.. в стройную картину, которая внезапно
становится четкой и ясной. О, это пробирающее до костей наслаждение, когда
вроде бы бессвязные идеи, занимают свои места и становятся частями целого!
Она испытывала это удовольствие раз десять, за столько же лет, в
течение которых работала над описанием древних артефактов Строителей. Год
назад она порвала с этой жизнью - так поглотили ее поиски свидетельств
присутствия Строителей в этом рукаве и возле него. А меньше месяца назад,
уверившись, что ее душевный покой исчез навсегда, она с радостью
согласилась лететь с Хансом Ребкой.
Что ж, она ошибалась. Став однажды исследователем, навсегда им и
останешься. От поисков зардалу она не получала и сотой доли того
удовольствия, которое даст ей изучение Свертки Торвила, самого
необыкновенного объекта во всей Вселенной.
Но по мере того как Дари старалась сосредоточиться на Свертке, она с
удивлением обнаруживала, что ее ум снова и снова возвращается к старым
исследованиям артефактов Строителей. Это казалось наваждением, досадной
помехой. Строители настойчиво заявляли о себе в самый неподходящий момент.
И тут словно ударило.
Свертка - артефакт Строителей.
Рядом с ней любое другое рукотворное сооружение в рукаве казалось
карликом. Свертка была больше, чем преобразованная система Мэндела,
больше, чем внегалактическое сооружение Строителей, Ясность. Она была
немыслимо огромной!
Но аналогий с другими артефактами отрицать было нельзя. Здесь были и
светофокусирующие свойства Линзы, и многосвязная природа Парадокса. Она
припомнила "ворот" Пуповины и узловатые топологические узлы Стражника.
Везде просматривалось соответствие структуре Свертки.
А это означало...
Разум Дари интуитивно вырвался за пределы твердо установленных догм.
Если Свертка была созданием Строителей, тогда "естественный" набор
сингулярностей, вокруг которого вращался "Эребус", также был артефактом.
Но в его пределах, согласно ее вычислениям, лежал исконный мир зардалу.
Если это верно, то не могло быть простым совпадением. Должно существовать
более тесное родство, чем представлялось ранее, между исчезнувшими
Строителями и ненавистными зардалу. Связь между Строителями и зардалу.
Но какая? Возник соблазн пренебречь логикой. Временные масштабы были
так несопоставимы. Строителей нет в рукаве миллионы лет. Зардалу
уничтожены всего лишь одиннадцать тысяч лет назад.
Связь такова: они, по-видимому, созданы Строителями. Единственные
сохранившиеся особи зардалу были пойманы другими созданиями Строителей во
время Великого Восстания и сохранены в стазисе на Ясности вдали от
галактических просторов. А теперь оказалось, что и Дженизия защищена от
внешних контактов барьерами, возведенными для того, чтобы отбрасывать или
уничтожать... любые приближающиеся к нему экспедиции, и только Строители,
или, вернее, их разумные создания, могли соорудить эти защитные стены.
Дари снова подумала о Хансе Ребке, но теперь по-другому. Жаль, что
его здесь нет. Ей отчаянно требовалось поговорить с кем-то, кто
хладнокровно выслушал бы ее и разбил логические неувязки или стремление
принять желаемое за действительное. Но вместо этого Ханс был...
Боже мой! Ужасная мысль вырвала ее из интеллектуального транса. Отряд
эмбриоскафа летел в нечто гораздо более сложное и опасное, чем представлял
кто-либо на борту. Они верили, что проникают в систему естественных
сингулярностей с естественной планетой внутри. А на самом деле они входили
в артефакт, в клетку со львами, полную неожиданностей и капканов. Там
могут быть другие барьеры, чтобы помешать или уничтожить будущих
исследователей внутреннего пространства.
Их надо предупредить.
Дари пробралась через беспорядок наблюдательного пункта (пол был
завален распечатками) и побежала на поиски Джулиана Грэйвза. В ходовой
рубке его не было, в спальной каюте и на камбузе тоже. Ни в одном месте,
где обычно он находился.
Дари прокляла гигантские размеры "Эребуса" и побежала по главному
коридору, который вел в грузовые трюмы и машинное отделение.
Грэйвза она не нашла, но по пути встретила Ввккталли. Андроид стоял у
щита, ограждавшего ядерные генераторы.
- Советник Грэйвз изъявил желание побыть в одиночестве, - сказал он.
- По-моему, он хочет избежать дальнейших разговоров.
Не одной Дари были невыносимы вопросы Талли и жалобы Дульсимера.
- Куда он пошел?
- Он не сказал.
Так же, как и Дари. Он не хотел, чтобы они знали.
- Нам необходимо найти его. Были какие-нибудь вести с эмбриоскафа?
- Никаких.
- Тогда пошли. Еще нам нужен Дульсимер, чтобы осуществить очень
хитроумный полет. Он, наверное, уже достаточно остыл. Но сначала давай
найдем Джулиана Грэйвза. Если придется, перероем весь корабль. - Она
направилась к двигателям, осматривая по пути каждую каюту. Ввккталли
растерянно тащился за ней.
- Вы проверяете каюты по левой стороне, - показала Дари, - а я по
правой.
- Можно мне говорить?
Говорит-говорит-говорит.
- А это обязательно?
- Если вы хотите поговорить с Джулианом Грэйвзом, процедуру можно
упростить. Конечно, если, как вы сказали, вам хочется видеть его своими
глазами или если необходимо, чтобы он говорил с вами...
Дари остановилась, держа руку на щеколде.
- Давайте уточним. Я хочу поговорить с ним.
- Тогда я могу предложить воспользоваться системой вещания. Она
передаст ваше сообщение во все уголки "Эребуса".
- Я и не знала, что такая система существует. Как вы ее обнаружили?
- Это часть общей схемы "Эребуса", которую я перенес из корабельного
банка данных в свою память.
- Отведите меня к точке входа в систему. Мы можем поговорить и с
Дульсимером.
- В этом нет необходимости. Я и так знаю, где Дульсимер. Он снова
возле ядерных генераторов, где вы меня нашли.
- Что он там делает? Разве Грэйвз не велел вам держать его подальше
от источников радиоактивного излучения?
- Нет. Он велел мне не снимать защиту. Я этого и не делал. Но, как
указал мне Дульсимер, никто не говорил, что запрещается пускать его самого
за оградительный барьер генератора. - Вид у Талли был задумчивый. - Думаю,
он уже может оттуда выйти.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ СО СТРОИТЕЛЯМИ?
Не думаю, что я когда-нибудь понимал живущих внизу, хотя провел с
ними много лет. Стиль отношений никогда не меняется. Как только они
узнают, что я изрядно побродил по космосу, они присаживаются и начинают
потихоньку расспрашивать, но сразу видно, что на уме у них только одно.
Наконец они задают свой коронный вопрос, причем всех интересует одно и то
же: вы, капитан, посещали множество артефактов Строителей. Как вы думаете,
что с ними случилось? Куда они делись?
Это справедливый вопрос. На протяжении пятидесяти миллионов лет в
галактике существовали какие-то разумные существа, рассеявшие тысячи своих
артефактов на пространстве в несколько тысяч световых лет. Все огромные и
несокрушимые, причем три четверти из них прекрасно работают... Я близко
видел десятки из них, от таких практичных и полезных, как Пуповина, до
полупонятных, вроде Слона или Линзы, и совершенно необъяснимых, как
Суккуб, Парадокс, Факел и Джаггернаут.
Строители и их артефакты! И вдруг, дзинь, - около пяти миллионов лет
назад Строители исчезают, и никаких признаков их существования больше
нет... И никаких посланий. Или Строители так никогда и не изобрели письма,
или были хуже наших программистов в том, что касается документации.
Может быть, они и оставили какие-то свидетельства, но мы не сумели их
разгадать... Некоторые говорят, что черная пирамида посреди Стражника -
это библиотека Строителей. А кто докажет?
В любом случае я утверждаю, что живущим внизу судьба Строителей на
самом деле безразлична, потому что этим тупоумным ползунам с загребущими
руками безразлично их наследие. Я видел на Терминусе, как какой-то человек
резал на куски плоский фабрикатор Строителей. Бесценное, непознанное нами
до сих пор устройство он разрезал, чтобы застеклить окно. Я видел на
Дариене женщину, которая использовала секцию пульта дистанционного
управления Строителей, набитого сверхчувствительными контурами, в качестве
молотка. Большинство живущих внизу относятся к артефактам, как к
строительному материалу, который можно использовать сегодня.
Поэтому я не отвечаю живущим внизу, а сам задаю им вопрос или два.
"Что случилось с зардалу?" - спрашиваю я.
"О! - отвечают они. - Их стерло с лица планет Великое Восстание
порабощенных ими народов".
"А что случилось с динозаврами на Земле?"
"О! Их погубили митохондрии... Это все знают".
И так быстро и гладко всегда выпаливают. Внизу, видите ли, объяснения
не нужны. Расхожая фраза вместо объяснения им гораздо понятнее.
А положим, вы ответите им, как отвечал я до тех пор, пока у меня не
навязло в зубах, что есть, мол, и другие теории. До того как
палеомикробиологи открыли митохондриальную мутацию в меловом периоде,
которая так ослабила и замедлила процессы в любом земном существе массой
более семидесяти фунтов, что оно не смогло таскать собственную массу...
Бытовали всевозможные теории исчезновения динозавров, от засухи до
появления у Солнца темного спутника, гигантского метеорита и близкой
вспышки сверхновой.
Предположим, вы все это им выложите. Ну и что? Они посмотрят на вас
как на сумасшедшего.
Но удивительнее всего то, что я нашел объяснение исчезновению
Строителей. Оно основано на моих наблюдениях за различными видами в
различных частях галактики. Оно просто, логично, и никто, кроме меня, в
него, кажется, не верит.
Вот оно.
Есть простой биологический факт. Непреложный для всех известных
жизненных форм: хотя одноклеточный организм, вроде амебы или другого
простейшего, может жить вечно, любой сложный, многоклеточный организм
умрет от старости, даже если ничто другое его не убьет.
Любые разумные существа, будь то люди, кекропийцы, варнианцы или
полифемы (или Строители), можно представить как единый многоклеточный
организм. У хайменоптов и мирмеконов Декантила эта аналогия даже ярче и
очевиднее, чем у людей или, скажем, кекропийцев. Хотя, когда вы повидаете
столько миров, сколько я, вам тоже покажется, что люди, как пчелы, роятся
на планетах, покрывая их городами, сетью дороги всякими суперструктурами,
разрастающимися, как плесень на спелом фрукте.
То есть я хочу сказать, что виды - это организмы. Вот мой простой
логический вывод: любой вид есть единый многоклеточный организм. Каждый
многоклеточный организм с течением времени старится и умирает.
Следовательно, любой вид в конце концов состарится и умрет.
Это и случилось с суперорганизмом, известным под именем Строителей.
Он долго жил. Затем состарился. И умер.
Убедительно? Если да, то не ждите лучшего и для людей. Я, лично, не
жду
"Горячие скалы, теплое пиво, холодный уют
(в одиночку по галактике)".
Мемуары капитана А.У.Слоуна.

10
Улаживание конфликтов в Круге Фемуса приводило Ханса Ребку на тысячи
планет. Он тысячи раз садился на них, и, поскольку ему приходилось
появляться именно там, где имели место всяческие неприятности, большая
часть этих посадок проходила в условиях, далеких от идеальных.
После сильного удара первой мыслью было: "Жив! Я жив!" Вопросы пришли
потом: в каком я состоянии? могу ли двигаться и действовать? здоровы ли и
целы мои спутники? цел ли корабль? герметичен ли он? достаточно ли
исправен, чтобы мы снова могли взлететь?
И, наконец, вопрос вопросов: ГДЕ МЫ НАХОДИМСЯ? Что там снаружи?
По меркам Ребки, эмбриоскаф совершил мягкую посадку. То есть его
посадили на скорости, которая не сожгла его при вхождении в атмосферу, а
удар о поверхность не убил все живые существа на борту. Но приятной эту
посадку назвать было нельзя. Корабль тащило к поверхности с такой силой,
что крепкий корпус дрожал и визжал, протестуя. Ханс Ребка почувствовал,
как заскрипели зубы, когда внезапно возросшая сила тяготения вжала его в
кресло.
На несколько секунд он вырубился, а когда снова пришел в сознание,
глаза ничего не видели. В них мелькали яркие огни, сменявшиеся мгновениями
полной темноты.
Он потряс головой и зажмурился. Если подвело зрение, придется
полагаться на другие чувства. Ключевой вопрос все еще оставался без
ответа.
Сосредоточься. Заставь мозг работать во что бы то ни стало.
СЛУХ. Он прислушался к шумам вокруг. Первым ответом было: кто-то еще
на борту пережил эту посадку. Он различал проклятия, стоны, а также щелчки
и посвистывания Жжмерлии и Каллик. Стонал, должно быть, Луис Ненда. А раз
человек остался в живых, то вряд ли мог не уцелеть лотфианин, а тем более
хайменопт. В худшем состоянии могла оказаться Атвар Ххсиал, самая
увесистая на борту. Но этот страх несколько рассеялся, когда Ребка
почувствовал мягкое прикосновение ее хоботка к лицу и услышал голос Ненды:
- Он жив? Подними его, Ат, дай мне на него взглянуть.
ОБОНЯНИЕ. Кораблю повезло меньше. Ребка почувствовал незнакомый
неприятный запах - что-то вроде сырости и плесени Герметичность корпуса
была нарушена, и они дышали воздухом планеты. Это решало проблему -
проверки пригодности атмосферы перед выходом. Либо она их убьет, либо нет.
ОСЯЗАНИЕ. Кто-то ощупывал его грудь и живот, достаточно жестко и
больно. Ребка заворчал и снова открыл глаза. Мелькание исчезало,
уменьшаясь до мерцающего фона. Голова болела нестерпимо. Луис Ненда кончил
трогать его живот и теперь двигал его руки и ноги, проверяя кости и работу
суставов.
- Не трудись. - Ребка вздохнул поглубже и сел. - Я как новенький.
Корабль...
- В атмосфере, наверное, полетит без проблем. Но в космос выйти не
сможем, пока не исправим вот это. - Ненда указал вперед. Ребка увидел
прямо перед своим креслом брызги черной грязи, попавшие внутрь сквозь
вмятый кусок обшивки. - Атвар Ххсиал и Жжмерлия проверяют корпус, чтобы
оценить, сколько времени займет ремонт, после которого мы будем готовы к
космической пробежке.
- Если нам позволят покинуть планету. - Ребка попытался встать и
обнаружил, что ноги не хотят его слушаться. То, что пол накренился под
углом десять градусов к горизонтали, также не помогало. Наконец Ребка
поднялся в своем тесном закутке и прислонился к стенке. Он заметил
глубокий кровоточащий порез на мускулистой левой руке Ненды. Карелланец
спокойно зашивал его иголкой с толстой ниткой... и, конечно, без
анестезии.
Ребка отметил это про себя. Какие бы ни были у Ненды недостатки,
нытиком его не назовешь. "Хорошо, когда такой прикрывает тебя с тылу... но
потом береги свою спину", - подумал он.
- С нами при входе особо не церемонились, - заметил Ребка. - Если мы
захотим улететь, тот же луч может снова нас уронить и, боюсь, не столь
нежно.
- Да-а. Нам повезло, - пробормотал Ненда сквозь зубы. Он кончил
зашивать и перекусил нитку. Затем выплюнул кончик и, подойдя к открытому
люку, выглянул наружу. - Грязь. Если приходится падать, то лучше подстилки
не найти. Каллик! - крикнул он, добавив щелчок и свисток. - Будь проклята
эта хайменоптка. Я же сказал только выглянуть. Куда она подевалась?
Люк находился в пяти футах от земли. Ребка последовал примеру Луиса
Ненды, съехал по полу к люку и спрыгнул на поверхность планеты. Они
оказались на плоской серо-зеленой подушке из мха, которая слегка
прогнулась под их весом. Эмбриоскаф, падая, пропахал черную канаву длиной
в несколько сот метров.
- Повезло, - повторил Ненда. - Мы могли приземлиться туда, - он
указал назад. В полумиле от них мшистая подушка переходила в пятнистую
почву, заросшую папоротником и хвощами, из которых торчали изогнутые
выступы скал, острые, как зубы дракона. - Или туда.
Ненда обернулся и указал в другую сторону, в направлении носа
корабля. Мох, на котором они стояли, образовывал нечто вроде береговой
линии, площадки между скалами и серо-голубым морем.
- Если бы мы пролетели еще милю, то сейчас дышали бы водой. Опять
повезло. Только я в такую удачу не верю.
- Нас сюда привели, - согласился Ребка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32