Вы хотите творить радость. А почему?
Я поднял руку: - Потому что ее приятнее чувствовать. Все засмеялись, а Джейсон сказал: - Да, приятнее, но это не все, Джим. Понимаешь, радость и отчаяние - не просто чувства. Если бы все сводилось только к нашим чувствам, мы стали бы их заложниками. Мы бы шли на все, чтобы чувствовать себя хорошо. Хотя множество людей - не здесь, а в мире, который кое-кто считает «реальным»… - раздался смех, - ведут себя именно так, делая все возможное, дабы хорошо себя чувствовать. Отсюда их эгоизм и близорукость - например, употребление наркотиков.
А теперь позвольте сообщить вам плохие новости. У вас нет чувств. То, что вы считаете чувствами, на самом деле только способ испытывать их. Они - всего лишь деления на вашем духовном компасе. Вы знали об этом?
Существует состояние, которое именуется абсолютной истиной. Будучи разумными существами, мы можем почувствовать его, но не в состоянии испытывать его постоянно. Точнее, мы никогда не можем испытать его - только почувствовать. Теперь охарактеризуйте эту абсолютную истину одним словом. Ну, кто скажет?
- Бог, - тихо произнес Франкенштейн.
- Правильно, Бог - это истина. Я приведу очень простое логическое построение. Не важно, есть Бог или нет. Если есть, тогда Она и будет абсолютной истиной, так? Так. А если где-нибудь во Вселенной существует абсолютная истина, то она тождественна Богу. Мы будем ощущать ее как Бога, так? Значит, чувствуя абсолютную истину, мы одновременно чувствуем Бога, не правда ли?
Я поймал себя на том, что согласно киваю в ответ. Все выглядело абсолютно логичным.
Тем временем Деландро продолжал; - И тогда не важно, существует Бог или нет, потому что в этот момент, в своем собственном сознании, мы создаем Бога, так?
Моя Бог. Он был прав.
Я придержал челюсть и продолжал слушать. Это очень важно.
- Такое ощущение - Бога, абсолютной истины - и будет самым радостным из всех возможных ощущений, не так ли?
Да, конечно, он прав.
- Итак, вы видите, что ваши чувства, ваши эмоции - это барометр ваших отношений с Богом или с истиной - Можете выбирать слово по своему вкусу. Это не религия. Это открытие. Вы сами выбираете, как хотите ощущать это. Значит, вы сами - источник собственных чувств, верно?
Да, все верно, - Таким образом, создавая радость, вы приближаете себя к Богу - к истине. Чем больше радости вы испытываете, тем больше истины создаете.
Люди ликующе кричали. Меня тоже распирала радость. Я присоединился к воплям.
- Вот почему, - эффектно закончил Джейсон, - мы празднуем Откровения! Истина - источник радости. Радость подсказывает, что мы приближаемся к истине. Отчаяние говорит, что удаляемся. Отчаяние - результат лжи. Отчаяние - ее подтверждение. Обнаружьте ложь. Признайте ее. Скажите о ней правду. Это трудно, неприятно, но помните: правда всегда нелицеприятна. Не беда! Все равно говорите правду, ибо неловкость, неудобство всегда имеют оборотную сторону - радость. Большинство из нас так боятся попасть в неловкое положение, что громоздят одну ложь на другую, не понимая, что этим приговаривают себя к еще большим неудобствам.
Стисните зубы и говорите правду! Чем больше правды - тем больше радости. Чем больше радости - тем ближе истина. Мы идем к истине, мы творим экстаз! Это и есть Откровение! Это Апокалипсис!
Мы вскочили на ноги, радостно заорали, мы улюлюкали, визжали, обнимались и целовались друг с другом, слезы бежали по нашим лицам. Всех переполняла радость. Это была истина. Откровение. Я любил Джейсона. Он поделился истиной. Он был Богом.
Боже, я любил его!
Жил в Сент-Лу один нахал.
Свою сестру он отпахал
И додумался сказать:
«Ты лучше, чем мать».
Кстати, их папа так же считал.
БЕСЕДА С ЧУДОВИЩЕМ
Как только вы начинаете выяснять, почему секс так приятен, он моментально перестает быть приятным и начинает казаться идиотизмом.
Соломон Краткий
Каждую ночь я проводил с разными людьми - иногда с женщиной, иногда с мужчиной. Иногда со взрослым, иногда с ребенком. Порою мы занимались сексом, порою нет. Секретов у нас не было. Предполагалось, что мы должны целиком отдаваться друг другу.
Если у кого-то возникали насчет этого вопросы,. в ответ он слышал: «Так велел Джейсон, чтобы мы могли уточнить свои ощущения». Смысла происходившего я не понимал, но что-то удерживало от дальнейших расспросов. Было ясно, что Джексон делает нечто правильное, и я хотел знать, что именно.
Думаю, мне хотелось во многом походить на него. Стать уважаемым, доходчивым, отзывчивым, всегда ровным. Любимым.
И обладающим еще одним свойством.
Джейсон имел особый взгляд на вещи: он видел, что кроется за ними, внутри них, или, быть может, видел их в другом измерении. Он говорил, что никогда не смотрит только на вещь, а одновременно старается увидеть ее окружение.
- Смотри на то, что происходит, Джим. Не на то, что, по-твоему, происходит, а на то, что творится в действительности. Поведение людей отчетливо демонстрирует ту игру, которую, как им кажется, они ведут. Большинство людей играют, чтобы выиграть, а не ради самой игры - вот почему жизнь не приносит им никакого удовольствия.
Все верно. Это обо мне.
Джейсон говорил с таким проникновением и определенностью, что становилось страшно. Рядом с ним я чувствовал себя слепым щенком, страшно завидовал его способностям и испытывал благодарность за то, что был допушен к обучению.
Поэтому, когда Джейсон говорил - сделайте то-то, выясните, почему при этом вы чувствуете неловкость, почему боитесь, - мы без слов исполняли приказ.
Когда Джейсон велел раздеться донага, я выполнил и это. И узнал об истинном предназначении одежды. Когда он велел нам поменяться одеждой, я неделю носил одеяние Салли. И узнал, что именно мы прячем под ним. А когда Джейсон распорядился, чтобы мы спали друг с другом…
Джейсон говорил, что я боюсь позволить людям полюбить себя и потому держу их на расстоянии, демонстрируя свою враждебность, так что они просто не в состоянии увидеть, кто прячется внутри меня. А я жалел себя до слез, когда им все-таки удавалось это разглядеть. По словам Джейсона, я был жуликом, змеей подколодной, профессиональным вором - я обманывал окружающих, только бы не дать им обнаружить, насколько я прекрасен в действительности и сколько во мне кроется нерастраченной любви. Мне хотелось, чтобы это было правдой, и я следовал любым его инструкциям.
Мне казалось, что Иисус был таким. Настоящий Иисус - не тот, которого придумали позже. И если он действительно был таким, то понятно, почему вокруг него возникла целая религия.
Супружеских отношений здесь не существовало. Браки остались в старом мире.
- Эта разновидность образования пар, - объяснял Джейсон, - не удовлетворяет условиям игры, в которую мы здесь играем. Она работает против сплоченности Племени. Чтобы Племя оставалось единым целым, каждый должен быть привязан к каждому.
Прошло время, прежде чем я начал понимать, что он имеет в виду.
Жизнь в Племени была шансом вырваться из оков другого общественного соглашения под названием Соединенные Штаты Америки и проверить на себе совершенно иной договор. Так я получил возможность понять, какая часть моего сознания действительно была мною, а какая являлась, по сути, той культурой, которая впиталась в меня в процессе моего самовыражения. Ошеломляющее открытие.
И очень неприятное. Больно узнать, сколько из того, что я всегда считал своим «я», оказалось кем-то совсем мне незнакомым. Я никогда не обещал следовать всем тем убеждениям, которые неизвестно откуда появились в моей голове.
- Они могут быть тобой, - сказал Джейсон. - Если хочешь, присвой их. Только прежде подумай, какова цена. Прикинь, что ты заплатишь за привилегию обладать этими убеждениями. Насколько беднее станет твоя жизнь?
Ты и в самом деле жаждешь остаться американцем, Джим? Я так не думаю. Ты говоришь, что хочешь стать таким, каким, по-твоему, должен быть американец. Но каким именно - ты и сам не знаешь, не так ли? Что такое американец, Джим? Только не заводи старую пластинку - я ее слышал. Даже помогал писать. Послушай, если ты принимаешь это за чистую монету, ты обречен на неудачу. Ты несешь перед собой идеальный образ, как тот осел морковку перед своим носом. Ты сам держишь его вне досягаемости. Ты позволяешь себе то, чего тебе хочется, только в той степени, которая делает тебя несчастным. Мы оба знаем об этом. То, чего ты действительно хочешь, Джим, - больше, чем любая национальность. С этим ты связываешь целый набор понятий - таких, как Бог, братство, свобода, справедливость, мир, любовь, - но не знаешь, какое из них главное и как его достичь. Ты просто мечешься в надежде наткнуться на него. Единственное, что всегда может сделать любой из нас, - это найти место, где непременно отыщется главное. Но ты узнаешь его лишь при одном условии - если перестанешь примеривать к нему свои собственные представления о том, как оно должно выглядеть. Надо отбросить все известное, чтобы узнать то, чего ты еще не знаешь. Так что давай, Джим, ищи у нас полезное для себя. Джейсон был прав.
Здесь действительно что-то происходило. Еще никогда я не попадал в атмосферу такой всеобщей любви. Никогда не видел людей, до такой степени лишенных рассудительности. Во всем остальном мире человека только обругают, если он будет намеренно отличаться от окружающих. Здесь же мы аплодировали каждому проявлению индивидуальности.
Представьте себе это так: глупость постоянно меняет свое обличье.
А экспертов по ней нет.
Вы должны изобретать ее заново каждый день.
Это было потрясающее открытие.
Мне нравилось.
Я обнаружил…
Вы извлекаете человека из одной системы условностей и бросаете в другую, потом в следующую и так далее. Все это напоминает умывание Золушки. Условности теряют свою незыблемость, и вы начинаете все отчетливее и отчетливее видеть за ними человека. Почувствовав временную природу общественного договора между людьми, вы отныне вольны придумать новые условия своего собственного соглашения с ними - такие, при которых вам будет легче добиться желаемого.
Что касается меня, то я начал понимать, как попал в западню армейского менталитета.
Хотите новость с бородой? Разум - это компьютерная программа. Часть ее «зашита» в твердом диске - подкорке. Остальное самопрограммируется - начиная с того момента, как ваш папаша скатился с вашей мамочки и заснул. И никаких учебников. Ребенок вынужден все постигать сам.
А вы еще удивляетесь, почему мы все такие зае… ные.
Большинство даже не умеют толком общаться друг с другом. Вы слышите не то, что я говорю, а то, что я, как вам кажется, говорю. Я слышу, что, как мне кажется, говорите вы. А потом мы дубасим друг друга до смерти своим непониманием. И поскольку мы тратим титанические усилия, чтобы запрограммировать себя, то убеждены, что сами запрограммированы правильно, а все остальные - неправильно.
Неудивительно, что большая часть нашей жизни представляет собой один длинный спор.
Джейсон говорил: - То, чем мы здесь занимаемся, - настройка. Мы должны договориться о языке общения, должны научиться слышать то, что в действительности говорим. Мы должны прийти к соглашению по более важным вопросам. Каждый должен добровольно стать частицей целого.
Мы прогуливались по периметру лагеря. Джейсон предпринимал эти поучительные прогулки каждый день после обеда. Быть приглашенным в его спутники было большой честью. Сегодня он выбрал меня. Только сегодня это не являлось поощрением. По крайней мере, я так считал. Я совершил ужасный проступок.
Об этом знали все.
И теперь мне предстояло узнать, что бывает с человеком, совершившим ужасный проступок.
Позади задумчиво полз Орри, время от времени отставая, чтобы пожевать дерево или обнюхать куст. Джейсон часто оборачивался и одобрительно смотрел на червя, а иногда откровенно восхищался им. Вождь пребывал в прекрасном настроении, по временам распевая на весь лагерь.
Это усиливало мой стыд.
Я не стоил его внимания.
И в то же время злость не покидала меня. Он не имел права меня наказывать. Я не сделал ничего плохого.
- Джим. - Джейсон положил руку на мое плечо и повернул меня к себе. - Чего ты боишься?
- Ничего.
- В тебе снова проснулся солдат, Джим, я же чувствую. Будь со мной честным. Ты хочешь поговорить о вчерашнем?
Вчера я разозлился и отказался прийти на круг. Не важно, почему я злился. Но я сорвал злость на Рее, Марси и Валери.
Я покачал головой: - Нет. - И уставился себе под ноги. Джейсон пальцем приподнял мою голову.
- Джим, я не твой папочка и не собираюсь наказывать тебя. Мы здесь занимаемся совсем другим. Интеллигентные люди никогда не добиваются своего с помощью страха, боли и угрозы наказания. Это непродуктивный путь. Наказание свидетельствует о неумении общаться.
- Вот как? Тогда кое-кто не умеет общаться. со мной…
И тут я прикусил язык. Стараясь оправдаться, я выказал себя еще большим ослом, чем обычно. Уж лучше молчать.
- Вопрос не в правоте или неправоте, Джим. Вопрос в соответствии данной ситуации. То, что ты сделал, ей не соответствовало; что-то случилось, и твой мозг нажал на кнопку неподходящего ответа. Ну и что? Не казни себя. Никто из нас не застрахован от этого. Самое подходящее в таком случае - извиниться и продолжать заниматься настоящим делом.
Он взял меня под руку, увлекая на садовую дорожку.
- Джим, - тихо начал говорить он, - знаешь ли ты, в каком состоянии проводят свою жизнь большинство людей? В состоянии полного бесчувствия. Нет, я не имею в виду кому или ступор. Они просто полностью не отдают себе отчет, бродя по планете в гипнотическом трансе, по колено в говне. Они едят, спят, смотрят телевизор, занимаются любовью - словно катятся по накатанным рельсам. Они нечувствительны к собственным страстям. Что происходит, когда случается нечто, тревожащее спячку? Твой мозг заставляет тебя ощутить дискомфорт, и автоматически следует ответная реакция - бей или беги. Ты ведь знаешь, как реагируют люди, когда их будят? Злятся. Ты злишься.
Понял? Здесь мы будим людей. Это опасная работа. Знаешь, почему? Для рассерженных людей злость - оправдание убийства. Ты можешь ослепнуть от собственной ярости и натворить кошмарных дел. Или можешь научиться определять собственное бесчувствие.
Джим, когда ты даешь ярости вырваться, внутри остается только то, чему ты сопротивляешься. Если ты сопротивляешься неприятным вещам, происходит нечто удивительное. Ты начинаешь испытывать все то, чему противостоял, - злобу, страх, скуку, печаль, - и только тогда понимаешь, в чем фокус. Ты обнаруживаешь, что сопротивление им причиняет худшую боль, чем они сами. И тогда они исчезают. Ты становишься богаче и естественнее.
Поэтому в своем стыде ты не должен видеть непреодолимое препятствие, а рассматривать его как увлекательный вызов, - потому что с другой его стороны - твоя собственная жизнь.
Я не ответил. Он всего лишь просил меня не сходить с ума. А я считал, что имею чертовски вескую причину спятить.
Просто я не мог вспомнить, в чем она состояла.
- Думаю, мне трудно привыкнуть к новому, - сказал я. - Если посмотреть на остальных, все выглядит очень просто.
Джейсон рассмеялся, - У тебя все складывается прекрасно. Правда прекрасно. Ты идешь по расписанию. Это тоже предусмотрено процессом. Мы все любим тебя.
- Не знаю, как я снова смогу посмотреть им в глаза. Мне так стыдно.
- А ты просто подойди и обними - вот и все, что требуется. А после этого можете все вместе посмеяться. Сам увидишь.
Я знал, что он прав. Эти люди никогда не позволят себе долго таить обиду. Но как они научились? Порой я чувствовал, что для меня это непосильная задача.
- Джейсон, - спросил я. - На прошлой неделе вы привезли еще трех гостей. Ясно, что вы стремитесь увеличить Племя, но до какого предела? О чем вы мечтаете? Что могу сделать я?
Он улыбнулся и на ходу обнял меня за плечи.
- Я никогда не мечтаю - и в то же время мечтаю. Знаю, что это звучит путано. Позволь заметить, Джим, что, когда люди говорят о своих мечтах, очень часто они имеют в виду те картины, которые являются производным системы их убеждений. Послушай меня: твои представления и убеждения - лишь прикрытие твоего «я».
Система твоих убеждений - это твое замаскированное «эго». Следовательно, говорить о такого рода мечтах означает говорить не о том, что действительно возможно, а о том, как это должно быть по-твоему. Таких мечтаний у меня нет.
Когда я говорю о своих мечтах, я имею в виду Откровения. Нам ниспосланы новые боги, Джим. - Он остановился и присел на корточки, присматриваясь к чемуто на земле. Потом поднялся и протянул ладонь. - Ты когда-нибудь видел такое?
Я посмотрел. На ладони лежал крошечный живой шарик алого цвета. У существа было восемь тонюсеньких но-жеки пара черных глаз. Я отрицательно покачал головой.
Джейсон осторожно положил его обратно на землю.
- Это хторранское насекомое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Я поднял руку: - Потому что ее приятнее чувствовать. Все засмеялись, а Джейсон сказал: - Да, приятнее, но это не все, Джим. Понимаешь, радость и отчаяние - не просто чувства. Если бы все сводилось только к нашим чувствам, мы стали бы их заложниками. Мы бы шли на все, чтобы чувствовать себя хорошо. Хотя множество людей - не здесь, а в мире, который кое-кто считает «реальным»… - раздался смех, - ведут себя именно так, делая все возможное, дабы хорошо себя чувствовать. Отсюда их эгоизм и близорукость - например, употребление наркотиков.
А теперь позвольте сообщить вам плохие новости. У вас нет чувств. То, что вы считаете чувствами, на самом деле только способ испытывать их. Они - всего лишь деления на вашем духовном компасе. Вы знали об этом?
Существует состояние, которое именуется абсолютной истиной. Будучи разумными существами, мы можем почувствовать его, но не в состоянии испытывать его постоянно. Точнее, мы никогда не можем испытать его - только почувствовать. Теперь охарактеризуйте эту абсолютную истину одним словом. Ну, кто скажет?
- Бог, - тихо произнес Франкенштейн.
- Правильно, Бог - это истина. Я приведу очень простое логическое построение. Не важно, есть Бог или нет. Если есть, тогда Она и будет абсолютной истиной, так? Так. А если где-нибудь во Вселенной существует абсолютная истина, то она тождественна Богу. Мы будем ощущать ее как Бога, так? Значит, чувствуя абсолютную истину, мы одновременно чувствуем Бога, не правда ли?
Я поймал себя на том, что согласно киваю в ответ. Все выглядело абсолютно логичным.
Тем временем Деландро продолжал; - И тогда не важно, существует Бог или нет, потому что в этот момент, в своем собственном сознании, мы создаем Бога, так?
Моя Бог. Он был прав.
Я придержал челюсть и продолжал слушать. Это очень важно.
- Такое ощущение - Бога, абсолютной истины - и будет самым радостным из всех возможных ощущений, не так ли?
Да, конечно, он прав.
- Итак, вы видите, что ваши чувства, ваши эмоции - это барометр ваших отношений с Богом или с истиной - Можете выбирать слово по своему вкусу. Это не религия. Это открытие. Вы сами выбираете, как хотите ощущать это. Значит, вы сами - источник собственных чувств, верно?
Да, все верно, - Таким образом, создавая радость, вы приближаете себя к Богу - к истине. Чем больше радости вы испытываете, тем больше истины создаете.
Люди ликующе кричали. Меня тоже распирала радость. Я присоединился к воплям.
- Вот почему, - эффектно закончил Джейсон, - мы празднуем Откровения! Истина - источник радости. Радость подсказывает, что мы приближаемся к истине. Отчаяние говорит, что удаляемся. Отчаяние - результат лжи. Отчаяние - ее подтверждение. Обнаружьте ложь. Признайте ее. Скажите о ней правду. Это трудно, неприятно, но помните: правда всегда нелицеприятна. Не беда! Все равно говорите правду, ибо неловкость, неудобство всегда имеют оборотную сторону - радость. Большинство из нас так боятся попасть в неловкое положение, что громоздят одну ложь на другую, не понимая, что этим приговаривают себя к еще большим неудобствам.
Стисните зубы и говорите правду! Чем больше правды - тем больше радости. Чем больше радости - тем ближе истина. Мы идем к истине, мы творим экстаз! Это и есть Откровение! Это Апокалипсис!
Мы вскочили на ноги, радостно заорали, мы улюлюкали, визжали, обнимались и целовались друг с другом, слезы бежали по нашим лицам. Всех переполняла радость. Это была истина. Откровение. Я любил Джейсона. Он поделился истиной. Он был Богом.
Боже, я любил его!
Жил в Сент-Лу один нахал.
Свою сестру он отпахал
И додумался сказать:
«Ты лучше, чем мать».
Кстати, их папа так же считал.
БЕСЕДА С ЧУДОВИЩЕМ
Как только вы начинаете выяснять, почему секс так приятен, он моментально перестает быть приятным и начинает казаться идиотизмом.
Соломон Краткий
Каждую ночь я проводил с разными людьми - иногда с женщиной, иногда с мужчиной. Иногда со взрослым, иногда с ребенком. Порою мы занимались сексом, порою нет. Секретов у нас не было. Предполагалось, что мы должны целиком отдаваться друг другу.
Если у кого-то возникали насчет этого вопросы,. в ответ он слышал: «Так велел Джейсон, чтобы мы могли уточнить свои ощущения». Смысла происходившего я не понимал, но что-то удерживало от дальнейших расспросов. Было ясно, что Джексон делает нечто правильное, и я хотел знать, что именно.
Думаю, мне хотелось во многом походить на него. Стать уважаемым, доходчивым, отзывчивым, всегда ровным. Любимым.
И обладающим еще одним свойством.
Джейсон имел особый взгляд на вещи: он видел, что кроется за ними, внутри них, или, быть может, видел их в другом измерении. Он говорил, что никогда не смотрит только на вещь, а одновременно старается увидеть ее окружение.
- Смотри на то, что происходит, Джим. Не на то, что, по-твоему, происходит, а на то, что творится в действительности. Поведение людей отчетливо демонстрирует ту игру, которую, как им кажется, они ведут. Большинство людей играют, чтобы выиграть, а не ради самой игры - вот почему жизнь не приносит им никакого удовольствия.
Все верно. Это обо мне.
Джейсон говорил с таким проникновением и определенностью, что становилось страшно. Рядом с ним я чувствовал себя слепым щенком, страшно завидовал его способностям и испытывал благодарность за то, что был допушен к обучению.
Поэтому, когда Джейсон говорил - сделайте то-то, выясните, почему при этом вы чувствуете неловкость, почему боитесь, - мы без слов исполняли приказ.
Когда Джейсон велел раздеться донага, я выполнил и это. И узнал об истинном предназначении одежды. Когда он велел нам поменяться одеждой, я неделю носил одеяние Салли. И узнал, что именно мы прячем под ним. А когда Джейсон распорядился, чтобы мы спали друг с другом…
Джейсон говорил, что я боюсь позволить людям полюбить себя и потому держу их на расстоянии, демонстрируя свою враждебность, так что они просто не в состоянии увидеть, кто прячется внутри меня. А я жалел себя до слез, когда им все-таки удавалось это разглядеть. По словам Джейсона, я был жуликом, змеей подколодной, профессиональным вором - я обманывал окружающих, только бы не дать им обнаружить, насколько я прекрасен в действительности и сколько во мне кроется нерастраченной любви. Мне хотелось, чтобы это было правдой, и я следовал любым его инструкциям.
Мне казалось, что Иисус был таким. Настоящий Иисус - не тот, которого придумали позже. И если он действительно был таким, то понятно, почему вокруг него возникла целая религия.
Супружеских отношений здесь не существовало. Браки остались в старом мире.
- Эта разновидность образования пар, - объяснял Джейсон, - не удовлетворяет условиям игры, в которую мы здесь играем. Она работает против сплоченности Племени. Чтобы Племя оставалось единым целым, каждый должен быть привязан к каждому.
Прошло время, прежде чем я начал понимать, что он имеет в виду.
Жизнь в Племени была шансом вырваться из оков другого общественного соглашения под названием Соединенные Штаты Америки и проверить на себе совершенно иной договор. Так я получил возможность понять, какая часть моего сознания действительно была мною, а какая являлась, по сути, той культурой, которая впиталась в меня в процессе моего самовыражения. Ошеломляющее открытие.
И очень неприятное. Больно узнать, сколько из того, что я всегда считал своим «я», оказалось кем-то совсем мне незнакомым. Я никогда не обещал следовать всем тем убеждениям, которые неизвестно откуда появились в моей голове.
- Они могут быть тобой, - сказал Джейсон. - Если хочешь, присвой их. Только прежде подумай, какова цена. Прикинь, что ты заплатишь за привилегию обладать этими убеждениями. Насколько беднее станет твоя жизнь?
Ты и в самом деле жаждешь остаться американцем, Джим? Я так не думаю. Ты говоришь, что хочешь стать таким, каким, по-твоему, должен быть американец. Но каким именно - ты и сам не знаешь, не так ли? Что такое американец, Джим? Только не заводи старую пластинку - я ее слышал. Даже помогал писать. Послушай, если ты принимаешь это за чистую монету, ты обречен на неудачу. Ты несешь перед собой идеальный образ, как тот осел морковку перед своим носом. Ты сам держишь его вне досягаемости. Ты позволяешь себе то, чего тебе хочется, только в той степени, которая делает тебя несчастным. Мы оба знаем об этом. То, чего ты действительно хочешь, Джим, - больше, чем любая национальность. С этим ты связываешь целый набор понятий - таких, как Бог, братство, свобода, справедливость, мир, любовь, - но не знаешь, какое из них главное и как его достичь. Ты просто мечешься в надежде наткнуться на него. Единственное, что всегда может сделать любой из нас, - это найти место, где непременно отыщется главное. Но ты узнаешь его лишь при одном условии - если перестанешь примеривать к нему свои собственные представления о том, как оно должно выглядеть. Надо отбросить все известное, чтобы узнать то, чего ты еще не знаешь. Так что давай, Джим, ищи у нас полезное для себя. Джейсон был прав.
Здесь действительно что-то происходило. Еще никогда я не попадал в атмосферу такой всеобщей любви. Никогда не видел людей, до такой степени лишенных рассудительности. Во всем остальном мире человека только обругают, если он будет намеренно отличаться от окружающих. Здесь же мы аплодировали каждому проявлению индивидуальности.
Представьте себе это так: глупость постоянно меняет свое обличье.
А экспертов по ней нет.
Вы должны изобретать ее заново каждый день.
Это было потрясающее открытие.
Мне нравилось.
Я обнаружил…
Вы извлекаете человека из одной системы условностей и бросаете в другую, потом в следующую и так далее. Все это напоминает умывание Золушки. Условности теряют свою незыблемость, и вы начинаете все отчетливее и отчетливее видеть за ними человека. Почувствовав временную природу общественного договора между людьми, вы отныне вольны придумать новые условия своего собственного соглашения с ними - такие, при которых вам будет легче добиться желаемого.
Что касается меня, то я начал понимать, как попал в западню армейского менталитета.
Хотите новость с бородой? Разум - это компьютерная программа. Часть ее «зашита» в твердом диске - подкорке. Остальное самопрограммируется - начиная с того момента, как ваш папаша скатился с вашей мамочки и заснул. И никаких учебников. Ребенок вынужден все постигать сам.
А вы еще удивляетесь, почему мы все такие зае… ные.
Большинство даже не умеют толком общаться друг с другом. Вы слышите не то, что я говорю, а то, что я, как вам кажется, говорю. Я слышу, что, как мне кажется, говорите вы. А потом мы дубасим друг друга до смерти своим непониманием. И поскольку мы тратим титанические усилия, чтобы запрограммировать себя, то убеждены, что сами запрограммированы правильно, а все остальные - неправильно.
Неудивительно, что большая часть нашей жизни представляет собой один длинный спор.
Джейсон говорил: - То, чем мы здесь занимаемся, - настройка. Мы должны договориться о языке общения, должны научиться слышать то, что в действительности говорим. Мы должны прийти к соглашению по более важным вопросам. Каждый должен добровольно стать частицей целого.
Мы прогуливались по периметру лагеря. Джейсон предпринимал эти поучительные прогулки каждый день после обеда. Быть приглашенным в его спутники было большой честью. Сегодня он выбрал меня. Только сегодня это не являлось поощрением. По крайней мере, я так считал. Я совершил ужасный проступок.
Об этом знали все.
И теперь мне предстояло узнать, что бывает с человеком, совершившим ужасный проступок.
Позади задумчиво полз Орри, время от времени отставая, чтобы пожевать дерево или обнюхать куст. Джейсон часто оборачивался и одобрительно смотрел на червя, а иногда откровенно восхищался им. Вождь пребывал в прекрасном настроении, по временам распевая на весь лагерь.
Это усиливало мой стыд.
Я не стоил его внимания.
И в то же время злость не покидала меня. Он не имел права меня наказывать. Я не сделал ничего плохого.
- Джим. - Джейсон положил руку на мое плечо и повернул меня к себе. - Чего ты боишься?
- Ничего.
- В тебе снова проснулся солдат, Джим, я же чувствую. Будь со мной честным. Ты хочешь поговорить о вчерашнем?
Вчера я разозлился и отказался прийти на круг. Не важно, почему я злился. Но я сорвал злость на Рее, Марси и Валери.
Я покачал головой: - Нет. - И уставился себе под ноги. Джейсон пальцем приподнял мою голову.
- Джим, я не твой папочка и не собираюсь наказывать тебя. Мы здесь занимаемся совсем другим. Интеллигентные люди никогда не добиваются своего с помощью страха, боли и угрозы наказания. Это непродуктивный путь. Наказание свидетельствует о неумении общаться.
- Вот как? Тогда кое-кто не умеет общаться. со мной…
И тут я прикусил язык. Стараясь оправдаться, я выказал себя еще большим ослом, чем обычно. Уж лучше молчать.
- Вопрос не в правоте или неправоте, Джим. Вопрос в соответствии данной ситуации. То, что ты сделал, ей не соответствовало; что-то случилось, и твой мозг нажал на кнопку неподходящего ответа. Ну и что? Не казни себя. Никто из нас не застрахован от этого. Самое подходящее в таком случае - извиниться и продолжать заниматься настоящим делом.
Он взял меня под руку, увлекая на садовую дорожку.
- Джим, - тихо начал говорить он, - знаешь ли ты, в каком состоянии проводят свою жизнь большинство людей? В состоянии полного бесчувствия. Нет, я не имею в виду кому или ступор. Они просто полностью не отдают себе отчет, бродя по планете в гипнотическом трансе, по колено в говне. Они едят, спят, смотрят телевизор, занимаются любовью - словно катятся по накатанным рельсам. Они нечувствительны к собственным страстям. Что происходит, когда случается нечто, тревожащее спячку? Твой мозг заставляет тебя ощутить дискомфорт, и автоматически следует ответная реакция - бей или беги. Ты ведь знаешь, как реагируют люди, когда их будят? Злятся. Ты злишься.
Понял? Здесь мы будим людей. Это опасная работа. Знаешь, почему? Для рассерженных людей злость - оправдание убийства. Ты можешь ослепнуть от собственной ярости и натворить кошмарных дел. Или можешь научиться определять собственное бесчувствие.
Джим, когда ты даешь ярости вырваться, внутри остается только то, чему ты сопротивляешься. Если ты сопротивляешься неприятным вещам, происходит нечто удивительное. Ты начинаешь испытывать все то, чему противостоял, - злобу, страх, скуку, печаль, - и только тогда понимаешь, в чем фокус. Ты обнаруживаешь, что сопротивление им причиняет худшую боль, чем они сами. И тогда они исчезают. Ты становишься богаче и естественнее.
Поэтому в своем стыде ты не должен видеть непреодолимое препятствие, а рассматривать его как увлекательный вызов, - потому что с другой его стороны - твоя собственная жизнь.
Я не ответил. Он всего лишь просил меня не сходить с ума. А я считал, что имею чертовски вескую причину спятить.
Просто я не мог вспомнить, в чем она состояла.
- Думаю, мне трудно привыкнуть к новому, - сказал я. - Если посмотреть на остальных, все выглядит очень просто.
Джейсон рассмеялся, - У тебя все складывается прекрасно. Правда прекрасно. Ты идешь по расписанию. Это тоже предусмотрено процессом. Мы все любим тебя.
- Не знаю, как я снова смогу посмотреть им в глаза. Мне так стыдно.
- А ты просто подойди и обними - вот и все, что требуется. А после этого можете все вместе посмеяться. Сам увидишь.
Я знал, что он прав. Эти люди никогда не позволят себе долго таить обиду. Но как они научились? Порой я чувствовал, что для меня это непосильная задача.
- Джейсон, - спросил я. - На прошлой неделе вы привезли еще трех гостей. Ясно, что вы стремитесь увеличить Племя, но до какого предела? О чем вы мечтаете? Что могу сделать я?
Он улыбнулся и на ходу обнял меня за плечи.
- Я никогда не мечтаю - и в то же время мечтаю. Знаю, что это звучит путано. Позволь заметить, Джим, что, когда люди говорят о своих мечтах, очень часто они имеют в виду те картины, которые являются производным системы их убеждений. Послушай меня: твои представления и убеждения - лишь прикрытие твоего «я».
Система твоих убеждений - это твое замаскированное «эго». Следовательно, говорить о такого рода мечтах означает говорить не о том, что действительно возможно, а о том, как это должно быть по-твоему. Таких мечтаний у меня нет.
Когда я говорю о своих мечтах, я имею в виду Откровения. Нам ниспосланы новые боги, Джим. - Он остановился и присел на корточки, присматриваясь к чемуто на земле. Потом поднялся и протянул ладонь. - Ты когда-нибудь видел такое?
Я посмотрел. На ладони лежал крошечный живой шарик алого цвета. У существа было восемь тонюсеньких но-жеки пара черных глаз. Я отрицательно покачал головой.
Джейсон осторожно положил его обратно на землю.
- Это хторранское насекомое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57