Его глаза блеснули.
– Мне не нужны какие-либо указания, когда я хочу видеть своего сына.
Легкая дрожь, которую ощущала Триста, усилилась. Теперь ее буквально трясло от страха. Она взяла колокольчик, чтобы позвонить горничной, но тот выскользнул из рук. Тристе пришлось наклониться, чтобы поднять его, и она чуть не упала: ноги совсем се не держали. Роман смотрел на нее совершенно спокойно. Его лицо излучало непримиримую холодность.
Триста наконец смогла позвонить, и почти сразу в комнате появилась служанка.
– Сандра, пожалуйста, позови сюда сына. Я хочу, чтобы он познакомился с лордом Эйлсгартом.
Сандра исчезла – конечно, не подозревая, что должна привести юного хозяина для встречи с отцом. Несмотря на явное сходство мальчика с лордом Эйлсгартом, чтобы догадаться о родстве, требовалась определенная подсказка, как это было с тетей Мэй и Люси.
Наступила тишина. Триста закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее положение было хуже некуда. Скоро на мраморном полу в фойе послышались легкие шажки Эндрю – и с каждым шажком в Тристе росло чувство приближающегося несчастья.
Не в силах сдерживать нервного напряжения, она поднялась. Эндрю уже подошел к двери, и она не знала, что Роман собирается сделать. «Пожалуйста!» – сказала она, перед тем как дверь открылась и мальчик вошел в комнату.
– Мама? – произнес Эндрю. Он пошел прямо к ней, но задержал взгляд на Романе. Эти глаза были настороженными, большими и лучистыми. На Романа словно глядели его же глаза, но с маленького личика. Только сейчас, видя их обоих вместе, Триста поразилась, насколько отец и сын были похожи.
Роман не тронулся с места и ничего не сказал. Он только чуть поднял руку. Эта рука дрожала – но только секунду, пока Роман с силой не сжал стол позади себя. Но он не оперся о стол – он продолжал внимательно смотреть на мальчика.
– Мама? – снова произнес Эндрю. На сей раз он произнес это чуть громче.
– Это лорд Эйлсгарт, Эндрю. Он просил меня познакомить его с тобой.
– Я знаком с ним, – ответил Эндрю, в его голосе угадывалось недовольство.
Роман продолжал смотреть, словно вбирая в себя все – лицо мальчика, его настроение, устремленные на него сердитые глаза. Только после паузы он произнес:
– Здравствуй, мистер Эндрю.
– Здравствуйте, – ответил Эндрю, поскольку его учили быть вежливым. Но это было очень сдержанное приветствие.
Они какое-то время молча смотрели друг на друга. Это выглядело нелепо, но эти двое нелепости не замечали. Во взгляде мальчика читалась воинственность, в глазах Романа была целая гамма чувств.
Триста положила руку на плечо Эндрю:
– Где твои манеры?
– Я сказал «здравствуйте», – ответил он и повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Это лорд Эйлсгарт нашел твой маленький кораблик. Тетя Люси передала его тебе?
На Эндрю эти слова не произвели никакого впечатления. Тем не менее он буркнул «спасибо» себе под нос.
Триста была озадачена. Обычно Эндрю был общителен и совершенно не стеснялся посторонних. Он привязался к леди Мэй с первых же дней, а слуги в доме буквально страдали от того, что он постоянно рассказывал им о своих воображаемых приключениях и приставал с просьбами поиграть в шашки. Однако эта встреча была ему явно неприятной.
– Я хочу печенья, – сказал Эндрю. Он показал на чайный поднос. Не успела Триста поправить его, как он исправился сам: – Можно мне взять это печенье?
Триста посмотрела на Романа. Тот чуть кивнул.
– Бери. Только положи его в салфетку, если хочешь взять печенье с собой. Можешь вернуться к урокам.
Мальчик подошел к подносу и начал накладывать лучшее печенье в полотняную салфетку. Это движение словно пробудило Романа от оцепенения. Наконец он заговорил:
– Ты любишь кораблики?
Эндрю пожал плечами:
– Мне они нравятся. Мой отец был морским капитаном.
Повисла короткая пауза.
– Да. Сейчас я это вспомнил.
– Однажды я тоже стану морским капитаном, – произнес Эндрю, завязывая узлом края салфетки.
– Постой, – вмешалась Триста. – У тебя все рассыплется. Дай мне.
Схватив свой маленький сверток, Эндрю поспешно выбежал.
– Эндрю! – позвала Триста, чтобы тот вежливо попрощался. Но Роман удержал ее за руку. Триста вспыхнула, смущенная плохими манерами сына – все ее уроки пошли прахом – и тем, что Роман ведет себя как отец, навязывая свою волю.
Ей захотелось настоять на своем, но она не посмела этого сделать.
Роман молча глядел мальчику вслед. В этой тягостной тишине Триста со страхом думала, что он может предпринять дальше. Не в состоянии выдержать затянувшееся молчание, она прямо задала ему этот вопрос.
Роман посмотрел на нее так, словно только что вспомнил, что и она находится в комнате. Но он не ответил ей. Повернувшись, он подошел к окну и стал смотреть в сад.
Потом он наконец ответил. К ее удивлению, его голос оказался ясным и звонким.
– В дальнейшем мальчику следует все сказать. Но до этого времени мне нужна возможность сюда приходить. Когда он узнает, что я его отец, это не должно быть для него шоком. Он относится ко мне с недоверием. С этим нужно справиться.
– Если ты будешь приходить в дом, чтобы повидать сына, начнутся... пересуды. Ты хочешь, чтобы все знали, что он внебрачный ублюдок?
Она намеренно использовала это слово, чтобы уколоть его побольнее. Роман повернул к ней голову. В его взгляде были гнев и боль.
Нет, Триста не будет винить себя за грубость. Она защищает своего ребенка. Она хочет сохранить сына от судьбы незаконнорожденного. О том, что ожидает такого ребенка, она сама знает достаточно хорошо. И она не собирается отступать.
– Ты прятала его от меня пять лет.
– И я бы продолжала его прятать, чтобы уберечь от той судьбы, которая была у меня. Знаешь, быть незаконнорожденной – это не подарок.
– Но ты выглядишь достойно, – отрывисто произнес он.
– Да. Недавно я стала наследницей. Это улучшило мое положение в обществе. У меня есть деньги, в моих жилах течет голубая кровь, и у меня влиятельные родственники. Потому я не боюсь, что окажусь на улице и буду голодать. Единственное, чего я боюсь, – что какой-нибудь скандал испортит жизнь моего сына и я не смогу его от этого защитить.
– Как благородно с твоей стороны, – саркастически произнес он. – Если ты хочешь, чтобы я тебя пожалел, это не сработает. Ты делала это, потому что ненавидела меня. Ты украла у меня ребенка.
– Это мой ребенок.
– Ты забыла, как он получился? – внезапно произнес Роман, уверенно шагнув вперед. – Ты забыла эти длинные, расслабленные ночи без сна, полные наслаждения и страсти? Уверяю тебя, что я их не забыл, так что если ты заявляешь на него свои права, то и я могу их заявить. Эти воспоминания не выветрились из моей памяти. Он и мой сын. Этот факт ты, похоже, совершенно забыла.
– Мне достаточно только посмотреть на него, чтобы это вспомнить, – выдохнула она, но тут же отвернулась, сожалея, что это вырвалось у нее.
– Тебе неприятно, что он на меня похож?
– Нет. – Это был честный ответ. Она не стала распространяться на эту тему дальше.
Он пересек комнату и взял свои шляпу и перчатки.
– Я хочу познакомиться с ним поближе, и если ты сможешь ему дать понять, кто я, как-нибудь деликатно, я был бы тебе очень признателен. Я не хочу, чтобы на меня смотрели исподлобья. Я его отец, и однажды он должен об этом узнать.
Сколько повелительности было в его голосе! Однако Триста знала его достаточно хорошо и помнила, что Роман напускал на себя важность, когда был в себе не уверен. Степень его высокомерия была тем выше, чем неувереннее он себя чувствовал.
– Мне нужно какое-то время, – сказала она.
– У тебя есть неделя. – Он натянул перчатки. – Я был без него достаточно долго.
– Что ты намерен сделать?
Роман помолчал.
– Пока точно не могу сказать. Я лучше знаю то, что не намерен. А не намерен я быть посторонним для собственного сына. Когда я приду в следующий раз, мы обсудим его образование и другие вопросы.
– Я уже позаботилась об этом. Его учитель...
– Но ты теперь принимаешь решения не одна, не так ли? – Он изобразил на лице улыбку. – Я дам ему деньги на карманные расходы. Мои адвокаты свяжутся с тобой по этому поводу.
– В этом нет необходимости, – возразила она, но он направил на нее такой взгляд, что слова застряли у нее в горле.
Взяв шляпу, он направился к выходу, но в дверях внезапно остановился. Не оборачиваясь, он спросил более мягко:
– Ты думала... что я не захочу его?
– Тогда было все другое, а я была... молодая, глупая, наивная, испуганная.
Она не извинялась. Она не стала вдаваться в объяснения... Но у нее словно само вырвалось:
– Что еще я могла тогда сделать? Стать любовницей, как ты этого хотел? Тогда бы все знали, что он незаконнорожденный ребенок. Этого я не хотела. Ты знаешь достаточно хорошо, чем это было бы для меня.
– Ты всегда чувствовала бы себя в Уайтторне в безопасности.
– Нет, Роман, не думаю, что ты бы дал мне то, что мне было нужно. Ты должен был жениться, у тебя была бы жена, от которой ты мог иметь детей. Это было невыносимо, и я подумала, что для Эндрю лучше всего, если я уйду.
– А когда ты встретила меня в Лондоне? Ты прятала его от меня все время.
Вздохнув, она с сожалением покачала головой:
– Я думала сказать тебе. В самом деле думала. Но это не такая простая вещь.
Он неопределенно кивнул. Тем не менее это был знак, что он принял объяснение. Потом Роман посмотрел на нее, но глаза его были недобрыми.
– Я привык думать, что я знаю тебя, и был уверен, что ты не будешь меня обманывать. Это была ошибка. Похоже, я был не прав. Ты прекрасная лгунья.
И только после этого он ушел. Триста же продолжала стоять как вкопанная, испытывая небывалую тяжесть на сердце.
Глава 9
Утро было чудесным. Сидя с Мэй и Люси на залитой солнцем застекленной веранде, Триста рассказывала о визите Романа. От переживаний ее одолела нервная икота.
– Как ты думаешь, откуда он узнал о мальчике? – спросила Люси.
Триста вздохнула:
– Скрывать что-либо всегда трудно. Он мог узнать правду многими путями. Роман не захочет, чтобы его родная кровь была вдали от него. Боюсь, что мои попытки скрыть Эндрю он мог как-то неверно истолковать. Я очень неуклюже изворачивалась, когда он спросил о капитане... Мне следовало рассказать то, что было на самом деле...
Протянув руку, Мэй сжала ее запястье:
– Ты знаешь, что у меня есть некоторое влияние. Он всего лишь лорд, а не повелитель этого города.
– Нет. Я этого не хочу. В конце концов, он прав, верно? Ты сама сказала, что мне нужно было ему все рассказать.
– Возможно, ты бы так и сделала со временем.
Триста подумала. Да, пожалуй. То, что Роман сам все узнал, даже принесло ей какое-то облегчение. Все худшее уже позади, и теперь надо думать, как жить в сложившейся ситуации.
– Наверное, он будет очень внимателен к Эндрю, – сказала она, – хотя мальчик и настроен против него. Не знаю почему.
– О дорогая! Он просто не любит человека, который тебя расстраивает.
– Ты же знаешь, какой он, – добавила Люси.
– Конечно. – Триста протяжно вздохнула. – Без сомнения, он унаследовал упрямство от Романа.
Люси и Мэй обменялись взглядами. Заметив это, Триста требовательно спросила:
– Что вы хотите сказать?
– Возможно, эту черту он получил от тебя, – рассмеялась Люси. – Ты упряма... ну, как баран.
– Мне приходится такой быть, – попыталась оправдаться Триста.
– Может быть, – дипломатично вставила леди Мэй. – Вопрос это спорный. Никто не скажет, что ты не заботишься об Эндрю. Мы тоже любим его и хотим, чтобы он был в безопасности, счастлив и чтобы его ждало хорошее будущее. Вот об этом и стоит поговорить. Ты знаешь, Триста, что собирается предпринять лорд Эйлсгарт?
Триста отрицательно покачала головой.
– Мне ясно только, что он чувствует себя уязвленным и очень рассержен.
– Естественно, – кивнула Мэй. – Мужчины не любят, когда ущемляют их права. Они считают, что именно они должны принимать решения, а ты лишаешь его одного из самых важных прав – вырастить собственного сына. Понадобится некоторое время, чтобы он тебя простил.
– Не думаю, что это когда-нибудь произойдет.
– Триста, – произнесла леди Мэй слегка назидательным тоном, – если ты не хочешь, чтобы лорд Эйлсгарт судил тебя, то не суди его.
– Но я знаю его.
Мэй загадочно улыбнулась:
– Ты знала его, дорогая. Это совсем другое дело.
Знала. При этих словах Триста вспомнила последний вечер, что она провела с Романом. В тот вечер был ураганный ветер. Тогда она еще не подозревала, что у нее будет ребенок, что любовью они занимаются в последний раз. Триста словно заново ощутила себя в той маленькой комнатке в Уайтторне.
Она сейчас не могла вспомнить предметы, что были в комнате. Они казались ей обычными и потому не остались в памяти.
Она помнила лишь веер, который мать подарила ей на ее семилетие, куклу, которую сломала Грейс, охапку полевых цветов, подаренных ей Романом, когда она болела воспалением легких. Книги, которые ей подарили на Рождество, ровно выстроились на полке. Она уже давно переросла эти простенькие романы, но перелистывала их иногда, когда ей хотелось вспомнить мать и ее выразительный голос, которым она читала эти книги при свете свечи.
В тот вечер она лежала, слушая ветер за окном и удары капель по стеклу маленького домика. Потом повернулась, крепче схватившись за мягкое покрывало – одно из излишеств, которое мама приобрела, став компаньонкой хозяйки дома.
Она натянула на себя покрывало, наслаждаясь уютом кровати. Как ей было хорошо! Она любила свою комнатку. Это был ее дом, и ничего другого она не знала. Она была влюблена и счастлива. Ей не хотелось, чтобы что-либо изменилось.
Внезапно Роман пошевельнулся, и только тут она вспомнила, что он лежит рядом с ней. От внезапной вспышки молнии она в страхе подалась к нему. Роман рассмеялся и обнял ее.
– Как ты грубо меня разбудила, – мягко произнес он.
Она втянула в себя его запах, прищурив глаза от вспышек за окном. Она чувствовала себя испуганной, хотя обычно любила грозы. Страх лишил ее последних остатков сна.
– Тебе ничто не угрожает, – произнес Роман уже серьезно. Он поцеловал ее, и она откинулась назад, бледная и страстно желающая оказаться сейчас где-то на другом конце планеты.
– Это всегда будет так, – прошептала она в темноту.
Он снова ее поцеловал. Когда он смотрел на нее, его глаза были мягкими, в них светилась пронзительная нежность. Его волосы были все еще взъерошены после сна, а губы раздуты от поцелуев и укусов. Роман начал играть с локоном ее волос, и от ощущения его пальцев Триста расслабленно закрыла глаза...
Потом пришло на ум другое воспоминание. Они были уже не в кровати. Они стоят у болот, на наваленных камнях, которые они сами принесли сюда, чтобы создать место для встреч.
– Кое-что произошло. Я должен жениться.
Она сразу поняла, что речь идет не о ней.
– Этого желает мой отец. Я недавно с ней повидался. Она богатая, нудная, глупая и плоская, как доска. Но семье нужны деньги.
У нее в глазах все почернело и куда-то поплыло. Триста не была в силах что-то ответить. Она только слышала его голос:
– Ничего не изменится, Триста. Мы по-прежнему будем вместе.
Он улыбнулся, пожал ей руку – и внезапно пошел прочь. Пошел так стремительно, что ей пришлось кричать, чтобы ответить. Ее голос прозвучал глухо, как в пещере.
– Но ты обещал жениться на мне.
Он что-то произнес, но она уже не могла его слышать. Он почти ушел.
И тут в ее памяти всплыл голос ее матери. Она словно снова сидела рядом, поучая:
– Мужчины из высшего сословия отличаются от нас, Триста. Деньги и положение для них более важны, чем любовь, и они плохо разбираются в том, что действительно имеет значение. Они признают только власть.
Но не Роман, говорила себе Триста много раз, лежа рядом с ним или смеясь вместе с ним.
Оказалось, что мать права. Она начала мысленно растворяться в пустоте, в которой исчез и Роман.
Чтобы навестить сына, Роман пришел один, хотя повидать Эндрю высказала желание и Грейс. Роман пообещал ей, что после того, как он познакомится с мальчиком поближе и тот перестанет его чураться, он приведет его для знакомства.
Он знал, но не хотел ей говорить, что Эндрю отнесся к нему откровенно враждебно. У него было такое злое и упрямое лицо – и вместе с тем так напоминающее его собственное, – что Роман был поражен. Он хотел опуститься на колени и обнять малыша. Возникло желание даже прикрикнуть на него: «Я твой отец, так уважай меня, черт побери!»
Но от этого привязанности Эндрю он бы не снискал.
За то, что мальчик так не любит его, он должен винить только себя самого. Он сам был мрачным, когда в первый раз пришел посмотреть на своего ребенка. Это он испугал мальчика и заставил его бояться.
Но он обязательно исправится. С тем, что он приготовил на сегодня, будет нетрудно завоевать его благосклонность.
Дети – существа простые, без сложной психологии. По крайней мере в нормальных домах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35