Все будет натянуто, медленно и нелепо.
Но у Эндрю должны быть друзья.
– Конечно, – согласилась Триста.
И тут она остановилась. К ним приближалась крепко сбитая женщина. Триста узнала ее по уверенному взгляду и по той решительности, с которой она преградила им дорогу.
– Дейм Бейтли, – произнесла Триста.
Она хорошо помнила эту женщину. Дейм Бейтли всячески старалась подружиться с матерью Тристы, и они даже ходили вместе в церковь. Мотивы Бейтли так и остались неизвестными – то ли она действительно испытывала дружеские чувства, то ли хотела иметь знакомую в Уайтторне, для того чтобы узнавать сплетни о жизни особняка.
Хотя мать Тристы держала эту женщину на расстоянии, Дейм Бейтли была всегда любезна и никогда не обижалась.
Однако сейчас взгляд Дейм Бейтли был совсем не дружелюбным. Ее брови сдвинулись. Она постаралась изобразить на лице улыбку, но ее суровый взгляд выдал ее истинные чувства.
– Триста Нэш, – произнесла она своим звучным властным голосом.
Роман сделал шаг вперед, закрывая плечом Тристу.
– Могу я представить вам, Дейм Бейтли, мою супругу?
– Убирайся с дороги, ты мешаешь мне увидеть девочку, – повелительным тоном сказала Дейм Бейтли, махнув рукой, на которой покоилось огромное кольцо с печаткой. – Вы никуда не годный негодяй, я никогда не понимала, почему вы тратите свои способности на то, чтобы носиться по окрестностям, придумывая, как бы досадить соседям.
– Я изменился, – спокойно ответил Роман. – Я никогда не буду делать ничего подобного.
Лицо Бейтли дрогнуло, но только на одно мгновение. Ее рот перекосился, но это не было улыбкой. Она снова махнула кольцом с печаткой, и Роман опасливо отстранился. Триста смотрела на эту сцену с изумлением. Как он мог так легко уступить ее Дейм Бейтли?
– Наконец я могу тебя видеть. – Она подошла совсем близко. – Ты по-прежнему прекрасно выглядишь. Я слышала, у тебя все хорошо. Незаконный ребенок Вулрича? А я знала его. Это был веселый парень, но совсем безответственный. Одним словом, повеса.
Она бросила быстрый взгляд на Романа, словно мысленно добавив: «Прямо как ты».
Тот улыбнулся в ответ и кивнул, готовый согласиться.
– Дейм Бейтли, – произнесла Триста, – вы знакомы с моим сыном Эндрю?
Бейтли не отвела взгляда от лица Тристы.
– Ты до сих пор одинока. Еще больше, чем раньше. А... Бренная красота увядает, но дух только начинает проявлять себя по прошествии лет...
Триста бросила тревожный взгляд на Романа, словно спрашивая, в своем ли уме миссис Бейтли.
Но пожилая женщина прекратила говорить загадками. Она посмотрела на мальчика, который только моргал глазами, глядя на ее громадную фигуру, и произнесла:
– Он очень мил. Он будет хорошим Эйлсгартом. – Фыркнув, она повернулась к Роману: – Итак, нас ожидают перемены?
– Вы имеете в виду...
– Я имею в виду, молодой Эйлсгарт, что вы вернулись в фамильный дом, который ждал многие годы, чтобы в нем появилась семья. Вы не уедете в Лондон – или собираетесь снова туда, как ваш отец?
Роман изменился в лице. Какое-то время он молчал, подбирая слова, потом ответил:
– Я не хочу, чтобы в Уайтторне продолжалось то, что было в прошлом. Я приехал сюда с женой и сыном. Если я и поеду в Лондон, то это будет не так, как с моим отцом. Но и жене, и сыну нравится Лондон. – Он посмотрел на Эндрю. – Особенно когда ездишь на велосипеде.
– На чем? А, не важно. Ну, я рада, что ты наконец образумился. Я не любила тебя и твоего дружка с того дня, как вы поймали мою козочку и нарядили ее в нижнее белье, что стащили с бельевой веревки. – Она посмотрела на него так, словно видела впервые. – Но ты оказался достаточно умен, чтобы жениться на этой девушке, так что и в тебе должно быть что-то хорошее.
– Ваша оценка очень меня тронула, – уверил ее Роман, – и возвысила мой дух до божественных высот, о которых я и не подозревал.
Ее лицо смягчилось, но только на мгновение.
– Ты оказался умен. Вот уж не думала. Когда ты был мальчиком, я считала, что у тебя не в порядке с головой. Почему же тогда ты все вокруг ломал и уходил из дома на многие дни? Джудит верила в тебя, но я считала ее сентиментальной дурочкой, которая судила о людях по внешности. Ты и сейчас красив. Но у тебя еще оказались и мозги.
– Этот день я не забуду никогда.
Наконец она улыбнулась.
– Ну ладно, – буркнула она. – С тебя хватит. Пойду расскажу о тебе, ты прошел смотрины.
В ее голосе все еще слышалось недовольство, но она улыбнулась, когда Роман взял ее руку и склонился над ней, чтобы поцеловать кольцо с печаткой.
– Будьте ко мне милосерднее, – попросил он.
– Дерзкий негодяй, – пробурчала она, уходя. Она направилась к группе женщин, которые в нетерпении ждали от нее новостей.
– Мы обычно звали ее Бетти Бейтли, – дружелюбно сказал Роман, глядя, как она уходит. – Мать порядком меня обругала, когда мы нарядили ее козу. Тогда мне было очень плохо.
– Почему ты сделал это? И зачем все другие проделки, которые ты совершал? Они не приносили никому особого вреда, не были опасными, но мешали людям.
Он сжал губы.
– Ну, я мог бы сказать, что мои выходки не были совсем бессмысленными, что в них была своя логика. Мне было скучно и одиноко, и временами...
Он опустил глаза, а его ноздри раздулись.
– Были времена, – продолжал он, – когда я чувствовал себя совсем скверно. Только от охоты мне было лучше. Но я не мог причинить вред живому существу и потому стал искать что-то еще. Оказалось, я лучше себя чувствую, когда веду себя как сорвиголова.
– Ты был просто бедствием для местного населения.
Он надул щеки, как ребенок, которого бранят.
– Не всегда.
– Не всегда, – подтвердила она, с улыбкой глядя на него. – Ты мог быть просто очаровательным, когда этого хотел, и это не раз спасало тебя от порки.
– Почти всегда. Мама не любила порку. Она поручала это дворецкому, а у него было доброе сердце. Один-два удара – это все, на что он был способен.
– Он был глуп, – мягко возразила она. – Если бы он вздул тебя покрепче, он бы спас соседские участки от твоих проказ.
Роман чуть кивнул:
– Или старую Бетти Бейтли.
– О, Роман, ты сейчас лорд Эйлсгарт. Она – Дейм Бейтли.
Он поцеловал ее пальцы и внимательно посмотрел на нее:
– Как прекрасно, что ты мне это напомнила.
И несмотря на то что она знала, что это только игра, в которой Роман очень искусен, се сердце запело.
Грейс была изумлена, увидев Джейсона в центральном коридоре.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, всплеснув руками. Джейсон как-то странно посмотрел на нее:
– Я приглашен на обед.
Она пожалела, что не знала об этом, иначе бы улизнула из дома. Подняв голову, Грейс сообщила:
– Они здесь. – И повернула голову к гостиной. – Триста и Роман.
– А куда ты идешь? – спросил он. От его пристального взгляда Грейс почувствовала себя неловко. Оттого, что на нем воротник священника? Или от его глаз? Они, оказывается, серые. Она заметила это впервые.
– В свою комнату.
– Убегаешь? – Он усмехнулся, и эта улыбка показалась ей привлекательной. – От меня?
– Конечно же, нет. Какого высокого ты о себе мнения! Я... я плохо себя чувствую.
– Тебе сегодня не понравилась проповедь. Что именно тебя не устроило?
– Это была прекрасная проповедь.
– Ты все время хмурилась. Ладно, скажи мне, что ты думаешь на самом деле.
– Почему ты хочешь узнать мое мнение? – спросила она. Он сделал шаг к ней, и Грейс машинально отступила.
– Я хотел бы, чтобы ты хорошо относилась ко мне. Не могу понять, почему это не так. Ты даже злишься на меня. И не только на меня. Триста тоже выводит тебя из себя, верно? Я подозреваю, что ты приехала в Уайтторн с мыслью расстроить брак Романа.
– Нет, – искренне ответила Грейс. – Я никогда бы этого не сделала. Ты обо мне очень плохого мнения. Почему?
– Совсем напротив, – загадочно сказал он. – Я думаю о тебе самое лучшее. Если я даже этого и не говорил.
Она помолчала, размышляя, был ли это комплимент. Странно, что он стал с ней разговаривать. Раньше он ее никогда не замечал.
– Я рад слышать, – продолжил он, – что ты примирилась с Тристой. Роман глубоко тебя любит, и ваши раздоры были ему неприятны.
Грейс насторожилась. Поэтому он обратил на нее внимание – ради Тристы?
– Ну, спасибо тебе большое за твой совет, но лучше бы ты занимался своими делами. Я не маленькая робкая овечка и не нуждаюсь в поводыре.
– Ты насмехаешься надо мной, потому что я пастор. Что тебя раздражает? Ты не любишь мужчин на религиозной службе?
У Грейс вытянулось лицо, и она повернулась, направляясь к лестнице. Она прошла три ступеньки, когда Джейсон двинулся следом.
– Я хотел бы сначала услышать ответ.
Она повернулась. Он уже сделал шаг на первую ступеньку и положил руку на колено, ожидая.
– Ладно. Это не из-за твоего воротника... И не из-за того, что твое положение изменилось. Это... антипатия. Ты мне никогда не нравился, Джейсон. И ты меня недолюбливал, так что не изображай из себя доброго пастора со смиренной улыбкой и милосердием для всех мирян. Ты не обращал внимания на меня многие годы. Ты был просто черт, а теперь изображаешь из себя заботливого проповедника.
– Так ты думаешь, я лицемер? – Он выпрямился, и Грейс смутилась, чувствуя раскаяние, что нанесла ему такой сильный удар.
– Я думаю, ты самоуверенный парень и сноб, – ответила она.
Он протянул вперед руки. Они были большими, грубыми, не такими, как у джентльмена. Такие руки иногда бывают у священников.
– Я сноб? Тебя подводит память, дорогая Грейс. Ты забыла, что много лет назад я предложил тебе свою дружбу. Я для тебя был слишком обычным. Ты отправилась в Лондон, как ты сказала, ради веселых вечеринок и куда более серьезных людей, чем такое ничтожество, как я.
– Я... я не говорила этого, – сказала Грейс, чувствуя неловкость оттого, что против нее использовали ее же собственные слова. Да, она говорила нечто подобное, чтобы скрыть свою обиду.
Она направила на него палец:
– Я сказала это только потому, что... ну, ты был сноб. Ты никогда меня не замечал, пока не потерял своих друзей. Вот тогда-то я и заслужила твою дружбу. Когда я говорила это, я только хотела тебе показать, что не побегу по первому зову.
– А. Понятно. Я тебя обидел. – Он вздохнул. – Позволь тебе все объяснить. Да, я игнорировал тебя, – терпеливо объяснил он, – потому что ты была девочкой. Представь, что я бы попытался дружить с тобой на глазах других мальчишек. Это превратилось бы в ужас. – Он опустил глаза. – И когда я не замечал тебя... это было по той же причине. Потому что ты была девочкой.
Ее сердце с силой застучало в груди, она чувствовала сейчас и боль, и удовольствие. Грейс испугалась этих чувств и попыталась с ними справиться.
– Был один вечер, когда ты пришел к Роману, – произнесла она. – Ты бросал камни в его окно, и я услышала, как он уходит. Я направилась следом. Я не хотела, чтобы он заметил меня, но я боялась... Я обычно спала одна, а в ту ночь забралась в его комнату. Он позволил мне это, если я не буду мешать. Роман говорил тебе в тот вечер, что не может идти с тобой. И знаешь, что ты ответил?
Он опустил глаза и напряженно выпрямился.
– Не помню, – тихо проговорил он. – Но могу предположить.
– Ты сказал: «Она глупый сосунок. Ей полезно самой перебороть свой страх». Ты убедил его уйти. И он ушел.
Джейсон долго молчал.
– Бедная Грейс, это верно, что мы оба были с тобой грубы. Я был просто невежа, сопляк, не имеющий представления о хороших манерах. Я никогда не думал о чувствах других. В те дни моя мать часто обвиняла меня в этом. Ставя себя на твое место, я понимаю, что ты имела основания меня ненавидеть.
У нее упало сердце. Грейс хотела сказать, что вовсе его не ненавидит. Это не ненависть. Она просто не может простить это так легко.
На лице Джейсона была написана неловкость.
– Я очень сожалею об этом, Грейс. Но я должен поговорить с тобой о Тристе. – Он кашлянул, прочишая горло. – Ей скоро понадобится твоя помощь. Ей придется преодолеть разные трудности, когда она будет утверждать себя в здешней округе. Она не так сильна, как ты думаешь.
– И не так беззащитна, как считаешь ты.
Он долгое время изучал ее.
– Как же ты жестока, не желая ей помочь! Чем она тебя обидела?
Грейс отвернулась, слезы жгли ей глаза, и она, моргая, пыталась с ними справиться. Внезапно ей стало стыдно – ей нечего было сказать в свое оправдание.
– Никто из нас не был совершенством в детстве, – продолжал он, – и меньше всех я, но мне грустно видеть, что ты больше всех не способна преодолеть воспоминания о том времени, несчастливом для тебя.
Грейс уже была не в силах сдерживаться. Слезы побежали по ее щекам. Она направила палец на Джейсона:
– То, что ты сейчас священник, не дает тебе права меня поучать. Мне не нужно никаких указаний от вас, святой отец.
Его тон внезапно изменился.
– Ты сердита на меня, и я согласен, что ты имеешь на это право. Роман, Триста и я, похоже, относились к тебе с недостаточным вниманием. Но когда ты прекратишь нас за это мучить?
– Это действует тебе на нервы? Они у тебя не в порядке?
Джейсон нахмурился, и его голос стал строже.
– В этом коридоре нервы не в порядке только у тебя.
Вот! Она заставила его сердиться. Грейс сама не могла понять, почему это доставило ей удовольствие. Наконец он уйдет.
Он и в самом деле собирался повернуться – и тут Грейс с изумлением поняла, что не желает этого. Она помолчала, пока Джейсон раздумывал, что ему предпринять.
– Грейс, – наконец спросил он, – это все потому, что никто тебя не любил?
Ей вдруг захотелось ударить его по лицу, но руки ее не слушались. Она стояла молча, пытаясь понять, не насмехается ли он над ней. Но голос Джейсона выражал бесконечное терпение.
И внезапно из нее хлынуло наболевшее.
– Да, – выпалила она. – Если хочешь знать, то да. Никто меня не любил, и я это говорю не из желания вызвать жалость. Что о таких, как я, говорит твоя умная Библия?
– Для этого нет лекарства, – признал Джейсон.
– А только задал вопрос.
Он сделал шаг вперед, и ее удивило доброе выражение его лица.
– Грейс Эйлсгарт, когда вы позволите этим двоим жить своей жизнью?
И он ушел, оставив ее с изумленно разинутым ртом. Пока за Джейсоном не закрылась дверь в гостиную, где Роман и Триста ждали гостей на обед, она не шелохнулась.
В Лондоне моросил дождь. Мэй стояла около своего экипажа, игнорируя тревожные взгляды горничной по поводу ее намокавшего плаща. Она пришла встретиться с Энн Несбит.
Из дома вышла девушка и произнесла:
– Это не дождь, Джордж. По крайней мере не сильный. Люди гуляют, и стыдно его бояться.
Девушка была совсем молоденькая, ее белые локоны покачивались, как пружинки, при ходьбе. Она увидела Мэй и воскликнула:
– О, привет!
Мэй улыбнулась и сделала шаг вперед.
– Здравствуй, – . ответила она.
Девчушка расплылась в улыбке. – Ты здесь живешь?
– Да. Я Оливия Несбит. А вы кто?
Леди Мэй представилась, и Оливия спросила:
– Вы знакомая Энн?
– Энн Несбит? Она ваша сестра?
– Моя кузина. Я с ней живу. Она мне разрешила, поскольку ее дом очень большой, а папа постоянно на работе.
– Похоже, она очень добра.
– О, это так, – уверила ее Оливия. – Она сказала, что я могу остаться, даже когда она выйдет замуж. Папа этого не ожидал. Он начал плакать, когда Энн сказала ему это. Представьте!
– Представить щедрость Энн или чувства папы?
Девушка секунду раздумывала, а потом пожала плечами:
– И то, и другое. Вы хотите ее увидеть? Поэтому вы пришли?
– Поэтому. Вот моя карточка.
Оливия вгляделась в надпись:
– Боже! Я передам ей.
Она повернулась и стала подниматься по лестнице, но через несколько ступенек внезапно повернулась, словно пораженная какой-то мыслью.
– Это не вы посылали деньги?
Леди Мэй от удивления широко раскрыла глаза:
– Извините?
– Вы... – Оливия остановилась в замешательстве. С трудом выговаривая слова, она повторила, что передаст карточку кузине, и поспешила в открытую дверь.
Прошло немного времени, и на пороге появилась пожилая женщина с облаком седых волос на голове. Она пристально посмотрела на Мэй:
– Бог мой, этот несносный ребенок оставил вас мокнуть под дождем! Пожалуйста, простите нас, миледи, и входите скорее.
Мэй вошла в коридор подождать Энн. Ждать пришлось недолго.
Энн двигалась медленно, при помощи костылей. На ее лице была приятная, но настороженная улыбка. Энн произнесла:
– Чем могу быть вам полезна, миледи?
– Спасибо за то, что вы согласились со мной встретиться, – ответила Мэй. – Уверена, что мой визит показался вам странным.
– Входите, – предложила Энн.
У нее был хорошо поставленный голос, но в нем не было повелительной интонации, которой представители высшего класса стремятся подчеркнуть свое происхождение. Ее лицо хоть и нельзя было назвать красивым, определенно было привлекательным с его правильными чертами и прелестными глазами. Мэй отправилась за ней, и они вошли в официально обставленную гостиную, находившуюся сразу возле главного входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Но у Эндрю должны быть друзья.
– Конечно, – согласилась Триста.
И тут она остановилась. К ним приближалась крепко сбитая женщина. Триста узнала ее по уверенному взгляду и по той решительности, с которой она преградила им дорогу.
– Дейм Бейтли, – произнесла Триста.
Она хорошо помнила эту женщину. Дейм Бейтли всячески старалась подружиться с матерью Тристы, и они даже ходили вместе в церковь. Мотивы Бейтли так и остались неизвестными – то ли она действительно испытывала дружеские чувства, то ли хотела иметь знакомую в Уайтторне, для того чтобы узнавать сплетни о жизни особняка.
Хотя мать Тристы держала эту женщину на расстоянии, Дейм Бейтли была всегда любезна и никогда не обижалась.
Однако сейчас взгляд Дейм Бейтли был совсем не дружелюбным. Ее брови сдвинулись. Она постаралась изобразить на лице улыбку, но ее суровый взгляд выдал ее истинные чувства.
– Триста Нэш, – произнесла она своим звучным властным голосом.
Роман сделал шаг вперед, закрывая плечом Тристу.
– Могу я представить вам, Дейм Бейтли, мою супругу?
– Убирайся с дороги, ты мешаешь мне увидеть девочку, – повелительным тоном сказала Дейм Бейтли, махнув рукой, на которой покоилось огромное кольцо с печаткой. – Вы никуда не годный негодяй, я никогда не понимала, почему вы тратите свои способности на то, чтобы носиться по окрестностям, придумывая, как бы досадить соседям.
– Я изменился, – спокойно ответил Роман. – Я никогда не буду делать ничего подобного.
Лицо Бейтли дрогнуло, но только на одно мгновение. Ее рот перекосился, но это не было улыбкой. Она снова махнула кольцом с печаткой, и Роман опасливо отстранился. Триста смотрела на эту сцену с изумлением. Как он мог так легко уступить ее Дейм Бейтли?
– Наконец я могу тебя видеть. – Она подошла совсем близко. – Ты по-прежнему прекрасно выглядишь. Я слышала, у тебя все хорошо. Незаконный ребенок Вулрича? А я знала его. Это был веселый парень, но совсем безответственный. Одним словом, повеса.
Она бросила быстрый взгляд на Романа, словно мысленно добавив: «Прямо как ты».
Тот улыбнулся в ответ и кивнул, готовый согласиться.
– Дейм Бейтли, – произнесла Триста, – вы знакомы с моим сыном Эндрю?
Бейтли не отвела взгляда от лица Тристы.
– Ты до сих пор одинока. Еще больше, чем раньше. А... Бренная красота увядает, но дух только начинает проявлять себя по прошествии лет...
Триста бросила тревожный взгляд на Романа, словно спрашивая, в своем ли уме миссис Бейтли.
Но пожилая женщина прекратила говорить загадками. Она посмотрела на мальчика, который только моргал глазами, глядя на ее громадную фигуру, и произнесла:
– Он очень мил. Он будет хорошим Эйлсгартом. – Фыркнув, она повернулась к Роману: – Итак, нас ожидают перемены?
– Вы имеете в виду...
– Я имею в виду, молодой Эйлсгарт, что вы вернулись в фамильный дом, который ждал многие годы, чтобы в нем появилась семья. Вы не уедете в Лондон – или собираетесь снова туда, как ваш отец?
Роман изменился в лице. Какое-то время он молчал, подбирая слова, потом ответил:
– Я не хочу, чтобы в Уайтторне продолжалось то, что было в прошлом. Я приехал сюда с женой и сыном. Если я и поеду в Лондон, то это будет не так, как с моим отцом. Но и жене, и сыну нравится Лондон. – Он посмотрел на Эндрю. – Особенно когда ездишь на велосипеде.
– На чем? А, не важно. Ну, я рада, что ты наконец образумился. Я не любила тебя и твоего дружка с того дня, как вы поймали мою козочку и нарядили ее в нижнее белье, что стащили с бельевой веревки. – Она посмотрела на него так, словно видела впервые. – Но ты оказался достаточно умен, чтобы жениться на этой девушке, так что и в тебе должно быть что-то хорошее.
– Ваша оценка очень меня тронула, – уверил ее Роман, – и возвысила мой дух до божественных высот, о которых я и не подозревал.
Ее лицо смягчилось, но только на мгновение.
– Ты оказался умен. Вот уж не думала. Когда ты был мальчиком, я считала, что у тебя не в порядке с головой. Почему же тогда ты все вокруг ломал и уходил из дома на многие дни? Джудит верила в тебя, но я считала ее сентиментальной дурочкой, которая судила о людях по внешности. Ты и сейчас красив. Но у тебя еще оказались и мозги.
– Этот день я не забуду никогда.
Наконец она улыбнулась.
– Ну ладно, – буркнула она. – С тебя хватит. Пойду расскажу о тебе, ты прошел смотрины.
В ее голосе все еще слышалось недовольство, но она улыбнулась, когда Роман взял ее руку и склонился над ней, чтобы поцеловать кольцо с печаткой.
– Будьте ко мне милосерднее, – попросил он.
– Дерзкий негодяй, – пробурчала она, уходя. Она направилась к группе женщин, которые в нетерпении ждали от нее новостей.
– Мы обычно звали ее Бетти Бейтли, – дружелюбно сказал Роман, глядя, как она уходит. – Мать порядком меня обругала, когда мы нарядили ее козу. Тогда мне было очень плохо.
– Почему ты сделал это? И зачем все другие проделки, которые ты совершал? Они не приносили никому особого вреда, не были опасными, но мешали людям.
Он сжал губы.
– Ну, я мог бы сказать, что мои выходки не были совсем бессмысленными, что в них была своя логика. Мне было скучно и одиноко, и временами...
Он опустил глаза, а его ноздри раздулись.
– Были времена, – продолжал он, – когда я чувствовал себя совсем скверно. Только от охоты мне было лучше. Но я не мог причинить вред живому существу и потому стал искать что-то еще. Оказалось, я лучше себя чувствую, когда веду себя как сорвиголова.
– Ты был просто бедствием для местного населения.
Он надул щеки, как ребенок, которого бранят.
– Не всегда.
– Не всегда, – подтвердила она, с улыбкой глядя на него. – Ты мог быть просто очаровательным, когда этого хотел, и это не раз спасало тебя от порки.
– Почти всегда. Мама не любила порку. Она поручала это дворецкому, а у него было доброе сердце. Один-два удара – это все, на что он был способен.
– Он был глуп, – мягко возразила она. – Если бы он вздул тебя покрепче, он бы спас соседские участки от твоих проказ.
Роман чуть кивнул:
– Или старую Бетти Бейтли.
– О, Роман, ты сейчас лорд Эйлсгарт. Она – Дейм Бейтли.
Он поцеловал ее пальцы и внимательно посмотрел на нее:
– Как прекрасно, что ты мне это напомнила.
И несмотря на то что она знала, что это только игра, в которой Роман очень искусен, се сердце запело.
Грейс была изумлена, увидев Джейсона в центральном коридоре.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, всплеснув руками. Джейсон как-то странно посмотрел на нее:
– Я приглашен на обед.
Она пожалела, что не знала об этом, иначе бы улизнула из дома. Подняв голову, Грейс сообщила:
– Они здесь. – И повернула голову к гостиной. – Триста и Роман.
– А куда ты идешь? – спросил он. От его пристального взгляда Грейс почувствовала себя неловко. Оттого, что на нем воротник священника? Или от его глаз? Они, оказывается, серые. Она заметила это впервые.
– В свою комнату.
– Убегаешь? – Он усмехнулся, и эта улыбка показалась ей привлекательной. – От меня?
– Конечно же, нет. Какого высокого ты о себе мнения! Я... я плохо себя чувствую.
– Тебе сегодня не понравилась проповедь. Что именно тебя не устроило?
– Это была прекрасная проповедь.
– Ты все время хмурилась. Ладно, скажи мне, что ты думаешь на самом деле.
– Почему ты хочешь узнать мое мнение? – спросила она. Он сделал шаг к ней, и Грейс машинально отступила.
– Я хотел бы, чтобы ты хорошо относилась ко мне. Не могу понять, почему это не так. Ты даже злишься на меня. И не только на меня. Триста тоже выводит тебя из себя, верно? Я подозреваю, что ты приехала в Уайтторн с мыслью расстроить брак Романа.
– Нет, – искренне ответила Грейс. – Я никогда бы этого не сделала. Ты обо мне очень плохого мнения. Почему?
– Совсем напротив, – загадочно сказал он. – Я думаю о тебе самое лучшее. Если я даже этого и не говорил.
Она помолчала, размышляя, был ли это комплимент. Странно, что он стал с ней разговаривать. Раньше он ее никогда не замечал.
– Я рад слышать, – продолжил он, – что ты примирилась с Тристой. Роман глубоко тебя любит, и ваши раздоры были ему неприятны.
Грейс насторожилась. Поэтому он обратил на нее внимание – ради Тристы?
– Ну, спасибо тебе большое за твой совет, но лучше бы ты занимался своими делами. Я не маленькая робкая овечка и не нуждаюсь в поводыре.
– Ты насмехаешься надо мной, потому что я пастор. Что тебя раздражает? Ты не любишь мужчин на религиозной службе?
У Грейс вытянулось лицо, и она повернулась, направляясь к лестнице. Она прошла три ступеньки, когда Джейсон двинулся следом.
– Я хотел бы сначала услышать ответ.
Она повернулась. Он уже сделал шаг на первую ступеньку и положил руку на колено, ожидая.
– Ладно. Это не из-за твоего воротника... И не из-за того, что твое положение изменилось. Это... антипатия. Ты мне никогда не нравился, Джейсон. И ты меня недолюбливал, так что не изображай из себя доброго пастора со смиренной улыбкой и милосердием для всех мирян. Ты не обращал внимания на меня многие годы. Ты был просто черт, а теперь изображаешь из себя заботливого проповедника.
– Так ты думаешь, я лицемер? – Он выпрямился, и Грейс смутилась, чувствуя раскаяние, что нанесла ему такой сильный удар.
– Я думаю, ты самоуверенный парень и сноб, – ответила она.
Он протянул вперед руки. Они были большими, грубыми, не такими, как у джентльмена. Такие руки иногда бывают у священников.
– Я сноб? Тебя подводит память, дорогая Грейс. Ты забыла, что много лет назад я предложил тебе свою дружбу. Я для тебя был слишком обычным. Ты отправилась в Лондон, как ты сказала, ради веселых вечеринок и куда более серьезных людей, чем такое ничтожество, как я.
– Я... я не говорила этого, – сказала Грейс, чувствуя неловкость оттого, что против нее использовали ее же собственные слова. Да, она говорила нечто подобное, чтобы скрыть свою обиду.
Она направила на него палец:
– Я сказала это только потому, что... ну, ты был сноб. Ты никогда меня не замечал, пока не потерял своих друзей. Вот тогда-то я и заслужила твою дружбу. Когда я говорила это, я только хотела тебе показать, что не побегу по первому зову.
– А. Понятно. Я тебя обидел. – Он вздохнул. – Позволь тебе все объяснить. Да, я игнорировал тебя, – терпеливо объяснил он, – потому что ты была девочкой. Представь, что я бы попытался дружить с тобой на глазах других мальчишек. Это превратилось бы в ужас. – Он опустил глаза. – И когда я не замечал тебя... это было по той же причине. Потому что ты была девочкой.
Ее сердце с силой застучало в груди, она чувствовала сейчас и боль, и удовольствие. Грейс испугалась этих чувств и попыталась с ними справиться.
– Был один вечер, когда ты пришел к Роману, – произнесла она. – Ты бросал камни в его окно, и я услышала, как он уходит. Я направилась следом. Я не хотела, чтобы он заметил меня, но я боялась... Я обычно спала одна, а в ту ночь забралась в его комнату. Он позволил мне это, если я не буду мешать. Роман говорил тебе в тот вечер, что не может идти с тобой. И знаешь, что ты ответил?
Он опустил глаза и напряженно выпрямился.
– Не помню, – тихо проговорил он. – Но могу предположить.
– Ты сказал: «Она глупый сосунок. Ей полезно самой перебороть свой страх». Ты убедил его уйти. И он ушел.
Джейсон долго молчал.
– Бедная Грейс, это верно, что мы оба были с тобой грубы. Я был просто невежа, сопляк, не имеющий представления о хороших манерах. Я никогда не думал о чувствах других. В те дни моя мать часто обвиняла меня в этом. Ставя себя на твое место, я понимаю, что ты имела основания меня ненавидеть.
У нее упало сердце. Грейс хотела сказать, что вовсе его не ненавидит. Это не ненависть. Она просто не может простить это так легко.
На лице Джейсона была написана неловкость.
– Я очень сожалею об этом, Грейс. Но я должен поговорить с тобой о Тристе. – Он кашлянул, прочишая горло. – Ей скоро понадобится твоя помощь. Ей придется преодолеть разные трудности, когда она будет утверждать себя в здешней округе. Она не так сильна, как ты думаешь.
– И не так беззащитна, как считаешь ты.
Он долгое время изучал ее.
– Как же ты жестока, не желая ей помочь! Чем она тебя обидела?
Грейс отвернулась, слезы жгли ей глаза, и она, моргая, пыталась с ними справиться. Внезапно ей стало стыдно – ей нечего было сказать в свое оправдание.
– Никто из нас не был совершенством в детстве, – продолжал он, – и меньше всех я, но мне грустно видеть, что ты больше всех не способна преодолеть воспоминания о том времени, несчастливом для тебя.
Грейс уже была не в силах сдерживаться. Слезы побежали по ее щекам. Она направила палец на Джейсона:
– То, что ты сейчас священник, не дает тебе права меня поучать. Мне не нужно никаких указаний от вас, святой отец.
Его тон внезапно изменился.
– Ты сердита на меня, и я согласен, что ты имеешь на это право. Роман, Триста и я, похоже, относились к тебе с недостаточным вниманием. Но когда ты прекратишь нас за это мучить?
– Это действует тебе на нервы? Они у тебя не в порядке?
Джейсон нахмурился, и его голос стал строже.
– В этом коридоре нервы не в порядке только у тебя.
Вот! Она заставила его сердиться. Грейс сама не могла понять, почему это доставило ей удовольствие. Наконец он уйдет.
Он и в самом деле собирался повернуться – и тут Грейс с изумлением поняла, что не желает этого. Она помолчала, пока Джейсон раздумывал, что ему предпринять.
– Грейс, – наконец спросил он, – это все потому, что никто тебя не любил?
Ей вдруг захотелось ударить его по лицу, но руки ее не слушались. Она стояла молча, пытаясь понять, не насмехается ли он над ней. Но голос Джейсона выражал бесконечное терпение.
И внезапно из нее хлынуло наболевшее.
– Да, – выпалила она. – Если хочешь знать, то да. Никто меня не любил, и я это говорю не из желания вызвать жалость. Что о таких, как я, говорит твоя умная Библия?
– Для этого нет лекарства, – признал Джейсон.
– А только задал вопрос.
Он сделал шаг вперед, и ее удивило доброе выражение его лица.
– Грейс Эйлсгарт, когда вы позволите этим двоим жить своей жизнью?
И он ушел, оставив ее с изумленно разинутым ртом. Пока за Джейсоном не закрылась дверь в гостиную, где Роман и Триста ждали гостей на обед, она не шелохнулась.
В Лондоне моросил дождь. Мэй стояла около своего экипажа, игнорируя тревожные взгляды горничной по поводу ее намокавшего плаща. Она пришла встретиться с Энн Несбит.
Из дома вышла девушка и произнесла:
– Это не дождь, Джордж. По крайней мере не сильный. Люди гуляют, и стыдно его бояться.
Девушка была совсем молоденькая, ее белые локоны покачивались, как пружинки, при ходьбе. Она увидела Мэй и воскликнула:
– О, привет!
Мэй улыбнулась и сделала шаг вперед.
– Здравствуй, – . ответила она.
Девчушка расплылась в улыбке. – Ты здесь живешь?
– Да. Я Оливия Несбит. А вы кто?
Леди Мэй представилась, и Оливия спросила:
– Вы знакомая Энн?
– Энн Несбит? Она ваша сестра?
– Моя кузина. Я с ней живу. Она мне разрешила, поскольку ее дом очень большой, а папа постоянно на работе.
– Похоже, она очень добра.
– О, это так, – уверила ее Оливия. – Она сказала, что я могу остаться, даже когда она выйдет замуж. Папа этого не ожидал. Он начал плакать, когда Энн сказала ему это. Представьте!
– Представить щедрость Энн или чувства папы?
Девушка секунду раздумывала, а потом пожала плечами:
– И то, и другое. Вы хотите ее увидеть? Поэтому вы пришли?
– Поэтому. Вот моя карточка.
Оливия вгляделась в надпись:
– Боже! Я передам ей.
Она повернулась и стала подниматься по лестнице, но через несколько ступенек внезапно повернулась, словно пораженная какой-то мыслью.
– Это не вы посылали деньги?
Леди Мэй от удивления широко раскрыла глаза:
– Извините?
– Вы... – Оливия остановилась в замешательстве. С трудом выговаривая слова, она повторила, что передаст карточку кузине, и поспешила в открытую дверь.
Прошло немного времени, и на пороге появилась пожилая женщина с облаком седых волос на голове. Она пристально посмотрела на Мэй:
– Бог мой, этот несносный ребенок оставил вас мокнуть под дождем! Пожалуйста, простите нас, миледи, и входите скорее.
Мэй вошла в коридор подождать Энн. Ждать пришлось недолго.
Энн двигалась медленно, при помощи костылей. На ее лице была приятная, но настороженная улыбка. Энн произнесла:
– Чем могу быть вам полезна, миледи?
– Спасибо за то, что вы согласились со мной встретиться, – ответила Мэй. – Уверена, что мой визит показался вам странным.
– Входите, – предложила Энн.
У нее был хорошо поставленный голос, но в нем не было повелительной интонации, которой представители высшего класса стремятся подчеркнуть свое происхождение. Ее лицо хоть и нельзя было назвать красивым, определенно было привлекательным с его правильными чертами и прелестными глазами. Мэй отправилась за ней, и они вошли в официально обставленную гостиную, находившуюся сразу возле главного входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35