Он покачал головой, сложив руки на груди. Все это выглядело на редкость человечно. И на удивление уязвимо.— Той ночью… — прошептал он.Дэмьену не было нужды спрашивать какой. Речь могла идти об одной-единственной ночи.— Той ночью мне показалось… если наш враг и впрямь Йезу… О Господи! — В попытке сохранить самообладание Таррант прислонился спиной к валуну. Может быть, на него нахлынули воспоминания? — У нас не было ни малейшего шанса, и вы сами прекрасно понимали это. Против одного из представителей этого клана — ни малейшего. Ни малейшего шанса против демона, который может заставить наши собственные чувства работать против нас. — Он сделал глубокий вдох, потом медленно заговорил: — Вот мне и показалось…И вновь наступило молчание. Вдалеке шумел прибой — и в этом шуме слышалось предостережение о грядущей буре. Вот только разыграется ли она здесь или пройдет стороной?— Ничего хорошего, — прошептал Таррант. И сразу же повторил: — Ничего хорошего.— О чем это вы?Таррант покачал головой. В небе над океаном мелькнула молния.— Я не сомневался в том, что могу справиться в открытом бою с любым демоном… Но Йезу… Это все меняет.— То, что вы говорите, на самом деле означает, что нам нужна эта девочка.Медленно и тщательно взвешивая каждое слово, Таррант ответил:— Ее дар Видения чрезвычаен и, судя по всему, проникает сквозь иллюзию, созданную Йезу. Мне кажется, что если мы не собираемся отказаться от задуманного, то из этого дара можно извлечь определенную пользу.— Ну так что же? — нажал на него Дэмьен. Слишком уж уклончиво изъяснялся Охотник. — Едет она или нет?— Если вы на этом настаиваете, — прошептал Владетель.И это было так непохоже на Охотника, что Дэмьен умолк и пораженно уставился на него. Удивляясь тому, что подобный поворот разговора позволил ему обойтись без гнева и без угроз. Удивляясь и возникшему у него — и не совсем приятному — чувству: правила, по которым ведется игра, самым решительным образом меняются, причем никто не удосужился объяснить ему, каковы новые. И с каких пор они введены в действие.— Вам решать, преподобный Райс. — И вновь в небе вспыхнула молния. — Это ваша экспедиция, ваша миссия… Так что сами и решайте.Над морем загрохотал гром.— Ладно, — решился Дэмьен. — Мы возьмем ее. А если она действительно прибегает к приливной Фэа, то не исключено, что Хессет сумеет научить ее управлять этой энергией.— Ракхи не предпринимают Творений в интересах людей, — напомнил Таррант. — Иначе нам могла бы помочь сама Хессет — и тогда надобность в девочке отпала бы. Насколько я припоминаю, равнинные ракхи используют Творения только ради себя или себе подобных.Дэмьен вспомнил о том, как ластится девочка к Хессет и как та отвечает ей любовью и лаской.— Почему-то мне кажется, что с этим проблем не будет.Вспыхнула новая молния. Дэмьен мысленно сосчитал до восьми — и ударил гром. Гроза приближалась.— Я рассказал вам, где найти Рана Москована, — предпочел уйти от темы Охотник. — И я могу обещать приличные шансы, что он возьмется помочь нам, а взявшись помочь, не донесет. Но не более того.— А время, которое вы указали, действует только на нынешнюю ночь?— На нынешнюю или на завтрашнюю. Выбор за вами. После этого он выйдет в море.Выйдет в море — то есть отправится на юг. На территорию противника.— Два дня, — пробормотал Дэмьен. Впрочем, ему тоже казалось, что он и так уже слишком задержался в этой чертовой гостинице. Посмотрев на Тарранта, он задал последний волнующий его вопрос: — А вы?— Выбор за вами, преподобный Райс.Священник вздохнул:— Знаете, когда вы злились, с вами было куда проще иметь дело.Ему показалось, будто Охотник улыбнулся.— Пора бы вам домой, преподобный. Будет дождь — да еще какой!И словно в подтверждение его слов зигзаг молнии рассек небо. И гром раздался практически сразу же.— Джеральд…Удивленный непривычным обращением, Охотник посмотрел на Дэмьена сверху вниз.Священнику с превеликим трудом дались слова, но произнести их было необходимо:— Если вы действительно думаете, что мы не можем одержать победу… если вы полагаете, что у нас нет никаких шансов… то скажите мне. Скажите прямо.— И что тогда? Вы капитулируете и отправитесь восвояси?— Я прибыл сюда рискнуть жизнью ради победы. А не лишиться ее в ходе самоубийственной авантюры. От этого никому не будет проку. — Дэмьен сделал паузу, дав Охотнику возможность возразить, а затем добавил: — Мне может не нравиться то, как вы живете, но я ценю ваши суждения. И вам об этом известно. И если вы скажете, что у нас нет шансов, что у нас нет ни малейшего шанса, я продумаю нашу миссию заново.— И повернете обратно?— Ну, знаете… — Дэмьен закашлялся. — Сформулируем это так: я попробую найти иной способ атаковать врага.Молчание.— Ну, так что же?— Шанс есть, — прошептал Охотник. — Зыбкий, но есть. И присутствие девочки при всех связанных с этим осложнениях может застигнуть врага врасплох. Хотя кому это в конечном счете пойдет на пользу, покажет только время.Дэмьен почувствовал, как что-то (и конечно же это был страх) отпускает его. Впервые за несколько долгих минут он позволил себе сделать глубокий вдох.— Что ж, этого достаточно. — Интересно, почему столь туманная оценка шансов принесла ему такое невероятное облегчение? — Благодарю вас.Холодная капля упала на голову, другая — на руку. Частая дробь дождя близилась, шум накатывался со стороны моря.И все же ему было страшно задать следующий вопрос:— А какую же цену они назначили?Первые капли упали уже и на светло-каштановые волосы Тарранта.— Десять тысяч за вас, преподобный Райс. Пять тысяч за Хессет. Две тысячи за любого другого, кто на момент поимки окажется рядом с вами.Дэмьен подумал о девочке и оцепенел от страха.— Живыми или мертвыми?— Только мертвыми, — спокойно сообщил Охотник. — Допрашивать вас они, знаете ли, не собираются. Просто хотят убрать со сцены. — И вновь бледные глаза остановились на Дэмьене. — Не медлите, священник. Идти вам долго, а вот-вот обрушится ливень.— А вы?— О себе-то уж я сумею позаботиться. — И уже умолкнув было, Таррант неожиданно добавил: — Как всегда.Но Дэмьен не торопился с уходом. Он стоял на месте, вглядываясь в лицо Тарранта и размышляя над тайнами его прошлого.«Значит, его прямые потомки до сих пор могут быть живы, — понял он. — Целый клан Таррантов, порожденный этой демонической гордостью и окрещенный в ходе ритуального жертвоприношения. О Господи! Жить и умирать в тени такой истории твоего рода… Да и каково пришлось мальчику, вернувшемуся домой — и заставшему плоды истинной бойни? Какую печать наложило это на все последующие поколения? Страшно и подумать о таком».И тут дождь полил по-настоящему, и Дэмьен поспешил спуститься по скользким камням на более надежную почву. За сплошной стеной дождя Таррант превратился в невидимку. Если он по-прежнему оставался на месте. Если в последнее мгновение не подыскал себе пристанища понадежней.«Да и мне следовало бы поступить точно так же», — попрекнул себя Дэмьен, под проливным дождем бредя в далекую гостиницу. 4 Мать города-государства Эсперанова не любила заставлять дожидаться аудиенции своего регента. Остальные люди были ей глубоко безразличны — она бы без тени смущения оставила их просиживать в приемной по многу часов, но только не своего регента. На протяжении многих лет она самым тщательным образом строила взаимоотношения с ним, она превратила его в послушную собачонку, готовую по первому хозяйскому свисту броситься на спину в грязь, лишь бы нашлось сухое место, куда поставить ногу госпоже. Иногда она и впрямь испытывала к нему чувства, отдаленно напоминающие материнские, — как к собственной кошке… как к щенку, мокнущему под дождем. Как к домашнему животному. Да-да, вот именно. Как к домашнему животному.Заставлять его ждать ей не хотелось, но приливное Фэа было сегодня капризно. Мать уже дважды пыталась войти в мнимо человеческий образ, но потоки не сулили более или менее стабильной фиксации. Она слишком много времени попусту провозилась над этим и уже готова была с досады расцарапать себя когтями, когда энергия наконец заискрилась в комнате. Энергии было немного, но вполне достаточно. Воспользовавшись моментом, она несколькими давным-давно разученными пассами создала маску, заглянуть сквозь которую люди были бессильны. Правда, энергии не хватило на то, чтобы перебить специфический запах представительницы племени ракхов, но это уже не имело значения. Человеческое обоняние недостаточно остро.Огорченная вынужденной задержкой, она торопливым шагом прошла к регенту, дожидавшемуся в зале для аудиенций. Подобно большинству Матерей, она носила просторные, даже несколько мешковатые одеяния, что сводило возможность разоблачения к минимуму. Тем не менее бывали случаи, когда сила приливной Фэа внезапно покидала ее, и тогда ей приходилось снимать иллюзорную личину раньше положенного срока. Как правило, она успевала к этому времени оказаться где-нибудь в укромном месте, но однажды развоплощение произошло прямо на глазах церковного служки-человека. Его, разумеется, пришлось убить. Придумав какую-то религиозную мотивацию. Ересь? Одержимость? Она и сама не помнит. Человек увидел ее подлинное лицо — и ему пришлось умереть. Точка.Человеческие религии тоже на что-то годятся.Некоторые Матери заходили в своем стремлении обрести псевдочеловеческую внешность настолько далеко, что стали сбривать с лица щетину. Дело заключалось в том, что, чем больше твой истинный облик соответствует человеческому, тем легче создать иллюзию полной идентичности. Но Мать Эсперановы не могла заставить себя пойти на это. Люди настолько отвратительные существа; порой она с трудом дотерпевала до конца проведенный на людях день, и утешала ее лишь мысль о том, что ночью — в своей секретной комнате, куда не ступала нога человека, она сможет сбросить ненавистный образ вместе с мешковатыми одеяниями и наконец расслабиться, приняв или, вернее, восстановив подлинный образ, которым благословила ее планета Эрна.«И запах, — думала она, проходя мимо одного из служек. Острый отвратительный запах человека шибанул ей в ноздри, и она поморщилась. — Нельзя забывать об их запахе!»Зал для аудиенций, строго говоря, был небольшой комнатой, религиозное убранство которой свели к минимуму. Комнатой, в которой можно уединиться для неформального общения — и, соответственно, с близкой тебе персоной. Во всяком случае, регент сам полагал, что является близкой к Матери персоной. Людям такое нравится — и она время от времени именно такими свиданиями подпитывала служебный пыл и без того послушного служаки.«Глупые животные», — подумала она о людях, открывая дубовую дверь.Кинси Доннел уже дожидался ее, и, как всегда, встреча с ним не сулила никаких сюрпризов. Знакомые глаза на ничем не примечательном лице, лишь самую чуточку подобострастном. Вялое выражение или, точнее, отсутствие какого бы то ни было выражения. Слабый налет волнения, причину которого она легко могла бы угадать, не раскапризничайся сегодня приливное Фэа. И тем не менее это ее заинтересовало: регент Эсперановы редко приходил в волнение.— Кинси, — произнесла она вместо приветствия.Подойдя к Матери, он опустился на одно колено, затем поцеловал ей руку:— Ваша Святость.— Какой сюрприз. — Ловя каждое ее слово, он медленно и с известной неуклюжестью поднялся на ноги. — Что вас сюда привело?Вялые глаза неожиданно загорелись:— Их нашли. Здесь. В Эсперанове.— Кого?— Чужестранцев. Из Мерсии, людей с Запада. — Последнее определение он произнес с особым трепетом.Мать почувствовала, что сердце у нее в груди забилось сильнее, а когти непроизвольно обнажились; оставалось только порадоваться тому, что иллюзия распространяется не только на лицо, но и на руки.— Расскажите.— Их нашел Селкирст. Вы его помните? У него контора частного сыска. Он взял под наблюдение менял и ювелиров, решив, что если люди с Запада каким-то образом доберутся сюда, то им наверняка понадобятся наши деньги. Потому что, пояснил он, они потеряли лошадь в Кирстааде, а с нею, скорее всего, треть припасов. Вот он и расставил своих людей в нужных местах, указав им, кого искать, но не объяснив почему.«Разумеется, — подумала Мать. — Чтобы не делиться с ними вознаграждением».— Продолжайте.— Он обнаружил священника. То есть не он сам, а один из его людей. Человек подпадал под описание — естественно, бородатый и измученный дорогой, но все остальные приметы совпали. Сыщик прошел за ним от ювелира в магазин охотничьих товаров, потом в бакалею. Проверил насчет его покупок — и тоже все совпало. Солонина, высококалорийные продукты, витамины.— Оружие?Регент покачал головой:— Одежда и всякие мелочи в дорогу. Бритва, кружка.Мать с трудом втянула когти в подушечки.— Ясно, — прошептала она. — Значит, у нас. Что ж, тем лучше. Мы готовы к приему.— Хотите, чтобы я их арестовал?— А женщина с ним?Регент задумался, не без усилия:— По-моему, нет.— А что насчет лошадей?Тут он окончательно впал в замешательство. Ни он сам, ни его информатор явно не представляли себе, что такое лошадь.— Не думаю, Ваша Святость.Мать с трудом сдерживала нарастающее раздражение.— Ну, и где он сейчас.— Селкирст доложил, что он остановился в гостинице в бедной части города. С почасовой оплатой. Люди Селкирста следят за гостиницей. Но… — Он вновь запнулся.— Продолжайте же!— Да, знаете ли… Он сказал, что его люди допросили владельца. Чтобы выяснить насчет женщины. Чтобы получить подтверждение. Но тот говорил как-то странно. Как будто и сам не знает, кто у него остановился.— В создавшихся обстоятельствах это не представляет собой ничего странного.Произнося эти слова, Мать почувствовала в глубине души чисто звериный охотничий азарт, почувствовала настоящий голод.«Мы охотимся на колдуна, — напомнила она себе. — Что ж, тем интереснее будет охота».Она однажды уже охотилась на человека. Происходило это в Черных Землях, давным-давно, за много лет до назначения Матерью Эсперановы. И все эти годы она тосковала по испытанным тогда ощущениям. Свобода. Возбуждение. Острый запах ненависти, которая вместе с кровью струится по жилам любой ракханки. А теперь здесь, у нее в городе, появились эти беглецы. У нее в городе! Конечно, это не чета тогдашней охоте, но хотя бы нечто похожее. И вновь ее когти обнажились.— Ладно, — сказала она. — Подключайте своих людей. Гостиницу под круглосуточное наблюдение. Но не нападать в закрытом помещении, ясно? Это жизненно важно.— Понял, — кивнул регент. Хотя было видно, что на самом деле он как раз ничего не понял.— Нам нужны они оба, Кинси. И женщина тоже. Если мы возьмем одного мужчину, а женщины при нем не окажется…«Из колдуна ты информацию не вытянешь, — подсказал ей внутренний голос. — По меньшей мере, когтями… Да, не вытянешь. Но интересно будет попробовать».— Если ее не окажется рядом с ним, продолжите наблюдение. Тайное, естественно. Мне нужны они оба.— А если она будет с ним?— Прикажите людям подождать, пока они не окажутся на открытом месте. И я не хочу, чтобы при этом пострадали случайные свидетели. На открытом месте — только там наносите удар.— Вы хотите, чтобы мы их взяли?— Я хочу, чтобы вы их убили, Кинси. Мне нужны их тела. Я хочу убедиться в их гибели собственными глазами.Регент раскашлялся.— А что, если там окажется кто-то еще?— Кроме священника и женщины?— Да.Она улыбнулась, припомнив древнее изречение с планеты Земля. Из периода религиозных войн. Оно когда-то сразу поразило ее — как образчик чисто человеческого мышления.— Бог своих разберет. Вот пусть сам и разбирается. 5 Они выступили незадолго до заката. Вода подымется на достаточный уровень только ближе к полуночи — так, во всяком случае, предупредил их Москован, — но Дэмьену захотелось пуститься в путь, пока улицы города еще полны народу. И пусть в самом городе населению порождения Фэа были практически не страшны, местные жители в большинстве своем придерживались дневного времяпрепровождения. Чисто человеческий инстинкт. Сейчас это сработает на пользу беглецам: переполненные публикой улицы обеспечат им лучшее прикрытие, чем самое надежное Затемнение. И, как никогда не забывали подчеркивать учителя Дэмьена, куда проще затеряться в толпе, чем стать невидимкой там, где ничто не отвлекает от тебя нежелательного внимания.Не то чтобы он мог сейчас добиться особых успехов Творением. Подземные толчки произошли всего около часа назад — практически невоспринимаемые, и все же Фэа уподобилось после них лесному пожару — и Творение при таком потоке оказалось разве что не исключенным. Конечно, если бы подождать еще часок, пока не остынут потоки… а впрочем, жаловаться было уже поздно. Всему свое время, и остается благодарить Фэа за то, что оно отвечало Творениям взаимностью в те часы, когда это было ему особенно нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36