– Я нашла ее! – воскликнула Люси и тут же, недовольно буркнув, посторонилась, чтобы дать дорогу кузине. Та торопливо схватила накидку и выскочила в дверь, что вела к аллее.
– Дай мне. Присмотри за Тристой: похоже, она заболела, – произнесла Дина. Взяв сделанную по последней моде шляпу, одно из лучших творений Тристы, она сдула с нее невидимую пыль и направилась в переднюю часть магазина, произнеся: – Возможно, ее поразило, как она выглядит в этом чертовом головном уборе.
– Эйлсгарт, что с тобой? – Реймонд хлопнул его по плечу.
Роман, седьмой лорд Эйлсгарт, воспринял толчок совершенно равнодушно. Он только растерянно моргал, потрясенный. Он мог поклясться, что секунду назад видел Тристу Нэш в комнате за занавесом. На ней было... у нее на голове покоилось птичье гнездо.
Нет, похоже, он до сих пор не пришел в себя после вчерашнего – хотя, казалось бы, пил не так много.
– Ты выглядишь так, словно встретил привидение, – рассмеялся его друг.
Роман ответил хмурым взглядом, стараясь не глядеть на занавес, скрывший Тристу. Не призрак ли это был?
– Что с тобой, Роман? – спросил Реймонд участливо. «Только что перед моими глазами стоял призрак единственной женщины, которую я любил».
Он не сказал этого. Реймонд бы в ответ только рассмеялся. Как и любой другой на его месте. Всем известно, что холодный и распущенный лорд Эйлсгарт не может любить. Он играл с женщинами, желал их, развлекался с ними, затевал хитроумные комбинации, от которых покоробило бы и черта, но ни к одной из женщин он не испытывал серьезных чувств. Такой человек мог любить только экипаж, запряженный хорошо подобранными по цвету лошадьми, красивый и быстрый фаэтон, хорошую сигару после крепкого виски, а также пышные бедра, принадлежащие какой-нибудь хорошенькой кроткой девушке, не требующей постоянных обязательств. Он был человеком со скверным характером и нисколько не заботился, чтобы его улучшить. Такие люди не могут любить.
И тем не менее он мог, и это уже было однажды.
– Я подумал, что увидел кое-кого, с кем был знаком, – ответил Роман.
«Знаком». Это слово не говорит ничего.
– Какую-то женщину, верно? – поинтересовался Реймонд. В его голосе слышался обычный юмор. Он еще раз дружески толкнул Романа в плечо, но в ответ получил такой взгляд, от которого смущенно кашлянул. – Я сюда зашел только убедиться, что Аннабелла выбрала себе шляпу.
Роман его не слушал. Он направился к занавесу, чувствуя, что в нем растет злость. Если он действительно видел Тристу Нэш, как она может прятаться от него?
– Извините. – Дорогу ему загородила дочь хозяйки магазина. – Могу я чем-то вам помочь?
На щеках девушки алел румянец. Роман привык, что девушки смущаются в его присутствии. Обычно это мешало.
– Я хотел... пройти за занавеску кое-кого поискать. – Роман выпрямился, собираясь с мыслями. – Мне показалось, что я увидел знакомую. Я... В этом магазине работает Триста Нэш? Девушка хотела ответить, но в этот миг с легким шумом откинулся занавес и перед Романом возникла еще одна девушка в простой хлопчатобумажной рабочей одежде. Она смотрела ему прямо в лицо. На ней была именно та шляпа, которую он видел только что. Похоже, он ошибся.
– Нет. Триста Нэш здесь не работает. – Девушка склонилась в неловком реверансе. – Меня зовут Люси Миллер, милорд. Извините, если я вас испугала.
У этой девушки совсем другие волосы. Хоть они и светлые, но оттенок темнее, и они не вьются. Глаза у нее голубые, а у Тристы Нэш – серые. Он помнил это очень хорошо. Но рост был примерно таким же, так что он вполне мог обмануться, увидев ее издалека.
Одна из продавщиц магазина недоуменно перевела взгляд с него на Люси, а затем снова на него.
– Простите, милорд, могу я вам чем-нибудь помочь?
– О, Эйл, – позвал женский голос.
Роман закрыл глаза от досады – он не любил этот резкий голос, принадлежавший тучной супруге Реймонда Мэриан. Она обычно звала его Эйл – так она сократила его фамилию Эйлсгарт. Эта бесцеремонность только увеличила неприязнь, которую Роман чувствовал к ней с первой же встречи. Недовольно буркнув, он повернулся.
– Что ты думаешь об этой шляпке? – Повертев головой перед зеркалом, Мэриан застыла неподвижно.
Стоящий позади нее Реймонд рассмеялся.
Роман не мог понять привязанности своего друга к этой женщине. Она говорила чересчур много и слишком громко. Впрочем, тем же отличался и Реймонд, так что эти двое очень друг другу подходили. Поженились они совсем недавно и в Лондоне появились во время свадебного путешествия. Роман и сестра Мэриан Аннабелла познакомились благодаря этой паре и сразу почувствовали взаимную симпатию, достаточно сильную, чтобы провести вместе несколько интересных дней и вечеров. Это в какой-то мере избавило их от повседневной городской скуки. Иногда они собирались вчетвером. Но для Романа такие встречи всегда были утомительны.
Роман поспешил присоединиться к своим спутникам, пытаясь понять, почему он мог спутать Люси Миллер с Тристой Нэш. Было ли это вызвано совпадением цвета волос или стройностью фигуры? Ведь он совсем не думал о Тристе. Хотя это бывало раньше, и довольно часто. Однако все же не так часто, чтобы она мерещилась ему в совершенно незнакомых людях.
Скорее всего, заключил Роман, он действительно видел Тристу.
Это противоречило разуму – однако всеми своими чувствами, кровеносной системой, теплотой, что разлилась по телу, Роман ощущал, что это так и было. Его тело напряглось, стало тугим и упругим, готовым к действию. На что оно отреагировало – на реального человека или на вспыхнувший в голове образ?
Наверное, все эти фантазии возникли в его голове от скуки. День оказался на удивление серым. Рей был любезен, но Мэриан постоянно играла у него на нервах. Аннабелла оказалась безнадежно заурядной. Она полностью его разочаровала. Но от этих женщин в ближайшие дни избавиться будет нелегко.
Роман заплатил за шляпу и поспешил открыть перед дамами дверь. Когда его спутники прошли, Роман посмотрел на занавес и увидел, что Люси наблюдает за ним с тревогой. И тут его кольнуло предчувствие, что он упустил что-то очень важное.
А он всегда верил предчувствиям.
Глава 2
Триста сидела в небольшой гостиной дома, который снимала вместе с Люси и ее мужем Дэвидом. Дом, расположенный в очень фешенебельном районе, был довольно скромным, хотя и вполне удовлетворял своих жильцов – Люси, Дэвида, Тристу и ее маленького сына Эндрю.
Триста посмотрела на кузину:
– Мне многое нужно объяснить.
Лицо Люси засветилось вниманием. В тишине был хорошо слышен шум воды с кухни – там их единственная служанка и кухарка Эмили присматривала за Эндрю, устраивавшим в тазу морские битвы – от столкновений викингов до Трафальгарского сражения.
Дэвид Миллер был в маленькой комнате, которую он использовал как контору. Потеряв работу в банке, он стал все больше времени проводить здесь, читая медицинские труды. Это занятие его очень увлекало. К сожалению, он частенько воображал, что страдает от того множества болезней, о которых прочитал.
Таким образом, оба мужчины дома занимались любимыми делами, оставляя женщинам возможность вволю наговориться.
– Я впервые обратила внимание на Романа, когда мне было шесть лет. – Голос Тристы смягчился, когда она вспомнила, как Роман выглядел ребенком – с длинными руками и ногами, немного худым, с непропорционально большим носом и круглыми тревожными глазами. Тогда Роман вызывал в ней и нежные чувства, и страх. Теперь, много лет спустя, когда она видит его, испытывает те же чувства.
Люси поднялась, взяла два бокала и налила вина. Это она делала редко, но сегодняшний вечер был исключением. Передав бокал Тристе, она приподняла свой в знак солидарности, а затем пригубила.
Триста молча смотрела на нее, занятая своими мыслями.
– Это долгая история. Ты об этом можешь и сама догадаться из того, что я рассказывала тебе про Эндрю.
– Насколько я понимаю, ты не хочешь, чтобы Роман знал...
– Про Эндрю. Да. Он даже не подозревает, что у него есть сын. – Триста тяжело и протяжно вздохнула. – Как я могла ему рассказать? Если бы ты знала все, ты бы сочла меня дурочкой. А я такой и была... Ты будешь думать обо мне очень плохо, если узнаешь обо всей лжи, на которую я пошла, о том, как я обманывала даже тебя.
Люси безразлично пожала плечами:
– Я хотела бы, чтобы ты мне все рассказала. Впрочем, я тебя и так понимаю. Когда я представляю, что должна вынести женщина, родившая незаконного ребенка, мне ясно, как ты мучилась.
Тристе никогда и в голову не могло прийти, что ее ребенок будет внебрачным. Она хорошо понимала, как трудно остаться одной с ребенком на руках в совсем еще юном возрасте. Но это произошло, и потому Тристе пришлось пойти на решительные и, возможно, не совсем законные меры для защиты своего чада.
– Я ненавижу ложь, но, Люси, скрывая это от Эндрю, я была бы дурой, если бы начала рассказывать всем остальным. Это только мой секрет.
– А капитан Фэрхевен? Он вообще существует?
– Только в моем воображении. Ты же понимаешь, что мне нужно было выдумать мужа ради сына. И я его выдумала.
Внезапно Триста замерла, с силой сжав кулаки.
– Сейчас трудно представить себе мою безрассудную беспечность. Но в юности я была совсем другой. Не такой холодной и рассудительной. – Она сделала жест рукой в сторону Люси. – В этом частично виновата и моя мать.
– Твоя мать? Какое отношение к этому имеет тетя Джудит?
– Она первая влюбилась в Романа. Когда она смогла, наконец устроиться в Уайтторн-Мэнор, мы были счастливы, что нам больше не грозит очутиться на улице. Мама решила, что все и дальше будет так же замечательно. И когда мы в Уайтторне познакомились с этим ужасным мальчиком, она считала его прямо божеством. Она была очень романтична, а я во всем следовала за ней.
Мне нужно было больше доверять своему первому впечатлению. Я сразу поняла, что с этим человеком трудно найти общий язык. Тем не менее я сделала его для себя идеалом, хотя прекрасно видела все его недостатки – несдержанность, стремление подавить, чертовскую надменность, а порой и редкую злость.
– Я помню письма тети Джудит моей матери, – улыбнулась Люси. – Мальчик относился к ней с почтением. Но у меня создалось впечатление, что они ссорились по какому-то поводу.
– Мама была единственной женщиной, которую он уважал. И иногда он прислушивался к ее словам, даже когда ему не хотелось. Его отец уехал от семьи в Лондон, совершенно бросив Романа, его сестру и мать, которую... пожалуй, нельзя плохо говорить об умерших, но леди Эйлсгарт очень любила выпить. Вино, шерри, настойка опия. Она была очень несчастной женщиной. Когда лорд Эйлсгарт прикатил в Лондон, он открыто жил вместе с любовницей и, по отзывам, очень был доволен. Его собственная жена в это время прозябала в нищете, заражая мрачностью всех, даже своих детей. Ее дом представлял собой печальное зрелище, всюду царила бедность. Ее дети выглядели совсем жалко, больше я никогда не видела ничего подобного.
– Неудивительно, что все это тронуло сердце твоей матери. Она решила, что плохой характер юного Эйлсгарта объясняется обстановкой в семье.
– Плохой характер выражался не в том, что он сидел в углу и ныл, наоборот, он носился по дому сломя голову. Когда я приехала в Уайтторн, он был старше меня в два раза, злой и вредный, как тролль. Только тролли еще и уродливы, а он был очень красив, хотя и несколько угловат и долговяз, да еще с взъерошенной шевелюрой, поскольку не причесывался и не использовал помаду для волос. Но и в таком виде он был просто великолепен.
Люси задумчиво отхлебнула вина.
– Похоже, он тебе нравился?
– Он нравился всем... хотя было в нем и что-то неприятное. О, поначалу он относился ко мне просто отвратительно. Он дразнил меня и пугал, утверждая, что в доме полно привидений, которые едят детей. Иногда он воровал мой десерт, запускал в детскую насекомых, чтобы напугать свою сестру и меня, все время подшучивал над нами и – что было для нас хуже всего – называл нас сосунками.
– Какой ужасный ребенок! – рассмеялась Люси.
Триста улыбнулась своим воспоминаниям, думая, что рассказывать все это ей бы не следовало, но остановиться она уже не могла.
Роман был подобен урагану, который, проносясь по дому, оставляет после себя опустошение. Но в нем была и притягательность, он не оставлял равнодушным, он был загадкой, которую всем хотелось понять... или, может, только ей. Поскольку она уже тогда что-то к нему чувствовала.
– Временами он был просто ужасен. Но мама сказала, что я должна быть к нему терпимой. А я всегда слушалась маму.
Триста задумчиво мерила шагами комнату. Люси молча следила за ней взглядом.
– Да. Тетя Джудит всегда отличалась добротой. Она была тактичной и очень красивой. Но когда ты поняла, что в него влюбилась?
– Это произошло через несколько месяцев после того, как мы приехали в Уайтторн. Он часто отправлялся надолго в лес. В доме начиналась настоящая паника – и вдруг он возвращался, равнодушный и безразличный, считая, что весь шум относительно его исчезновения поднят зря. – Она вздохнула и тут вдруг заметила, что нервно сжимает руки. – Однажды после очередного долгого отсутствия он вернулся домой и увидел, как я воюю с его сестрой, пытаясь вернуть куклу, которую мама сумела мне купить на свои небольшие деньги. Грейс очень мне тогда завидовала. И не только из-за куклы, но и потому, что у меня такая мама. Ее собственная мать на нее почти не обращала внимания. Так что сердиться на Грейс я не могла. В ней не было присущей всем Эйлсгартам энергии, и, не получая никакой заботы, она словно увядала день за днем.
– Твоя мать, должно быть, ее жалела?
– Мама была очень добра к ней, но Грейс все равно меня не любила. А когда мне подарили эту куклу, она меня просто возненавидела. Она пыталась отобрать у меня куклу, и когда мы боролись, фарфоровое личико куклы разбилось. Совершенно. Когда Роман увидел меня, я плакала навзрыд, как какой-то сосунок, как он меня часто дразнил.
– Должно быть, это его порадовало. Ты говорила, что он любил, когда ты попадала в неприятности.
– На сей раз это было не так. Он не стал надо мной смеяться – наоборот, он меня пожалел. Хоть и неуклюже, но он нашел для меня несколько добрых слов, от которых мне стало легче. Он сказал, что такая храбрая девочка не может плакать над разбитой куклой. Я ответила, что это был подарок моей матери. И он заговорил о другом. Похоже, он меня понял.
Люси пересела ближе:
– Как интересно. Так, значит, в его широкой груди есть сердце.
– В то время она была совсем не такой широкой – но да, сердце у него было. Однако дальше события развивались еще удивительнее. – Она запнулась, с изумлением обнаружив, что у нее на глаза навернулись слезы. – На следующий день он принес мне эту куклу со склеенным лицом. Результат был ужасен. Но почему-то меня до боли тронул его поступок. Он очень старался.
На лице Люси появился интерес.
– Поразительно, что он это сделал.
– С того момента он стал для меня кумиром.
– Похоже, он был очень одинок, – с жалостью произнесла Люси.
– У него был один друг. Или, вернее, товарищ по проказам. Джейсон Найтсбридж. Он жил в деревне, и его мало кто у нас знал. Они с Эйлсгартом сутками бродили по болотам, и из-за этого у нас была куча проблем.
– Эйлсгарт сказал тебе что-нибудь, когда вернул куклу?
– Ничего особенного. Ну... он только сообщил, что его мать велела купить другую куклу или отдать мне куклу Грейс. Но он ответил ей, что это разные вещи. Деньги могут исправить далеко не все. Сколь проницателен оказался этот мальчик!
– Ты думаешь, что он был прав? – посмотрела на кузину Люси.
– О, Люси, неужели тебя заинтересовала эта история? Люси пригубила бокал.
– Она довольно занятна.
Триста вздохнула:
– Я тогда решила, что он просто великолепен. Но, – мрачно добавила она, – это оказалось не так. Он меня и после этого продолжал высмеивать. Он не был больше ко мне жесток, но и тем, кем я хотела бы его видеть, он становиться не собирался. Иногда на него находило просветление, но такое случалось не часто. К сожалению, мама была убеждена, что люди с благородной кровью и ведут себя по-рыцарски, я верила этому и потому долго питала относительно него пустые иллюзии.
– Тетя Джуди не могла быть столь простодушной. Скажи мне, – спросила Люси, поднимаясь, чтобы передать Тристе ее бокал, – он никогда не оправдывал твоих надежд?
Глядя на содержимое бокала, Триста сжала губы.
– Нет. В конце концов, не оправдал.
Люси какое-то время молчала.
– Все дальнейшее легко угадать. Ты выросла, и... это произошло.
– Я расскажу, как все было. Ты все поймешь. Может, и я кое-что уясню. Когда дети выросли и им стала не нужна гувернантка, леди Эйлсгарт не захотела расставаться с моей матерью. Она взяла ее себе в компаньонки. А когда мама умерла, компаньонкой стала я. Тогда мне было уже шестнадцать, я была достаточно взрослой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35