Пол был устлан коврами — и это, пожалуй, было единственной реальностью в мире мнимостей; поглядев на ближайший ковер, Таррант увидел, что он расшит золотом, серебром и десятком других драгоценных металлов, опыленных алмазной крошкой. А может быть, то, что показалось ему алмазной крошкой, было на самом деле хрусталем, структура которого оказалась специально перестроена с таким расчетом, чтобы по нему мог ходить человек. Но когда он поставил ногу на край ковра, все иллюзии разом исчезли и он смог воспринять зал таким, каков он был на самом деле: с мебелью темного дерева, инкрустированной золотыми и слоновой кости медальонами, с обивкой, отороченной золотою же бахромой. Шелковые подушки цвета заката. Златотканая скатерть на столе, кубки полированного серебра на скатерти.И двое за столом.Один из них — ракх, хотя и не похожий ни на одного из ракхов, которых Тарранту доводилось видеть ранее. Судя по форме и манере держаться, офицер лейб-гвардии, и Таррант решил не обращать на него внимания. Второй — человек, и человек, знакомый самому Тарранту. Он выглядел сейчас старше, чем в собственном Послании, но, возможно, разница объяснялась искажениями потоков Фэа; даже посвященному трудно передать свой точный образ на значительное расстояние.— Владетель Меренты! — Таррант обратил внимание на то, что глаза у Принца голубые и холодные, выражение настороженное, но вовсе не враждебное. — Какая редкая честь принять такого гостя! Ваша слава долетела до нас раньше вас самих.Таррант обозначил легкий поклон, демонстрируя и учтивость, и настороженность. Прекрасно понимая, что малейший его жест интерпретируют в ту или другую сторону, каждое движение лица оценивают и изучают.— Это и для меня, Ваше Высочество, великая честь.— Сожалею, что ваше путешествие не оказалось настолько приятным, насколько могло бы. — Принц подошел к столу, усыпанные перстнями пальцы обхватили ножку бокала. — Могу ли я предложить вам бокал вина после столь долгой и трудной дороги?И он протянул бокал Тарранту.Тот подошел уже достаточно близко, чтобы почувствовать аромат, струящийся из бокала, и с благодарностью принял его. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и хотя колдун не слишком крупного формата наверняка использовал бы этот контакт, чтобы заручиться информацией о подлинных намерениях противника, прикосновение Принца оказалось в высшей степени нейтральным. Как и прикосновение самого Тарранта, разумеется. Они оба вели себя с чрезвычайной осмотрительностью.Таррант поднес бокал к губам и вдохнул букет вина. Сладкий, свежий и теплый; неужели вино здесь подают в подогретом виде? Он сделал ритуальный пробный глоток, почувствовал страшный голод и преодолел его, а затем оставил кубок практически нетронутым. Сохраняя внешнее спокойствие, более того, напускное безразличие.— Не понравилось? — едва заметно улыбнувшись, поинтересовался Неумирающий Принц.Таррант с деланной небрежностью пожал плечами:— Пить человеческую кровь для меня не удовольствие, а естественная потребность. Даже необходимость. Но благодарю вас за то, что вы об этом позаботились.— Мне показалось, что после дней, проведенных в моей пустыне, вы должны проголодаться. Но, разумеется, мне вы в этом ни за что не признаетесь. Даже если будете умирать с голоду, не так ли?— А вы бы признались, окажись вы у меня в гостях?— Вряд ли. — Принц хмыкнул. — Мы с вами похожи друг на друга, не правда ли? Если мы научимся доверять друг другу настолько, чтобы затеять что-нибудь вдвоем, то союз окажется более чем удивительным.— Должен признаться, что такая возможность интригует и меня самого.— А обещание обожествления, а? Хорошенькое вознаграждение за самую заурядную измену!— Если вы находите ее столь заурядной, — спокойно возразил Охотник, — то, возможно, вы понимаете меня не так хорошо, как вам кажется.Голубые глаза холодно сверкнули.— Вам известно, что священника и девочку я взял в заложники?Таррант пожал плечами.— Или вы хотите сказать, что их судьба вам безразлична?— Вы знаете, почему я здесь. И вы знаете, что мне нужно.Принц помолчал. Потом равнодушно произнес:— Вам нужен Калеста.— Калеста.Лицо Принца напряглось.— Калеста служит мне верой и правдой долгие годы. Он помог мне создать это королевство и оказал содействие в разработке плана вторжения в земли, принадлежащие Истинной Церкви…— Вторжения, сопряженного со смертью в мучениях нескольких сотен человек.— А это вас волнует?— Я презираю бессмысленную жестокость.— Йезу отличаются от остальных демонов. Лучше всего они сотрудничают с тобою, когда ты держишь их на длинном поводке. Да и имею ли я право осуждать его методы, если с их помощью он добивается для меня таких выгод? Точно так же имеете ли вы право осуждать их?— Следовательно, вы собираетесь взять его под защиту?— Я собираюсь принять вас в качестве почетного гостя. Погостите в моих владениях, посмотрите собственными глазами, какую роль он играет в происходящем. И, полагаю, ваше отношение к нему после этого переменится.— А если не переменится?Принц пристально посмотрел на Охотника:— Согласно поговорке: что ни час, то новый Йезу родился. А такие люди, как вы… один раз в сто лет. Если уж на то пошло, я сделал свой выбор, пригласив вас сюда. — Повернувшись к ракху, он распорядился: — Пойди приведи ее.С армейской исполнительностью тот поклонился и вышел. Дверь была где-то за спиной у Принца, но Таррант даже не успел заметить ее: только что ракх был здесь, и вот он уже исчез, как будто провалившись куда-нибудь в другое измерение.Принц, увидев, куда смотрит Таррант, улыбнулся:— Смысл и удовольствие такого устройства в том, что ты полностью защищен, тогда как никто об этом даже не догадывается.— Понятно, — усмехнулся Таррант.— К тому же все здесь, знаете ли, совершенно естественно. — Хозяин цитадели положил руку на ближайшую колонну и любовно, чуть ли не страстно погладил ее. — Я ускорил процесс в миллион раз, перенаправил его немного, но в конце концов за все отвечает сама природа. А она куда более изобретательна, чем любой из нас.— Поразительное мастерство, — согласился Охотник. — А что с вулканами?— В каком смысле?— Вы обосновались на базальтовом плато вулканического происхождения. В тех местах, откуда я прибыл, это сочли бы колоссальным риском. Или вы научились укрощать магму?Принц хмыкнул:— Укрощать ее, Владетель, не приходится. Надо лишь держать открытыми определенные вентили, время от времени откачивать из почвы лишний газ… и тогда, если вам это нужно, лава потечет не на восток, а на запад, и вообще поведет себя самым цивилизованным образом. Ах да. Я же забыл. — Взгляд его буквально пронзил гостя. — Вы же не обладаете властью над огнем, не так ли? Равно как и надо всем, что соприкасается с огнем?Внутренне Охотник весь подобрался, внешне же — хотя и с трудом — ему удалось сохранить спокойствие.— Не надо меня недооценивать, — улыбнулся он. И мысленно добавил: «И заманивать в ловушку тоже не надо».Принц холодно улыбнулся в ответ:— А я и не собираюсь.Послышался шум приближающихся шагов. Хрустальные стены раздвинулись. Вернулся ракх. В сопровождении женщины. Нет, не женщины — девушки. Стройной, темнокожей и крайне испуганной. Но и в самом ее испуге имелось изрядное изящество.— Позвольте мне, — начал Принц, — доказать вам собственное гостеприимство.Он подошел к девушке, взял ее за подбородок, развернул лицом к Тарранту. Глаза у нее были широко раскрыты, а губы дрожали.— Как и положено, столь высокому гостю — лучшее, что может найтись в моих владениях.На мгновение наступила тишина. Затем Таррант предельно медленным шагом подошел к девушке. Ее страх был как ароматнейшее вино, его букет производил завораживающее впечатление. Голод охватил Охотника с поразительной силой.— Мне говорили, что вы предпочитаете бледноликих, но в наших краях это большая редкость. Зато все остальное выше всяких похвал.Таррант прикоснулся к щеке девушки — крайне деликатно, но ее объял еще больший ужас. Лишь максимальным усилием воли он заставил себя не закрыть глаза, чтобы как следует упиться непревзойденным ощущением.— Нравится? — спросил Принц.— Очень, — прошептал посвященный в ответ.— Можете поохотиться на нее в Черных Землях, если вам будет угодно. Конечно, с условиями, которые имеются в вашем Лесу, наши не сравнишь, но все же, мне кажется, это придется вам по вкусу. Если, конечно, вы не предпочтете взять ее прямо здесь.Охотник еле-еле заставил себя убрать руку. Но по-прежнему ощущал кончиками пальцев тепло, исходящее от девушки.— Нет, — выдохнул он. — Отпустите ее.Принц кивнул ракху, а тот увел девушку. Бедняжка была настолько запугана, что ей трудно было идти. И глаза у нее были полны слезами. Какая роскошь!Когда ее увели, когда они с Принцем вновь остались вдвоем, Таррант заметил:— Она ведь ваша подданная.И слова эти прозвучали с вопросительной интонацией.Принц улыбнулся:— А вы мой гость. И я угощаю своих гостей, Владетель, тем, что требует их природа. Так что насладитесь ею. Из того же источника можно почерпнуть и других — тысячи других, если наш с вами союз станет реальностью. Не говоря уж обо всех невинных душах из северных краев. — Он мрачно хмыкнул. — Каждый бог требует своих жертв, Владетель. Так с чего бы вам становиться в этом плане исключением?Охотник чувствовал, как сама сущность девушки взывает к нему из-за хрустальных стен. Обольстительная, в высшей степени обольстительная. Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз по-настоящему охотился? Гибель участников вторжения была сущими пустяками по сравнению с открывающейся перед ним перспективой. Ну правда же, ночные кошмары священника едва ли могли сравниться с рюмочкой, вызывающей аппетит.— Давайте же, — мягко настаивал Принц. — Насладитесь ею. А о делах мы сможем поговорить и завтрашней ночью. Или даже позже. У нас с вами, друг мой, еще столько времени в запасе. Целая вечность. Так к чему суетиться? Давайте же, насладитесь.Бежит. Она сейчас бежит. Он чувствовал это. И чувствовал ее страх. Этот страх пробуждал инстинкты, которыми он слишком долго пренебрегал. Ему страсть как хотелось погнаться за нею, взять ее, убить.Но сначала дело. Сначала церемонии. Сначала ритуал. Он поклонился так, как было принято во дни его юности, когда на этой планете было множество королей, принцев и их вассалов, — и тогда подобные церемониальные поклоны были общеприняты. Принц кивнул в ответ, давая понять, что оценивает церемониальный жест во всей его великосветской утонченности.Вернулся ракх, и хотя он застыл на почтительном расстоянии, Таррант почувствовал, что тот изучает гостя. Рассматривая его как возможную угрозу? Но если и так, то он явно зря старается.— Среди таких, как мы, — тихо начал посвященный, и в его голосе не прозвучала, а только едва обозначилась угроза, — Познание следует рассматривать как покушение на права личности и, соответственно, как недружественный акт. Мне было бы крайне жаль, если бы что-нибудь в этом роде омрачило наши едва завязавшиеся отношения, Ваше Высочество.— Вы правы, — холодно произнес Принц. — Но, думаю, мы друг друга поняли. — Он торжественно кивнул. — Удачной вам охоты, Владетель.Когда гость ушел и занавеси иллюзии плотно задернулись за ним, образовав барьер как для зрения, так и для слуха, — ракх спросил:— Вы ему доверяете?— О доверии и речи идти не может, — безапелляционно отрезал Принц.— Значит, вы примените к нему Познание?Принц покачал головой:— Ты слышал, что он сказал. Это было бы равнозначно объявлению войны.— Так как же вы собираетесь управлять им?Принц погладил серебряный кубок; подогретая человеческая кровь в нем затрепетала.— Есть и другие способы получения информации, — заверил он своего лейб-гвардейца. 16 Действие зелья постепенно сходило на нет. Дэмьен уже мог достаточно четко видеть. Очертания мира сфокусировались, огранились, черные и враждебные. И говорить он теперь тоже мог, если ему этого захотелось бы. Восстановившаяся речь уничтожила разлад с мыслью; недавнее состояние, в котором каждое слово давалось с подлинной мукой, прошло. Он смог, наконец, начать думать.Священник со стоном попытался сесть, к его удивлению, тело подчинилось. Казалось, прошла уже целая вечность с тех пор, как зелье, прописанное Принцем, лишило его каких бы то ни было мыслительных способностей; за это время в самые смутные минуты ему казалось, будто былой ум так и не восстановится, будто Принц спилил ему мозги, как спиливают когти камышовому коту или подрезают крылья пойманной птице. Только происшедшее с ним было в сотню, нет, в тысячу раз чудовищней. Сейчас он уже понимал, что не существует способов помешать кому-нибудь предпринять Творение. А можно только выскрести его мозг так, чтобы человек утратил способность к малейшей мыслительной деятельности, включая Творение.Йенсени, должно быть, заметила, как он заворочался, потому что подбежала к нему, желая как-то помочь. И хотя поднять его тяжелое тело она, разумеется, не могла, поддержка оказалась далеко не лишней.— Со мной все в порядке, — хрипло прошептал он, полуобняв девочку.Его запястья горели в тех местах, куда недавно впивались наручники, и машинально он начал Творение, чтобы Исцелить их. Или, по меньшей мере, попробовать Исцелить. Но зрение у него было еще никуда, так что в потоки Фэа он, как потребно для решения подобной задачи, всмотреться не мог. Да и любая другая задача была бы ему сейчас не по силам.— Мы в подземелье? — прошептал он.— И в очень глубоком. Он сказал, что вы сами поймете, для чего это.— Кто сказал?— Ракх.Священник напряг память и смутно вспомнил боевую раскраску и длинную пышную гриву. Да еще, пожалуй, зеленые глаза. Все остальное было недоступно, все остальное потерялось в тумане после приема зелья. Он подумал: «Интересно, а что еще я позабыл?»— Расскажи мне, — попросил он девочку. — Расскажи о том, что случилось.Так она и поступила. А пока она рассказывала, Дэмьен всматривался в свою темницу: частые и толстые прутья решетки, крепкие стены, практически полное отсутствие земной Фэа. И ни малейшей надежды — нигде, ниоткуда. Принц знал, что он за человек и как с ним управиться, и хорошо продумал условия заточения. Пока дверь не отопрут, Дэмьену и девочке отсюда не выйти.— Вот еда, — закончила Йенсени.Как это ни странно, она явно гордилась наличием пищи, словно сама приготовила ее, но у него не было сил поинтересоваться этим обстоятельством. Сколько же времени провел он в психической темнице чудовищного полусна, обрекая тело на муки голода, пока разум боролся за то, чтобы восстановить контроль над мозгом? Но стоило почувствовать голод, как тот предъявил свои права со всей категоричностью. Он принял у нее из рук пищу — это были сандвичи! не больше и не меньше! — и благодарно проглотил все до последнего кусочка. Запивая чистой водой, которую тоже дала ему девочка.«Что ж, и на том спасибо, — подумал он. — По крайней мере, этот ублюдок не собирается уморить нас голодом».— Он собирается убить нас? — внезапно спросила девочка.Священник посмотрел на нее, потом погладил по голове. Руки и ногти были у него в грязи, одежда тоже; Таррант бы наверняка брезгливо поморщился.— Не знаю, — спокойно ответил он. — А ты боишься, что собирается?Задумавшись, Йенсени закусила губу.— И тогда я снова буду с отцом? — вдруг встрепенулась она. — Где бы это ни оказалось? — торопливо добавила она, совершенно очевидно не больно-то веря в небо Единого Бога.— Я в этом уверен, — прошептал Дэмьен.Эти слова следовало произнести в любом случае, что же до того, насколько они соответствовали действительности… Что же на самом деле случится с этой прелестной крошкой, когда наступит конец, когда ее душа, став свободной, сможет оседлать энергетические потоки планеты Эрна? Единый Бог, утверждается, заботится только о тех, кто в Него верует, а ее едва ли можно причислить к Его пастве. А что происходит с теми, кто не верует ни в одного из богов, кто даже не задумывается над загробной жизнью, а просто живет от рождения до смерти так, как ему нравится или как у него получается? В мире, в котором Фэа способно порождать богов и демонов, в котором сила молитвы может сформировать рай и ад, — что происходит в этом мире после смерти с теми, кто не готовится к смерти — и к послесмертию — заранее?С невольным вздохом Дэмьен отправился к приземистому горшку, поставленному в дальнем углу темницы, и, убедившись в том, что тот представляет собой именно то, за что он его принял, облегчился ото всего, что накопилось за долгий день. Его моча была темной и пахла как-то странно; оставалось надеяться, что это результат воздействия зелья, а не симптом чего-нибудь куда более зловещего. Только и не хватало сейчас по-настоящему заболеть.Привалившись к каменной стене и закрыв глаза, он подумал: «А какое это имеет значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36