Она не посмела изменить роду Грэнвиллов.И Руфус старательно лелеял в себе этот праведный гнев, помогавший ему выжить. Но вот теперь он стоит на коленях и пытается отогреть собственным дыханием ее лицо, ее глаза — а от гнева не осталось и следа.А она… она вернулась. Но почему?..Вряд ли в таком состоянии можно будет добиться от Порции внятного ответа. Руфус усилием воли подавил в себе бушевавшие чувства: сейчас есть дела поважнее. Он вскочил и подхватил ее на руки, плотно закутав в плащ.— Я отнесу ее вниз.Каким-то образом эти слова достигли ее сознания.— Джуно! — выдавила Порция, громко клацая зубами.— Ага, это, поди, ихняя собака, сэр. — Джордж поднял с пола щенка. — Цеплялась за щенка как утопающий за соломинку, да и только.Руфус, придерживая Порцию так, чтобы та не свалилась на пол на подгибавшихся ногах, с удивлением уставился на грязный комок шерсти. Джуно приветливо замахала хвостом и высунула розовый язычок.— Она спасла мне жизнь, — прохрипела Порция. — Она останется со мной.Руфус не стал вдаваться в смысл ее слов: он слишком обрадовался тому, что Порция вообще заговорила. Не тратя времени даром, Декатур закинул ее себе на плечо, подхватил Джуно и поспешил вниз.Порции было наплевать, что ее переносят столь малоуважительным способом. Главное, что она жива… что стоит подождать еще немного — и она избавится от холода, сковавшего ее до костей, перестанет дрожать и сможет спокойно отдохнуть. Думать о чем-то ином она была просто не в состоянии.Руфус пинком распахнул дверь и вошел в дом. Щенка он бросил на пол, а Порцию осторожно опустил на стул возле очага. Она все еще казалась полумертвой: даже рыжая шевелюра как-то поблекла и поникла.Внезапно у Декатура возникла дикая догадка: а ведь она, чего доброго, плелась сюда пешком от самого замка Грэнвилл! Последовавшая за этим вспышка чувств напомнила тот случай, когда Тоби погнался за мячом и прямо в одежде угодил в реку возле мельницы, как раз в мельничный желоб. Необузданная ярость, в которую вылился отцовский испуг, после того как маленького негодника удалось спасти, надолго запомнилась и Руфусу, и Тоби.Порцию била дрожь.— Нога… — простонала она. — Нога ужасно болит… Руфус встал на колени, чтобы снять с нее сапог, и выругался. Лодыжку разнесло так, что голенище засело намертво.— Что за чертовщину ты вытворяешь?! — бурчал он, вытащив из сапога ее кинжал и осторожно разрезая голенище. — Это же в голове не укладывается! Не иначе как ты взбесилась!— Ага, я точно взбесилась, — прохрипела Порция, едва преодолевая волны боли и отчаяния, накатывавшие одна за другой. — Только бешеной может быть не все равно, повесит тебя Като на самой высокой башне или нет!Руфус замер, сжимая в руках сапог. И серьезно глянул в белое лицо с застывшей на нем решительной гримасой:— Я могу узнать, о чем ты толкуешь?Но Порция в ужасе уставилась на свою лодыжку, распухавшую на глазах. Эта жуткая картина окончательно лишила ее самообладания.— Похоже, что нет, — буркнул Руфус в ответ на свой же вопрос. Впрочем, сейчас было не до разговоров. Он тоже взглянул на поврежденную ногу и громко сказал: — Обычно в таких случаях можно снять опухоль с помощью льда, но…— Нет! — взвизгнула Порция. От одной мысли об этом слезы хлынули в три ручья. — Я не вынесу!— Если бы ты дала мне докончить, то я бы сказал, что ты и так промерзла до костей и потому лед вряд ли принесет облегчение. — Он осторожно опустил ее ногу и выпрямился. — Пока я наложу тугую повязку, а там посмотрим. Прежде всего тебе надо избавиться от одежды.И он направился наверх, каждым движением выражая снедавшее его нетерпение. Порция попыталась совладать со слезами. Ну почему он так злится — после всего, что она испытала, стремясь ему на помощь?.. А еще эта ужасная усталость. Джуно прижалась к ее промокшим юбкам и сочувственно заскулила.— Вот, это поможет тебе согреться. — Руфус уже вернулся со своей шерстяной рубахой и подбитым мехом халатом. — Ты попробуй привстать хотя бы на одной ноге… А чего надо этому отродью?— Она замерзла, устала и проголодалась.— И к тому же вся извозилась в грязи. — Одной рукой Руфус поддерживал Порцию за плечо, а другой пытался стянуть с нее мокрую одежду. Она покачнулась — скорее от слабости, чем от потери равновесия.Руфус понимал, что сейчас жизненно необходимо как можно скорее согреть ее, чтобы кровь снова побежала под этой удивительной нежной кожей. Пугала возможность обморожений — особенно в поврежденной ноге. Прикрывая тревогу нарочитой грубостью, Декатур торопливо расстегивал, развязывал и снимал одну вещь за другой.Порция промокла насквозь — не помогли даже кожаные штаны, надетые под юбку. Руфус провел руками по ее ногам, по животу и по спине. Ладони касались мертвенно-ледяной кожи — от страха у него захватило дух.— Черт побери, девочка! Ты же вся мокрая! Ну разве можно так делать? Ты что, совсем рехнулась? Что ты себе вообразила? Ведь это не воскресная прогулка в горы на пикник!Порция молча смотрела на свое белое дрожащее тело. Ее передернуло от отвращения при виде жуткой бледности, покрывавшей кожу. Передернуло при мысли о том, что он сейчас тож^ смотрит на это тело, холодное, скользкое, как у рыбы. Какой ужас! Наверное, ее ноги кажутся Руфусу голыми палками, а груди вызывают брезгливость своими сморщенными сосками и холодной, в пупырышках, кожей!Выпалив нечто невнятное, она отпихнула его и потянулась за халатом, который висел возле очага. Халат выпал из неловких пальцев.— Я сама… Уйди отсюда. — Впопыхах Порция наступила на больную ногу и скорчилась от резкой боли.— Не дергайся! — взорвался Руфус, прижимая Порцию к себе. Джуно испуганно тявкнула и спряталась под стол.. Порция покорилась. Она окончательно обессилела. А Руфус принялся растирать ее полотенцем. Ему приходилось действовать грубо, чтобы победить мертвенную бледность, чтобы на смену ей вернулся нормальный, здоровый цвет кожи. Он вертел Порцию так и этак, поднимал ей руки, раздвигал ноги, чтобы добраться до внутренней стороны бедер, не позабыл ни об одном дюйме ее тела. Он действовал целенаправленно и последовательно, и если хоть на миг вспомнил, что именно это тело когда-то вызывало в нем такую страсть, играло и трепетало — у него в руках от желания и экстаза, то ничем не выдал своих чувств. А Порция, в свою очередь, стиснула зубы и старалась вести себя покорно, ни о чем не думая. Под конец ее кожа горела, как от огня, однако она не проронила ни звука.— А теперь надень вот это. — И Руфус через голову натянул на Порцию свою рубашку. Она повисла, как на вешалке, спускаясь до самых колен. Руфус ловко продел ее руки в рукава халата, как если бы одевал одного из своих сыновей, и подтолкнул к табурету: — Садись.Теперь, когда можно было не бояться упасть, а постыдная нагота надежно укрылась под одеждой, Порция смогла найти в себе силы, чтобы оглядеться.— Когда ты ела в последний раз? — Руфус уже бинтовал ей ногу плотным полотном.— Сегодня утром я съела последний ломоть хлеба. Сыр и мясо пришлось отдать Джуно — она умирала от голода, — сонно отвечала Порция. Наконец-то она согрелась. Чудесное, волшебное тепло ласково разливалось по всему телу, и даже нога после перевязки стала меньше болеть.Джуно замахала хвостом и отважно поставила лапку Руфусу на сапог.— Она тоже проголодалась, — без всякой необходимости пояснила Порция. — Будь добр, покорми ее тоже.Руфус поглядел на Порцию, сидевшую на табурете и закутанную в его вещи по самый нос. Пожалуй, на виду оставались одни волосы — неизменное оранжевое облако, реявшее над темным пушистым воротником его халата. В ее взгляде снова светилась отвага, которая всегда вызывала в Руфусе уважение.С тех пор как они расстались, эти зеленые кошачьи глаза не давали Руфусу покоя по ночам. Этот прямой нос. Скуластые щеки. Невероятно нежная кожа, которую так приятно ласкать. Он боролся с наваждением, гнал его прочь. Твердил себе, что, доведись их отношениям оборваться более естественно, он не стал бы мучиться от непонятной тоски, ощущения какой-то незавершенности. Но теперь, глядя на Порцию Уорт, Руфус вынужден был признаться, что ни к одной женщине не испытывал ничего подобного. Пожалуй, теперь он мог более точно назвать это чувство. И оно подразумевало нечто несравнимо более глубокое, чем краткая физическая близость, в которую оба вступили по взаимному соглашению на одну ночь.Собака снова царапнула его сапог. Он впервые посмотрел повнимательнее на это несчастное создание и громко расхохотался. Порция недоуменно уставилась на Руфуса, так, словно он лишился рассудка, — уж слишком неожиданной была смена настроений. Однако ей тут же припомнилось, что такие вот резкие повороты как раз характерны для Руфуса, от которого снова исходили привычные волны душевного тепла и силы. Порция с несмелой улыбкой откинула волосы с глаз.— Ты рад, что снова меня увидел?— Да, черт побери! — со странной горячностью воскликнул он. — И не спрашивай меня почему. Ты заблудилась в пурге, чуть не замерзла в снегу и перепугала меня до печенок… — Тут ему на глаза снова попалась Джуно, и он опять захохотал. — Нет, вы только полюбуйтесь на эту парочку! Надо же было выбрать себе в спутники такую несчастную тварь! — Он поднял Джуно за шкирку и принялся разглядывать. — Наверняка она еще вчера сосала молоко! И где ты ее раскопала?Порция кратко описала ему поле боя, и Руфусу стало не до смеха.— Ублюдки, — проворчал он. — Последние недели постоянно ходят слухи о случаях такого вот варварства, однако я впервые слышу свидетельства очевидца.— Может, это просто работа какой-то одичавшей банды мародеров?— Нет, — возразил Руфус. — Хотя я от всей души желал бы, чтобы ты была права. Но в этой войне ни одна сторона не может похвастаться великодушием, солдаты с каждым днем все больше ожесточаются и вытворяют совершенно жуткие вещи. — Беседуя с Порцией, он налил в миску молока и поставил ее на пол. Джуно тут же принялась громко и жадно лакать.Декатур налил виски в два стакана, один подал Порции, посоветовав пить медленно, а сам уселся в угол и спросил, не спуская с нее пронзительного взгляда:— Итак, что это за обещания повесить меня на башне замка Грэнвилл?— Я пришла предупредить, что Като готовит тебе ловушку. Передать предупреждение через твоих людей не могла, поскольку ни с кем не знакома. Ты ведь считаешь меня, своим кровным врагом, и твое недоверие вряд ли меня удивит. — Порция, к собственному изумлению, обнаружила, что еще способна на такую дерзость.— Ты пробыла со мной слишком недолго, чтобы успеть заслужить доверие, — ответил Руфус.— Хороша бы я была, если бы осталась после всего, что ты наговорил. И я по-прежнему считаю, что ты не прав, посвятив свою жизнь кровной мести. Но я не желаю становиться ее соучастницей, Руфус. — В запальчивости Порция чуть не вскочила на ноги, но вовремя вспомнила про вывих. Зеленые глаза смотрели на Декатура с тревожным вопросом.Руфус, задумчиво щурясь и теребя бороду, глядел на огонь. Наконец он поднял глаза на бледное взволнованное лицо Порции.— Но послушай, если я, по-твоему, не прав, то как же ты решилась рисковать жизнью и бросить свое единственное пристанище только ради того, чтобы мне помочь? Ведь для тебя логичнее было бы сидеть да радоваться, любуясь на то, как Грэнвилл станет вешать меня на башне.— Многие подумали бы точно так же, — живо отвечала Порция. — И ты можешь поверить, что я пыталась подавить в себе этот дурацкий порыв. Но по какой-то необъяснимой причине у меня ничего не вышло.Руфус не смог удержать улыбку. Сердце пело у него в груди. Пело от восторга и облегчения, что с Порцией все будет в порядке.— Ах ты мой гадкий утенок! Ничто на свете не заставит тебя держать за зубами свой острый язычок! Ну а теперь расскажи про ловушку.— Я подслушала разговор Като с его правой рукой, сержантом Гилом Кромптоном. У меня вошло в привычку бродить по замку по ночам. — Вместо объяснения Порция неопределенно повела плечом. Вовсе ни к чему было выдавать подробные описания тайных подземных переходов. Пока она пересказывала содержание подслушанного разговора, Руфус не проронил ни слова, медленно потягивая виски с непроницаемым лицом.— Я знал о том, что Като со своими прихвостнями обобрал потихоньку всю округу, — заметил Декатур, когда Порция умолкла. — И наверняка ему удалось накопить изрядную казну. — Его губы скривились в жестокой улыбке. — Королю она придется весьма кстати.Но тут же его настроение переменилось. Он встал и подошел к Порции. Приподнял за подбородок ее лицо и серьезно, чуть ли не торжественно произнес:— Я очень рад, что ты вернулась. Не знаю, что смогу тебе предложить, но раз уж ты решилась отказаться от места в доме Като, боюсь, придется тебе поселиться у моего очага. — И он ласково провел пальцем по ее губам.— Я не нуждаюсь в твоей благотворительности. — Порция гордо отвернулась. Его слова могли показаться довольно бессмысленными. В приглашении — если только это действительно было приглашение — чего-то явно недоставало. И если он предлагает убежище только потому, что ей некуда податься, а он должен расплатиться за оказанную услугу, Порция его не примет. — Я пришла сюда не за этим.Руфус растерянно опустил руку. Он не верил своим ушам.— Благотворительность!.. — вырвалось у него.— Я прекрасно проживу сама, — поспешно добавила Порция. — Я всегда могла о себе позаботиться.— Черт побери! Не будь ты сейчас в таком жалком виде… — Руфус резко отвернулся и принялся шагать из стороны в сторону. Наконец он встал прямо перед ней и спросил: — Скажи, ты сама хотела бы здесь остаться?— Нет, если ты всегда будешь видеть во мне потомка Грэнвиллов, — выпалила Порция. Внезапно оказалось, что на карту поставлено слишком много. Столько, что она даже боялась думать об этом.— Но ведь это правда, — честно отвечал Руфус. — И вряд ли я смогу об этом забыть.— Но насколько это важно?— Я ужасно скучал по тебе, Порция, — со вздохом признался он. — Именно по тебе. И Грэнвиллы тут ни причем.Порция медленно улыбнулась, чувствуя, как теплеет на сердце.— Ну, тогда все в порядке.И у Руфуса возникло очень странное ощущение, как будто он только что выиграл битву, о которой даже и не подозревал. Порция мягко продолжила:— Я тоже по тебе скучала. Все ходила по замку и высматривала, не притаился ли где-нибудь в углу горбатый старикан в плаще.Руфус ласково гладил ее по лицу: опасное мгновение миновало. И тут же ему в глаза бросился ее жалкий вид, ее бледность и слабость. Нужно было поскорее что-то сделать.— Пойду-ка принесу из столовой что-нибудь поесть. Я мигом.Порция осталась одна, уютно пристроившись у очага. Виски притупило боль в вывихнутой ноге. И впервые в жизни она почувствовала, что вернулась домой.Не прошло и десяти минут, как вернулся Руфус. Следом за ним вошел паренек с накрытым подносом. Пристраивая поднос на столе, он то и дело бросал любопытный взгляд на Порцию и явно искал повода задержаться подольше.— Спасибо, Адам, — веско промолвил Руфус и повесил над огнем накрытый крышкой котелок.— Рад служить, сэр. — Мальчик снова покосился на закутанную фигуру у очага. Ему явно не хотелось возвращаться назад, на холод.— Что там? — Порция с аппетитом принюхалась.— Суп, копченый язык и подогретое белое вино с пряностями. — Действуя уверенно и споро, Руфус наливал в тарелку овощной суп. Подал суп Порции и с удовольствием следил, как она ест. «Прямо раненая голубица над голубенком», — ехидно подумала Порция, но подавила желание ухмыльнуться. Потому что это пристальное, заботливое внимание оказалось весьма приятным. Оно подтверждало, что Порция действительно имеет какую-то связь с этим домом, что эта связь достаточно важна, раз ее благополучие и здоровье волнуют хозяина.Она моментально проглотила суп. Вряд ли манна небесная была такой же вкусной. Руфус тут же поставил перед Порцией тарелку с языком, а кости из супа бросил Джуно. Собака набросилась на лакомые куски, издавая звуки, которые должны были изображать рычание. Наконец, Руфус счел возможным налить себе еще виски и пристроился у камина в своей любимой позе: локоть опирается на полку, нога в сапоге — на решетке для углей. Его радовало и собственное умиротворенное настроение, и то, с каким нетерпением поглощали обед его подопечные. К щечкам Порции возвращался прежний цвет — так же как и к ее несравненной шевелюре.Но вот наконец Джуно нашла в себе силы оторваться от миски и проковыляла к огню. Она развалилась у ног хозяйки, подставив теплу набитый до отказа животик и весело болтая в воздухе лапами.Руфус забрал у Порции тарелку и снял с огня котелок.— Выпей это, пока горячее, и я уложу тебя в постель. — Он наполнил кружку ароматной обжигающей жидкостью, и Порция сжала кружку в ладонях, с наслаждением вдыхая терпкий запах.— А где мальчики? — Тишина за занавеской в углу комнаты даже немного пугала Порцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43