он плохо представлял себе, чего надо бояться на этом стеклянном п
устыре, но он нутром чуял, что ничего опасного поблизости нет... уж во всяко
м случае, не в этой крайней избушке.
Дверь тихо отворилась при его прикосновении Ц на ней не было даже прост
ейшего крючка или задвижки. Внутри он разглядел пять коек, под небольшим
наклоном прислоненных к стенам; когда глаза привыкли к полумраку, он раз
глядел, что каждое спящее тело привязано ремнями к раме, а подойдя ближе к
одному из них, он увидел тонкую темную трубочку, прикрепленную с внутрен
ней стороны локтя. Трубочка спускалась на пол и исчезала в просверленном
в досках отверстии.
При виде этого зрелища Ривас испытал легкую тошноту. Ты хотел истекальну
ю избу, подумал он, вот ты ее получил. Но зачем выкачивать кровь из продвин
утых Соек?
Он вернулся к лестнице и спустился на стекло, потом нагнулся и заглянул п
од дом. Все пять трубок присоединялись к большому баку, а тот, в свою очере
дь, металлическими трубами к двум бакам поменьше. Спереди к основному ба
ку крепилось нечто, похожее на древний кондиционер, из которого торчал м
еталлический штуцер. Ривас сунул палец в штуцер и нащупал внутри резьбу...

Когда он вынул палец, на нем остался какой-то темный порошок.
Он осторожно понюхал его... и ему вдруг вспомнились дни, когда он работал ж
алким кухонным мальчиком в Венеции. Порошок был, несомненно, Кровью.
Он оглянулся на сотню других истекальных изб, безмолвно торчащих на стол
бах в лунном свете. Сомнений не оставалось: в каждой из них спали продвину
тые, кровь которых медленно стекала в баки и каким-то образом перерабаты
валась в смертоносный венецианский наркотик.
Ривас поежился от страха, но на этот раз не за себя. Вот это круто, невесело
подумал он, такое и в страшном сне не приснится. Интересно, знают ли об это
м даже пастыри.
Кровь производится в Священном Городе.
Лысая девчонка сказала, что все вновь прибывшие женщины Ц предположите
льно и Ури в их числе Ц отправлены морем в город-побратим. И мне кажется, я
знаю, что это за город.
И Боже сохрани меня и спаси, боюсь, я знаю, что за место там служит Сойеру хр
амом.
Он нерешительно постоял на месте, пытаясь свыкнуться с тем, что узнал. Ему
вспомнилось, как он гадал, кто или что стоял за вещанием продвинутых, что б
ыло источником сигнала, пассивными приемниками которого они являлись. О
н предполагал, что им служил голос самого Нортона Сойера, который, съев, та
к сказать, их души с помощью своего чертова причастия, не мог до конца выде
рнуть свои невидимые зубы из части телесных оболочек, так что те отклика
лись, когда он говорил. Впрочем, теперь Ривасу пришло на ум, что вещатели б
ездумно передают не столько слова Нортона Сойера, сколько его
мысли. Стоило ли удивляться тому, что пастыри глушили их Ц тепе
рь, когда тот начал думать по-английски...
Тогда на каком языке он думал раньше? На каком-то булькающем, завывающем,
лающем наречии. Ривас вспомнил, как видел однажды нескольких вещателей,
разом прикусивших языки в попытках воспроизвести звук, явно не рассчита
нный на человеческие голосовые связки. И что это за язык такой? Как вышло,
что Нортон Сойер, рожденный женщиной, смог, если верить той лысой девчонк
е, существовать в среде, странным образом отравлявшей человеческие тела
? Возможно, даже нуждаться в такой среде? Ривас читал старые журналы, напис
анные еще до того, как Сандовал реорганизовал Эллей и провозгласил себя
Первым Тузом; журналы, выходившие в Темный Год, когда на целых двенадцать
месяцев небо было затянуто желто-коричневой пеленой дыма и пыли, и люди д
аже не знали, сохранились ли еще за ней луна и солнце... и читал о симптомах,
которые описала ему лысая девчонка...
Ури Ц и сам Сойер, по словам девчонки, тоже Ц находятся в городе-побрати
ме, рассуждал он, то есть в Венеции, в храме, который, боюсь, и есть тот жутки
й ночной клуб, известный как Дворец Извращений. И если я, в конце концов, со
бираюсь туда за ней, мне не помешает слышать при этом мысли Сойера.
Он забрался обратно вверх и вошел внутрь. Выбрав из пятерых продвинутых
самого легкого на вид, исхудавшего паренька без волос и зубов, он осторож
но выдернул у него из руки иглу. Кровь свободно потекла, капая с костлявых
пальцев, но унялась, когда Ривас перетянул руку выше локтя жгутом из лоск
ута, оторванного от своей рубахи. Потом Ривас развязал ремешки, удержива
вшие безжизненное тело на кровати, и опустил его на пол.
Потом он снова спустился на землю, за руки вытянул паренька из двери, приг
нулся и взвалил его себе на плечи. Выпрямился, сделал пару шагов и принял н
а себя весь его вес, когда ноги соскользнули с порога.
Ну что, устало подумал он, дотащишь это до берега? Впрочем, способ выяснить
это имеется только один. И потом, если он окажется слишком уж тяжелым, я вс
егда могу просто бросить его и идти дальше налегке.
Так, шагая со своей мирно спящей, едва живой ношей, он почему-то вспомнил с
амое первое свое избавление, четыре года назад. Тогда он вернулся в Эллей
через Южные ворота, неся спасенную им девушку именно таким образом.
Он делал это в услугу своему другу. Его тогдашний басист пожаловался ему,
что его дочь уже месяц как сбежала с Сойками, вот он и попросил Риваса, не м
ожет ли тот попытаться найти ее, прикинувшись верующим. Собственно, обла
дая неплохой защитой в виде алкоголя, не говоря уже о «Пете и Волке», Ривас
не слишком рисковал. Ему удалось отыскать девушку, когда ее стая находил
ась еще в окрестностях Эллея, заманить ее в сторону от остальных, оглушит
ь и принести обратно домой.
Наделе самой утомительной частью избавления оказались три следующих д
ня, когда девица билась в истерике, рыдала, крушила все вокруг себя и умоля
ла отпустить ее обратно к Сойкам, к блаженному забытью причастия. Он же в о
твет только смеялся и, пользуясь неплохим знанием веры, умело выставлял
самые заметные ее логические нестыковки. Когда она начинала танцевать П
росветляющий Танец, он доставал свой пеликан и подыгрывал ей в самой изд
евательской манере, ободряя криками, как уличную танцовщицу.
Слава Богу, в конце концов она все-таки очнулась, глаза ее утратили птичий
блеск, и она даже поблагодарила его за то, что он вернул ей сознание.
Ривас просил своего полного благодарности басиста никому не рассказыв
ать об этой услуге Ц в конце концов, Сойки вовсе не относились к пацифист
ам, а бог их отличался ревностью, Ц но басист теперь с особым сочувствием
относился к родителям, попавшим в ту же ситуацию, что и он, и не удержался о
т упоминания его имени в разговоре с некоторыми из них. Некоторые предла
гали ему столько бренди, только бы он повторил свой подвиг, что он не смог
отказаться. В общем, к двадцати восьми годам он зарабатывал больше в каче
стве избавителя, чем музыканта.
Небо понемногу затягивалось облаками, и ему не обязательно было поднима
ть голову, чтобы знать это: хватало и взгляда на их отражение в стекле под
ногами. Холодный, сырой ветер щипал лодыжки и забирался под рваную рубах
у. Интересно, кем был этот парень, подумал он, и могли ли его родители позво
лить себе роскошь обратиться к избавителю? Вряд ли. Бренди нынче в дефици
те, и даже МакЭн, я слышал, не выходит надело меньше, чем за сто полтин. Да и п
отом, этому парню уже не помочь. Поздно. Из продвинутых не возвращаются, а
если бы это было и не так, голод и болезнь все равно не оставили от него поч
ти ничего.
Он покосился на иссохшую руку, вяло хлопавшую его по боку с каждым шагом. К
ем ты был, парень?
Время от времени дувший ему в спину ветер слабел, и тогда он слышал далеко
впереди вздохи прибоя. Стекло под ногами казалось теперь просто измороз
ью, и с каждым шагом под ногами все сильнее похрустывал песок. Он вытянул ш
ею, пытаясь заглянуть подальше вперед, и увидел, что всего в нескольких со
тнях футов от него стеклянная плоскость обрывается рваной линией, а даль
ше бледнеет светлая полоса, судя по всему, песок, и еще ему показалось, что
там маячат неясные очертания низких, ветхих строений и светятся точки не
яркого желтого света.
И тут, сквозь шорох своих шагов, сквозь свое шумное дыхание и едва слышное
Ц обреченного паренька, он услышал за спиной странные звуки. Как будто к
то-то размахивал в воздухе прутом, одновременно отбивая ровный ритм на б
арабане, и звякал обрезком цепи. Звук быстро приближался.
Он обернулся, пригнувшись, чтобы не упасть, и увидел в сотне ярдов от себя
словно сделанную из гуттаперчи, облепленной панелями старых автомобил
ьных кузовов, фигуру одного из хлам-людей. Та с жутким изяществом скользи
ла к нему по стеклянной поверхности с такой скоростью, что за какие-то пар
у секунд превратилась из маленького пятнышка в заслоняющую небосклон г
ромаду. В самый последний момент он очнулся и отскочил в сторону.
Он потерял равновесие, кувыркнулся через голову и вскочил на ноги в неск
ольких ярдах от тела умирающего мальчишки. Скользивший по стеклу как на
коньках хлам-человек, проскочив дальше, взмахнул своими руками-газонок
осилками и со скрежетом развернулся; из-под ног его фонтаном брызнули ст
еклянные осколки. Когда он, изо всех сил работая ногами из алюминиевых тр
уб, снова разогнался в направлении Риваса, тот подпустил его поближе, сде
лал обманное движение вправо и нырнул влево.
Однако эта штуковина успела-таки вытянуть руку и рванула его за рукав; вп
рочем, инерция разгона оказалась слишком велика. Послышался омерзитель
ный визг металла по стеклу, и когда Ривас повернулся в ту сторону, хлам-че
ловек пошатнулся, упал и покатился дальше.
Что делать, лихорадочно размышлял Ривас, Ц броситься на него, пока он леж
ит, или бежать прочь? Вспомнив скорость, с которой тот передвигался, а такж
е своего неподвижного спутника, он прыгнул на противника.
Штуковина с ужасным грохотом колотила своими сделанными из всякого мус
ора конечностями по крошившемуся стеклу, но как раз когда Ривас собрался
врезать ногой по колену хлам-человека, тот все-таки извернулся, поднялся
на свои ноги со ступнями из решеток для барбекю и приготовился к бою.
Ривас мгновенно затормозил и стал, затаив дыхание. Он очень надеялся, что
эта штуковина не сможет одолеть разделявшие их три ярда быстрее, чем он у
спеет отскочить.
Он разглядывал стоявшее перед ним, отдаленно напоминавшее человеческу
ю фигуру сооружение. Хлам-человек был по меньшей мере на фут выше его, обх
ват груди Ц больше раза в два, но ноги настолько тонки, что более всего то
т напоминал диковинного двуногого жука под лупой.
Тут он заговорил, и голос его мало отличался от голоса того, что, судя по вс
ему, оглушил Риваса вчера вечером, Ц такое же завывание урагана в узкой щ
ели.
Ц Брат, Ц вздохнуло страшилище. Ц Возвращайся спать. Истекателя я отн
есу сам.
Ривас вспомнил, как лысая девчонка говорила, что ее скоро поместят в одно
го из таких. Убивать хлам-человека ему не хотелось. Он заметил, что некото
рые из пылесос-ных шлангов и пружин оторвались при падении, и вдруг пожал
ел, что не знает, как приладить их на место.
Ц Уходи, Ц устало сказал он чудищу. Ц Если ты попытаешься меня останов
ить, одному из нас не поздоровится. Не думаю, чтобы кому-нибудь из нас хоте
лось этого.
Ц Нет, Ц согласилось сооружение. Ц Но и пустить тебя я не могу. Я... обязан
... остановить тебя. Ц В стеклянных глазах его отражались звезды.
Ц Нет, не обязан, Ц возразил Ривас. Ц Ступай спать сам. Я умру ведь, если о
станусь здесь. Рентгены и бэры, верно? Ну же, ты ведь знаешь, что от этого мес
та лучше быть подальше.
Он расслышал, как мехи закачивают в клапан воздух для ответа.
Ц То... что знаю я... несущественно, Ц произнесло чудище. Ц То, что знаешь т
ы, несущественно. Ступай... спать.
Ривас так устал, что готов был спорить с этой штуковиной; впрочем, единств
енной альтернативой оставалось драться.
Ц И что случится, если я не послушаюсь? Если пойду дальше?
Ц Я... пш-ш-шш... остановлю тебя.
Ц Ты что, меня убьешь?
Ц ... необязательно.
Ривас глянул тому за спину, потом рискнул оглянуться через плечо на дале
кие деревянные строения на берегу. Похоже, вся их возня, шум и лязг не прив
лекли ничьего внимания, хотя вряд ли так могло продолжаться долго: очень
уж невероятным выглядело их трио.
Ц Ладно, Ц буркнул он и шагнул к хлам-человеку. Он покосился на его ноги,
пытаясь определить, которая сильнее пострадала при падении; потом решил
ся и резко выбросил вперед левую ногу. Он врезал ему по колену и тут же отк
атился в сторону по стеклу, получив удар железной рукой по плечу, от чего т
о сразу онемело. За спиной послышался лязг падающего железа.
Вскочив на ноги, он увидел, что хлам-человек копошится на стекле, пытаясь
дотянуться своими железными руками до оторванной ноги, валявшейся в нес
кольких ярдах от него. Ривас подбежал к ней, отшвырнул подальше, потом бро
сился вслед, нагнулся и здоровой рукой ухватил ее за колено.
Чудище с шипением ползло к нему. Он выждал, пока оно окажется на расстояни
и удара, взмахнул металлической ногой, как палицей, отбил в сторону тянув
шуюся к нему руку-клешню и обратным движением с силой обрушил железяку н
а голову-корзину. Удар вышел что надо, и Ривас отшатнулся, чтобы изготовит
ься к новой атаке, но чудище выбросило вперед руку и схватило его за лодыж
ку. Ривас потерял равновесие и сел.
Хлам-человек тянул его к себе. С треском рвалась штанина, да и кожа под ней,
похоже, тоже; отбитая было вторая железная рука замахивалась для удара, с
лязгом сжимая и разжимая клешню, а хлам-человек все повторял скрежещущи
м шепотом: «Пожалуйста... пожалуйста»...
Ему удалось-таки подтащить упиравшегося Риваса к себе настолько, чтобы
тот не мог уже бить своей дубинкой с размаху, но отбить ею руку противника
Ривас смог. Тогда рука дернулась к его колену, и на какое-то мгновение Рив
асу показалось, что тот пытается уравнять счет, оторвав ногу ему. Хватка х
лам-человека напоминала сжатые кусачки, и Ривас стиснул зубы, чтобы не за
кричать.
Вторая рука сомкнулась у него на колене, и хлам-человек подтащил его к себ
е так близко, что Ривас смог заглянуть в его глаза-стекляшки.
Ц Пожалуйста... Ц повторяло чудище.
Ривас разглядел у того под подбородком пучок проводов или трубок и сдела
л левой рукой замах дубинкой. Голова-корзинка вздернулась вверх, чтобы в
идеть, куда придется удар, Ц и тут Ривас правой рукой схватил пучок прово
дов и что было сил дернул. Провода порвались, и чудище обмякло.
Ривас лежал, пытаясь вздохнуть, и смотрел в стеклянные глаза. Ему показал
ось, он видит в этих осколках разум, бессильный, но продолжающий смотреть
на него со скорбной укоризной.
Наконец он смог подняться, но железная рука продолжала удерживать его за
колено. Он чертыхнулся, стараясь не думать, что будет, если на горизонте п
окажется еще один хлам-человек, и поспешно принялся отдирать железяку. Е
му удалось разжать одну руку Ц судя по всему, ее сделали из рифленой жест
и, но другая, из толстой стальной ленты, не поддавалась, и ему пришлось ото
рвать кисть у запястья. Некоторое время он безуспешно возился, пытаясь о
тодрать ее от своего колена, но потом вспомнил, что говорила лысая девчон
ка: только тем, кому доверяют особо, позволено носить оковы на ноге. Как си
мвол пленения, наверное. Что ж, может, эта стальная лента и сойдет за такую
штуку. Попробовать по крайней мере стоит, решил он. Может, их даже подтягив
ают так высоко, чтобы железяки не волочились по земле...
В конце концов он встал и, подволакивая ногу с причудливым украшением из
руки хлам-человека на рваной штанине, устало подошел к пареньку, который,
разумеется, проспал все представление. Он повернул его, вскинул его обра
тно на плечи и продолжил свой прерванный путь к берегу.
Далеко за спиной послышалось слабое шуршание, и он резко обернулся, чуть
не упав, но это оказался просто надвигающийся дождь, поэтому он повернул
ся обратно и зашагал дальше на юг. Шорох становился громче: дождь догонял
его, потом нагнал и поспешил дальше, к морю.
Очень осторожно одолел он место, где стекло обрывалось, ибо прежде, чем ок
ончательно смениться песком, оно на несколько ярдов превратилось в поло
су препятствий из острых, скользких от дождя осколков, о последствиях па
дения на которых не хотелось и думать. Он миновал этот отрезок пути медле
нно, но и дальше шаг его убыстрился ненамного, ибо ноги теперь вязли в песк
е.
Нахмурившись, смахнув с бровей пот и дождевую воду, он вглядывался в хлип
кие на вид хибары, пытаясь представить себе, что ждет его там. Что там гово
рила эта девчонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31