— Настолько, что их принимали за настоящих демонов. Настолько, что, попав под солнечные лучи, они погибали точно так же, как истинные призраки и вампиры. Не думаю, чтобы такое было присуще и вашим предкам.— Никто из аборигенов не обладает подобной чувствительностью, — спокойно сказала Хессет.— Разумеется. Природа может вести себя с излишней щедростью, но глупостей она не делает. Чтобы создать такую смертельную слабость, понадобился человеческий мозг, и только мотивы, которыми руководствуется человек, оказались способны привязать эту слабость к существам определенного вида.— Но зачем ему это? — удивился Дэмьен. — Если они служат ему, то зачем настолько ограничивать их возможности? А если они с ним враждуют, то чего ради останавливаться на столь небольшом изъяне?— А может быть, он с ними до конца еще не управился, — предположил Охотник.Дэмьен уже собрался что-то ответить и на это, когда дверь каюты внезапно распахнулась и на пороге появился капитан. Он спускался по крутому трапу, так что сперва показались его ноги, а уж потом вся остальная высокая, стройная фигура.— Погреться малость решили? — Ухмыльнувшись, Москован тоже решил налить себе кофе. — Рад сообщить, что море Сновидений мы уже прошли. Больше никаких препятствий до самого Вольного Берега, не считая нескольких нанесенных на карту островов да, возможно, парочки весенних бурь.Он снял с крючка деревянную кружку и доверху наполнил ее кофе. И уже подносил питье к губам, когда до Дэмьена дошел смысл только что сказанного капитаном.— Вольный Берег? А мне казалось, что мы идем в Адскую Забаву.Москован внимательно посмотрел на Тарранта. Казалось, они быстро и безмолвно обменялись мнениями. После этого капитан пояснил:— Именно таков и был первоначальный план. Но мы с господином Таррантом кое-что обсудили и решили изменить курс. С Вольного Берега вы попадете, куда вам надо, гораздо быстрее.— И куда же, по-вашему, нам надо? — жестко осведомился Дэмьен.Ответил ему Таррант. Голос Охотника прозвучал с обычной невозмутимостью:— С Вольного Берега вполне можно попасть в Черные Земли и тем самым в домен Принца.Дэмьен изумленно поглядел на него:— Вы что, спятили? Вот только очутиться у Принца на самом пороге нам и не хватало.Москован хмыкнул:— Это трудно назвать порогом.— И кто дал вам право без обсуждения со мной менять курс? Мало того, даже не поставив меня в известность?— Вы были заняты, — холодно отозвался Таррант. — А разговор о деталях пришлось вести мне…— Вздор!Сухо улыбнувшись, Москован допил кофе и повесил кружку на крючок.— Поговорите об этом без меня. — И, уже выходя из каюты, моряк бросил Тарранту: — Дайте знать, если я вам понадоблюсь.Когда он ушел, закрыв за собой тяжелую дверь, Дэмьен воскликнул:— Какого черта! Что все это должно означать?Таррант пожал плечами:— Москован предложил новый курс. И мне это предложение показалось здравым.— А вам не пришло в голову, что следовало бы посоветоваться с нами?— Вас не было на месте.Дэмьен с трудом удерживался от яростной вспышки, с превеликим трудом…— Ну, допустим. Так объясните нам все сейчас.В ответ Таррант достал из кармана сложенную карту, подошел к своим спутникам, расправил лист на столе. Расправил так, что море Сновидений оказалось сверху, а под ним обрисовались изящные очертания Южного континента.Он дал им несколько секунд на то, чтобы найти Адскую Забаву, расположенную на северной оконечности континента. Потом показал им точку в нескольких сотнях миль дальше по берегу. Точка была отмечена крупной звездочкой и снабжена подписью: «Вольный Берег. Столица Людей».— Откуда у вас это? — пробормотал Дэмьен. — Хотя ладно, понятно. Вам дал карту Москован.Священник пристально всмотрелся в детальную карту, явно изготовленную здесь, на юге. Обратил внимание и на то, что река, в устье которой располагался Вольный Берег, протекает прямо через Черные Земли. Что означало: любое торговое судно, идущее в Черные Земли, должно подняться по этой реке. Что в свою очередь означало какую-то сотню миль вверх по течению: то есть Вольный Берег был и впрямь расположен на самом пороге Черных Земель.— И вы решили, что это хорошая идея? — резко спросил он.— Я решил, что у нее имеются свои достоинства.— Вот как? Вы на самом деле так решили? — Дэмьен, сердито отшвырнув стул, поднялся из-за стола. Теперь, когда он окончательно впал в бешенство, усидеть на месте было невозможно. Есть вещи, которые просто нельзя произнести, держа ноги под низким стулом. — Позвольте объяснить вам одну вещь, Таррант. Меньше всего на свете мне хочется проникнуть в цитадель нашего противника, прежде чем мы узнаем, кто он такой, что он такое и какого черта он здесь делает. Вы меня хорошо поняли? Вам удалось навязать нам похожую стратегию, когда вы дали взять себя в плен в стране ракхов, но, черт побери, я ни за что не пойду на такое еще раз. На этот раз у нас есть время, есть определенная дистанция, вот и воспользуемся этими преимуществами в интересах собственной безопасности, договорились? Испытания, выпавшие на нашу долю в Лема, были не столь приятными, чтобы стремиться к их повторению.Он высказал это тихо, но и его голос теперь стал подобен льду, гладкому и невыразимо холодному.— Знаете, священник, вы не приняли во внимание все сопутствующие факторы…— Черта с два не принял! — Теперь Дэмьен сорвался на крик. — А как насчет потоков Фэа? В Адской Забаве они обращены на север — из домена Принца прямо к нам. Идеальная ситуация, с какой стороны на нее ни посмотришь. А в Вольном Береге мы окажемся далеко на западе, что означает, что нашему врагу Творением будет куда проще достать нас, чем нам его. — А поскольку Охотник ничего не ответил, он требовательно спросил: — Ну и как? Это, по-вашему, не имеет никакого значения?— Разумеется, имеет, — равнодушно отозвался Таррант. — А вам не кажется, что это осознает и наш враг? Вам не кажется, что он регулярно получает информацию с севера — и, скорее всего, прямо от Матерей — и потому в деталях осведомлен о нашем продвижении по здешним местам? Включая наше бегство из Эсперановы, священник, не забывайте об этом! А не забыв об этом, подумайте и о том, каково это — отправиться в то место, где вас, скорее всего, и ожидают. А если, поразмыслив над этим, все равно найдете доводы в пользу высадки в Адской Забаве, дайте мне знать об этом. Будет интересно послушать, что вы скажете.Возникла долгая, неуютная пауза в беседе. В конце концов Дэмьен отвернулся.— Черт побери. — Он тяжело опустился на место. — Но вам следовало хоть что-то сказать нам. Вам следовало нас известить.— А вот за это прошу прощения, — столь же невозмутимо ответил Владетель. — Если это способно вас хоть в какой-то мере утешить, то я предпочел бы высадиться в Адской Забаве. Там мы могли бы оказаться уже нынче ночью, что же касается Вольного Берега… — Он пожал плечами; почему-то этот жест показался Дэмьену наигранным. — Это займет несколько больше времени.— Но до зари мы туда успеем?— Если нет, то на этом судне найдется укромное место, где я смогу спрятаться. Я удостоверился в этом раньше, чем согласился на плавание.Дэмьен посмотрел на Хессет: вид у нее был мрачный, однако ракханка едва заметно кивнула.— Ладно, — пробормотал он. Потер лоб, как будто у него внезапно разболелась голова. — Сделаем по-вашему. Но начиная с этой минуты никаких импровизаций, ясно? И никаких уговоров у нас за спиной. Никаких сюрпризов.— Разумеется. — Охотник нехотя поклонился. Жест был привычным и потому не имел ровным счетом никакого значения. Дэмьену же просто-напросто захотелось задушить этого человека. — И, уверяю вас, так будет лучше. Для всех нас.— Да уж, — проворчал Дэмьен. И вновь закрыл глаза. Изо всех сил стараясь не думать о будущем. — Поживем — увидим.Йенсени спала.«Море черное, чернее чернил, чернее самых глубоких теней, которые отбрасывает ночь; море, не ведая устали, ворочается под вечерним ветром. На западе буря, но грохочет она довольно далеко; на берегу не почувствуют ничего, кроме свежей порции озона и нескольких порывов зимнего ветра. Буря израсходует всю свою оставшуюся ярость на океанских просторах».Йенсени снился сон.«Корабль прибывает в порт, разрезая барашки волн, подобно хорошо заточенному лезвию. У пирсов Вольного Берега полно лодок всех размеров и видов, однако из людей нет никого. Подобно всем городам юга, и в этом боятся ночи и на улицу выходят в сумерках только те, кому положено, само существование которых зависит от ночной тьмы.И, разумеется, кое-кто другой.Она распознает это сперва в порывах ледяного ветра: некий гнилостный запах, растекающийся по полуночному воздуху, смрадное дыхание берега. Она пытается определить возможный источник запаха — будь он каким угодно, — но на пирсах никого нет, кроме нескольких ночных стражников и парочки пьяниц. Она не видит ничего, способного источать подобный запах.Вода перехлестывает через борт стоящих на якоре судов, мелкие лодки трещат, когда их волной бросает на пирс, тут же отшвыривает в сторону и бросает снова. Но ей кажется, что происходит и нечто другое. Она слышит шепот. Или, может быть, шорох. Вроде того, как трется о дерево ткань. Пытается понять, в чем дело, но слишком многое происходит вокруг нее одновременно. Трепещут паруса. Кричат команды. Тысячи шумов заглушают один-единственный… Но какой же? Она чуть ли не слышит его — и все-таки не слышит.Ей на плечо опускается чья-то рука; обернувшись, она видит священника, с ним рядом — Тарранта и Хессет. Вид у них встревоженный и усталый, но они счастливы тому, что наконец-то высадятся на берег.» Ты готова?» — спрашивает священник, и в ответ ей удается кивнуть. Не рассказать ли ему о том, что она чувствует? Но вдруг Таррант, вмешиваясь, тут же спишет это на игру детского воображения и потребует, чтобы ее слова оставили без внимания? А что, если это и впрямь всего лишь игра воображения, в конце концов вышедшего из-под контроля в результате эмоционального истощения? Так что она испытывает растерянность. Она вообще перестает быть уверенной в том, что что-то воспринимает обонянием, что-то слышит, что-то собирается увидеть, причем прямо здесь, у причала. Но ощущение опасности отзывается у нее в душе таким холодом, что ей с трудом удается сдвинуться с места, когда спутники тянут ее вперед.Она следит за тем, как матрос цепляется за причал веревкой, как наводят потом узкие переходные мостки. Священник деликатно подталкивает ее к мосткам. В какое-то мгновение ей хочется повернуться и убежать, с такой внезапной силой охватывает ее ужас, но рука священника крепко держит ее за плечо; Хессет со своим теплом тоже держится рядом, и откуда ни возьмись у девочки появляются силы сделать первый шаг. Пирс под непрерывным дождем стоит мокрый, и от этого ее шаги по сырым доскам звучат тяжелей и уверенней, чем им следовало бы. Как только они оказываются на берегу, к ним устремляется стражник, но контрабандист Москован уже готов к этой встрече; ей видно, что он предъявляет стражнику какие-то бумаги, а тот в конце концов кивает — мол, все в порядке, можете следовать дальше и заниматься своими делами.И вновь — откуда-то издалека — доносится шепот. И вновь приходит уверенность в том, что с ними происходит что-то плохое, да так и останется плохим, пока они не выберутся из этого места. Им надо повернуться и броситься бежать отсюда куда глаза глядят — на тот корабль, на котором они сюда прибыли, на любой другой, куда угодно!.. Главное — убежать, пока их не настиг этот шепот.— Йенсени! — Священник останавливается, присаживается на корточки рядом с нею. Он понимает, что что-то не так. — В чем дело?Но она не знает, как объяснить ему свои ощущения. Да и не знает, стоит ли это делать. Объяснил же он ей, что голоса, которые она слышала в Эсперанове, были всего лишь воспоминаниями о том, что случилось там давным-давно, и внимание на них следовало обращать не больше чем на товары, выставленные в витринах. И к здешним шумам он наверняка отнесется точно так же. Как же ей убедить священника в том, что на этот раз происходит нечто иное?— Со мной все в порядке, — шепчет она. Не потому, что эти слова соответствуют ее ощущениям, но потому, что никаких других она просто-напросто не может вымолвить. Как же ей сообщить им о близости опасности?Они идут дальше. Пирс длинный; ходьба по прочным доскам настила кажется непривычным делом после долгих часов, проведенных в море. Таррант говорит, что это нормально. Она дрожит — но не только от холода, страх воспринимается ею столь болезненно, что она с трудом удерживается от того, чтобы не согнуться пополам.И вот они появляются. Черные фигуры, бесшумные и стремительные. Появляются с обеих сторон, спереди и даже снизу — из-под пирса, так что группа путешественников в один миг оказывается окруженной. Йенсени слышит, как лязгает сталь о сталь: это выхватил меч, изготовясь к бою, священник, но он обречен на поражение еще до начала схватки. Слишком много противников, и они буквально повсюду, их мечи блещут в лунном свете, и крошечные звездочки на кончиках луков и еще более смертоносного оружия, а с моря меж тем доносится жуткий грохот…»Она проснулась настолько внезапно, что первые мгновения не могла дышать, целая минута ушла у нее на то, чтобы прийти в себя. Лампа в каюте была пригашена, вокруг стояла тьма, и девочка не сразу сориентировалась. Рядом с ней лежала ракханка, она заворочалась, как только Йенсени проснулась, явно ощутив испуг, овладевший девочкой.— Малышка! В чем дело?«Мне приснился страшный сон», — как же хотелось ей ответить такими словами. Но ведь это был не просто сон. Она знала это наверняка. И точно так же знала она, что Враг — которого она мысленно именовала именно так, с большой буквы, — подстерегает их именно в Вольном Береге, а вовсе не в Адской Забаве. Тот же самый Враг, который убил ее отца и который непременно убьет и ее саму при первой же возможности. Он окопался в Вольном Береге. Сейчас. Он затаился. Девочка не сомневалась в том, что дело обстоит именно так.— Это ловушка, — выдохнула она. Не без труда уселась в койке. Ее трясло так сильно, что удержаться в вертикальном положении было трудно, да и качка была скверной помощницей. — Нас ждут.Ракханка как-то странновато посмотрела на нее, а потом промолвила — тихо и спокойно:— Погоди-ка здесь. Я позову остальных.Йенсени, дрожа, забилась в угол, а Хессет отправилась за Таррантом и священником. Да, к девочке снизошло Сияние, но не сильное, и оно только увеличивало ее страхи. Да и что такое Сияние, как не окно в подлинный мир, в ужасный мир, окно в истинный мир там, где любая иллюзия была бы в тысячу раз предпочтительней? В это мгновение Йенсени была готова раз и навсегда отказаться от Сияния, если бы, конечно, такое было возможно. Так велико было охватившее ее отвращение, что она согнулась пополам и ее вырвало желчью как раз в тот миг, когда в каюту вбежали ее спутники.Священник сразу же подсел к ней.— Расслабься. Немедленно расслабься.Ласковыми словами и деликатными прикосновениями он помог ей избавиться от мучительных спазмов, и хотя она понимала, что здесь, на воде, прибегнуть к Исцелению он не может, ей все равно стало лучше от одного его присутствия. Боль в животе отпустила, и через несколько мгновений девочка смогла встать на ноги. Еще несколько мгновении — и с помощью священника она села в кресло и восстановила дыхание.— Вольный Берег. Западня. — И вновь ее затрясло, стоило ей произнести эти слова. Зажмурившись, она вновь увидела черные фигуры, подступающие со всех сторон… Сколько же их!.. Сияние тем временем стало еще сильнее — и она увидела силуэты этих людей, охваченные чем-то вроде огненной рамки. — Они ждут нас там, — выдохнула она. Девочка была готова вот-вот расплакаться. — Это ловушка!Она увидела, что священник посмотрел на спутников, но глаза ей застилали слезы, поэтому смысл этого безмолвного переглядывания от нее ускользнул. В конце концов первой заговорила Хессет:— Она спала.— И это ей, должно быть, приснилось, — подсказал Таррант.— Но это вовсе не означает, что она ошибается, — рявкнул священник.Он опустился перед ней на колени, ласковый, внимательный, может быть, даже любящий, и попросил ее пересказать все, что она увидела во сне. Так она и сделала. С паузами, с колебаниями, сама не зная толком, как облечь в слова ужасные видения. Закончив рассказ, она уронила голову на руки и часто заморгала, — и тут к ней подсела ракханка и прижала ее к себе, чтобы голоса детенышей-ракхов смогли утешить несчастное человеческое дитя.— Это всего лишь сон, — презрительно фыркнул Таррант. — Возникший в сознании испуганной девчонки и преподнесший ее страхи в виде зрительных образов. И ничего более.— Мне это не нравится, — пробормотал священник. — Мне все это крайне не нравится.Охотник хмыкнул:— Выходит, мы теперь руководствуемся снами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36