И все же… если этот свет и впрямь представляет собой холодное пламя Охотника, то это можно было бы почувствовать и через салфетку. А тут… Дэмьен сомкнул руку на лезвии — осторожно, чтобы не искушать его, — но ничего не почувствовал. Ни холода. Ни зла. Ничего из того, что он привык связывать с могуществом Тарранта или с волшебным мечом, который тот постоянно держал при себе.— А сейчас? — спросила девочка.Он раскрыл ладонь. Салфетка, в которую был завернут нож, потемнела, а само лезвие осталось ярким. Это был свет холодного пламени, вне всяких сомнений. Слишком часто Дэмьен видел его, чтобы с чем-то спутать.— По-моему, он заговорен, — прошептал он.И подумал при этом: «Холодное пламя! Возможно, мне удастся взять его под контроль. Мне — и никому другому. Даже Принц не осмелился бы на такое — он не стал бы возиться с вещью, способной высосать его жизнь в мгновение ока».Единственное, о чем он мог сейчас думать, — так это о его личном связующем звене с Таррантом, коммуникационном канале между двумя колдунами. Но подключиться к нему сейчас… Волна ненависти и отвращения нахлынула на него при одной только мысли об этом. Этот лживый вероломный ублюдок… Но он вручил им заговоренный нож. Предоставил им шанс. Жалкий, ничтожный, но все-таки шанс.«И это наша единственная надежда, — внезапно понял он. — Да и он сам не смог бы предоставить нам никакого другого».— А почему он не сказал нам об этом? — спросила Йенсени.Едва услышав эти слова, он понял и какой нужно дать ответ, и его рука машинально сомкнулась на рукояти. Он завернул нож в салфетку и убрал с глаз долой.— Потому что Принц не доверяет и ему тоже, — ответил он. — И все время следит за ним.«И, возможно, следит и за нами, причем прямо сейчас».— Нет, — прошептал он. — Принц считает нас совершенно беспомощными. Таррант представляет собой возможную опасность, а мы нет.— Что такое?Он вновь развернул салфетку и всмотрелся в подарок. Заметив, что нож складной, он вложил лезвие в рукоять. В таком виде нож был мал и удобен и легко помещался в ладонь. Или в карман. Или в рукав.— Нам нельзя сейчас говорить об этом, — объяснил он. Очень тихим голосом. — Потому что если кто-нибудь нас подслушивает… тогда все кончено. Понимаешь, Йенсени? Так что ни единого слова.Широко раскрыв глаза, девочка кивнула. Он снова завернул сложенный нож в салфетку и спрятал его в брючный карман. Позже, успокоившись, ему надо будет как следует над всем этим поразмыслить. Где держать нож и как его использовать.«Нож в сердце столь же смертелен для посвященного, как и для любого другого смертного». Кто же сказал это? Сиани? Или Таррант? Воспоминания расплывались. Хорошо, все равно ему надо будет подумать. Надо будет придумать план действий.— А мне что делать? — шепотом поинтересовалась девочка.— Продолжай играть.И он положил на пол между ними монетку — полцента северных стран, а мысль его меж тем лихорадочно работала.«Нет, Джеральд Таррант, я тебя действительно не знаю, — думал он. Взял сданные девочкой карты, развернул их в руке веером. — Совершенно не знаю».В кармане горело холодное пламя. 18 — Дэмьен! Дэмьен! Вставайте!Тьма рассеялась до полутьмы, перечеркнутая светом фонаря. По другую сторону решетки маячили фигуры воинов, перепоясанных мечами. Йенсени расталкивала его.— Они говорят, что нам пора повидаться с Принцем.Медленно, мучительно он поднялся на ноги. Мышцы затекли и разболелись от холода и бездействия, да и короткая цепь на щиколотках мешала ему подняться с необходимой легкостью. И все же в конце концов он встал и посмотрел на людей, столпившихся в другой половине подземелья. Шесть мужчин и командир-ракх. Катасах.— Его Высочество желает видеть вас, — объявил длинногривый капитан.Дэмьену не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, а затем отступить на шаг, давая страже возможность отпереть дверь. Трое воинов прошли в темницу и застыли вокруг узника.— Повернитесь, — приказал ракх.Дэмьен повиновался. Его руки завели за спину и на запястьях защелкнули наручники. На этот раз они стали еще жестче, чем в предыдущий, отметил он. Сегодня они ведут себя с особой осторожностью.— Выводите его, — скомандовал ракх.— А меня?! — возмутилась Йенсени. Она рванулась было к Дэмьену, но солдат ухватил ее сзади. — Одна я тут все равно не останусь.— Ты тоже можешь пойти, — разрешил ей ракх. — Только тебе придется надеть вот это.Он протянул ей что-то сверкнувшее в свете фонаря. Это был металлический браслет, шириной в полдюйма и дюймов десяти — двенадцати в окружности. С браслета свисал металлический же диск, на котором было что-то выгравировано, а что, Дэмьен не мог со своего места разобрать.— Что это такое? — спросил священник.— Если вы будете вести себя хорошо, то это всего лишь украшение. Но если ваше поведение хоть в какой-то мере вызовет неудовольствие Принца, то… скажем так, девочке придется разделить его недобрые чувства. — Ракх помолчал, давая Дэмьену осмыслить услышанное, потом осведомился: — Ясно?— Ясно, — пробормотал Дэмьен.«Ах ты, ублюдок», — подумал он.Йенсени явно хотела услышать от Дэмьена хоть какие-нибудь инструкции; глаза ее были широко раскрыты, и в них застыл страх.«Какое у меня право вовлекать ее в мои неприятности», — мрачно подумал священник. Скорее всего, ему придется на кого-то накинуться — и произойдет это уже скоро. И если ему повезет, если очень повезет, то, погибнув, он прихватит с собой и Принца. Ну а теперь получалось так, что… убивая Принца, он тем самым убьет и Йенсени.«О Господи, вразуми меня. Я решил, если понадобится, пожертвовать собственной жизнью. Но имею ли я право жертвовать и жизнью этой девочки?»В конце концов он осторожно промолвил:— Не думаю, что без этой штуковины они разрешат тебе идти со мной.Вина свила гнездо у него в груди, вина и раскаяние, но он не мог сказать больше ничего, если, конечно, не собирался выдать собственные намерения. Поняла ли девчушка, на что ей предлагают дать согласие?— Ладно.Она произнесла это едва слышным шепотом. Страж взял ее за руку и вывел из темницы — довольно грубо, подумалось Дэмьену, — а затем ракх защелкнул браслет у нее на шее. Послышался характерный металлический щелчок.— Выводите, — распорядился ракх.Стражники вывели Дэмьена из зарешеченной половины подземелья туда, где стоял ракх. Скованного по рукам и ногам, его тем не менее предъявили на дополнительный осмотр командиру, да и сами встали впритык, не спуская со своего пленника глаз. И вновь Дэмьен подумал о том, что его принимают за какого-то чудодея.— Вам следует знать, — сообщил ему ракх, — что мне приказано убить вас в ту же секунду, как вы что-то затеете. Не ждать, не спрашивать, не выяснять ваши подлинные намерения, а просто убить.Дэмьен поглядел в зеленые холодные глаза и подумал о том, что за секреты таятся в их глубине. Что, интересно, разглядел в этом ракхе протектор, приняв его за возможного союзника? Чем бы это ни было, Дэмьену не удавалось это нащупать.«Кирстаад был здесь почетным гостем. Это совершенно другая точка зрения, чем та, на которой нахожусь я».— Поняли? — спросил капитан.— Да. — Дэмьен кивнул. — Понял.— Прекрасно. — И капитан приказал своим людям: — Пошли.Пленников подтолкнули к лестнице и тычками направили вверх. Один из лейб-гвардейцев сгреб было Йенсени за руку, но той удалось увернуться, и она тут же бросилась к Дэмьену. Ракх разрешил ей держаться рядом со священником. В процессе бесконечного восхождения Дэмьен чувствовал рядом с собой тепло ее тела; и как же ему хотелось, чтобы хотя бы для нее оставалась малейшая надежда.«Не слишком-то я осчастливил тебя, взяв с собой, — мысленно обратился он к ней. — Даже среди Терата тебе жилось бы лучше. — Но тут Дэмьен вспомнил о том, в каком состоянии они нашли ее у Терата: грязную, запуганную, живущую в норе, как какое-то животное. — Но ведь и сейчас она грязная, и сейчас запуганная, — нехорошо подумал он. Чувствуя, как при ходьбе от его собственного тела отслаивается засохшая корка пота, грязи и крови. — Должно быть, от меня чудовищно воняет. Но ведь ракхам такое нравится».Последняя мысль — издевательская, разумеется, потому что ракхи отличаются обостренным обонянием, — доставила ему известное удовольствие: как славно было причинить — пусть и ничтожное — неудобство хотя бы одному из врагов. Хотя сам ракх — ни этот, ни любой другой — никогда не признался бы, что дело обстоит именно так.На полдороге он упал, запутавшись в короткой цепи, пока перешагивал с одной ступени на другую. Упал со всего маху и ударился очень сильно, громко стукнувшись коленом о каменную ступень. Боль пронзила всю ногу, и он непременно покатился бы вниз по лестнице, не ухвати его за руку один из стражников. Другой тут же подхватил его с противоположной стороны, и вдвоем им удалось поставить пленника на ноги; практически повиснув у них на руках, он зашатался от боли.Ракх тут же подошел и подозрительно уставился на него. Сперва посмотрел на гримасу на лице у Дэмьена, а потом на покалеченную ногу.— Снять! — распорядился он.Дэмьен испытал новый приступ боли, когда, расстегивая ножные кандалы, цепь предварительно натянули, — и вот он уже был свободен и мог идти как нормальный человек. Слава Богу.Продолжив восхождение, он принялся считать лестничные марши. Колено отчаянно болело; он понимал, что, возможно, серьезно повредил его, но игра стоила свеч. Ножные кандалы с него сняли — и хотя это, конечно, было невеликой победой, зато первой, одержанной им с тех пор, как он попал в плен. А он давным-давно понял: когда дела идут по-настоящему скверно, так скверно, что беды обрушиваются на тебя со всех сторон сразу, лучше всего сосредоточиться на одной конкретной задаче и попробовать решить хотя бы ее. А потом будет видно.Поднимаясь по бесконечной лестнице, он старался не думать о ноже Тарранта. Старался не замечать его тяжесть, не думать о лезвии, вплотную прижатом к его собственному телу. Стражники, надевая на него кандалы, не нашли ножа, не почувствовали они его и в тот миг, когда с двух сторон подхватили священника под руки. Что же тому виной: Творение Тарранта или тщательность, с которой сам Дэмьен припрятал оружие в рукаве рубахи? Хотелось бы ему понять, как именно поколдовал с ножом Таррант. Строго говоря, он и сам не замечал ножа у себя в рукаве; он подозревал также, что не почувствовал бы его, даже если бы тот распорол ему руку до кости. Судя по всему, в дело пущено некое странное Затемнение, позволяющее видеть предмет, но блокирующее любое другое восприятие. И священник подумал о том, удастся ли ему пустить в ход нож, если возникнет такая необходимость. Или Таррант заранее предусмотрел и эту возможность?В конце концов они поднялись на самый верх и очутились в ослепительном хрустальном зале. Стены со всех четырех сторон сверкали и отливали ртутью, словно на них падал яркий свет из какого-то остающегося невидимым источника. Разумеется, Дэмьен узнал здешний стиль, и, разумеется, тот поверг его в трепет точно так же, как внешний облик самого Принца. Потому что архитектура дворца Властительницы Лема, может быть, и не отличаясь таким же великолепием и волшебным очарованием, была в своих основных характеристиках очень и очень схожа со здешней. Возможно, Властительница Лема попыталась создать копию этого дворца точно так же, как она старалась подражать Принцу в своей одежде. Но если так, то она, пожалуй, потерпела неудачу. Дэмьену пришлось прищуриться, пока лейб-гвардейцы вели его вперед, — слишком уж впечатляющее зрелище предстало здесь его взору. Стены блистали брильянтами, отовсюду в зал обрушивались водопады света. Интересно, как местные обитатели сами ориентируются в этом хаосе? Пользуются каким-нибудь Творением или же все дело в самой обыкновенной привычке?«А я бы к этому никогда не привык», — подумал он, погружаясь в хрустальный блеск. Йенсени держала его за руку, и он чувствовал, что ее ручонка дрожит. Может быть, отец описывал ей и этот дворец тоже? Или на это у него не хватило слов?И тут стены перед ними раздвинулись — или мнимо раздвинулись, — и они очутились в просторном помещении, потолок которого был озарен отраженным мерцанием многочисленных фонарей, а стены представляли собой радужные переливчатые панели. В комнате было полно народу — главным образом солдат, — но внимание Дэмьена сразу же приковали к себе двое восседающих в самом центре. Эти двое были под стать друг другу — оба величественные и надменные.Неумирающий Принц сидел справа, и его длинные пальцы поглаживали позолоченную ручку кресла в форме головы какого-то животного. Он пристально смотрел на Дэмьена. Двое гвардейцев стояли у него за спиной, и было ясно, что они готовы броситься в бой при малейшем признаке опасности для их государя и повелителя. Дэмьену показалось, что Принц стал со времени их недавней встречи еще старше (а ведь прошел всего день!), но это, скорее всего, следовало списать на фокусы освещения, оставлявшего лицо Принца в глубокой тени. Он опять был в красном — и тяжелая шелковая тога растекалась у него по плечам, как кровь. Похож, очень похож на Властительницу Лема, подумал Дэмьен, и это было обескураживающее сравнение.А слева сидел Джеральд Таррант, потягивая что-то из серебряного кубка и как бы ненароком поглядывая на Дэмьена и на Йенсени. И это был уже не тот покрытый дорожной пылью путник, которому довелось проплыть по морю несколько сотен миль, а потом еще полстолько пройти пешком, — это был аристократ до корней волос, наконец-то занявший подобающее место среди себе подобных. Его верхняя тога была из темно-синего панбархата; под нее была поддета черная, щедро расшитая золотом туника. На голове, сдерживая достигающие плеч волосы, возлежал золотой венец, но сияние золота вдвое уступало блеску его глаз, его таких пронзительных глаз. Рядом с ним, на коленях у ручки кресла, стояла девушка, которую Дэмьен видел в подземелье. Рассматривая лица пленников, Охотник гладил ее по волосам, и хотя от священника не укрылось, что женщину бьет дрожь, она даже не пыталась отпрянуть.— Преподобный Райс! — Принц поднял кубок, словно желая произнести здравицу в честь важного гостя. — Вы считаете себя справедливым человеком. Вот и объясните мне: какой приговор следует вынести тому, кто вступил в бой с моими войсками, сорвал жизненно важный для меня проект, вторгся в мою страну и вознамерился свергнуть меня с престола?Дэмьен пожал плечами:— Я бы начал с ванны и смены белья.На мгновение Принц, казалось, насупился, затем, поглядев на Тарранта, поинтересовался:— Он что, всегда такой?Дэмьену показалось, будто Охотник едва заметно усмехнулся:— К сожалению.С отсутствующим видом гладя девушку по волосам, посвященный снова отпил из кубка; его жертва меж тем дрожала все сильнее и сильнее, она явно находилась в ужасе. Взгляд у нее был какой-то незрячий, губы полураскрыты, и Дэмьен понимал, что даже сейчас она какой-то частью сознания находится в Черных Землях и спасается бегством от человека, настолько жестокого и безжалостного, что он претендует даже на самые сокровенные ее мысли.По-королевски величественный, Принц поднялся из золотого кресла и подошел к Дэмьену. Пока Принц шел, священник осторожно сунул руку в рукав, стараясь скрыть этот жест за полной неподвижностью всего тела. Слава Богу, за спиной у него лейб-гвардейцев сейчас не было; оставалось надеяться на то, что и стоящие по бокам ничего не заметят. Когда Принц подошел на достаточно близкое расстояние, Дэмьен убедился в том, что он и впрямь стал старше, чем только что накануне. Гораздо старше. На лице появились морщины, которых не было раньше, и пятна по-старчески обесцветившейся кожи. Дэмьен без всяких церемоний пораженно уставился на этого человека, настолько его поразила происшедшая с ним перемена. При этом другие мысли — в том числе о ноже — оказались отброшены в сторону.Да и черт бы побрал этот нож! Он не нашел его, даже лихорадочно ощупав то место, где должно было находиться оружие, рискуя тем самым порезаться самому. Что бы ни Сотворил со своим ножом Таррант, чтобы Принц не почуял его, Дэмьен и сам совершенно не чувствовал его.Священник невольно отпрянул, когда Принц подступился к нему почти вплотную. При этом сделав вид, будто испугался человека, подвергнувшего его накануне столь мучительной процедуре. Хотя на самом деле шум шага должен был заглушить звон цепочки кандалов в тот момент, когда Дэмьен, сунув одну руку в рукав другой, отчаянно нашаривал нож, который был спрятан там, во всяком случае, должен был быть спрятан. И в конце концов он нашел оружие. Но не почувствовав пальцами, как это произошло бы с обыкновенной вещью, — он обнаружил его, потому что между двумя пальцами образовалась пустота, которую они не могли преодолеть, хотя по ощущению там не было ничего, кроме воздуха. Значит, нож. Он отступил еще на шаг, высвобождая изящное оружие или, по меньшей мере, надеясь высвободить, потому что он его по-прежнему не чувствовал и не воспринимал никаким другим способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36