание начали приходить в соответствие с действительностью. Мусоля во рту тающие кубики, она говорила не очень внятно.
– Что случилось? где я?
– Несущественно. Ты напилась асаэ. Как самочувствие?
– Погано, – просипела бледная Руна, вытирая липкий обморочный пот со лба тряпкой, которой Форт подметал рабочий стол. Сердце порой предсмертно замирало. – Худо. Всё внутри свернулось. Не могу!
– Придётся вызвать токсикологическую бригаду.
– Не-ет! – взвилась Руна, но шнур сдержал её. – Не надо бригады! что это за верёвка?
– Ээ… это было нужно час назад. Сейчас отвяжу. Не ёрзай.
– Никаких бригад, Форт! я не хочу в больницу!
– Но ты же застрахована. По медицинской страховке тебя…
– Мы что, вместе пили? ты в своём уме?! если Френкель узнает, что я отравилась наркотиком…
От ужаса она впилась стучащими зубами в то, что ей казалось полотенцем, потом увидела, какое оно чистое, и выплюнула с отвращением.
– У врачей точнейшие анализаторы; ты сталкивался с их диагностическими аппаратами? Мигом вычислят, что я принимала! Я страховалась у Френкеля, тебе ясно?! Он порвёт мой полис, вышвырнет из фирмы! и разошлёт по планете сводку, что я наркоманка. Кадровики все в сговоре! чёрный список, нигде не устроишься…
– А кто тебя заставлял хлебать асаэ? силой, что ли, вливали?
– Откуда я знала?.. Ооо, – зажмурившись, она прижала колени к животу, – как тооошно! мне гнусно, гнусно! помоги, что ты тут расселся?!
– В аптеке я видел портативные диализаторы для почечных больных; должно сработать. Пока молись, чтобы удалось настроить фильтр на молекулы асаэ.
Трясущаяся Руна еле выдержала полчаса, пока Форт бегал за карманным приборчиком очистки плазмы. «Если станет совсем плохо, – думала она в отчаянии, – буду кричать „караул, спасите!" и ползти к выходу».
Форт на ходу прочёл инструкцию, вскрыл опломбированный микрочип управления фильтром и уяснил принцип настройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53