Ведь мне предстояло умереть.
Но меня это больше не волновало.
Форман провел меня через отрицание и гнев, торг и печаль, и сейчас я достиг того состояния, которое он назвал смирением, а я - умиротворенностью.
Все очень, очень странно.
Было ли это тем, что он называл просветленностью? Как раз той штукой, которая, как он утверждал, находится по ту сторону выживания?
Впрочем, мне было все равно. Объяснения не требовалось. Я вообще не собирался думать об этом. Просто сидел, наблюдал, ощущал и переваривал все, что происходило вокруг.
Таким стало мое ощущение мира.
Прежде всего, все в нем - я подразумеваю буквально все - зачаровывало. Все соответствовало всему. Вещи казались подсвеченными своим внутренним содержанием. Все излучало свою собственную энергию. Люди - в особенности; можно было разглядеть, как они думают. Когда они говорили, ты слышал, что они подразумевали, когда ты отвечал, они оборачивались к тебе со светом в глазах и слушали то, что ты говорил. Действительно слушали.
Таким ощущался мир.
Он воспринимался связанным со всем во Вселенной, со всем сразу: Форманом, и Лиз, и небом, и травой - и даже с червями. Как удивительно! Даже с червями. Это напоминало песнь червей.
Таким чувством хотелось поделиться.
Но это было единственной неправильной вешью в мире. Ты не мог им поделиться. Не мог подарить его. Ты не мог даже рассказать о нем, иначе тебя сочли бы сумасшедшим. Не знаю почему, но эта мысль показалась мне ужасно смешной. Я потихоньку хихикал по пути из столовой в тренировочный зал.
Когда я поднялся обратно на платформу, Форман задумчиво посмотрел на меня и кивнул. Я узнал этот кивок - он подтверждал, что что-то уже произошло.
- Вы видите, да? - спросил я.
- Весь мир это видит, Джим. У тебя на лице улыбка блаженного идиота. - Он усадил меня в кресло и начал тихо юворить: - Джим, ты не похож на человека, который собирается умереть. Какой-нибудь сторонний наблюдатель, не имеющий. отношения к нашей тренировке, посмотрит на тебя и удивится, решив, что ты ненормальный, так как ты находишься на расстоянии уймы световых лет от того, что большинство людей называет нормой.
Я хочу поговорить о том, что находится по ту сторону выживания. Хочешь узнать об этом? Я кивнул. Да, пусть расскажет.
- Ты думаешь, что это - чувство радости и умиротворения, не так ли?, Кивок.
- Нет. Это чувство - а я вижу, что сейчас ты ощущаешь его;. весь зал видит, то чувство - лишь малая часть того, о чем я говорю.
То, что находится по ту сторону выживания, называется служением. Пожертвованием. Ты делаешь что-то для других по одной-единственной причине - чтобы просто сделать это для них. Не думая о признательности или вознаграждении. Без всякой мысли о личной выгоде или о каких-то преимуществах.
Служение - это качество, недоступное для большинства людей на планете. Они даже не знают, что означает это слово. Многие, рассуждая о служении, подразумевают при этом то, чего ожидают от других. Они говорят о том, на что они, по их мнению, имеют право, или о том, за что, как они думают, они заплатили. Большинство людей на этой планете никогда не задумываются о службе как о чем-то, что они способны делать сами, не говоря уж об обязанности. Почему? Да потому, что большинство не слышит слова «служба» - они слышат «слуга» и считают, что быть слугой означает находиться на самой низшей ступеньке.
Я же утверждаю, что служба - это высшее состояние, что нет ничего более великого, чем служить своим собратьям. Под служением я понимаю деятельность, приносящую пользу другим, помощь им без оглядки на свои собственные интересы. И конечно, я не имею в виду отказ от всех своих обязанностей и превращение в нечто вроде монаха или послушника. Я говорю об обычной жизни, в которой вы делаете что-то не ради собственной выгоды, а для других. Я толкую о разнице между простым выполнением работы и достижением идеала.
Позволь мне привести пример. Техники, готовящие твое снаряжение перед тем, как ты уходишь на задание, обслуживают не тебя - задание. Служба - это улица с двухсторонним движением. Ты тоже можешь служить им, сделав так, чтобы они не сомневались в своей причастности к победе, чтобы они знали: ты справился, потому что твое снаряжение было в порядке. Это вселяет в них гордость.
Служба, - продолжал Форман, - начинается с понимания главной цели и преданности этой цели - прежде всего и во всем. Цель сердцевинной группы проста: конструировать будущее человечества. Ты понимаешь, какую невероятную ответственность подразумевает такая цель? Мы не будем ждать, когда наступит будущее, мы станем источником, причиной нашей собственной судьбы. Кстати, ты понимаешь, в чем шутка? Мы вынуждены верить, что человечество выживет. Выживание - часть процесса. Оно - часть всего. Но ты понимаешь, что служение - больше чем просто выживание?
Мы состоим на службе у всего человечества. Это ядро сердцевинной группы. В уставе записано, что наша работа - созидать будущее. Любой, кто хочет стать частичкой сердцевинной группы, должен быть готов служить всем планете. Вот в чем смысл данной тренировки.
Наша работа, Джим, имеет три уровня: остановить хторранское заражение, создать безопасную среду обитания для людей и сохранить столько земной экологии, сколько мы сможем. Существует множество разных путей для их решения, и это бесконечно важнее того, кто будет президентом, или какой флаг будет развеваться на флагштоке, или на каком языке мы будем говорить, или какое правительство получит доверие. Цена в данном случае значения не имеет. Мы можем позволить себе заплатить любую цену. Сколько бы людских резервов это ни потребовало, мы пойдем и на это. Сколько бы времени это ни заняло, столько мы и будем ждать. Мы доделаем работу. И дело не в нашей правоте, а в том, чтобы работа была сделана. И я обещаю тебе, что удовлетворение, радость и восторг, которые ты испытаешь - даже при самых ужасных и враждебных обстоятельствах, - будут потрясающими, если ты не забудешь, в чем состоит твоя работа - в служении своим собратьям.
Я кивнул.
- Кстати, есть еще одно дельце…
БЭНГ!
Я ошеломленно поднял голову.
Как и все остальные.
Форман держал в вытянутой руке пистолет. Из дула вился дымок. Единственный патрон он разрядил в стену.
Тишина в зале превратилась в рев, и он оглушил меня.
Форман положил пистолет на столик и поднял руку, призывая к тишине.
- Не обманывайте себя! Процесс еще не закончился! - сказал он. - Он будет продолжаться, пока Маккарти не умрет. Он продолжается, пока не умрет каждый из вас. Вы продолжите «Процесс выживания» день за днем всю жизнь - каждая минута будет посвящена одному, и только одному, - вашему выживанию. Разница в том, что начиная с сего дня в вашем сознании неизгладимо запечатлелось, что вы - в «Процессе». Можете вы находиться где-либо еще? Нет. Все есть выживание.
Не обманывайте себя! Не совершайте ошибку, считая, что, находясь в служении, вы делаете что-то другое. Нет. Служение - это способ превратить выживание из повседневной заботы в потрясающий вызов.
Форман понизил голос. Нам приходилось напрягаться, чтобы слышать его.
- В этом и заключался смысл всего упражнения: привести вас к осознанию этого. Слова ничего не значат, но опыт пережитого неизгладим. Цель упражнения - раскрыть вас для возможности служения. До того самого момента, пока я не выстрелил, вы думали, что ваша служба - просто часть того, что позволяет вам выжить. Я выстрелил, чтобы сломать эту парадигму. Теперь в вас сохранится мнемонический сигнал, нечто, постоянно напоминающее об этом.
А теперь слушайте новую парадигму. Вы - в «Процессе выживания», но выживание - лишь самая малая часть служения. Знать одно это достаточно, чтобы изменить остаток своей жизни. Знание будет заставлять вас понимать снова и снова, что у вас нет иного места и, что бы вы ни делали на этом месте, все, без исключения, изменяет мир.
Форман встал за моей спиной, Его руки лежали на моих плечах, а голос слышался у меня над головой.
- Так жизнь выглядит изнутри. Начиная с этого момента вы знаете, что каждая секунда вашей жизни будет выбором между выживанием и служением. Гарантирую, вы не сможете этого забыть. Теперь, осознав наличие выбора, вы имеете возможность выбирать. Отныне, зная цену вкладываемой вами в выживание энергии, вы можете сопоставить ее с ценой той энергии, которую вы вкладываете в служение. Что сулит выживание? Дальнейшие мучения? Что вы получите от служения? Этому будет посвящена остальная часть тренировки.
Форман отпустил мои плечи и шагнул к краю платформы.
- И еще одна вещь. Я подразумевал ее, когда говорил: «Не обманывайте себя». Я не лгал вам. Процесс не закончен. Он продолжается до тех пор, пока вы живы. Я не вводил вас в заблуждение. Вы сами сбивали себя с правильного пути. Я лишь сказал: «Я выстрелю из пистолета. Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет». Я никогда не утверждал, что Маккарти умрет сегодня, но вы все были настолько скованы своим традиционным мышлением, озабочены исключительно выживанием, что увидели ложные связи, которых не было. Да, я намеренно сыграл на этих ложных связях - я позволил вам считать, будто знаю, о чем вы думаете. Но обратите внимание: вы меня не слушали. Если бы хоть один из вас внимательно прислушался к тому, что я говорил, нам бы пришлось пойти совсем другим путем. Некоторые из вас собираются до своего смертного часа помнить, как я сыграл с ними злую шутку. Не попадайтесь в эту ловушку! Тогда вы упустите смысл всего упражнения. Вы по-прежнему находитесь в «Процессе выживания». Он продолжается, пока вы не умрете.
Поднялся лес машущих рук, но Форман сначала повернулся ко мне.
- Маккарти, что вы чувствуете? Я расхохотался.
- Я растерян. Хочу сказать, что почти приготовился к смерти. Я уже начал… Сам не знаю, что я начал. Я чувствую себя последним кретином. - Я хохотал и не мог остановиться. - Наверное, я должен испытывать такую, черт бы ее побрал, злобу, что захочу свернуть вам шею - но в то же время мне очень хорошо. Знаете, что я сейчас чувствую? Я чувствую себя более живым, чем когда-либо в своей жизни!
По моим щекам побежали слезы. Форман нагнулся и похлопал меня по руке.
- Вы знаете, что я чувствую? - захлебывался я. - Я испытываю все возможные чувства, все сразу. Радость, бодрость, легкость - и печаль, о Боже, я так несчастен, - и страх, и отчаяние, что смерть так цепко держала меня в своих лапах, и злобу, и ярость из-за того, что вы довели меня до этого. И… о Господи, это невыносимо!
Форман держал меня за руку.
- Все правильно, Джим, все хорошо. Сейчас ты испытываешь ярость рождения. Ты никогда не замечал, как злятся дети, когда они появляются на свет? Вглядись в их лица. Сейчас то же самое происходит с тобой. И все смешано с любопытством, удивлением и радостью - точно так же, как у младенцев. Ты в порядке. С тобой все хорошо.
Я ненавидел его и любил.
Почти как Джейсона.
Но это было другое чувство.
Потому что здесь в богов играли мы - а не черви. Это было нечто большее. Форман и я спустились с помоста, и мы все уселись на пол и стали разговаривать. Мы говорили об ответственности человеческих существ друг перед другом и о том, каково находиться в ловушке своего тела.
Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо - но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
Не так, как большинство людей понимают любовь, но тем не менее любим.

Салли-Джо вела курс сексуальной коррекции.
Она велела студентам достигнуть эрекции.
«Корешок мне суньте в рот,
Двиньте к югу и наоборот -
Чувству пространства посвящается лекция».
Занятия, что вела она в этой школе,
Были чуть более чем недозволенные:
«Влейте мне с исподу
Ложку клеверного меду
И булки мои месите, я не чувствую боли.
Потом получше завернитесь в одеяло.
Я сяду сверху, и чтоб у вас стояло.
Я на вас надену ради смеха
Украшенье с перьями и мехом
И стану задом ерзать как попало.
Теперь, когда пальцы у вас липкие,
Завяжите меня в узелки гибкие,
Ну-ка, жару поддайте,
За титьки меня пощипайте,
А сейчас мы с вами прилипнем.
Забудьте о кнуте и наморднике,
Закажите себе, греховники,
Чистого вазелина,
И батут из резины,
И другую сбрую у шорника.
А теперь, когда пружины скрипят
И начинаю я потихоньку стонать,
Слезьте с моего брюха
И вложите мне в ухо,
Я послушаю, что он хочет сказать».
«Я не знаю, сколько это может стоить, -
Сказал студент, себя не в силах успокоить.
За какие такие провинности
Я лишился невинности?
Хотя, честно сказать, того это стоит!»

ГРЯЗНЫЕ ЛИМЕРИКИ
Не удивительно ли, как много могут получить два человека, просто сияв свою одежду?
Соломон Краткий
Разумеется, мы закончили вечер в постели.
Она распустила свои темно-рыжие волосы, и они водопадом заструились по ее плечам. Она сняла блузку и бюстгальтер, и я увидел, какая жемчужно-гладкая у нее кожа. Ее груди были розовые и твердые. Она сняла трусики, и я начал давиться от смеха: попку покрывали веснушки.
У нее были самые ДЛИННЫЕ ноги.
Я не возражал бы провести между ними остаток жизни.
Она пустила меня в постель и в свое тело. Я вообще перестал думать и отдался течению. Я растворился в веснушчатом розовом лице, в нежных красных поцелуях.
Лиз была алым океаном, штормовым, волнистым. Меня поднимало на гребень и опускало вниз. Я чувствовал себя как человек, застигнутый ураганом. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я мог умереть прямо сейчас. но это ничего не значило. Приподнявшись, я согнул ее колени, прижал их к ее груди и продвинулся еще глубже. Она обвила меня ногами и начала задыхаться, смеяться и плакать. Когда она кончила, по ее телу пробежала легкая дрожь наслаждения, а потом она сжала меня еще сильнее, обняла еще крепче, и держала, и держала. Я чувствовал, как она содрогается и трепещет подо мной, вокруг меня, и я взорвался в нее.
А потом мы обрушились друг на друга и перекатились на бок. Я по-прежнему оставался в ней.
Я разрешил себе заглянуть в ее глаза. Они сияли.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил я.
Мы лежали и глубоко дышали.
- Теперь я знаю, - засмеялся я.
- Что знаешь?
- Каково это - поиметь полковника. Раньше мне всегда приходилось пускаться в обход.
Она расхохоталась.
- Поверь мне, поиметь капитана гораздо забавнее.
- В самом деле?
- Будь уверен. Сам увидишь, когда станешь полковником, - М-м, я люблю, когда ты говоришь гадости. - Я сменил позу, она улыбнулась. - Теперь скажи: «Генерал».
- Бригадный, - прошептала она.
- О, я не могу. Она усмехнулась.
- Хочешь знать одну вещь?
- Какую?
- Я искал тебя.
- Я тебя тоже.
- Ты хочешь сказать, что я был не просто пристанищем на одну ночь?
- Нет, был, но кто сказал, что пристанища на одну ночь не могут быть приятными и нежными? И не обязательно влюбляться,
- Беда в том. что я-то как раз влюбился.
- М-м. - Она помолчала. - Вот уж не думала, что ты вернешься с задания.
- Никто не думал. - Я повернулся, чтобы можно было смотреть ей прямо в лицо. - Знаешь, я часто представлял себе, как это выглядит - заниматься с тобой любовью.
- Правда? - Ее голос смягчился. - Ну и что ты представлял?
- М-м… - Я старался вспомнить, но не смог и снова засмеялся.
- Что?
- Я забыл.
- Нет, не забыл. Просто не хочешь говорить.
- Честно, забыл.
- Капитан, я могу вам приказать.
- Полковник, все, что я могу рассказать, обернется для меня большими неприятностями.
- Тогда я приказываю рассказать.
- Нет, сэр!
Она перекатила меня на спину и оказалась сверху. Она была удивительно сильной.
- В чем это ты не хочешь признаваться? Говори! - Увидев выражение, мелькнувшее на моем лице, она набросилась на меня. - Вот оно! Говори.
- Я люблю тебя.
Она моргнула.
- Что ты сказал?
- Я люблю тебя. Видишь, я же говорил, что мне это принесет одни неприятности.
Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
- Нет… просто… ты застиг меня врасплох. - Она снова шмыгнула. - В армии неодобрительно смотрят на капитанов, которые влюбляются в своих полковников. И между прочим, на тех, что спят с ними, тоже. Я догадываюсь почему. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Наверное, вид плачущего начальника подрывает боевой дух.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Ей стало хорошо, и мне тоже.
Отстранившись, я посмотрел ей в лицо и сказал: - Понимаешь, это правда. Я действительно люблю тебя. И ты приказала мне сказать об этом.
- Знаю. Мне надо винить себя.
- За что?
Она мотнула головой, и ее рыжие волосы накрыли нас обоих.
- Не обращай внимания.
- Нет, продолжай…
Она снова мотнула головой.
- На этот раз я приказываю.
Она посмотрела на меня с ехидным самодовольством.
- Ты не можешь мне приказывать. Я выше по чину.
- Ты не хочешь снять свой чин в постели?
- Зачем?
- Ну, для одной вещи… - Теперь я смотрел на нее сверху вниз. - Ты сняла мундир. Откуда я знаю, что ты полковник?
- Я трахаюсь, как полковник, - чопорно заявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57