Девочка еще плотней прижалась к Дэмьену, испугавшись самой этой мысли. Таррант объяснил, что порождения Фэа питаются людьми, даже если они порой кажутся теми, кого ты любишь. Что за чудовищный факт — твои самые дорогие сны оборачиваются против тебя! Как же ей хотелось вновь очутиться у себя в покоях, где отцовская любовь и порядок, царящие в отцовском доме, защитили бы ото всех ночных кошмаров!Каноэ монотонно, милю за милей, плыли вдоль стен, становящихся все ниже и ниже. И столь же постепенно русло реки становилось все шире и шире, пока наконец оба берега не потерялись во тьме. Разве что тот, ближе к которому они плыли, слабо поблескивал, как пригоршня драгоценных камней, когда-то высыпанная Таррантом на стол, — только здешние казались белыми, черными и серебряными, а никак не разноцветными. Она посмотрела на Дэмьена, чтобы проверить, видит ли и он эту красоту, но священник смотрел во тьму незрячими глазами, чело его избороздили морщины глубокой сосредоточенности.— С вами все в порядке? — прошептала она.Она произнесла это как можно тише, чтобы солдаты не услышали ее слов. На мгновение глаза священника повернулись в ее сторону, а затем приобрели прежний — незрячий — вид. Вроде бы ему хотелось заговорить, но какое-то время у него ничего не получалось.— Не могу думать, — выдохнул он наконец. Было ясно, что и эти слова дались ему с превеликим трудом. — Зелье…Но тут силы оставили его — или, возможно, даже эти слова оказались для него чрезмерной нагрузкой, потому что он вновь привалился к кожуху мотора и закрыл глаза. В холодной ночи его била дрожь.— Все будет хорошо, — повторила она. Повторила его собственные слова, понадеявшись тем самым его утешить. — Мы пробьемся и через это.«У тебя иссякли силы, значит, мне придется быть сильной за нас обоих», — подумала она.Ее мучили голод и жажда, но приходилось волей-неволей терпеть. Солдаты забрали пожитки Дэмьена, среди которых находились и съестные припасы. Воду можно было зачерпнуть из реки — она вполне могла бы до нее дотянуться, но ей было страшно, что, если она выпьет, ей захочется по малой нужде. А это было бы бесконечно унизительно. До сих пор ей удавалось забежать за кустик или за камень, но в лодке-то ни кустов, ни камней, а солдаты наверняка разозлились бы, справь она нужду прямо в лодке. А как, интересно, с этим справляются они сами?— Воды, — прошептал священник, и девочка, едва не свалившись при этом за борт, зачерпнула в сложенные ладони воду и поднесла ему к губам. Он отпил немного, затем кивком велел ей выплеснуть остальное. Судя по всему, ему тоже не хотелось перенапрягать мочевой пузырь.И вот все три лодки развернулись, причем проделали этот маневр чрезвычайно четко. Они вплыли в пещеру по узкому протоку, сама река осталась позади. В свете фонарей Йенсени увидела кристаллические своды на высоте всего в какие-то десять футов у них над головами; любой из мужчин, встав и подняв руку, мог бы дотянуться до потолка. Девочка подумала о том, что произойдет, если в реке поднимется вода. Быть может, после сильного дождя этот проток и вовсе становится несудоходным.Через какое-то время пещера кончилась. На смену сводам пришла полная тьма, а на смену тьме — звездное небо. Они плыли по озеру, воды которого были настолько черны, что практически сливались со столь же черными берегами. А прямо перед ними…Они выросли на берегу внезапно, во всем своем великолепии, залитые лунными лучами и отражающие их великим множеством зеркальных поверхностей. Высокие хрустальные башни, достающие, казалось, до небес, шпили которых сияли в свете Домины особенно ослепительно. Некоторые из них были широки и массивны, как городские здания, другие представляли собой стройные вертикальные конструкции, слабо фосфоресцирующие, третьи торчали под самыми разнообразными углами к своим вертикальным и приземистым собратьям. Но везде — россыпи хрустального блеска, напоминающие россыпи алмазов; эти россыпи примыкали к зеркальным поверхностям или же заполняли собой пространство между двумя соседними башнями. Кое-где башни были надломлены каким-нибудь стихийным бедствием, и крошечные кристаллы скапливались в надломах, как кровь — в ранах. Хаос блеска, остроконечности, кромешно-черных граней, то вспыхивающих ярким светом, то вновь погружающихся во мрак, по мере того как лодки приближались к берегу; царство живого хрусталя — столь сложно организованное, столь взаимосвязанное и взаимопереплетенное, что ни на одной отдельно взятой форме сосредоточиться невозможно, ни одну отдельно взятую линию нельзя проследить до конца. При взгляде на все это хаотическое великолепие у Йенсени закружилась голова и перехватило дыхание, потом она почувствовала испуг и наконец отвернулась.— Страна ракхов, — прошептал священник.И больше не сказал ничего. Вот оно, значит, как. Страна ракхов. Йенсени пожалела, что он слишком мало рассказывал о плане своего путешествия, так что сейчас она не вполне поняла, в чем тут смысл.К востоку от них, над самым краем горизонта, уже забрезжило утро. Холодные искры заплясали по уступам остроконечных башен там, куда упали первые лучи зари, а одна зеркальная поверхность, очевидно обустроенная именно с таким расчетом, запламенела в рассветных лучах настолько яркой синевой, что стало больно глазам. Йенсени невольно подумала о том, как же этот город будет выглядеть в свете полуденного солнца. И тут же подумала о том, доживут ли они с Дэмьеном до полудня.Лодки причалили к берегу. Было совершенно ясно, что и берег — или, вернее, пляж, — и само озеро были подвергнуты основательному рукотворному вмешательству; дикое сочетание застывшей лавы и кристаллических пород, характерное для здешних мест, едва ли обеспечило бы надежную природную гавань. Рядом, обратила внимание Йенсени, были причалены и другие лодки — как точно такие же каноэ, как те, на которых они прибыли, так и суда куда больших размеров и заметно более сложной конструкции. Хотя все они были очень низкими — потому, решила Йенсени, что сюда можно попасть только через заполненную водой пещеру.Прибыв домой, солдаты быстро вышли на берег и заняли позиции, необходимые для того, чтобы конвоировать пленников. Хотя это и было явно лишней предосторожностью. Дэмьен и без того едва держался на ногах, и когда двое солдат подняли его, чтобы он вышел на берег, священник сразу же осел на колени, больно стукнувшись; было совершенно очевидно, что, если бы они не поддерживали его за плечи, он мешком повалился бы на дно лодки.Девочка оставалась рядом со священником и все время старалась хоть как-то помочь. Один из воинов хотел было отшвырнуть ее, но она вцепилась священнику в рубаху, не желая расстаться с ним ни на мгновение. Стоявший на берегу ракх-капитан отдал отрывистую команду, и солдат отстал от Йенсени. С большим трудом Дэмьена вытащили на берег, с большим трудом удержали на коленях, не дав повалиться наземь.— Эффект снадобья скоро кончится, — пообещал ему ракх.Йенсени услышала, как у нее за спиной звякнула цепь, и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как священника заковывают в ножные кандалы. Цепь была такой длины, что идти он вполне сможет, а вот пуститься бегом — нет. Неужели они настолько боятся его? Девочка посмотрела на ракха в боевой раскраске и обнаружила, что его поблескивающие зеленые глаза внимательно разглядывают ее саму. Они не боятся священника, сообразила девочка. Совсем не боятся. Просто проявляют осторожность.— Пошли, — скомандовал ракх, и солдаты поставили Дэмьена на ноги.Они зашагали по своеобразной дороге — выровненному базальту, покрытому толченым хрусталем, в результате чего получилась черная дорожка, похожая на гаревую и подобно ей поскрипывающая под ногами. По мере того, как они приближались к башням, те, казалось, становились все выше и выше, а самая высокая из них и впрямь уходила под самое небо. Попадут ли они в какую-нибудь из башен, подумала Йенсени. Или их поджидает заточение где-нибудь между башнями? Когда они очутились в тени первой из высоких колонн, Йенсени увидела, что Дэмьен тоже посмотрел вверх — однако не на верхушку башни, а прямо в небо, — и, задрожав, девочка поняла, что он на всякий случай прощается с небом, с луной и со звездами.Они прошли между двумя хрустальными шпилями и очутились во дворе, пластинчатые стены которого литым золотом засияли в свете фонарей, которые захватили с собой солдаты. Йенсени трудно было рассмотреть, где именно они идут, а Дэмьен то и дело спотыкался; многократно отраженный свет воздвигал наряду с подлинными стенами множество ложных, а пару раз настоящая стена оказывалась в такой глубокой тени, что девочка лишь чудом не натыкалась на нее. Солдаты вроде бы ориентировались здесь хорошо, но, разумеется, они попали сюда не впервые; Йенсени не сомневалась в том, что любой чужак, попав сюда в одиночестве, непременно заблудится и запутается, как муха, увязшая в паутине, и будет не способен пройти и десяти футов, ни обо что не ударившись.Тем временем они пошли куда-то вниз. Вниз из хрустального мира, вниз под землю, по лестнице, грубые ступени которой были высечены в черной скале. Девочке и самой было трудно спускаться по такой лестнице, и она представляла себе, каково приходится Дэмьену, — в его нынешнем состоянии и в ножных кандалах. Казалось, этот спуск затянулся на целую вечность, и лишь потому, что Йенсени считала настенные фонари, которые зажигал, проходя мимо них, ракх-капитан, она представляла себе, на какую глубину они уже спустились. Она насчитала десять фонарей. Что было равнозначно десяти маршам чудовищной лестницы. Достаточно глубоко, чтобы она и думать забыла о том, чтобы отсюда выбраться.У подножия лестницы их поджидала большая комната, у ближней стены которой стояло несколько ламп. Ракх зажег их, и во время вынужденной остановки Дэмьен несколько отдышался. По-прежнему ли воздействовало на него зелье или он просто ослаб, простудившись в промокшей одежде и находясь так долго на холоде? Девочка надеялась, что все дело в зелье. А ведь ракх сказал, что его воздействие скоро закончится!Прямо посреди комнаты, разделяя ее надвое, проходила железная решетка, настолько частая, что даже Йенсени не без труда могла заглянуть сквозь прутья. Внезапно — и с внезапным ужасом — она поняла, что их собираются запереть и оставить здесь. Интересно, надолго ли? Она бы наверняка принялась молить тюремщиков, чтобы они открыли ей это, не понимая на все сто процентов, что они ни за что не скажут. И сейчас ей не оставалось ничего другого, кроме как позволить завести себя сквозь узкую дверцу в темницу. Следом за ней туда же затолкнули Дэмьена. Ручные кандалы с него, правда, сняли. Что ж, хоть это принесло какое-то утешение.— Его Высочество велели мне извиниться перед вами за характер оказанного приема, — напоследок обратился к Дэмьену ракх. Тяжелая железная дверца захлопнулась, затем ее заперли на замок. Йенсени почувствовала, что ее охватывает паника, надо было только не выказывать этого внешне. — Будучи колдуном, вы понимаете необходимость подобных мер. Мы не можем позволить вам свободный доступ к земной Фэа.Почти ничего не видящими глазами Дэмьен осмотрелся в темнице. Гладкий пол, грубые каменные стены и практически ничего больше. Он уже собрался было сказать что-нибудь, но дар речи временно оставил его. Наконец Йенсени, разгадав его мысль, обратилась к тюремщикам сама:— Нам понадобится вода.Возникла пауза. Долгая пауза. Затем ракх-капитан лениво кивнул:— Я распоряжусь.— И еда, — расхрабрилась девочка. — Еда нам понадобится тоже.Рядовые солдаты, казалось, обомлели от подобной наглости, но капитан остался невозмутим.— И еда, — согласился он.— И одеяла. Нам нужны одеяла. И может быть… какая-нибудь одежда. Все равно какая, лишь бы была сухой. Это нужно ему, — умоляюще закончила она.Зеленые глаза неотрывно смотрели на нее — испытующие, оценивающие, предостерегающие.— И это все? — холодно спросил ракх.— Нет. — Умоляющий тон и в то же самое время навязчивость — все это было не по вкусу и самой Йенсени, но, с другой стороны, что еще ей оставалось делать? Сейчас ей надо было действовать за них обоих. — Нам нужно что-нибудь… по нужде, — неуклюже пояснила она. И добавила: — Не хотите же вы, чтобы мы делали это прямо на пол.Ракх сначала промолчал. Потом на лице у него что-то дрогнуло. Пожалуй, это можно было назвать улыбкой.— Не хочу, — спокойно подтвердил он. — Мы не хотим, чтобы вы делали это прямо на пол. Я распоряжусь, чтобы что-нибудь принесли.Он приказал солдатам покинуть помещение. Йенсени показалось, что перспектива выбраться на самый верх, а потом вновь спуститься сюда, не очень их привлекала, однако возразить они не посмели. Когда последний из них вышел, ракх вновь посмотрел на девочку и кивнул на Дэмьена:— Когда зелье выветрится, можешь сказать ему, что Принц разберется с ним завтра ночью. После того как встретится с другим гостем.И вот он ушел, оставив их в сыром и холодном подземелье. Дэмьен без сил рухнул на гладкий каменный пол, а девочка присела рядом, отчаянно желая помочь ему и не зная как. Он тяжело и хрипло дышал, лоб у него был на ощупь горячим. Лампы у дальней стены кое-как освещали темницу, и Йенсени могла рассмотреть, как плохо он выглядит.— Не волнуйся, — прошептала она. Ее маленькая рука, задрожав, погладила священника по волосам — точно так же, как ее саму гладила Хессет. — Мы справимся. Непременно. Обещаю тебе. 15 Закат. Полосы красного света мелькают между хрустальными шпилями, пурпурные облака, подобно порождениям Фэа, скользят вдоль стеклянных стен; и по мере того, как темнеет, звезды тысячекратно загораются на всех зеркальных гранях. Свет Коры, лишь наполовину скрытой за дальними горами, добавляет свою порцию золотого сияния, преломляющегося в стеклах и призмах, как если бы разом зажгли тысячу хрустальных свечей. И все это с каждым новым мгновением меняется. Тьма наступает там, где только что все сверкало. Кроваво-красное сияние вспыхивает там, где только что царила тьма. Небесный свет отражается, преломляется, делится, фильтруется. Симфония огня, постепенно замирающая в раскрывающихся объятиях ночи.Таррант долгое время любовался этим великолепием, хотя от солнечного блеска у него разболелись глаза. Странно, что даже после заката это оказывает на него такое воздействие. Должно быть, здешний хрусталь обладает какими-то особыми свойствами, позволяющими солнечному Фэа сохраняться в нем еще долго после того, как источник света исчез. Очень интересно. Сам Таррант никогда не экспериментировал с хрусталем, предпочитая использовать в качестве сберегающих емкостей лед, серебро и хорошо закаленную сталь, но знавал он и истинных хрусталепоклонников. Даже первопоселенцы на планете Эрна использовали обломки хрусталя для выработки какой-то энергии… по крайней мере, так рассказывают. Хотя, конечно, кто может сказать наверняка?Когда последнее золото потускнело и исчезло, когда хрустальным башням нечего стало отражать, кроме звезд и единственной повисшей в небе луны, Владетель Меренты отправился в сторону цитадели. Хотя он не мог ориентироваться ни по каким указателям и не было слуг, способных проводить его, он без малейшего труда прошел сквозь лес ложных стен и мозаичных иллюзий, посреди которых затерялся вход во дворец Принца. Он ориентировался на свет земной Фэа, а эта сила не реагирует на мнимости, поэтому ложные стены казались ему не более чем призраками, что же касается колонн и шпилей, которые могли бы в иной ситуации привлечь к себе его внимание, то он отмахивался от них как от какого-нибудь нелепого демоненка. В какой-то миг он решил было Изгнать их — из чистого любопытства и ради тренировки, — но затем счел подобное нарушение этикета неподобающим для почетного гостя, каковым он здесь и являлся.Цитадель охраняли стражи, но они без единого звука пропустили Тарранта. Имелись здесь и слуги — и, возможно, они выполнили бы его повеления, буде такие возникли бы, но он предпочел вместо этого выставить вокруг себя Отвлечение, чтобы никто даже не заметил, как он идет. В хрустальных залах звучали голоса, разносясь по устроенным наподобие лабиринта коридорам, время от времени раздавался человеческий смех, но никаких людей он здесь так и не увидел. В соответствии с его собственным пожеланием или с волей Принца (или и то и другое сразу), но иллюзорные стены весьма эффективно изолировали Тарранта ото всех обитателей этой странной цитадели.Вот так, в полном одиночестве и без объявления о собственном приходе, Таррант в конце концов добрался до помещения, которое согласно его предположению было залом для аудиенций. Огромный, богато убранный, он искрился и сверкал иллюзиями и мнимостями в их вечно изменчивой череде; пока он шел вдоль стен, перед ним то вырастали, то вновь исчезали призрачные колонны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36