будь моей женой! Сватов прислал... Добился своего, совершили брачный обряд... Любит он Ойшу, уж как любит! На руках носит, насмотреться не может. Взрослый мужчина влюбился, как мальчик. К каждому слову ее прислушивается. Скажет ему Ойша: «Умри»,— умрет.
— А сама Ойша? — нетерпеливо перебила Фируза.
— Что ж... и Ойша... Молодая ведь. Такое внимание, такую нежность почувствовала...
И тут заговорила Ойша:
— Что мне было делать, сестра? Видно, суждено. Тут рука божья. Отняла Карима, дала Махсума. Я поняла это и смирилась. Бедный Карим, мученик, погиб во цвете лет. Я каждый день молюсь за него... Да пребудет его душа в раю!
«Вот как,— подумала Фируза,— Махсум обманул их, сказал, что Карим умер. Сумел, коварный, завладеть сердцем девушки...»
Фирузе не хотелось сразу нарушить их покой, и она решила пока не открывать правду.
— А что, Махсум и впрямь может крепко полюбить? — спросила она.
— О, еще как! — пылко воскликнула Ойша.— Я думаю, никто не может с ним сравниться, быть таким нежным и страстным.
Сначала я возненавидела его, да и всех мужчин. Я не могла забыть Карима. Но Махсум обращался со мной так бережно, так осторожно и мягко, что покорил мое сердце. Я обо всем забыла и полюбила так же горячо.
Ойша оборвала свою пламенную речь, замолчала.
— Мы знаем, что Махсум бывает жесток,— сказала Раджаб-биби,— что с его камчи капает кровь и все его боятся. Но с Ойшой это другой человек... добрый, любящий, мягкий. Он ей прощает все ее капризы. Недаром говорят, что добрым словом можно и змею приручить. Вот это ему удалось. Я понимаю, что мой брат гневается на меня, между ним и Махсумом нет согласия... Но, если аллаху будет угодно, может случиться, что благодаря Ойше враги помирятся.
— О нет! Этого не будет! — воскликнула Фируза.— Хорошо, что наш зять по душе вам пришелся, пусть ваша дочь будет с ним счастлива, дай бог дожить им до старости, детей родить... Но много плохого он делает... У этого человека ни совести нет, ни благородства...
— А что он такого сделал? — спросила Ойша недовольным тоном.
— А хотя бы то, что он моего мужа Асо уже неделю держит в тюрьме! И это еще не самое страшное из того, что он сделал.
— Асо-джана?! — воскликнули разом мать и дочь.
— Да, его! И это из-за вас. Ойша удивлялась все больше:
— Из-за меня?
— Да, из-за вас! Когда Карим, раненый, упал с коня, Асо поднял его, привез в Бухару, положил в больницу. Там его вылечили...
— Что, что? — вскрикнула Ойша, смертельно побледнев.— Карим-джан жив?
— О аллах! Карим-джан жив! — воскликнула и Раджаб-биби.— Где он?
— Сейчас он далеко, уехал подлечиться... Не знаю, куда его отправили.
Ойша рыдала, всплескивая руками:
— О Карим-джан, о Карим-джан!
— Теперь уж горю не поможешь... Значит, не судьба! Махсум обманул тебя, но, так или иначе, он твой муж, ты примирилась с этим и живи г ним. Но он арестовал Асо, и если ты хочешь сохранить нашу дружбу, то сегодня же ночью скажи своему мужу, чтобы он освободил его. Карим далеко, да и вообще он вам мешать не будет...
- Ха, браво! — раздался голос Махсума.
Женщины были так взволнованы разговором, что и не заметили, как он пошел.
Добро пожаловать, Фируза-ханум. Я сам хотел встретиться с вами, покаяться в своих провинностях и попросить у вас прощения. А все по мои помощнички! Я В последние дни был очень занят, отсутствовал, не педнл, что здесь происходит. Сейчас только навел справки, узнав о вашем приезде. Оказывается, эти непутевые все еще держат Асо взаперти. Ну, да он не арестантом, гостем был.
Фирузу потрясли двуличие и наглость этого человека, ненависть 1 жала горло, она не могла произнести ни слова. Но наконец взяла себя в руки и спокойно сказала:
Я пришла не из-за Асо... Хочу вас поздравить.
О! — сказал Махсум.— Какая честь для нас, спасибо! — С этими «ломами он встал из уважения к Раджаб-биби, которая поднялась, чтобы пойти за угощением.— Дорогая Ойша, ты цени эту честь, твоя старшая до небес вознесла нашу голову, но и в сердце вонзила острый нож. Ночь не было у нас свадебного пира, хоть и совершили мы брачный обряд я навсегда раб этой красавицы.
Уж вы скажете!.. — пробормотала смущенная Ойша и выскочила глядя ей вслед.— Жизнь отдать готов я. Вы конечно, считаете меня обманщиком. Воля ваша, думайте что угодно. Но клянусь Кораном, я полюбил ее с первого взгляда. Трудно выразить словами, как я ее люблю. Моя великая, чистая любовь и привлекла ее ко мне, и она согласилась стать моей. Больше мне ничего не надо! С ней я ничего не боюсь!
Фируза была в смятении. Он говорил с таким жаром, что она поверила в искренность его чувства. Но, зная Махсума, очень удивилась.
— Хотите, я уйду подальше отсюда, а вы спросите у самой Ойши, принуждал ли я ее? Если скажет, что взял насильно, что ее сердце...
— Я все поняла,— перебила Фируза,— и уже не сомневаюсь, что колдовала здесь сама любовь. Раз таково желание Ойши, никто не должен вмешиваться... А Карим найдет себе подходящую жену, одиноким не будет.
— Прекрасно! А вас я прошу,— расскажите все, что видели и узнали здесь, Хайдаркулу. Надеюсь на вашу беспристрастность.
— Как хорошо, если б вы с ним помирились,— сказала Раджаб-биби, вносившая в эту минуту угощение.
— О, как было бы хорошо! — поддержала ее Фируза. Но в глубине души была уверена, что это неосуществимо.
Угощение было подано. Махсум выпил пиалу чая и встал.
— Побеседуйте тут без меня.
Я скоро вернусь.
Три женщины молча пили чай, занятые своими мыслями. Сердце Фирузы было неспокойно. Направляясь сюда, она жалела Ойшу, которую судьба разлучила с любящим, преданным ей человеком, отдала в руки деспота. Но, увидев ее счастливой, она поняла, что в жизни могут быть неожиданности. Ну что ж, если Ойша с ним счастлива, пусть будет так. Придется и дядюшке Хайдаркулу с этим примириться... Да, но если преступления Махсума будут разоблачены и народ осудит его, накажет, что станет с Ойшой? Вот если бы у нее хватило ума повлиять на него, если бы любовь к ней вывела его на правильный путь...
Ойша в это время думала о Кариме. Он жив, оказывается! Махсум обманул ее! Вдруг Карим появится — сможет ли она смотреть ему прямо в глаза? «Я жизнью за тебя готов был пожертвовать,— скажет он ей,— чтобы спасти тебя, бился с воинами эмира, искал и нашел тебя среди тысяч рабынь... И что же? Где твоя любовь? Ты позабыла меня! Тебя обольстили сладкие речи Асада».
Да, он будет прав, говоря это. Но он не знает всей правды. Ведь и она долгое время была между жизнью и смертью.
...Оплакивая Карима, она не находила себе места, много дней не пила и не ела. Она была уверена, что Карим погиб, своими глазами видела, как он упал. А Махсум не принуждал ее, хотя мог бы... На его стороне сила... Только лаской и нежностью завоевывал ее сердце. Как покорен и предан он ей! Вот и поверила в его чувство. По всем правилам шариата вступил с ней в брак, их сердца слились воедино... Фируза все видела и слышала, пусть расскажет Кариму. Неужели и после этого он будет ее попрекать?
Раджаб-биби тоже думала о Кариме и волновалась еще больше. Ведь она любила его как сына. Ойша и Карим еще были детьми, когда она решила их поженить. «Придет он зятем в мой дом, будет у меня двое детей,— говорила она.— Души предков наших возрадуются и благословят этот брак». Хайдаркул хотел устроить настоящую красную свадьбу, первую новую свадьбу в Бухаре... Он сам собирался быть распорядителем на ней. Эти мечты пошли прахом, их развеял роковой выстрел. Слава богу еще, что у Асада Махсума хватило совести не опорочить девушку, что он женился на ней, как велит закон. Такова судьба! Фируза умница, она все поняла, расскажет Хайдаркулу правду. Так думала Раджаб-биби, а вслух сказала:
— Фируза-джан, вы ведь знаете Хайдаркула, упрям он и настойчив... упрекать станет, что его не послушались... А вы, да пошлет вам аллах счастье, расскажите ему все как было. Мы от вас ничего не скрыли.
Пусть придет и помирится с нами.
— Хорошо, хорошо, все скажу, ничего не скрою. А жизнь сама все сгладит и выпрямит.
— Что же вы ничего не едите? — забеспокоилась Ойша.— Прошу вас, угощайтесь...
...А в мехманхане у Махсума в это время шло очень важное секретное совещание с военачальниками. Найму и Сайду Пахлавану было поручено следить за тем, чтобы ни одна живая душа не проникла в мехманхану.
Асад Махсум делился с приближенными своими ближайшими планами и намерениями.
— Друзья и братья мои, я верю в вашу храбрость и самоотверженную преданность нашему делу. Мы могли бы жить легко и беспечно, но перед нами стоят великие цели, а большие дела требуют и больших усилий, огромных усилий! Необходимо добиться того, чтобы наша ныне скромная комиссия стала главенствующей опорой Советской власти в Бухаре. Мы должны решать все дела! Иначе мы потеряем нашу страну. Да, да, потеряем! На нее зарятся с одной стороны англичане, с другой — эмир, басмачи... Наконец, с третьей — русские. Вряд ли кто-нибудь из нас хочет снова попасть в рабство к эмиру или, как индийский народ, стать рабом англичан! Нынешнее правительство Бухарской республики по задумывается над этим... Поручило нам округу, а само живет во дворцах и наслаждается своей властью. Чуть становится трудно, обращаются м\ помощью в Ташкент или-в Москву. Так не годится!
Махсум передохнул минуту и продолжал:
Вот для этого мне нужен отряд курбаши Джаббара. Я заставил его «даться и требую, чтобы он присоединился к нам. Но он колеблется, чочет сложить оружие к ногам матери, эмира и заявить, что больше не ипюот. Я его и так и этак уговаривал, но пока ничего не вышло. Глуп, чфнм, твердит «нет», и все. Сегодня ночью мы снова встретимся, будет последний, решительный разговор, а там — или пест сломается, или ступа.
Кто-то угодливо хохотнул:
Скорее всего лопнет голова Джаббара.
Вот и я так думаю...— уверенно сказал Махсум.— Для этого нас. Пригласил на сегодняшнюю ночь только курбаши и двух его головорезов. Угощение будет на славу! Они, конечно, придут, а мы будто бы нет. Наше оружие — заряженные револьверы будет лежать под столом в определенных местах... Вы их знаете. Как только я подам знак, Наим Перец, Окилов, Исмат и я схватим эти револьверы и направим на наших гостей. Сайд Пахлаван со своими людьми сегодня обслуживает нас за столом, но тут он и его подручные окажутся у всех окон и дверей с ружьями наготове. Тогда уж нетрудно будет обезоружить Джаббара и его джигитов. Мы их свяжем, отвезем в ЧК, и их расстреляют на Регистане. Вы, военачальники, тем временем соберете тихонько своих людей и окружите незаметно лагерь басмачей. Мы присоединимся к вам после доставки курбаши в ЧК. Тут-то мы захватим всех врасплох, и тогда нетрудно будет их подчинить себе.
— Мы их присоединим к нам, что ли? — спросил Акилов.
— Да, таков приказ...
Но думаю, что это надо сделать попозже. Их надо полностью усмирить, и тогда мы вернем им оружие. Но об этом никому ни слова!
Махсум предложил собравшимся высказаться по этому вопросу. Зная нетерпимость Махсума к каким-либо несогласиям с его мнением, все единодушно одобрили его план. Махсум дал каждому задание и объявил совещание закрытым.
Военачальники ушли, а Махсум подозвал Сайда Пахлавана.
— Немедленно приведите сюда Асо!
Сайд Пахлаван бросился выполнять поручение. Наконец Асо получит свободу. Как счастлива будет Фируза!
...Асо между тем сгорал от нетерпения. Сайд Пахлаван успел ему сообщить, что Фируза здесь и что Асад Махсум готов, кажется, его отпустить...
— Выходи-ка, Асо-джан! Махсум приглашает, сейчас все решится... Караульный собрался было вести Асо под ружьем, но Сайд Пахлаван
сделал знак — отставить, и тот, весьма довольный, что выпала свободная минута, пошел к себе.
Только теперь, при свете дня, было видно, как побледнел и похудел Асо, но лицо его светилось радостью, он предвкушал освобождение.
В мехманхане сидела Фируза с накинутой на голову паранджой, но с открытым лицом. Она разговаривала с Махсумом. На мгновение жало ревности пронзило сердце Асо, но он тут же опомнился и бросился к ней с распростертыми объятиями.
— Здравствуй, здравствуй,— восклицал он, обнимая ее.— Довелось все же увидеть тебя, наступил долгожданный день.
— А ты что думал? — улыбаясь, сказал Махсум.— Мы просто избавили тебя на несколько дней от житейских забот, от семейных дрязг и поселили здесь как гостя. Вот и все.
Фируза всматривалась в дорогое лицо и старалась успокоить мужа.
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь! Ну, как вы?
Но Асо не мог сдержать гнева. Обратившись к Махсуму, он резко сказал:
— Спасибо вам за такое гостеприимство. Посмотрел бы я, что бы вы сказали, если бы я посадил вас таким гостем у себя.
Махсум рассмеялся.
— А я ничего бы не сказал! — С этими словами он подошел к Фирузе и Асо и продолжал: — Ну хорошо, прошу прощения. Я ли виноват, мои ли помощники, все равно, произошла ошибка, досадное недоразумение. Снова прошу простить. Я все объяснил Фирузехон, она поняла и простила. Надеюсь, и ты не затаишь обиду. Больше это не повторится.
— Дай бог чтобы не повторилось,— сказала Фируза.— Теперь это недопустимо! Мы вышли из-под гнета эмира, обрели свободу не для того, чтобы снова лишиться ее! Таких вещей больше терпеть не будем!
— Будьте уверены! Я и мои люди днем и ночью стоим на страже, чтобы вам спалось спокойно, чтобы вы были здоровы... А теперь вам, должно быть, очень хочется домой... Я распорядился, у ворот ждет фаэтон, он вас доставит. А вот это — небольшой подарок! — обратился Махсум к Асо и, взяв из рук Сайда Пахлавана бекасамовый халат, накинул ему на плечи. Не обделил он и Фирузу, преподнеся ей большой шелковый платок.
Фируза поняла по выражению лица Асо, что он хочет отказаться от подарка, и, забегая вперед, быстро заговорила:
— Зачем было беспокоиться, нам ничего не нужно... Но раз уж дядюшка Сайд Пахлаван принес, спасибо вам!
До самых ворот проводили Асо и Фирузу Асад Махсум, Сайд Пахлаван, Наим Перец и усадили в красивый пароконный фаэтон. Там уже давно поджидал Мирак.
— А вы, отец? — спросил он Сайда Пахлавана.
— Я приеду завтра. Передай привет маме.
— Передам!
Сайд Пахлаван подал знак кучеру, и фаэтон тронулся. Фируза и Асо, прощаясь, поблагодарили верного друга взглядом.
Бухарский Центральный Исполнительный Комитет был размещен и доме кушбеги, находившемся в бывшей резиденции эмира — в Арке счастью, этот дом не был разрушен.
Площадь была замощена булыжником, от нее шла широкая улица, оканчивавшаяся базаром, был там и хауз и подле него мечеть. Над воротами в Арк была вывеска, написанная арабскими буквами ил тюркском языке: «Бухарский Центральный Исполнительный Комитет». Гам же находилась площадка, где стояли большие часы со стрелками длиной в метр.
По праздникам на этой площадке били барабаны.
У ворот Арка стояли на страже два милиционера, но люди свободно входили туда — подать заявление, посоветоваться по какому-нибудь вопросу.
Правда, ходили немногие,— видно, еще сильна была память, когда в Арке была резиденция эмира.
Мехманхана Рахимхана была расположена в верхней части крепости, эдть сохранились айван и мраморный трон; их разрешали осматривать.
По у ворот дома кушбеги тоже стояли милиционеры, и людей туда впускали, лишь узнав о цели прихода.
Та сторона, где в свое время находились гарем и покои жен эмира, стрела, вход туда был забит досками.
Большая мехманхана в бывшем доме кушбеги стала кабинетом Исполнительного Комитета. В день, о котором пойдет речь, там шло важное заседание: обсуждалась деятельность Асада Махсума. К сожалению, на этом заседании отсутствовал Файзулла Ходжаев, уехавший по срочным делам в Москву. Как ни старался Хайдаркул оттянуть это обсуждение до его возвращения, руководство Центрального Исполнительного Комитета не посчиталось с его доводами.
Председательствовал Абдухамид Муиддинов, крупный государственный деятель Бухарской народной республики; он отличался проницательным умом и умением лавировать. Конечно, у него были завистники, противники, и для борьбы с ними он нуждался в людях, подобных Асаду Махсуму.
Первый вопрос на этом заседании касался просвещения и отправки учащихся за границу. Докладывал назир Кори-Юлдаш Пулатов.
— Мы открыли учительский институт, подготовительные курсы... Надо поскорее подготовить учителей для школ, для учреждений — разного рода служащих, специалистов для народного хозяйства. К сожалению, мы не идем в ногу со временем, у нас не хватает работников. Если мы будем их обучать только своими силами, пройдет немало времени... Поэтому мы решили послать нескольких товарищей за границу... Сейчас — в Москву, в Ташкент... А несколько позднее — в Германию и в Турцию.
— Еще неизвестно, примут ли Германия и Турция наших людей,— сказал Усманходжа.
— Примут! — уверенно ответил Кори-Юлдаш. — Мы вели переговоры через наших представителей. Министры просвещения этих стран дали согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41