Заболеть - уже плохо. Но
заболеть по собственной глупости хуже вдвойне.
- Можно мне говорить?
Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла кивнуть.
- Вам не надо сейчас стараться идти дальше, даже если почувствуете
себя лучше. В этом нет никакой нужды. Вы можете подождать здесь, а я
отправлюсь осматривать систему туннелей. Когда я вернусь, мы выработаем
план действий. Согласны?
Дари пыталась избавиться от того, чего в ней уже не было. Она
мучительно застонала, а затем чуть заметно кивнула.
- Очень хорошо. А на случай, если вам снова захочется пить, когда я
уйду, оставлю вам это.
Талли положил ветку с листьями и ягодами из тех, что нес сам, на пол
рядом с Дари. Она с ненавистью посмотрела на них. Даже ради спасения своей
жизни она не возьмет в рот ни одной. Но выговорить это у нее не было сил.
Когда Талли направился к выходу в противоположном конце широкой комнаты,
ее снова схватил приступ жестокой сухой рвоты.
Она легла ничком на прохладный стеклянный пол, прижалась к нему лбом,
закрыла глаза и стала ждать. Пусть приходят зардалу и ловят ее. Не
повезет, так не повезет. Ей было настолько плохо, что смерть казалась
приятным освобождением от боли.
Она сама во всем виновата. Это отголоски ее счастливого детства на
безопасной планете-саде. Никто в экспедиции не оказался бы таким тупицей,
чтобы съесть... нажраться... непроверенной пищи.
И никто из их экспедиции не сдался бы так легко. Столько вынести и
опустить руки? Так дело не пойдет. Если после всего этого она выживет, то
не сможет больше смотреть в глаза Хансу Ребке. Дари вздохнула и, оторвав
голову от пола, уперлась в него руками, стараясь поддержать свое тело. Она
сделала нечеловеческое усилие и заставила себя ползти на четвереньках, не
останавливаясь, пока не выбралась из комнаты в самый узкий из воздуховодов
и не заползла в него метров на десять. Тут ей пришлось передохнуть.
Тянущая боль внутри стихала, но ноги были ледяными, а руки и лоб покрывал
холодный липкий пот.
Она снова легла, на этот раз на спину, растерла руки, чтобы немного
согреться, и засунула их поглубже в рукава. Тут же она погрузилась в
странный полусон. Она понимала, что происходит, но ничего не могла с собой
поделать. Яд, содержавшийся в ягодах, должно быть, обладал еще и слабым
наркотическим действием. Ну и хорошо. Может, ей необходимо отвлечься.
Мозг Дари, освобожденный от физических страданий, заработал и
выхватил из кучи событий тот единственный факт, который сильнее всего
беспокоил ее последние сорок восемь часов.
Не их пленение зардалу, не отсутствие сведений о судьбе Дульсимера,
даже не взлет "Поблажки" в тот момент, когда они с Талли были близки к
спасению...
Нет, самое большое беспокойство вызвало у нее исчезновение Жжмерлии.
Все остальное могло быть цепью совпадений, но исчезновение Жжмерлии, когда
он просто растворился в воздухе, для ученого с аналитическим складом ума,
каковым считала себя Дари, являлось катастрофой. Это переворачивало ее
представления о мире радикальным образом. Логика была здесь бессильна. Это
не отвечало никакой физической модели мироздания, с которой ей приходилось
сталкиваться. Она знала, что Свертка Торвила место странное. Но насколько?
Даже если она полностью была артефактом Строителей (а она в этом не
сомневалась), единственным ее отличием было наличие
пространственно-временных аномалий. Но физические-то законы в ней не
должны были отличаться от остальной Вселенной!
Тревога ее незаметно перешла границы логики. Абсолютно логичный викер
тоже видел, как исчез Жжмерлия, но на него это не произвело такого
впечатления, как на Дари. Его знания ограничивались его банком данных. И
он принял как данность, что за его пределами может быть все, что угодно.
Чего Талли не хватало, так это... (Дари пыталась заставить свой усталый
мозг сформулировать ускользающую мысль)... умения смоделировать поведение
Вселенной. На это способны только органические разумные существа. Так же,
как видеть сны и мечтать. О, если бы только все это оказалось сном!
Но не получалось. Пол был чертовски жестким. Дари окончательно
проснулась, со стоном села и огляделась. В туннеле стало гораздо темнее.
Она взглянула на часы, размышляя, сколько же она проспала. Неужели
несколько часов? Оказалось, что всего тридцать минут. Она переползла
обратно в большую комнату и увидела, что там тоже потемнело. Солнце
передвинулось по небосводу совсем немного, но лучи его больше не били
прямо в туннель.
В нескольких футах от Дари лежали ягоды, которые оставил Талли. Она
поклялась никогда больше к ним не притрагиваться, но жажда была так
велика, а привкус во рту такой мерзкий, что она сорвала несколько ягод и
пожевала...
Эти были неядовитыми... горькими и противными. Но ей так хотелось
пить, что сок, казалось, сам потек в горло, впитываясь по дороге
пересохшими тканями. Пустой желудок настойчиво заявлял о себе.
Она нарвала еще горсть, и в тот же момент услышала какой-то новый
звук, донесшийся из широкого коридора в другом конце комнаты.
Сначала она решила, что это Ввккталли, возвратившийся другой дорогой,
но звук был мягкий, приглушенный, не похожий на звонкий стук подошв по
твердому стеклянному полу.
Дари скинула ботинки и тихо отступила в глубь узкого туннеля, который
вел на поверхность. Через пятнадцать ярдов она остановилась и оглянулась,
всматриваясь в темноту. Поле ее зрения ограничивалось маленьким кусочком
комнаты, но этого хватит, чтобы увидеть, если кто-то ее пересечет.
Раздался мягкий шорох упругих конечностей, и мимо отверстия
скользнуло темное тело, перепоясанное светлым кружевом. Затем еще одно, и
еще. Дари насчитала по меньшей мере дюжину матерых зардалу. Она услышала
знакомое пощелкивание и посвистывание. Затем они, не прерывая разговора,
обошли комнату и принялись ходить по ней туда-сюда. По-видимому, они
обнаружили следы присутствия Дари: листья и ягоды, место, где ее так
мучительно вырвало. Впервые с тех пор, как они с Талли бежали, зардалу
получили неоспоримые доказательства их недавнего пребывания.
Она пересчитала их. Теперь их оказалось пятнадцать, хотя, чтобы
справиться с двумя людьми, с лихвой хватило бы одного. Если Ввккталли
угораздит сейчас вернуться...
Она никак не может его предостеречь. Если она его окликнет, выдаст
себя. Зардалу хорошо знакомы с системой воздуховодов, чтобы определить, в
каком месте она выйдет на поверхность.
Пять минут. Десять. Зардалу молча уселись и ждали. Шансы, что
Ввккталли, вернувшись, очутится в их обществе, возрастали.
Дари начала подумывать, не стоит ли ей подобраться поближе к комнате.
Тогда, увидев его приближение, она по крайней мере крикнет и посоревнуется
с зардалу в гонках до поверхности. В это время в комнате возобновился
оживленный щебет, возникло какое-то движение.
Она сделала четыре осторожных шажка вперед. Зардалу выходили из
комнаты. Пятнадцать. Значит, ушли все. Если только она не ошиблась, считая
сначала. На взгляд человека, взрослые зардалу в точности походили друг на
друга. Отличие было лишь в размерах и особых узорах на их плетеных
опоясках.
Дари подождала, пока в комнате наступила тишина, и прокралась назад
по трехфутовой трубе воздуховода. Надо как-то предупредить Талли.
Оставался единственный способ - предположив, что он вернется тем же путем,
залезть в тот воздуховод. Если же по какой-то причине он предпочтет
вернуться другой дорогой, что ж, тем хуже.
В большой комнате витал легкий аммиачный запах зардалу. Он напомнил
ей присказку Луиса Ненды: "Если ты унюхал их, ручаюсь, они унюхали тебя".
Ее собственные беды совершенно заслонили в памяти судьбу другого отряда.
Теперь она задумалась о том, кто же мог забрать "Поблажку". Кто уцелел, а
кто погиб? Неужели остальные, вроде них с Талли, мечутся до сих пор, как
загнанные крысы, по вспомогательным системам жизнеобеспечения Дженизии?
День на поверхности планеты, наверное, был в разгаре. Солнце
приближалось к зениту, еще сильнее удаляясь от оси воздуховода. Сейчас в
комнате было гораздо темнее, чем раньше. Она едва различала отверстия
трубопроводов на противоположной стороне. Перейдя на цыпочках комнату, она
подошла к самому широкому воздуховоду и, готовая тут же пуститься со всех
ног, заглянула в него, ожидая увидеть зардалу.
Ничего. Насколько она могла разглядеть, коридор уходил вдаль, темный
и безмолвный. Однако она была уверена, что они вернутся: они ведь поняли,
что она здесь.
Она отошла и теперь направлялась к третьему коридору, правому, по
которому ушел Талли. Второй коридор, по его словам, сворачивал в том же
направлении. Если он и вел на поверхность, то еще дальше от места, где
стояла "Поблажка".
Дари не поглядела в круглое отверстие, а сразу ступила внутрь.
Взрослому зардалу не удалось бы втиснуться глубже, чем на несколько футов
в этот сужающийся проход.
Она сделала еще шаг. И сразу ее ударило воздушной волной. Она не
успела повернуть головы. Краешком глаза она уловила какое-то движение, а
затем ее крепко схватили сзади, подняли и крепко прижали к телу, под
упругой кожей которого перекатывались мускулы.
Дари ахнула, содрогнулась и, лягнув схватившего ее, попыталась
вывернуться, сожалея о том, что сняла свои крепкие тяжелые ботинки.
Она с удовлетворением услышала стон боли, а затем последовали
скрипучие возгласы удивления и обиды. Дари внезапно уронили наземь. Она
подняла глаза, одновременно осознав, что держат ее не щупальца, и узнав
голос.
- Дульсимер!
Полифем сгорбился над ней, возбужденно размахивая всеми пятью
ручками.
- Профессор Лэнг, спасите меня! - Он плакал и дрожал, Дари
почувствовала, как слезы величиной с гальку закапали на нее из главного
глаза. - Я бежал и бежал, а они все не отставали. Я изнемог. Я им кричал,
я их умолял, обещал, что буду самым лучшим, самым преданным рабом, какой
только у них был... но они не слушали!
- Вы зря тратили силы и время. Они не понимают человеческого языка.
- Знаю. Но попытка не пытка. Профессор Лэнг, они хотят меня съесть!
Пожалуйста, спасите меня.
Хорошенькая просьба! Особенно, когда не знаешь, как спастись самому.
Черт побери, где Талли? За это время можно три раза подняться на
поверхность. А вдруг его поймали?..
Дульсимер становился все беспокойнее. Он вертел головой, вглядываясь
в комнату за ее плечом.
- Я что-то слышу!
Дари задержала дыхание. Все, что она услышала, - это биение своего
сердца.
- Вам показалось.
- Нет. Звук идет оттуда, - он поднял две верхние руки и указал ими в
противоположных направлениях: одной на трубопровод, по которому Дари и
Талли пришли с поверхности, а другой - на узкое отверстие, из которого
вылез сам.
- Из которого?
- Из обоих.
Теперь Дари окончательно убедилась, что он это придумал. Во второе
отверстие она едва могла втиснуться. Он пересек комнату и, перегнувшись,
всматривался внутрь, головой заткнув вход в туннель.
- Это невозможно, - начала было Дари, но вдруг услышала какой-то
звук: четкий, ясный звук шагов по воздуховоду, которым ушел Талли. Она
узнала эти шаги.
- Все в порядке, - проговорила она. - Это Ввккталли. Наконец-то!
Теперь, слава Богу, мы можем выбираться отсюда.
- Я узнал дорогу получше, - сказал Талли, на корточках выбираясь из
воздуховода, как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Дари. Теперь
он смотрел на скрученный штопором хвост полифема, торчащий из другой
трубы. - Господи, вы нашли его. Как здорово, профессор Лэнг. Здравствуйте,
Дульсимер.
Полифем, извиваясь, пятился из воздуховода, но на Ввкк внимания не
обратил. Он стонал и трясся еще сильнее.
- Я знал это, - объявил он. - Я же говорил вам, они идут. Их легионы.
- Но этого быть не может, - запротестовала Дари. - Посмотрите, какой
узкий проход. Разве туда протиснется взрослый зардалу?
- Не взрослые. - Глаза Дульсимера дико вращались, а рот от страха
растянулся в ухмылке. - Гораздо хуже. Детеныши. Едоки, от крохотных
младенцев до подростков. Достаточно малорослые, чтобы всюду следовать за
нами. Эти трубопроводы ими кишмя кишат. Я видел их до этого, когда убегал,
они постоянно голодные. Им не нужны рабы, и сделок они заключать не будут.
Все, что им нужно, это еда. Они хотят мяса. Они хотят меня.

21
Ханс Ребка вызвал изображение "Эребуса" на экраны передних дисплеев.
Казалось, эта громада брошена на произвол судьбы тысячи лет назад.
Огромный корпус был изъеден звездной пылью. Наблюдательные отсеки,
прозрачные стены которых были также поцарапаны микропесчинками, выпирали
со всех сторон корабля, как старые слезящиеся глаза, затуманенные
катарактой.
Единственным ответом на сигналы Ребки была мертвая тишина. Ханс
выстрелил в "Эребус" дюжиной срочных вопросов, пока "Поблажка" выходила на
их орбитальное свидание. Что случилось? В чем была проблема? Опасно или
нет для "Поблажки" причалить и войти в док? Ответа не было. Корабль плыл в
пространстве, как огромный мертвый зверь.
- Заводи нас туда. - Ребка терпеть не мог делать что-то вслепую, но
выбора не было.
Каллик кивнула, и ее лапки запорхали по кнопкам. Стыковка
корабля-разведчика и "Эребуса" произошла с рекордной скоростью и гораздо
более мягко и плавно, чем сделал бы сам Ребка. Через несколько минут они
уже оказались у входа во вспомогательный грузовой трюм.
- Швартуйся.
Пока "Поблажка" гасила инерцию и насосы наполняли причальный отсек
воздухом, Ребка просматривал изображения на экранах. Все еще никаких
признаков жизни. Правда, никаких признаков опасности у причала, но и
никакой встречи после долгого ожидания. Это выглядело странно и необычно.
Что бы ни случилось, но "Эребус", их единственная возможность вернуться
домой, не должен оказаться покинутым.
Ребка повернулся, чтобы отдать приказ открыть люк, но его уже
опередили. Ненда и Атвар Ххсиал сделали это, как только выравнялось
давление, и сейчас плыли по коридору к рубке "Эребуса". Ребка последовал
за ними, приказав Каллик развернуть корабль на тот случай, если им
придется срочно ретироваться.
Первые коридоры выглядели пустынными, но это ничего не значило. Объем
"Эребуса" настолько велик, что даже присутствие на борту тысячи людей не
создало бы скученности. Главное - рубка, нервный центр корабля. В ней
всегда должен кто-то дежурить.
И в каком-то смысле так и оказалось. Луис Ненда и Атвар Ххсиал
спешили туда впереди Ребки. Когда он вошел в рубку, то увидел их у
главного пульта, склонившимися над скорчившимся телом Джулиана Грэйвза.
Ладонями советник прикрывал глаза. Длинные тонкие пальцы покоились на
выпуклом лбу. Ребка решил, что Грэйвз потерял сознание, но затем увидел,
как Луис Ненда что-то тихо ему говорит. Ребка подошел, когда Грэйвз
медленно опустил руки и скрестил их на груди. Выражение его лица все время
менялось от спокойствия к страху, от страха к тревоге.
- Мы позаботимся о вас, - говорил Ненда. - Вы только расслабьтесь и
расскажите, что случилось.
Джулиан Грэйвз блеснул улыбкой и заговорил:
- Я не знаю. Я... мы... не могу... не можем думать. Слишком много
мыслей.
Рот его неожиданно закрылся так, что клацнули зубы. Он отвернулся и
отрешенно оглядел комнату.
- Слишком много чего? - Ненда передвинулся и встал так, чтобы Грэйвз
всюду натыкался на него взглядом.
Туманные глаза закатились.
- Слишком много... слишком много меня самого.
Ненда уставился на Ханса Ребку.
- Он это уже говорил? "Слишком много меня". Ты понял, что он хочет
сказать?
- Понятия не имею. Но сообразил, почему посылается сигнал бедствия.
Если он на дежурстве, то кораблем уж точно управлять не может. Погляди на
него.
Грэйвз снова скорчился, невнятно бормоча себе под нос:
- Спустись ниже, осмотри место высадки. Нет, нельзя спускаться, так
безопаснее. Нет, вернемся через сингулярности назад, подождем там. Нет,
надо покинуть Свертку... - С каждой новой оборванной фразой выражение его
лица менялось от решимости к неуверенности, а затем к всеподавляющей
тревоге.
Внезапно Ребка все понял. Грэйвза разрывали совершенно различные
мнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32