— Как я могу не беспокоиться, когда меня похитили и волокут неизвестно куда?— Успокойся, — все так же миролюбиво отвечал незнакомец. — Разговоры — это не мое дело, так что ты лучше посиживай тихонько, коли желаешь ехать по-человечески. Попридержи свой язычок и радуйся жизни.Порция захлопнула рот и надолго замолчала. Но вскоре ее горячий нрав взял свое, и она сказала:— Вы могли бы по крайней мере освободить мне руки, чтобы я вытащила изо рта всю эту гадость!— И какая же гадость тебе мешает? — полюбопытствовал незнакомец.— Шерсть с грязного одеяла, — отчеканила Порция.— Сейчас. — Мужчина извлек из кармана огромных размеров носовой платок. — А ну, высунь-ка язычок, малышка.— Дайте мне сделать это самой!Но негодяй лишь пожал плечами и собрался спрятать платок обратно. Порции ничего не оставалось, как смириться и высунуть язык как можно дальше. Зато она тут же была вознаграждена, избавившись от грязных вонючих волокон, и даже получила глоток воды из фляжки, которую милостиво поднесли к ее губам.После чего все темы для бесед были исчерпаны и она надолго замолчала, рыская глазами из стороны в сторону и бешено придумывая, как бы удрать. Прыгать на всем скаку с несущейся галопом лошади — верное самоубийство, даже если бы у нее оказались свободными руки и ноги. Но рано или поздно что-то же должно случиться!И это случилось. Лошадь слишком поздно заметила поваленное поперек дороги заснеженное бревно — она взвилась в воздух в неистовом прыжке и едва не упала, запутавшись копытами в низком кустарнике возле дороги. Всаднику пришлось приложить все силы к тому, чтобы помочь лошади восстановить равновесие, и на какой-то миг его хватка ослабла. Этого было достаточно, чтобы Порция бешено выгнулась, действуя спеленатыми ногами, как некая сказочная русалка — хвостом, и свалилась на землю. Она больно ударилась и чуть не попала под копыта — в последний момент лошадь встала на дыбы.— Эй! Держи ее! — взревел вожак, обращаясь к своим подручным, которые остановили коней, когда его лошадь споткнулась.Порция успела выпутаться из одеяла, вскочила на ноги и пустилась наутек, направляясь к густым кустам. В ушах звенели крики, сотрясавшие неподвижный холодный воздух в этом глухом уголке гор, однако беглянка заставила себя не думать о преследователях и сосредоточиться на спасении. Легкие уже жгло от ледяного воздуха, а кровь гулко стучала в ушах.Из последних сил она ринулась в самую гущу терновника — и осознала свою ошибку. В нее моментально вцепилось множество шипов, они драли в клочья платье и терзали ничем не защищенное лицо. Пришлось проламываться сквозь колючую чащу, заслонив лицо руками. Однако кусты становились все гуще с каждым шагом, и наконец Порция с упавшим сердцем вынуждена была признать, что совершенно запуталась в этом непролазном терновнике. И перчатки, и платье к тому времени оказались располосованы в лохмотья, не говоря уже о том, что в волосах застряли веточки и всяческий мусор.Она уже слышала, как продираются следом похитители, прокладывая себе путь с помощью мечей. Ее собственный маленький кинжал, как всегда ждавший своего часа за голенищем, не смог бы так же ловко расчистить дорогу сквозь кусты, но он моментально оказался в руке, когда загнанная в угол пленница развернулась, чтобы встретить врага.— Лопни мои глаза! — рявкнул Джордж. — Вы только полюбуйтесь! У девчонки-то ножик! А ну, давай его сюда, малышка. — Он решительно протянул руку. — Все равно нас здесь трое, и эта булавка тебе не поможет.Здесь, в самой середине непроходимой чащи, окруженная тремя сильными мужчинами с мечами и в доспехах, Порция ничего не смогла поделать — и она это отлично понимала. Девушка наклонилась и спрятала кинжал на место, а потом пожала плечами и широко развела руки, признавая поражение.— Боже милостивый, ты только посмотри, что она над собой учинила! — заметил Джордж. — Ободралась-то вся до крови! Ну ладно, пойдем. — Он шагнул вперед, примерился и бесцеремонно закинул пленницу себе на плечо.Порция буквально взвыла от ярости и замолотила кулачками по широченной спине, но Джордж словно и не замечал — знай себе вышагивал не спеша за своими товарищами, которые прорубали брешь в колючей чащобе.— Ты, малышка, совсем еще глупенькая, коли пошла на такую дурость, — рассудительно объяснил Джордж через несколько минут, когда все вернулись к лошадям. Животные давно успокоились и не спеша щипали траву на вытаявшем пригорке. — И как мне тебя ни жаль, а не смогу я тебе позволить ехать дальше с удобствами, ничего тут не попишешь.Порция подумала было возмутиться, умолять и даже чего-нибудь пообещать — но гордыня намертво запечатала уста упрямой пленнице, которую снова туго спеленали одеялом. Только на сей раз одеяло еще и стянули веревками на руках, на поясе и на ногах — так что теперь ее вполне можно было сравнить с гусем, которого везут на ярмарку. Похитители не забыли также натянуть пониже капюшон плаща и крепко завязать его тесемки под подбородком — правда, оставив снаружи рот и нос.Остаток пути превратился в настоящую пытку. Порция ехала боком, надежно связанная и крепко прижатая к ужасным латам на груди у того человека, которого звали Джорджем. Проклятое одеяло с веревками не давало даже шелохнуться, чтобы устроиться хоть немного удобнее или хотя бы почесать ногу, которая зазудела первой — после чего стало нестерпимо чесаться все тело, доводя несчастную пленницу до бешенства.Трое мужчин изредка переговаривались в пути, однако из их разговора девушка не могла понять, куда они едут и вообще с какой стати ее похитили. Миля за милей маленький отряд преодолевал безлюдную местность, где голые оврага и ущелья сменялись обглоданными ветром холмами. Промелькнуло стадо овец и табунок тощих от бескормицы пони, однако ни разу не показалось признаков человеческого жилья — хотя бы убогого крестьянского домишка.Наконец муки и треволнения неожиданного путешествия привели к тому, что мочевой пузырь Порции переполнился настолько, что готов был лопнуть, и никакие попытки отвлечься не увенчались успехом. Пленница не выдержала:— Мне нужно остановиться. Я хочу сбегать за кустики.— Боже упаси, малышка, мы уже почти на месте, — возразил Джордж этим своим задушевным тоном, приводившим Порцию в ярость. — Вон, там, впереди, видишь костры? — И он показал на них кнутовищем.Порция едва не свернула шею, чтобы посмотреть в ту сторону. Хотя было уже далеко за полдень, солнце все еще светило вовсю, но это не мешало различить столбы дыма, поднимавшиеся высоко в воздух с вершины горы, на которую взбирался отряд.— Это туда мы и едем?— Ага.— По-моему, я не дотерплю, — невольно вырвалось у нее.— Дотерпишь, дотерпишь, малышка, — оценивающе глянул на нее Джордж. А потом дал шпоры своему коню, и тот понесся вперед что было сил, зная, что на горе его ждут конюшня и кормушка, полная овса.Порция заскрипела зубами, стараясь думать о чем угодно, только не о вожделенном облегчении. Она стала осматриваться как можно внимательнее, чтобы получше запомнить местность. Запах дыма становился все сильнее, пока наконец они не выскочили на вершину горы, где пленница увидела маленькую сторожку: здесь расположился часовой с мушкетом и пикой.— Все в порядке, Джордж? — приветственно взмахнул он рукой.— Ага, все в порядке, Тим, — небрежно ответил Джордж. Если бы часовой имел побольше авторитета в отряде или если бы поблизости оказался Руфус или Уилл, парнишка, наверное, спросил бы у Джорджа пароль. Но делать это среди бела дня, когда вся округа видна как на ладони, казалось просто глупым.— Хозяин внизу?— Внизу. По-моему, никуда нынче не собирался.— Попозже потолкуем за кружкой эля в столовой, ладно?— Ладно, ладно. Я сменюсь через час.Они поскакали вниз по другому склону горы, однако Порции стало так плохо, что она едва различала окружающее — лишь смутно улавливала хруст речной гальки под копытами коней. Вот на берегу возникла деревушка: несколько домишек из грубого камня. Еще, кажется, им навстречу попалась группа людей, которые вроде бы шли строем и были одеты в легкие пехотные доспехи. Вообще все это поселение больше напоминало военный лагерь, нежели деревню, хотя здесь имелась обычная кузница и даже амбары. Перед самым большим зданием виднелась стойка для розлива эля. Это, наверное, и была столовая. Во всем остальном чувствовался строгий дух дисциплины и экономии.Джордж остановил коня возле дома на дальнем краю деревни, что стоял немного на отшибе. Сперва он соскочил на землю сам. Потом подхватил Порцию и бросил себе на плечо. Ей осталось лишь в кровь кусать губы — кажется, это железное плечо нарочно врезалось прямиком в ее многострадальный мочевой пузырь.При их приближении входная дверь распахнулась, Джордж со своей ношей перешагнул порог и осторожно положил пленницу на пол.— Черт побери, Джордж, вовсе ни к чему было ее скручивать, как Клеопатру в ковре! Глава 7 Порция моментально узнала голос. Именно он заполнял ее воображение в последние недели и лишал душевного покоя.— Покорнейше просим прощения, милорд, да только девица оказалась чересчур шустрой, — своим флегматичным тоном пояснил Джордж, не спеша развязывая путы.Как только их сняли, Порция, от ярости даже позабыв на миг про свою неотложную нужду, избавилась от одеяла с удивительным проворством. Секунда — и она уже на ногах, распутывает узел на капюшоне, по-прежнему закрывавшем все лицо.— Зачем ты сделал это опять?! — вскричала пленница, тряхнув головой так, что капюшон свалился на плечи.— Боже милостивый, Джордж! — вырвалось у Руфуса. — Какого черта ты мне приволок?! — Не веря своим глазам, Декатур уставился на взъерошенное бледное зеленоглазое создание с яркими веснушками и еще более яркими волосами.. — Ну, стало быть, это дочка Грэнвилла, сэр, — робко промямлил Джордж.— Ох, Матерь Божья! — выдохнула Порция. — Так ты охотился за Оливией… — Тут ее коленки непроизвольно сжались. — Мне нужно в уборную.Руфус молча махнул рукой на дверь у себя за спиной; на его выразительной физиономии все еще застыла гримаса человека, обнаружившего какую-то гадость в своем праздничном пироге.Порция ринулась в уборную.— Значит, это не та? — нерешительно уточнил Джордж.— Да, это не та! — Руфус из последних сил старался сдержать неистовую вспышку гнева. — Малый, и как тебя угораздило схватить не ту?— Вы сами сказали, сэр, что та, которая вам нужна, носит синий плащ. А на второй девчонке плащ был коричневый. — Джордж совсем растерялся.— Черт побери! — До Руфуса, не спускавшего глаз с виноватого лица Джорджа, постепенно стала доходить нелепость сложившейся ситуации. За спиной послышались шаги, и Декатур резко обернулся к своей бесполезной заложнице, покидавшей уборную. — Синий плащ?..Порция нахмурилась, не сразу сообразив, что он имеет в виду. Но в следующий миг все встало на свои места.— Этот плащ принадлежит Оливии, — небрежно пояснила она. — Она позволила мне его сегодня надеть.— Понятно, — коротко отвечал Руфус. — Ладно, Джордж, можешь идти.— Виноват я, милорд.— Откуда ты мог все знать? — И Руфус жестом дал понять, что не сердится на своего подручного. Однако Джордж все еще нерешительно топтался у дверей. Солдатам Декатура не позволялось делать ошибок. А если это все же случалось, они сами должны были исправить ошибку любой ценой. И Руфусу пришлось заговорить более мягко: — Ступай же, Джордж. Тебя не в чем винить.— Это и впрямь случай нас подвел, верно, милорд?— Ты просто чертовски догадлив, дружище, — с сухим невеселым смешком заметил Руфус. А затем испытующе глянул на Порцию и резко спросил в гробовой тишине, пришедшей на смену его язвительному смеху: — Вот только как ее угораздило так исцарапаться?— Малышка удрала, когда мой конь споткнулся, — виновато пояснил Джордж из своего угла возле двери. — И угодила прямиком в терновник.— Похоже, у тебя вошло в привычку удирать, — сердито буркнул Руфус.— Да, это вполне естественно, когда у кого-то входит в привычку меня похищать, — фыркнула Порция. Ей ужасно хотелось зареветь в голос, и стоило большого труда не выдать свою слабость перед врагом.— И нам всем было бы лучше, если бы ты удирала более искусно, — без тени юмора отвечал Руфус. Он снова обратился к растерянному малому у дверей: — Пока все, Джордж. Ступай и заправься как следует едой и элем. Если повстречаешь Уилла — пришли его ко мне.Джордж неловко поклонился и выскочил вон. А Руфус посмотрел на Порцию, которая застыла возле стола, до боли вцепившись в грубые доски.— Ну и что теперь прикажешь с тобой делать? — бесцеремонно, с откровенно оскорбительным раздражением в голосе осведомился Декатур. — Вряд ли Като Грэнвилл дорожит потомством своего сводного брата!Давно сдерживаемые слезы прорвались наконец наружу и полились в три ручья. Порция яростно вытирала их — бесполезно, из глаз все равно катились соленые капли.Руфус на миг опешил. Пожалуй, из всех возможных ответов на подобную ситуацию он меньше всего ожидал, что Порция Уорт разревется. Он привык видеть в ней закаленного бойца с трезвым, холодным взглядом на жизнь, и столь откровенная слабость повергла его в замешательство. Декатур нерешительно шагнул вперед и спросил:— Да что с тобой такое?— А ты сам не видишь, что со мной такое? — выкрикнула пленница, разъяренно всхлипывая. — Я измучена, голодна, мое лицо исцарапано в кровь, а платье изодрано в клочья — и все это впустую! Потому что с самого начала я не была тебе нужна! — Пожалуй, это звучало довольно смешно, и даже в нынешнем жутком состоянии Порция не могла этого не заметить. Однако именно осознание собственной ненужности; слившись с ощущениями отверженного, лишнего существа, впитанными еще с молоком кормилицы, оказалось последним, сокрушительным ударом по ее выдержке.— Ты действительно не могла быть объектом этого небольшого Приключения, — бесстрастно согласился Руфус. — И я приношу извинения за перенесенные тобой неудобства. Но если бы ты просто подчинилась и делала все, как велит Джордж, этих неудобств могло и не быть.— Да как у тебя язык повернулся?! — Злые слезы чудесным образом иссякли в один миг. — Это Оливия стала бы делать так, как ей велят, потому что перепугалась бы до смерти. Она не такая, как я… она воспитана как леди, и о ней заботились всю жизнь. Оливия бы просто окаменела от ужаса. И это ты называешь неудобствами, которых могло и не быть?!— Джордж вовсе не страшила, — напомнил Руфус, с великим облегчением глядя на возвращение привычной Порции Уорт. — И оттого я поручил все дело именно ему. Он такой заботливый и спокойный — настоящий папаша.— Настоящий папаша!.. — От возмущения глаза у Порции полезли на лоб, она не поверила своим ушам. — Настоящий папаша?!— Он самый старший и самый уважаемый член нашего отряда, — словно извиняясь, пояснил Руфус. — Его советами и поддержкой я дорожу больше всего. Он знает, как вежливо обходиться с девушками, и должен был сделать все как надо.— И ты хочешь меня уверить, что дочь Като Грэнвилла нашла бы у вас вежливый прием?! — Яд так и сочился с острого язычка Порции. — .Да ты же ненавидишь этого человека, и я не сомневаюсь ни минуты, что и его дочь ты заставил бы поплатиться за эту ненависть не моргнув глазом!— Поосторожнее со словами, — вкрадчиво предупредил Руфус. Даже под слоем загара было видно, как от гнева побелело его лицо, а синие глаза зажглись недобрым огнем. Порция рассудила, что стоит прислушаться к совету — по крайней мере до тех пор, пока в глазах не потухнет это пронзительное пламя. И она добавила более мягко:— Ты не можешь винить меня в том, что я так думаю.— Могу, — отрезал он. — Я определенно могу винить тебя в том, что ты вообразила, будто у меня хватит совести заставить невинную девушку расплачиваться за чужие грехи.— А что же тогда ты проделал со мной? Или я в чем-то виновата перед тобой? Или ты не заставил меня расплачиваться за чужие грехи?Руфус молча пригвоздил ее взглядом, а потом вдруг расхохотался:— Твоя взяла, малышка. Присаживайся. — И он нажал ей на плечи, чтобы заставить опуститься на стул. Однако Порция не уступала, с вызовом глядя в лицо Руфусу. Он почувствовал, как напряглись ее плечи, такие худенькие, что сожми пальцы посильнее — и сломаются. — Присядь, — повторил он. — Я ведь должен хотя бы частично возместить причиненный тебе ущерб. Или ты слишком напугана, Порция?— Нет! — Девушка опустилась на стул возле стола. — А, мне следует бояться?— Нет, — покачал головой Руфус. — Но я же предупреждал о том, что иногда становлюсь буйным.Из чайника, висевшего на крюке над очагом, он наполнил водой таз и принес его к столу. Поворачивая ее лицо так и этак, хозяин принялся вытирать влажным полотенцем лицо своей пленницы, осторожно смывая засохшую кровь и грязь.— Нянька из меня никудышная, — пробормотал он. — И как это тебя угораздило так разукраситься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43