Он помнил каждое движение, все запахи, даже то, как она дышала.
С ней, он помнил все.
Перевернувшись на бок, он подобрал Джек с пола, будто алкогольные эльфы могли каким-то чудом снова наполнить бутылку. Вот невезуха…
Раздавшийся в соседней комнате крик принадлежал человеку, которого с силой пронзили кинжалом, и пронзительный визг протрезвил Джона не хуже ледяной ванной. Он схватил оружие, подскочил с кровати и сиганул через комнату, распахнув дверь и устремившись в коридор со статуями. Блэй и Куин сделали то же самое, выбежав в спешке, готовые к сражению.
В конце коридора перед дверным проходом в комнату Зейдиста и Бэллы стояли Братья, их лица были мрачными и печальными.
– Нет! – голос Бэллы был столь же громким, как и тот крик. – Нет!
– Мне жаль, – сказал Роф.
Стоя среди Братьев, Тор посмотрел на Джона. Лицо мужчины было белым и истощенным, глаза – пустыми.
Что случилось? показал знаками Джон.
Руки Тора двигались медленно: Ривендж мертв.
Джон сделал несколько глубоких вдохов. Ривендж… мертв?
– Господи Иисусе, – пробормотал Куин.
Вырвавшиеся из комнаты Бэллы рыдания прокатились по коридору, и Джону захотелось подойти к ней. Он помнил эту боль. Помнил ужасное онеменение, когда Тор исчез, прямо после того, как Братья сделали то, что должны были – сообщили самые плохие новости в его жизни.
Он кричал так же, как и Бэлла. Рыдал так же, как и она сейчас.
Джон снова посмотрел на Тора. Глаза Брата горели, будто он хотел что-то сказать, обнять, выразить соболезнования.
На какое-то мгновение Джон почти устремился к мужчине.
Но потом он отвернулся и ввалился в свою комнату, закрывая дверь и запирая на замок. Сев на кровать, он уперся руками в матрас и позволил голове упасть. В его голове царил хаос прошлого, но в центре груди билось лишь одно важное слово: нет.
Он не мог вернуться с Тором к тем отношениям. Он слишком много раз проходил через все круги ада. К тому же, он больше не ребенок, и Тор никогда не был его отцом, а это дерьмо в духе «папа-спаси-меня» не подходило никому из них.
Самое близкое, кем они станут друг другу – это братьями по оружию.
Выбрасывая мысли о Торе из головы, он подумал о Хекс.
Сейчас она страдает. Сильно.
И Джону было ненавистно его бессилие.
Но, потом он вспомнил, что даже будь все иначе, Хекс бы не приняла его помощь. Она ясно дала это понять.
***
Хекс сидела на кровати в своем доме на берегу Гудзона, низко опустив голову, упершись руками в матрас. Рядом с ней, на покрывале, лежало письмо, которое ей передал айЭм. Вскрыв конверт, она прочла послание, свернула его по изящным линиям сгиба и снова убрала.
Склонив голову набок, Хекс посмотрела сквозь замерзшие окна на грязную, мрачную реку. Сегодня было ужасно холодно, температура замедлила течение воды, покрыла льдом каменистый берег.
Рив был таким ублюдком.
Когда она поклялась ему, что позаботится о женщине, Хекс не могла представить, сколь поверхностной была клятва. В письме он взывает к ее обету, и объявляет, что той женщиной была она сама: она не придет за ним, никоим образом не подвергнет опасности жизнь принцессы. Более того, в случае, если она предпримет, хоть что-нибудь относительно него, Рив откажется принять ее помощь и выберет остаться в колонии, независимо от того, на что она пойдет во имя его спасения. Наконец, он указывает, что если она решит пойти против его желаний и своего слова, то айЭм последует за ней в колонию, а это подвергнет риску жизнь тени.
Хренов. Ублюдок.
Идеальный эндшпиль[190], достойный Ривенджа: она могла нарушить клятву, могла придумать способ образумить своего босса, но на ее совести уже была смерть Мёрдера, а сейчас еще и Ривендж. Имя айЭма в списке убьет ее.
К тому же, Трэз отправится вслед за братом. И значит, их станет четверо.
Связанная по рукам и ногам этой ситуацией, она вцепилась в край матраса так сильно, что предплечья начали дрожать.
Каким-то образом в ее руке появился нож; лишь позднее она вспомнит, как встала и прошла голышом через всю комнату, чтобы достать лезвие из ножен.
Вернувшись к кровати, Хекс подумала о мужчинах, которых потеряла в своей жизни. Увидела в воображении длинные волосы Мёрдера и глубоко посаженные глаза, вечную щетину на широком подбородке… услышала его акцент из Старого Света, вспомнила его запах пороха и секса. Потом перед взором возник аметистовый взгляд Ривенджа, ирокез и его красивые шмотки… запах Must de Cartier и его роскошную мужественность.
Наконец, она представила синие глаза Джона Мэтью и короткую военную стрижку… ощутила, как он двигался внутри нее… услышала его тяжелое дыхание, пока тело воина давало ей то, чего она жаждала, но не могла удержать.
Они все ушли, хотя два последних до сих пор были живы. Но людям не обязательно умирать, чтобы исчезнуть из твоей жизни.
Она опустила взгляд на порочно острое, блестящее лезвие и повернула его так, чтобы поверхность поймала слабый солнечный блик, который мгновенно ослепил ее. Она хорошо управлялась с ножами. На самом деле, они были ее любимым оружием.
Она подняла голову от стука в дверь.
– Ты там в порядке?
Это был айЭм… который не только подрядился на доставку почты Рива, но, очевидно, также записался в няньки. Она пыталась вышвырнуть его из своего дома, но он просто повернулся к ней своей тенистой задницей, приняв форму, за которую она не могла ухватиться, не говоря уже о знатном пинке из ее гребаной хаты.
Трэз так же находился в основной комнате охотничьего домика, но занял прямо противоположную роль. Когда она закрылась в своей спальне, он сидел, не шелохнувшись, в гнетущем молчании уставившись на реку. В свете трагедии братья поменялись ролями, говорил лишь айЭм: насколько ей было известно, Трэз не проронил ни слова с тех пор, как узнал новости.
Но тишина была вызвана не только скорбью Трэза. Его эмоциональная сетка была отмечена гневом и раздражением, и у Хекс возникло подозрение, будто Рив со своей отстойной мудростью нашел способ навязать Трэзу пассивность. Как и она, мавр пытался найти выход, и, зная Рива, такового не наблюдалось. Он был мастером манипуляции… всегда был.
И он тщательно продумал свою стратегию выхода. По словам айЭма, все было тщательно устроено, не только на личном уровне, но также и на финансовом. айЭм получает ресторан «Сол», Трэз – «Железную Маску», ей достается крупная сумма зелени. Элена также будет обеспечена, айЭм сказал, что разберется с этим. Фамильный особняк перейдет к Налле, вместе с миллионами долларов и семейными ценностями, которые, согласно праву первородства, принадлежали Риву, а не Бэлле.
Он изящно и чисто вышел из драг-бизнеса в ЗироСам и букмекерских дел. «Маска» могла предложить работу девочкам, но остальной персонал пусть держится в стороне от этого клуба или ресторана. Преподобный исчез, и они были чисты.
– Хекс, скажи что-нибудь, чтобы я знал, что ты жива.
айЭм никак не сможет миновать дверь или дематериализоваться внутрь, чтобы проверить, дышит ли она. Комната была сейфом из стали, непроницаемой. Вокруг дверных косяков была тонкая сетка, такая, что он не сможет просочиться даже в образе тени.
– Хекс, мы сегодня уже потеряли его, если ты добавишь к списку еще и себя, я убью тебя снова.
– Я в порядке.
– Никто из нас не в порядке.
Не удостоив айЭма ответом, она услышала, как мужчина выругался и отошел от двери.
Может, позднее она сможет им помочь. Они, в конце концов, единственные, кто понимал ее чувства. Даже Бэлла, потерявшая брата, не знала изощренной пытки, с которой они вынуждены жить до конца своих дней. Бэлла считала Рива мертвым. И значит, могла пройти этап скорби, и, каким-то образом, вернуться к своей жизни.
А Хекс, айЭм и Трэз? Они застряли в лимбе[191], зная правду, и неспособные ничего изменить… а Рив при этом будет подвергаться пыткам принцессы, пока дышит.
Подумав о будущем, Хекс усилила хватку на рукояти ножа.
И еще сильнее, когда поднесла лезвие к коже.
Стиснув губы, чтобы удержать боль внутри, она пролила свою кровь вместо слез.
Но, разве была какая-то разница? Симпаты плакали кровью.

Глава 61
Разум Рива вновь включился на слабой волне дрожащего сознания. Оно вспыхивало, угасало и вновь разгоралось, распространяясь от основания черепа к лобной доле.
Плечи горели. Оба. Голова убивала с тех пор, как тот симпат рукоятью меча отправил его видеть сладкие сны. Странно, но остальную часть тела он не чувствовал вообще.
По другую сторону опущенных век, вокруг него мерцал свет, окрашиваясь в его сознании темно-красным цветом. А значит, дофамин полностью вышел из организма, и теперь Рив превратился в того, кем останется навсегда.
Вдохнув через нос, он почувствовал запах… земли. Чистой, влажной земли.
Он не сразу был готов осмотреться, но, в конце концов, ему нужна была какая-то точка опоры помимо боли в плечах. Открыв глаза, Рив моргнул. У дальней стенки чего-то, походившего на пещеру, стояли длинные, как его ноги, свечи, дрожащие язычки пламени, кроваво-красные на концах, отражались от стен, которые казались текучими.
Не текучими. На черном камне что-то ползало… ползало по всей…
Его взгляд резко опустился вниз, на свое тело, и он с облегчением обнаружил, что ноги не касались двигающегося пола. Рив посмотрел наверх, и… его держали свисавшие с волнообразного потолка цепи, зафиксированные… замками, проходящими через грудь, под плечами.
Он был подвешен посреди пещеры, его обнаженное тело болталось над и под мерцающими, пульсирующими каменными границами.
Пауки. Скорпионы. Его тюрьма кишела ядовитыми стражами.
Закрыв глаза, он обратился к своей симпатской половине, пытаясь обнаружить других собратьев, намереваясь пройти через стены к разумам и чувствам, которыми можно было манипулировать, чтобы освободиться. Может, он и останется в колонии, но это не значит, что ему обязательно болтаться, словно люстре.
Вот только, Рив чувствовал лишь средоточие шума и гама.
Сотни тысяч отголосков окружали его, формируя непроницаемое ментальное одеяло, кастрирующее симпата в нем, не пропускающее ничего внутрь или из пещеры.
Гнев, а не страх, ударил его в грудь, Рив потянулся к одной из цепей и дернул ее, используя свои крепкие грудные мышцы. От боли он задрожал с головы до пят, тело задергалось, подвешенное в воздухе, но привязь совсем не сдвинулась, как не сместился и засовочный механизм, проходящий сквозь его плоть.
Снова выпрямившись, Рив услышал движение, будто позади него открылась дверь.
Кто-то зашел, и он знал, кто именно, учитывая, насколько силен был воздвигнутый ментальный блок.
– Дядя, – сказал он.
– Именно.
Вошел король симпатов, шаркая своей тростью. Пауки расползались в стороны, уступая ему дорогу, а затем смыкая за ним свои ряды. Тело его дяди под этими кроваво-красными царскими мантиями было тщедушным, но мозги на вершине этого искривленного позвоночника – невероятно сильными.
Доказательство того, что физическая сила не являлась главным оружием симпатов.
– Как поживаешь в своем парящем покое? – спросил король. На его ярко-красную царскую прическу падал свет свечей.
– Я польщен.
Брови короля взмыли над его пылающими красными глазами:
– Как так?
Рив огляделся:
– Ты посадил меня под солидный замок. Значит, я более могущественен, чем тебе это нравится, или ты слабее, чем тебе хотелось бы.
Король улыбнулся с безмятежностью того, кому совершенно ничего не угрожало:
– Знаешь, твоя сестра хочет стать правителем.
– Сводная сестра. И меня это не удивляет.
– На какое-то время я по своей воле предоставил ей желаемое, но потом понял, что меня неуместным образом сместили, и все изменил. Вот для чего нужны были твои десятины. Она использовала их, чтобы вести дела с людьми. С людьми, представляешь. – Выражение лица короля предполагало, что такой бизнес сродни приглашению крыс на чью-то кухню. – Одно это указывает на то, что она совершенно не достойна королевского трона. Страх гораздо эффективнее в мотивации подчиненных – деньги не первостепенны, если некто хочет добиться власти. А мое убийство? Она думала, что так сможет обойти меня в престолонаследии, но намного переоценила свои способности.
– Что ты с ней сделал?
Опять та же безмятежная улыбка:
– Что и следовало.
– Как долго ты собираешься держать меня здесь в таком состоянии?
– Пока она не умрет. Знание о том, что ты у меня, к тому же живой, – часть ее наказания. – Король глянул на пауков, и нечто похожее на истинную привязанность вспыхнуло на его белом лице в стиле Кабуки. – Мои друзья будут хорошо тебя охранять, не волнуйся.
– Я и не волнуюсь.
– Ты будешь. Обещаю. – Взгляд короля вернулся к Риву, его гермафродитные черты преобразились в нечто демоническое. – Мне не нравился твой отец, и то, что ты его убил, даже доставило мне удовольствие. Но, хочу сказать, со мной у тебя такого шанса не будет. Ты живешь, только пока жива твоя сестра, а затем я последую твоему примеру и сокращу количество своей родни.
– Сводная. Сестра.
– Ты так стремишься отдалиться от связей между тобой и принцессой. Неудивительно, что она так тебя обожает. Для нее недосягаемое всегда будет представлять наибольшее очарование. И, опять же, только поэтому ты жив.
Король оперся на свою трость и начал медленно ползти туда, откуда пришел. Как раз перед тем, как покинуть поле зрения Рива, он остановился:
– Ты когда-нибудь был на могиле своего отца?
– Нет.
– Это мое любимое место во всем мире. Стоять на земле, где погребальный костер превратил его плоть в пепел… это так приятно. – Король улыбнулся с холодным удовольствием. – Тот факт, что он умер от твоей руки, придает всему еще большую сентиментальность, ведь он считал тебя слабым и бесполезным. Должно быть, его довольно сильно уязвило пасть от руки такого отброса. Приятного отдыха, Ривендж.
Рив не ответил. Он был слишком занят прощупыванием ментальных стен своего дяди, в поисках входа.
Король улыбнулся, будто одобряя попытки, и бросил напоследок:
– Ты мне всегда нравился. Несмотря на то, что ты – полукровка.
Раздался щелчок, будто закрылась дверь.
Все свечи погасли.
Дезориентация сжала его горло. В одиночестве, болтаясь в темноте без опоры под ногами, Рив был беззащитен перед охватившим его ужасом. Хуже всего лишиться зрения…
Замки в его торсе начали слегка дрожать, будто легкий ветерок подул по цепям, от чего те завибрировали.
О… Боже, нет.
В плечах защекотало, и ощущение это резко усилилось, стекая к животу, бедрам, направляясь к кончикам пальцев, покрывая его спину, поглощая шею и лицо. Он пытался смахнуть полчище руками, насколько мог дотянуться, но скольких бы насекомых он не отправлял на пол, все большее их количество оказывалось на их месте. Они были на нем, двигались по его телу, покрывая кожу непрерывно движущейся смирительной рубашкой, состоящей из едва ощутимых прикосновений.
Вибрация в ноздрях и вокруг ушей стала последней каплей.
Он бы закричал. Но тогда бы ему пришлось проглотить их.
***
В Колдвелле, в роскошном особняке, в котором он обязательно поселится, Лэш с ленивой тщательностью принимал душ, неторопливо намыливая тело мочалкой, между пальцами и за ушами, уделяя особое внимание плечам и пояснице. Незачем торопиться.
Чем дольше он ждет, тем лучше.
К тому же, в этой ванной стоит поторчать. Все по высшему разряду, от мрамора Каррера на полу и стенах, до золотых приборов и потрясного гравированного зеркала над полными раковинами.
Полотенца, висевшие на вычурных вешалках, были из Уол-Марта.
Да, их заменят как можно скорее. У Мистера Д в доме были только эти чертовы вещи, а Лэш не собирался мотаться по Колдвеллу, просто чтобы найти что-то получше, чтобы вытереть задницу – не сейчас, когда нужно опробовать новый тренажер. Но после утренней разминки, он залезет в Интернет и закажет мелочи вроде мебели, постельного белья, ковров и кухонной утвари.
Все доставят в тот домишко, где сейчас остановился Мистер Д с другими. Здесь парням из службы доставки не рады.
Лэш оставил свет в ванной включенным и вышел в главную спальню. Потолок был, как до войны, высоким, а, значит, настолько, что кучевые облака могли образоваться под ним и плыть вокруг вырезанной вручную лепнины, если бы атмосферные условия соответствовали. Пол был сделан из великолепной твердой древесины с вишневыми вкраплениями, а стены оклеены обоями с потрясающими темно-зелеными завитками, как на внутренней стороне обложек древних книг.
Окна только что завесили дешевыми одеялами, которые пришлось приколотить к молдингам – вопиющий позор. Но, как и с полотенцами, это изменится. Он также сменит кровать. Которой сейчас служил брошенный на пол матрас королевских размеров, чья белая, стеганая обнаженная кожа разлеглась, словно житель Среднего Запада, пытающийся приобрести модный загар.
Лэш сбросил полотенце с бедер, и его эрекция подпрыгнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70