Зачем нам от него прятаться? Говорить мы будем о Жене, а она тоже в нашем коллективе. Вот Игорь нас и рассудит... Ну, выкладывайте, что там у вас на душе.
Всегда храбрый и острый на язык, на этот раз Танцюра долго собирался с духом. Вдруг он выпалил:
— Вы любите Женю?
Много дал бы Игорь, чтобы увидеть в этот миг лицо Сергея. Без художественных украшений пересказ этого «мужского» разговора Надийке, а потом и Татьяне не обойдется. Все же Игорь еще ниже склонился над историей болезни.
Сергей придвинулся к Танцюре, и ирония в его голосе переплелась с мечтательностью.
— Женя — мало сказать чудесная девушка... Можно позавидовать тому, кого она полюбит. Но как несчастен будет тот, кто станет ревновать ее к каждому встречному!
Еще раз понадобилось Танцюре набраться духу! И с какой болью он прошептал:
— Женя любит вас, Сергей Антонович!
На Сергея и это не подействовало.
— Тогда позавидуйте мне, Саня, Только от слепой
ревности вы счастливей не станете. А я в таких делах не советчик.
Танцюра отчаянно повторил:
— Женя любит вас... А вы ее?
Палка Сергея глухо застучала по полу,
— Что с вами, Саня?
Танцюра поднялся.
— Никак не можете догадаться? — съязвил он.— Тогда запомните: Женю я вам не отдам. С моей стороны это будет честная борьба. Надеюсь, что и с вашей. Принимаете вызов?
Друзь положил обе руки на плечи Танцюры.
— Не кажется ли вам, Саня, что мы начинаем говорить глупости?.. Разве я пара Жене?
Танцюра упрямо твердил:
— Допустим. А вот вы для нее...
— Да откуда вы это взяли? — уже раздосадованно перебил его Сергей.
— Она сама мне сказала.
Ответил Сергей твердо:
— Не говорите ерунды, Александр Семенович.
Танцюра безнадежно опустил голову.
— Нет, Сергей Антонович, это не ерунда. Я провожал Женю. Пробовал заговорить с ней,— молчит. Но как только вспомнил о вас, она как крикнет: «Ну,, и целуйтесь со своим патроном! Я его ненавижу!» И — от меня. Я хотел догнать,— где там...
— Так ведь ненавидит! — обрадовался Сергей.
Игорь не выдержал:
— О святая простота!
Когда до Сергея дошло значение этого возгласа, он покрепче схватил за плечи Танцюру, чтобы не пошатнуться.
Игорь поспешил ему на выручку.
— Что вы пристали к нему?—обратился он к юному ревнивцу.— Неужели не видите —для него каждое ваше слово как снег на голову? Даже если Женя влюбилась в Сергея, чем он виноват?
Танцюра усадил Сергея, сел сам.
Не давая парню опомниться, Игорь требовательно продолжал:
— Если для вашей Жени существует лишь Сергей, вам же лучше. Значит, у вас только один соперник, и задача у вас простая: стать таким, как Сергей, или еще лучше. Как только достигнете этого, Женя непременно заметит, что вы на десять лет моложе и, значит, ближе к ее, так сказать, идеалу.
Танцюра посмотрел на шефа, и по мере того, как яснее становился смысл услышанного, гуще становился румянец на его лице.
— Вы хотите сказать...
— Совершенно верно*— подтвердил Игорь.— Сергей вам не соперник. Поберегите силы' для тех, кто в самом деле стремится покорить Женю. Имя им — легион.
Но чувствовал себя Игорь не очень уверенно. Еще когда Сергей отчитывал за обедом своего учителя за эту самую Женю, Игорь думал, что Сергей не так уж и безгрешен. И хотя кое-что сказала по этому поводу Надийка, он не очень ей поверил: Жени-то она не видела! Вот и побаивался Игорь: не оказывает ли он Сергею медвежью услугу?
Танцюра сказал:
— За дружеские советы спасибо. А вам, Сергей Антонович, спокойной ночи. И запомните: я не Вадик.
Он понуро побрел к двери...
После такого трудно сразу вернуться к своим обязанностям. Когда двери за Танцюрой закрылись, а Сергей снова начал бродить между столами, Игорь сказал:
— Между прочим, Саня вежливее тебя. Он хоть спасибо сказал. А тебе и поблагодарить меня не за что?
Сергей направился к двери. Спросил, не поворачивая головы:
— Тебе еще долго писать?
— Минут десять...
— Оставь историю на столе. Вернусь — прочитаю. Если ты пропустишь что-нибудь, сам впишу... А сейчас я пойду посмотрю на наших подопечных. И побуду возле Марины Эрастовны, когда она придет в себя. Пусть верит, что оперировал ее я... Будь здоров,
84
Покончив с записями. Игорь никуда не пошел. Сергей Сергеем, а он тоже обязан быть к Хорунжей поближе. Необходимо также посоветоваться с Сергеем о том, как вести себя завтра на пятиминутке,
Стоит в связи с этим познакомиться и с документацией на остальных больных Гришка.
Когда Сергей вернулся, он простодушно спросил?
— Ну, как там?
Ответил Сергей сдержанно:
— Марина Эрастовна примерно через полчаса придет в себя. Я велел дать ей кислород.— Он сел, палка начала ;что-то вычерчивать на полу.— Черемашко спит. Не очень спокойно, правда... Оказывается, твой отец был у него. О чем он говорил с Василем Максимовичем, сестра не знает, твой отец выслал ее из палаты. А когда Федор Ипполитович ушел, Черемашко уже спал и что-то бормотал во сне,, продолжал, вероятно, беседу.
Игорь засмеялся:
— Чтобы такое светило! Вечером! Так долго сидело у больного! Да еще нетематического! Разве не диво дивное?
Лицо Сергея стало отчужденным.
— Не понимаю, к чему тут ирония? Разве те, кого ты называешь «светилами», ходят в гости к таким, как Василь Максимович?— И закончил Сергей совсем неприязненно:— Почему ты здесь? Скоро одиннадцать, тебя твои ждут. Не вольный же ты казак!
Игорю стало неуютно под холодным взглядом друга. Однако ответил он независимо:
— Кажется, за Марину Эрастовну отвечаю теперь я. Кстати, обязан я этим только тебе.
— И все-таки Федор Ипполитович прежде всего отец тебе, а не «светило».
Сергей взял со стола историю болезни Хорунжей, прочел новую запись. Лицо его посветлело.
— Здорово это у тебя выходит: будто все снова у меня перед глазами. А вот мне писать... Стыдно потом перечитывать: такая казенщина...
Игорь только что пробежал запись о первой операции Марины Эрастовны. Запись как запись. Чуть суховатая. Но точно сформулирована стоявшая перед Сергеем задача, показано ее решение и дан отлично обоснованный прогноз,— то, чем по глупости пренебрег Гришко.
Но заговорил Игорь о другом:
— Как ты думаешь, принимать ли мне предложение отца?
Странно начал свой ответ Сергей:
— Какой Гришко олух! Вины на нем, как репьев на собаке, а жаль его, дурака... А ты не забывай о Василе Максимовиче. То, что принес утром Танцюра, даже не четверть дела. Вильшанского, в сущности, не лечили, а с академическим спокойствием следили: а что с ним будет дальше? Вперед не заглядывали, а беспомощно разводили руками перед тем, что наступало. Мы должны заранее пристрелять каждую дорожку, по которой может подкрасться к Черемашко та или иная угроза... Один я с этим не справлюсь.
Если Сергей уклоняется от прямого ответа, значит, считает, что его учитель принял правильное решение. И Игорь сказал:
— Но ведь и ты не будешь проходить мимо семнадцатой.— Он помолчал.—А сейчас я должен избавиться от одного... нет, от двух сомнений.
Снова палка Сергея начала чертить по полу. И спросил он не сразу:
— Каких?
Но совсем уверенно Игорь заговорил:
— Пойми меня правильно, Сергей... Не узнаю я своего отца: утром он был один, сейчас совершенно другой... А каким он будет завтра утром?
Сергей удивился:
— Разве ты не слышал, что я сказал в операционной?— И повторил это еще тверже:—В Федора Ипполитовича я верю больше, чем в себя самого. Поверишь и ты.
— А если бы он тебе предложил, взял бы ты палату Гришка?
Сергей не ответил. Он так посмотрел на Игоря, что тот поежился. Но от колкости не удержался:
— Ну до чего же ты правильный,— на месте бога я давно взял бы тебя живым на небо.
Первая тема исчерпалась так быстро, что Игорь не успел обдумать, как подипломатичнее перейти ко второй, весьма деликатной.
Сергей сам пошел ему навстречу:
— Что там еще?
Игорь подпер подбородок кулаками.
— Как тебе сказать: странная история произошла,
когда ты ушел после обеда. Проводив тетя, Татьяна вдруг такое бабахнула... Неужели она в самом деле призналась тебе в любви?
Хотя и знал Игорь своего друга свыше десяти лет, хотя за эти два дня узнал его еще лучше, так и не понял, какое впечатление произвели его слова на Сергея. Ничего в нем не изменилось: как чертил палкой, так и чертит. Даже глаз не поднял. И в голосе ни малейшей дрожи:
— Так и я ее понял.
У Игоря перехватило дыхание.
— Значит, правда? Ну, а ты? Что ты ей сказал?
Сергей прекратил черчение.
— Я? Ничего... как Федор Ипполитович Самойлу... И по той же причине, возможно.
Игорь вскочил со стула и снова сел.
— Ну, что ты за человек?.. Женю до слез довел. На черт знает что подбил Татьяну...
Сергей попробовал остановить его жестом. Но Игорь продолжал:
— Ну не дура ли? — Он даже крякнул — точь-в-точь как отец.— Нет, к тебе у меня, Сергей, никаких претензий. Я понимаю: десять лет — слишком много для самого сильного чувства...
Палка вычертила на полу круг и громко поставила точку в его центре. Сергей сухо бросил:
— Оставим этот разговор.
Игорь безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Вот тебе и Надийка с ее тонкой психологией! Ничего она в Сергее не поняла... Уж если Женя не смогла пробить его раковины, то где уж Тане... Но до чего глуп Сергей! Счастье никого не обходит — протяни руку и бери. Игорь это по своему опыту знает...
Телефон стоял на столе возле двери. Не зная, зачем он это делает, Игорь подошел к нему, схватил трубку...
После второго гудка трубка откликнулась Таниным голосом:
— Слушаю.
Чтобы Сергей услышал это имя, Игорь громко спросил: . _
— Ты, Таня?.
—- Игорь!—удивилась сестра.— Откуда ты?
— Из клиники. Отец уже дома?
— Даже поужинал.
— И ничего не сказал?
— Буркнул, что моему суженому необыкновенно везет. Больше ни слова. Сергей далеко от тебя?
— Шагах в пяти. Мы ждем, пока.
На Сергея Игорь не оглядывался. Не услышал, как тот подошел к нему. И не удержал трубки, когда та вдруг рванулась из его руки.
А Сергей стоял рядом, одной рукой прижимал трубку к уху, а другой не совсем деликатно оттирал Игоря от телефона.
— Это уже не Игорь, Татьяна Федоровна. Это Друзь.
Сергей побледнел. На лбу, между бровями, заблестела капелька. Но глаз Сергей не прятал — смотрел на Игоря в упор, будто вот-вот спросит: а не пошел бы ты отсюда куда-нибудь?
Из ординаторской Игорь вышел не сразу. Что Тани он не слышит, это пустяки: обо всем можно узнать из сказанного Сергеем.
Голос Сергея, казалось, лишился интонаций:
*— Может быть, в конце концов посмею... Нет, я взял у него трубку... Нет, сейчас больше придется говорить мне. Жду, когда Игорь уйдет.— И после затянувшейся паузы, во время которой он, словно начинающий альпинист, наконец вскарабкался на недоступную скалу, едва слышно пролепетал:—Да, Таня.
Теперь Игорь может выйти в коридор. Зачем мешать людям, которые так долго шли навстречу друг другу. Не легок был путь у Сергея. Еще путанее у Татьяны..; Хорошо, что не разминулись...
Не прогулкой будет начало их совместного пути. Часто коса будет находить на камень. Но скорее рано, чем поздно, поймут оба, что не о бархат точат железо и не из глины кремень высекает огонь. И чем меньше в их жизни будет покоя, тем крепче и полнее станет их счастье...
Неизвестно, когда бы закончился этот первый откровенный разговор Сергея с Татьяной, если бы не прибежал Буда-Розальский и не сказал, что Марина Эрастовна просыпается,
Выйдя из клиники, Федор Ипполитович решил ни о чем сегодня не думать. Все равно ночью он проснется и до самого утра будет лежать, боясь шевельнуться. Но сегодня не удастся ему сбежать от себя в далекое прошлое, где все как в иностранном романе: от приятного щекотанья нервов до неминуемого счастливого конца. Придется вспомнить, мимо чего пронес его за эти годы лимузин, на что он в свое время не пожелал оглядываться или закрывал глаза.
Мало приятного будет в этих воспоминаниях...
Поэтому сегодня вечером... Имеет же Федор Ипполитович право хотя бы изредка провести время между ужином и сном ни о чем не думая. Ни о чем и ни о ком!
Странно, но домой Федор Ипполитович вернулся успокоенный.
Нет, не от того пришло спокойствие, что в Ольге не умерла Оля, а ощущение неустойчивого равновесия и еще черт знает чего утихло. И конечно же не от слишком абстрактного и торопливого самоанализа у постели безнадежного больного. И не от того, что с Хорунжей все закончилось более или менее благополучно. Впрочем, все будет зависеть от того, оправдает ли Игорь отцовское доверие. Много трудных минут доставит ему Хорунжая. А как иначе узнаешь, чего стоит сын?
Так и не сорвал он злость на Игоре. Даже не попытался. Неожиданно для себя рассудил: если ты такой смелый, если тебе так захотелось повозиться с Черемашко, то и я погляжу, светится ли в тебе искра божья... как вот у Сергея. Самых тяжелых больных будут класть отныне в четвертую и семнадцатую палаты. Ни одной спокойной минуты не будет у Игоря, пока он здесь. А Сергей не вспомнит о покое, пока старый Шостенко жив. Оба как следует почувствуют, что это значит — быть сыном или учеником преемника Дмитрия Кирилловича Шанина и друга Кости Грушина; втрое, вчетверо по сравнению с другими спросится с них за все!
Что Федор Ипполитович возвратился домой умиротворенным, жена и дочь заметили сразу. А когда на Татьянин вопрос он не ответил, а что-то буркнул, стало
понятно, что главу семейства необходимо оставить в
покое.
Короче говоря, ужин прошел тихо. Ольгу интересовало, чем кормить завтра мужа и дочь. Татьяна, оказалось, утром должна сдать очерк, из-за которого ездила в командировку. И Федор Ипполитович милостиво заявил, что она может сегодня располагать кабинетом.
Поужинав, Федор Ипполитович собрал газеты за два дня (вчера и сегодня так и не заглянул в них), устроился на диване в столовой. Ольга, закончив убирать, села к столу с книгой. Только и шуму было, что шелест газетных да книжных страниц.
Ничего такого, что увлекло бы ученого хирурга, Федор Ипполитович в газетах не нашел. Но передовые и большая часть статей рассказывали, чем трудящиеся советских республик встречают Двадцатый съезд партии. Часто вспоминались высказывания Ленина. Кое-кто предполагал, что Двадцатый съезд будет поворотный в истории Коммунистической партии Советского Союза.
Читал он настойчиво и неторопливо: боялся, что не хватит ему газет до того, как глаза начнут закрываться...
В передней зазвонил телефон.
Федор Ипполитович и головы не повернул: если по его душу, есть кому позвать. Поднялась было Ольга, но из кабинета пулей вылетела Татьяна: глаза и руки пишут, а уши все время настороже! Ждала звонка от своего... гм... суженого.
Из передней послышалось:
— Слушаю... Игорь? Откуда ты?
Ишь как радостно сказано первое слово и с каким разочарованием три остальных! Ничего подобного профессор не замечал за своей дочерью ни перед тем, как она вышла замуж за Шляхового, ни даже во время ее медового месяца. Тогда она умела держаться достойно.
Чтобы не крякнуть, Федор Ипполитович с шумом перевернул страницу.
Слушать дальше — зачем? Почему позвонил Игорь, ясно: как не поделиться с матерью и сестрой своими оглушительными новостями. А как ответит на это дочь, не все ли равно?
Но начало казаться, что сестры с братьями разговаривают иначе. Слов он не разбирал: Татьяна стала говорить тише. Зато переливы ее голоса... Вот она нежно улыбается. Теперь мягко упрекает. Вдруг ей взгрустнулось... Черт знает что! Словно не тридцатый ей, а шестнадцать: раскокетничалась с таким же молокососом, старается, чтобы тот не догадался, нравится он ей или нет...
Похоже на то, что Игорь передал трубку своему приятелю. И вчерашний аскет сразу же раскис. Неужели не противно ему слушать девичьи интонации в голосе женщины чуть ли не бальзаковского возраста?..
Федор Ипполитович вскочил и с грохотом захлопнул дверь.
Ольга взглянула на мужа, и впервые за долгое время тот увидел, что глаза ее повеселели.
Прикрывшись от Ольгиной насмешки газетой, глава семейства уткнулся в текст. Глаза его старательно бегали по строчкам... Но эти полстраницы Федору Ипполитовичу пришлось, потом перечитывать заново.
Чем же Сергей пленил Татьяну? Вот уж воистину неисповедимы пути женского сердца.
Неужели тем, что Сергей оказался тем камнем, на который наткнулась коса ее отца? И это сделало тихоню в Татьяниных глазах героем? Тогда ее не переубедишь — все будет делать по-своему... Но ведь и Федор Ипполитович не оттолкнет Сергея после всего, что тот сделал вчера и сегодня!..
Немного погодя, когда Татьяна положила трубку, Ольга неслышно вышла в переднюю. А по тому, что стукнула дверь в кабинет, легко догадаться: пошла узнавать у дочери последние новости.
Побыв в кабинете, Ольга снова заглянула в столовую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Всегда храбрый и острый на язык, на этот раз Танцюра долго собирался с духом. Вдруг он выпалил:
— Вы любите Женю?
Много дал бы Игорь, чтобы увидеть в этот миг лицо Сергея. Без художественных украшений пересказ этого «мужского» разговора Надийке, а потом и Татьяне не обойдется. Все же Игорь еще ниже склонился над историей болезни.
Сергей придвинулся к Танцюре, и ирония в его голосе переплелась с мечтательностью.
— Женя — мало сказать чудесная девушка... Можно позавидовать тому, кого она полюбит. Но как несчастен будет тот, кто станет ревновать ее к каждому встречному!
Еще раз понадобилось Танцюре набраться духу! И с какой болью он прошептал:
— Женя любит вас, Сергей Антонович!
На Сергея и это не подействовало.
— Тогда позавидуйте мне, Саня, Только от слепой
ревности вы счастливей не станете. А я в таких делах не советчик.
Танцюра отчаянно повторил:
— Женя любит вас... А вы ее?
Палка Сергея глухо застучала по полу,
— Что с вами, Саня?
Танцюра поднялся.
— Никак не можете догадаться? — съязвил он.— Тогда запомните: Женю я вам не отдам. С моей стороны это будет честная борьба. Надеюсь, что и с вашей. Принимаете вызов?
Друзь положил обе руки на плечи Танцюры.
— Не кажется ли вам, Саня, что мы начинаем говорить глупости?.. Разве я пара Жене?
Танцюра упрямо твердил:
— Допустим. А вот вы для нее...
— Да откуда вы это взяли? — уже раздосадованно перебил его Сергей.
— Она сама мне сказала.
Ответил Сергей твердо:
— Не говорите ерунды, Александр Семенович.
Танцюра безнадежно опустил голову.
— Нет, Сергей Антонович, это не ерунда. Я провожал Женю. Пробовал заговорить с ней,— молчит. Но как только вспомнил о вас, она как крикнет: «Ну,, и целуйтесь со своим патроном! Я его ненавижу!» И — от меня. Я хотел догнать,— где там...
— Так ведь ненавидит! — обрадовался Сергей.
Игорь не выдержал:
— О святая простота!
Когда до Сергея дошло значение этого возгласа, он покрепче схватил за плечи Танцюру, чтобы не пошатнуться.
Игорь поспешил ему на выручку.
— Что вы пристали к нему?—обратился он к юному ревнивцу.— Неужели не видите —для него каждое ваше слово как снег на голову? Даже если Женя влюбилась в Сергея, чем он виноват?
Танцюра усадил Сергея, сел сам.
Не давая парню опомниться, Игорь требовательно продолжал:
— Если для вашей Жени существует лишь Сергей, вам же лучше. Значит, у вас только один соперник, и задача у вас простая: стать таким, как Сергей, или еще лучше. Как только достигнете этого, Женя непременно заметит, что вы на десять лет моложе и, значит, ближе к ее, так сказать, идеалу.
Танцюра посмотрел на шефа, и по мере того, как яснее становился смысл услышанного, гуще становился румянец на его лице.
— Вы хотите сказать...
— Совершенно верно*— подтвердил Игорь.— Сергей вам не соперник. Поберегите силы' для тех, кто в самом деле стремится покорить Женю. Имя им — легион.
Но чувствовал себя Игорь не очень уверенно. Еще когда Сергей отчитывал за обедом своего учителя за эту самую Женю, Игорь думал, что Сергей не так уж и безгрешен. И хотя кое-что сказала по этому поводу Надийка, он не очень ей поверил: Жени-то она не видела! Вот и побаивался Игорь: не оказывает ли он Сергею медвежью услугу?
Танцюра сказал:
— За дружеские советы спасибо. А вам, Сергей Антонович, спокойной ночи. И запомните: я не Вадик.
Он понуро побрел к двери...
После такого трудно сразу вернуться к своим обязанностям. Когда двери за Танцюрой закрылись, а Сергей снова начал бродить между столами, Игорь сказал:
— Между прочим, Саня вежливее тебя. Он хоть спасибо сказал. А тебе и поблагодарить меня не за что?
Сергей направился к двери. Спросил, не поворачивая головы:
— Тебе еще долго писать?
— Минут десять...
— Оставь историю на столе. Вернусь — прочитаю. Если ты пропустишь что-нибудь, сам впишу... А сейчас я пойду посмотрю на наших подопечных. И побуду возле Марины Эрастовны, когда она придет в себя. Пусть верит, что оперировал ее я... Будь здоров,
84
Покончив с записями. Игорь никуда не пошел. Сергей Сергеем, а он тоже обязан быть к Хорунжей поближе. Необходимо также посоветоваться с Сергеем о том, как вести себя завтра на пятиминутке,
Стоит в связи с этим познакомиться и с документацией на остальных больных Гришка.
Когда Сергей вернулся, он простодушно спросил?
— Ну, как там?
Ответил Сергей сдержанно:
— Марина Эрастовна примерно через полчаса придет в себя. Я велел дать ей кислород.— Он сел, палка начала ;что-то вычерчивать на полу.— Черемашко спит. Не очень спокойно, правда... Оказывается, твой отец был у него. О чем он говорил с Василем Максимовичем, сестра не знает, твой отец выслал ее из палаты. А когда Федор Ипполитович ушел, Черемашко уже спал и что-то бормотал во сне,, продолжал, вероятно, беседу.
Игорь засмеялся:
— Чтобы такое светило! Вечером! Так долго сидело у больного! Да еще нетематического! Разве не диво дивное?
Лицо Сергея стало отчужденным.
— Не понимаю, к чему тут ирония? Разве те, кого ты называешь «светилами», ходят в гости к таким, как Василь Максимович?— И закончил Сергей совсем неприязненно:— Почему ты здесь? Скоро одиннадцать, тебя твои ждут. Не вольный же ты казак!
Игорю стало неуютно под холодным взглядом друга. Однако ответил он независимо:
— Кажется, за Марину Эрастовну отвечаю теперь я. Кстати, обязан я этим только тебе.
— И все-таки Федор Ипполитович прежде всего отец тебе, а не «светило».
Сергей взял со стола историю болезни Хорунжей, прочел новую запись. Лицо его посветлело.
— Здорово это у тебя выходит: будто все снова у меня перед глазами. А вот мне писать... Стыдно потом перечитывать: такая казенщина...
Игорь только что пробежал запись о первой операции Марины Эрастовны. Запись как запись. Чуть суховатая. Но точно сформулирована стоявшая перед Сергеем задача, показано ее решение и дан отлично обоснованный прогноз,— то, чем по глупости пренебрег Гришко.
Но заговорил Игорь о другом:
— Как ты думаешь, принимать ли мне предложение отца?
Странно начал свой ответ Сергей:
— Какой Гришко олух! Вины на нем, как репьев на собаке, а жаль его, дурака... А ты не забывай о Василе Максимовиче. То, что принес утром Танцюра, даже не четверть дела. Вильшанского, в сущности, не лечили, а с академическим спокойствием следили: а что с ним будет дальше? Вперед не заглядывали, а беспомощно разводили руками перед тем, что наступало. Мы должны заранее пристрелять каждую дорожку, по которой может подкрасться к Черемашко та или иная угроза... Один я с этим не справлюсь.
Если Сергей уклоняется от прямого ответа, значит, считает, что его учитель принял правильное решение. И Игорь сказал:
— Но ведь и ты не будешь проходить мимо семнадцатой.— Он помолчал.—А сейчас я должен избавиться от одного... нет, от двух сомнений.
Снова палка Сергея начала чертить по полу. И спросил он не сразу:
— Каких?
Но совсем уверенно Игорь заговорил:
— Пойми меня правильно, Сергей... Не узнаю я своего отца: утром он был один, сейчас совершенно другой... А каким он будет завтра утром?
Сергей удивился:
— Разве ты не слышал, что я сказал в операционной?— И повторил это еще тверже:—В Федора Ипполитовича я верю больше, чем в себя самого. Поверишь и ты.
— А если бы он тебе предложил, взял бы ты палату Гришка?
Сергей не ответил. Он так посмотрел на Игоря, что тот поежился. Но от колкости не удержался:
— Ну до чего же ты правильный,— на месте бога я давно взял бы тебя живым на небо.
Первая тема исчерпалась так быстро, что Игорь не успел обдумать, как подипломатичнее перейти ко второй, весьма деликатной.
Сергей сам пошел ему навстречу:
— Что там еще?
Игорь подпер подбородок кулаками.
— Как тебе сказать: странная история произошла,
когда ты ушел после обеда. Проводив тетя, Татьяна вдруг такое бабахнула... Неужели она в самом деле призналась тебе в любви?
Хотя и знал Игорь своего друга свыше десяти лет, хотя за эти два дня узнал его еще лучше, так и не понял, какое впечатление произвели его слова на Сергея. Ничего в нем не изменилось: как чертил палкой, так и чертит. Даже глаз не поднял. И в голосе ни малейшей дрожи:
— Так и я ее понял.
У Игоря перехватило дыхание.
— Значит, правда? Ну, а ты? Что ты ей сказал?
Сергей прекратил черчение.
— Я? Ничего... как Федор Ипполитович Самойлу... И по той же причине, возможно.
Игорь вскочил со стула и снова сел.
— Ну, что ты за человек?.. Женю до слез довел. На черт знает что подбил Татьяну...
Сергей попробовал остановить его жестом. Но Игорь продолжал:
— Ну не дура ли? — Он даже крякнул — точь-в-точь как отец.— Нет, к тебе у меня, Сергей, никаких претензий. Я понимаю: десять лет — слишком много для самого сильного чувства...
Палка вычертила на полу круг и громко поставила точку в его центре. Сергей сухо бросил:
— Оставим этот разговор.
Игорь безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Вот тебе и Надийка с ее тонкой психологией! Ничего она в Сергее не поняла... Уж если Женя не смогла пробить его раковины, то где уж Тане... Но до чего глуп Сергей! Счастье никого не обходит — протяни руку и бери. Игорь это по своему опыту знает...
Телефон стоял на столе возле двери. Не зная, зачем он это делает, Игорь подошел к нему, схватил трубку...
После второго гудка трубка откликнулась Таниным голосом:
— Слушаю.
Чтобы Сергей услышал это имя, Игорь громко спросил: . _
— Ты, Таня?.
—- Игорь!—удивилась сестра.— Откуда ты?
— Из клиники. Отец уже дома?
— Даже поужинал.
— И ничего не сказал?
— Буркнул, что моему суженому необыкновенно везет. Больше ни слова. Сергей далеко от тебя?
— Шагах в пяти. Мы ждем, пока.
На Сергея Игорь не оглядывался. Не услышал, как тот подошел к нему. И не удержал трубки, когда та вдруг рванулась из его руки.
А Сергей стоял рядом, одной рукой прижимал трубку к уху, а другой не совсем деликатно оттирал Игоря от телефона.
— Это уже не Игорь, Татьяна Федоровна. Это Друзь.
Сергей побледнел. На лбу, между бровями, заблестела капелька. Но глаз Сергей не прятал — смотрел на Игоря в упор, будто вот-вот спросит: а не пошел бы ты отсюда куда-нибудь?
Из ординаторской Игорь вышел не сразу. Что Тани он не слышит, это пустяки: обо всем можно узнать из сказанного Сергеем.
Голос Сергея, казалось, лишился интонаций:
*— Может быть, в конце концов посмею... Нет, я взял у него трубку... Нет, сейчас больше придется говорить мне. Жду, когда Игорь уйдет.— И после затянувшейся паузы, во время которой он, словно начинающий альпинист, наконец вскарабкался на недоступную скалу, едва слышно пролепетал:—Да, Таня.
Теперь Игорь может выйти в коридор. Зачем мешать людям, которые так долго шли навстречу друг другу. Не легок был путь у Сергея. Еще путанее у Татьяны..; Хорошо, что не разминулись...
Не прогулкой будет начало их совместного пути. Часто коса будет находить на камень. Но скорее рано, чем поздно, поймут оба, что не о бархат точат железо и не из глины кремень высекает огонь. И чем меньше в их жизни будет покоя, тем крепче и полнее станет их счастье...
Неизвестно, когда бы закончился этот первый откровенный разговор Сергея с Татьяной, если бы не прибежал Буда-Розальский и не сказал, что Марина Эрастовна просыпается,
Выйдя из клиники, Федор Ипполитович решил ни о чем сегодня не думать. Все равно ночью он проснется и до самого утра будет лежать, боясь шевельнуться. Но сегодня не удастся ему сбежать от себя в далекое прошлое, где все как в иностранном романе: от приятного щекотанья нервов до неминуемого счастливого конца. Придется вспомнить, мимо чего пронес его за эти годы лимузин, на что он в свое время не пожелал оглядываться или закрывал глаза.
Мало приятного будет в этих воспоминаниях...
Поэтому сегодня вечером... Имеет же Федор Ипполитович право хотя бы изредка провести время между ужином и сном ни о чем не думая. Ни о чем и ни о ком!
Странно, но домой Федор Ипполитович вернулся успокоенный.
Нет, не от того пришло спокойствие, что в Ольге не умерла Оля, а ощущение неустойчивого равновесия и еще черт знает чего утихло. И конечно же не от слишком абстрактного и торопливого самоанализа у постели безнадежного больного. И не от того, что с Хорунжей все закончилось более или менее благополучно. Впрочем, все будет зависеть от того, оправдает ли Игорь отцовское доверие. Много трудных минут доставит ему Хорунжая. А как иначе узнаешь, чего стоит сын?
Так и не сорвал он злость на Игоре. Даже не попытался. Неожиданно для себя рассудил: если ты такой смелый, если тебе так захотелось повозиться с Черемашко, то и я погляжу, светится ли в тебе искра божья... как вот у Сергея. Самых тяжелых больных будут класть отныне в четвертую и семнадцатую палаты. Ни одной спокойной минуты не будет у Игоря, пока он здесь. А Сергей не вспомнит о покое, пока старый Шостенко жив. Оба как следует почувствуют, что это значит — быть сыном или учеником преемника Дмитрия Кирилловича Шанина и друга Кости Грушина; втрое, вчетверо по сравнению с другими спросится с них за все!
Что Федор Ипполитович возвратился домой умиротворенным, жена и дочь заметили сразу. А когда на Татьянин вопрос он не ответил, а что-то буркнул, стало
понятно, что главу семейства необходимо оставить в
покое.
Короче говоря, ужин прошел тихо. Ольгу интересовало, чем кормить завтра мужа и дочь. Татьяна, оказалось, утром должна сдать очерк, из-за которого ездила в командировку. И Федор Ипполитович милостиво заявил, что она может сегодня располагать кабинетом.
Поужинав, Федор Ипполитович собрал газеты за два дня (вчера и сегодня так и не заглянул в них), устроился на диване в столовой. Ольга, закончив убирать, села к столу с книгой. Только и шуму было, что шелест газетных да книжных страниц.
Ничего такого, что увлекло бы ученого хирурга, Федор Ипполитович в газетах не нашел. Но передовые и большая часть статей рассказывали, чем трудящиеся советских республик встречают Двадцатый съезд партии. Часто вспоминались высказывания Ленина. Кое-кто предполагал, что Двадцатый съезд будет поворотный в истории Коммунистической партии Советского Союза.
Читал он настойчиво и неторопливо: боялся, что не хватит ему газет до того, как глаза начнут закрываться...
В передней зазвонил телефон.
Федор Ипполитович и головы не повернул: если по его душу, есть кому позвать. Поднялась было Ольга, но из кабинета пулей вылетела Татьяна: глаза и руки пишут, а уши все время настороже! Ждала звонка от своего... гм... суженого.
Из передней послышалось:
— Слушаю... Игорь? Откуда ты?
Ишь как радостно сказано первое слово и с каким разочарованием три остальных! Ничего подобного профессор не замечал за своей дочерью ни перед тем, как она вышла замуж за Шляхового, ни даже во время ее медового месяца. Тогда она умела держаться достойно.
Чтобы не крякнуть, Федор Ипполитович с шумом перевернул страницу.
Слушать дальше — зачем? Почему позвонил Игорь, ясно: как не поделиться с матерью и сестрой своими оглушительными новостями. А как ответит на это дочь, не все ли равно?
Но начало казаться, что сестры с братьями разговаривают иначе. Слов он не разбирал: Татьяна стала говорить тише. Зато переливы ее голоса... Вот она нежно улыбается. Теперь мягко упрекает. Вдруг ей взгрустнулось... Черт знает что! Словно не тридцатый ей, а шестнадцать: раскокетничалась с таким же молокососом, старается, чтобы тот не догадался, нравится он ей или нет...
Похоже на то, что Игорь передал трубку своему приятелю. И вчерашний аскет сразу же раскис. Неужели не противно ему слушать девичьи интонации в голосе женщины чуть ли не бальзаковского возраста?..
Федор Ипполитович вскочил и с грохотом захлопнул дверь.
Ольга взглянула на мужа, и впервые за долгое время тот увидел, что глаза ее повеселели.
Прикрывшись от Ольгиной насмешки газетой, глава семейства уткнулся в текст. Глаза его старательно бегали по строчкам... Но эти полстраницы Федору Ипполитовичу пришлось, потом перечитывать заново.
Чем же Сергей пленил Татьяну? Вот уж воистину неисповедимы пути женского сердца.
Неужели тем, что Сергей оказался тем камнем, на который наткнулась коса ее отца? И это сделало тихоню в Татьяниных глазах героем? Тогда ее не переубедишь — все будет делать по-своему... Но ведь и Федор Ипполитович не оттолкнет Сергея после всего, что тот сделал вчера и сегодня!..
Немного погодя, когда Татьяна положила трубку, Ольга неслышно вышла в переднюю. А по тому, что стукнула дверь в кабинет, легко догадаться: пошла узнавать у дочери последние новости.
Побыв в кабинете, Ольга снова заглянула в столовую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27