Победить.
Спасти.
Восстановить.
А вместо этого была уничтожена Глимера. Еще больше гражданских мертвы. А Братьев стало даже меньше.
Прогресса не было. Они отступали.
– Мы все здесь, – снова заглянул Рейдж.
– Тысяча чертей, я же сказал, мне нужно немного…
Вновь пробили старинные часы, и, прислушавшись к количеству ударов, Роф понял, что сидит здесь уже час.
Он протер болящие глаза.
– Дайте мне еще минуту.
– Все, что пожелаете, мой господин. Не торопитесь.
Глава 13
Услышав «привет» от Ривенджа, Элена поднялась с подушки, на которой лежала, и проглотила проклятье… вот только потом она задумалась, почему так удивлена. Она позвонила ему, и согласно правилам этикета, применяемым в подобных ситуациях… люди, ну, перезванивают тебе. Ничего себе.
– Привет, – сказала она.
– Я не ответил на твой звонок только потому, что не узнал номер.
Боже, его голос был таким сексуальным. Глубоким. Низким. Каким и должен быть мужской голос.
В последовавшей тишине она подумала: а зачем, собственно, я ему звонила? Ах, да.
– Я хотела поговорить о твоем приеме. Оформляя выписку, я заметила, что тебе ничего не дали для руки.
– Вот оно что.
Она не могла истолковать наступившую паузу. Может, он разозлился, что она влезла не в свое дело?
– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
– И часто ты так с пациентами?
– Да, – солгала она.
– Хэйверс в курсе, что ты проверяешь его работу?
– Он вообще осмотрел твои вены?
– По мне, так лучше бы ты позвонила по другой причине, – низко засмеялся Ривендж.
– Не понимаю, – напряженно произнесла она.
– Чего? Что кто-то мог захотеть встретиться с тобой вне работы? Ты же не слепая. Ты видела себя в зеркале. И, конечно же, умна, поэтому дело не только в очень приятной внешности.
Ей казалось, что он говорил на каком-то иностранном языке.
– Я не понимаю, почему ты не заботишься о себе.
– Хммм, – тихо засмеялся он, и она чувствовала это урчание так же, как и слышала его. – О… может я симулирую, просто чтобы увидеть тебя снова.
– Слушай, я позвонила только потому, что…
– Потому что тебе понадобился предлог. Ты отшила меня в смотровой, но на самом деле хотела поговорить со мной. Поэтому позвонила спросить о руке, чтобы я говорил с тобой. И вот теперь я на линии, – этот голос стал еще ниже. – Я правильно понял твои намерения?
Она молчала. Пока он не сказал:
– Алло?
– Закончил? Или еще хочешь побегать вокруг да около, в поисках причин моего звонка?
Повисла недолгая пауза, а затем он взорвался в низком богатом баритоновом смехе.
– Я знал, что ты мне нравишься больше, чем по одной причине.
Она отказывалась поддаваться его чарам. Но это не помогло.
– Я позвонила насчет твоей руки. Точка. Только что ушла сиделка моего отца, и мы с ней разговаривали о его…
Она замолчала, осознав, что именно рассказывает ему, словно споткнулась о своеобразный незакрепленный край ковра.
– Продолжай, – притягательно произнес он. – Пожалуйста… Элена? Элена… Ты там, Элена?
Позже, гораздо позже, она поймет, что эти три слова послужили краем пропасти. Ты там, Элена?
Они действительно стали началом всех последующих событий, стартовой линией мучительного странствия, замаскированного под простой вопрос.
Элена была рада, что не знала, куда это ее заведет. Поскольку иногда, единственное, что помогает пройти через ад, – это знание, что ты погряз слишком глубоко, чтобы пойти на попятный.
***
Ожидая ответа, Рив настолько сильно сжал мобильный, что тот затрещал у его щеки, а одна из клавиш издала «Эй, чувак, остынь немного».
Электронное ругательство, казалось, разрушило заклятье, наложенное на них обоих.
– Извини, – прошептал он.
– Ничего. Я, эм…
– Мы остановились на…?
Он не ждал, что она ответит, но Элена… сделала именно это:
– Мы с сиделкой отца говорили о его порезе, из-за этого я вспомнила о твоей руке.
– Твой отец болен?
– Да.
Рив ждал большего, гадая, замолчит ли девушка от настойчивости… но она разрешила дилемму.
– Из-за некоторых своих медикаментов отец иногда теряет равновесие, поэтому натыкается на вещи и не всегда осознает, что поранился. В этом проблема.
– Прости. Должно быть, тебе тяжело о нем заботиться.
– Я медсестра.
– И дочь.
– Поэтому, дело в работе. Мой звонок тебе.
Рив улыбнулся.
– Позволь задать вопрос.
– Сначала я. Почему ты не покажешь руку врачу? И не говори, что Хэйверс видел твои вены. В таком случае он выписал бы тебе антибиотики, а если бы ты отказался, то в твоей карте появилась бы запись, что ты пошел против врачебных предписаний. Слушай, тебе нужны только таблетки, и я знаю, у тебя нет никакой лекарственной фобии. Ты принимаешь чертовски большие дозы дофамина.
– Если ты беспокоилась о моей руке, то почему тогда просто не поговорила со мной в клинике?
– Я говорила, не забыл?
– Не так, – улыбнулся Рив темноте и провел рукой вверх и вниз по норковому одеялу. Он не чувствовал его, но представил мех таким же мягким, как и ее волосы. – Я все еще думаю, что ты хотела поговорить со мной по телефону.
Последовавшая пауза заставила его забеспокоиться, что она бросит трубку.
Он сел, словно таким образом мог удержать ее на линии:
– Я просто хочу сказать… ну, в смысле, я рад твоему звонку. Какой бы ни была причина.
– Я не успела поговорить с тобой в клинике, потому что ты ушел прежде, чем я занесла записи Хэйверса в компьютер. Вот когда до меня дошло.
Он по-прежнему отказывался верить, что звонок нес чисто профессиональный характер. Она могла написать е-мэйл. Сказать доктору. Свалить на одну из дневных медсестер.
– Итак, есть ли шанс, что тебе неловко из-за того, как грубо ты меня отшила?
Она прокашлялась:
– Прости за это.
– Что ж, я прощаю тебя. Полностью. Абсолютно. Похоже, у тебя выдалась не самая лучшая ночка.
Ее выдох послужил проявлением усталости:
– Да уж, это точно.
– Почему?
Еще одна долгая пауза.
– Знаешь, по телефону с тобой гораздо приятнее общаться.
– Как так? – засмеялся он.
– С тобой проще разговаривать. Вообще-то… довольно легко разговаривать.
– Да, я не плох с глазу на глаз.
Вдруг он нахмурился, вспомнив о букмекере, которого заставил петь в своем офисе. Проклятье, бедный ублюдок был каплей среди огромного количества наркоторговцев, вегасовских лакеев, барменов и сутенеров, которых он выводил на разговор в течение всех этих лет. Он всегда верил, что исповедь благотворно влияла на душу, особенно когда дело касалось подонков, решивших, что Рив не заметит, как они пытаются его наколоть. Его стиль управления также посылал важное сообщение в бизнесе, где слабость грозит смертью: сомнительная коммерция требовала твердой руки, и он всегда считал, что такова реальность, в которой он жил.
Но теперь, в уединении, когда Элена так близко, ему казалось, что его «с глазу на глаз» было чем-то, за что нужно извиниться и скрывать.
– Ну, так почему сегодняшняя ночь не была гладкой? – спросил он, отчаянно желая заткнуться к чертовой матери.
– Мой отец. А потом… ну, меня продинамили.
Рив нахмурился так сильно, что на самом деле почувствовал легкую боль меж глаз:
– На свидании?
– Да.
Ему была нестерпима мысль о ней с другим мужчиной. И все же он завидовал ублюдку, кем бы тот ни был.
– Что за осел. Прости, но что за осел.
Элена засмеялась, и в этом звуке ему нравилось абсолютно все, и особенно то, как его тело в ответ немного согрелось. Боже, да к черту горячий душ. Этот нежный, тихий смех – как раз то, что ему нужно.
– Ты улыбаешься, – тихо произнес он.
– Да. То есть, наверное. Откуда ты знаешь?
– Я лишь надеялся.– Что ж, а ты можешь быть очаровательным. – Быстро, словно чтобы скрыть комплимент, она сказала: – Свидание не было чем-то серьезным, вообще-то. Я не так хорошо его знала. Просто кофе.
– И в итоге ты разговариваешь со мной по телефону. Что гораздо лучше.
– Что ж, я никогда не узнаю, каково это, пойти с ним на свидание, – снова засмеялась она.
– Никогда?
– Я просто… ну, я подумала об этом, и решила, что прямо сейчас мне не стоит начинать отношения. – Волна триумфа отступила, когда она добавила: – с кем бы то ни было.
– Хм.
– Хм? Что значит это «Хм»?
– Значит, что у меня есть твой номер.
– А, да, есть… – она запнулась, когда он заерзал. – Подожди, ты, что… в постели?
– Да. И пока ты не задала следующий вопрос, ты не захочешь знать.
– Не захочу знать чего?
– Как много на мне не надето.
– Эээ… – Когда Элена замялась, он понял, что она снова улыбается. И, возможно, покраснела. – Значит, я не буду спрашивать.
– Мудро с твоей стороны. Тут только я и простыни… упс, я только что проболтался?
– Да. Именно, – она понизила голос, словно представила его обнаженным. И ничуть не возражала против этой картинки.
– Элена… – он остановился, потребности симпата ослабили его самоконтроль. Да, Рив хотел ее такой же обнаженной, каким был сам. Но даже более того, он хотел говорить с ней.
– Что? – сказала она.
– Твой отец… он уже давно болен?
– Я, а… да, да давно. У него шизофрения. Хотя, сейчас он на таблетках, и ему лучше.
– Боже… правый. Должно быть, это действительно сложно. Он здесь, и в то же время нет, так ведь?
– Да… именно на это все и похоже.
С ним практически то же самое: его симпатическая сторона – постоянная другая реальность, преследовавшая его, пока он пытался прожить ночи, претворяясь нормальным.
– Итак, не возражаешь, если я спрошу, – озабоченно сказала она, – зачем тебе нужен дофамин? В твоей карте нет конкретного диагноза.
– Наверное потому, что Хэйверс лечит меня уже целую вечность.
– Вполне возможно, – неловко засмеялась Элена.
Дерьмо, что он несет.
Симпат в нем сказал: «Что угодно, просто лги ей». Проблема в том, что откуда ни возьмись, в его разуме появился другой, конкурирующий голос, незнакомый и слабый, но совершенно непреодолимый. Но из-за незнания природы этого голоса, Рив пошел привычным путем:
– У меня болезнь Паркинсона. Или же его вампирский эквивалент.
– О… мне жаль. Вот для чего тебе нужна трость.
– Не все гладко с равновесием.
– Но дофамин тебе помогает. Тебя почти не трясет.
Тот тихий голос в его голове превратился в странную боль в центре груди, и на миг он отбросил притворство и на самом деле сказал правду:
– Я понятия не имею, что бы делал без этого наркотика.
– Лекарства моего отца стали чудом.
– Ты его опекун? – Когда она произнесла утвердительное «угу», он спросил: – А где остальная твоя семья?
– Остались только он и я.
– Значит, на твоих плечах чертовски тяжелая ноша.
– Ну, я люблю его. И если бы мы поменялись местами, он поступил бы так же. Это то, что родители и дети делают друг для друга.
– Не всегда. Очевидно, ты происходишь от хороших людей. – Прежде, чем смог остановиться, Рив продолжил: – Но именно поэтому ты одинока, не так ли? Ты будешь чувствовать себя виноватой, если отлучишься хотя бы на час, но, оставшись дома, не сможешь игнорировать тот факт, что твоя жизнь проходит мимо. Ты в ловушке, кричишь, но ничего не станешь менять.
– Мне пора.
Рив зажмурился, боль в его груди распространилась по всему телу, как пламя по сухой траве. Он силой мысли включил свет, когда темнота начала слишком хорошо отражать его собственное существование.
– Просто… я знаю, на что это похоже, Элена. Причины разные, но суть я понимаю. Знаешь, мысль о том, что ты смотришь, как живут все остальные… О, черт возьми, забудь. Надеюсь, ты будешь хорошо спать…
– Именно так я себя и чувствую большую часть времени. – Сейчас ее голос был нежен, и Рив был рад, что она поняла его, хотя красноречием он смахивал на бездомную кошку.
Теперь неловко стало ему. Он не привык вот так с кем-то разговаривать… или чувствовать себя подобным образом.
– Слушай, я собираюсь дать тебе отдохнуть. Я рад, что ты позвонила.
– Знаешь… я тоже.
– И, Элена?
– Да?
– Думаю, ты права. Прямо сейчас тебе не стоит с кем-то встречаться.
– Правда?
– Да. Хорошего дня.
Наступила пауза.
– Хорошего… дня. Подожди…
– Что?
– Твоя рука. Что ты будешь с ней делать?
– Не волнуйся, все будет нормально. Но спасибо за беспокойство. Оно много для меня значит.
Рив первым повесил трубку и положил телефон на норковое одеяло. Закрыв глаза, он оставил свет включенным. И никак не мог заснуть.
Глава 14
Находясь в особняке Братства, Роф распростился с мыслью, что в скором времени будет чувствовать себя лучше в ситуации с Бэт. Черт, он может проторчать весь следующий месяц в своем хилом кресле, но добьется лишь онемения в заднице.
А в это время, кучка народа в коридоре уже вся издергалась и начинала действовать на нервы.
Он распахнул двойные двери усилием мысли, и его братья, как один, встали по стойке «смирно». Смотря через бледно голубые просторы кабинета на их большие, крепкие тела, стоявшие у балкона, он узнал парней не по внешности, одежде или выражению лица, а по эхо каждого из них, что отдавалось в его крови.
Церемонии в Гробнице, связавшие всех их вместе, до сих пор отдавались отголосками, независимо от того, сколько времени прошло с их проведения.
– Не стойте там как вкопанные, – сказал он, когда Братство уставилось на него. – Я не для того открыл эту хрень, чтобы стать экспонатом в зоопарке.
Братья зашли, топая тяжелыми ботинками, за исключением Рейджа, обутого в шлепанцы, – его стандартная домашняя обувь, вне зависимости от сезона. Каждый воин занял свое обычное место в комнате, Зи подошел к камину, а Ви с Бутчем устроились на недавно укрепленном диване. Рейдж, шаркая, подошел к столу и нажал на кнопку громкой связи на телефоне, набирая номер Фьюри.
Никто не сказал ни слова о бумагах на полу. Никто не пытался их поднять. Словно нет никакого беспорядка, и Рофу нужно было именно это.
Закрыв двери силой разума, он подумал о Торе. Брат был в доме, всего в нескольких дверях от них вниз по коридору со статуями, но совершенно на другом континенте. Приглашать его не стоило – это было бы жестоко, учитывая, в каком состоянии тот находился.
– Алло? – раздался из телефона голос Фьюри.
– Мы все здесь, – произнес Рейдж, а затем развернул Тутси Поп[74] и прошлепал к отвратительному зеленому креслу.
Безобразие принадлежало Тору, кресло передвинули сюда из офиса, чтобы Джон Мэтью мог спать в нем, когда убили Вэлси, а Тор исчез. В нем сидел Рейдж, поскольку из-за веса парня оно действительно было самым безопасным для его задницы местом из всех, включая диваны со стальными болтами.
Когда все уселись, в комнате повисла тишина, если не считать хруст той вишневой штуки в варежке Голливуда.
– О, ну вашу ж мать, – наконец простонал Рейдж сквозь свой леденец. – Скажи уже. Что бы там ни было. Я скоро закричу. Кто-то умер?
Нет, но Рофу и правда казалось, будто он что-то прикончил.
Роф посмотрел в направлении брата, а затем – на каждого из них.
– Я буду твоим напарником, Голливуд.
– Напарником? В смысле… – Рейдж окинул взглядом комнату, будто проверяя, все ли услышали тоже, что и он. – Ты не о кункене[75] говоришь, верно?
– Нет, – тихо произнес Зи. – Я не верю.
– Тысяча. Чертей. – Рейдж вытащил из кармана черных флисовых брюк еще один леденец. – Это законно?
– Теперь – да, – пробормотал Ви.
– Подожди… – заговорил Фьюри по телефону. – Это чтобы заменить меня?
Роф покачал головой, хоть Брат и не мог этого видеть.
– Чтобы заменить многих воинов, которых мы потеряли.
Разговор забил ключом, как только что открытая банка «Колы». Бутч, Ви, Зи, Рейдж – все разом начали говорить, пока сквозь этот гомон не прорвался резкий голос:
– Тогда я тоже хочу вернуться.
Все обернулись на телефон… все, кроме Рофа, смотревшего на Зи, чтобы уловить реакцию парня. Зейдист никогда не прятал гнев. Никогда. Но он скрыл беспокойство и волнение, словно те были немалой наличкой, а он – окружен грабителями: при заявлении близнеца брат принял оборонительную позицию, напрягся, не выдавая абсолютно никаких эмоций.
Да, верно, подумал Роф. Толстокожий ублюдок был испуган как девчонка.
– Уверен, что это хорошая идея? – медленно произнес Роф. – Может, сражение не совсем то, что тебе нужно прямо сейчас, брат мой?
– Я не курил уже около четырех месяцев, – сказал Фьюри через динамик. – И я не собираюсь возвращаться к наркотикам.
– Стресс в этом не помощник.
– О, а отсиживание задницы, пока ты на поле боя?
Поразительно. Король и Праймэйл сражаются впервые за всю историю. И все из-за чего? Потому что Братство было на последнем издыхании.
Попробуйте побить такой рекорд. Словно выиграть пятидесятиметровое лизание зада в Лузеролимпийских играх.
Господи.
Но потом Роф подумал о том мертвом гражданском. Разве это лучший результат? Нет.
Откинувшись на спинку своего хрупкого кресла, он пристально посмотрел на Зи.
Словно почувствовав на себе его взгляд, Зейдист отошел от каминной полки и прошелся по кабинету. Все они знали, что он представлял себе: Фьюри с передозировкой на полу ванной, рядом с ним на кафеле – пустой шприц из-под героина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Спасти.
Восстановить.
А вместо этого была уничтожена Глимера. Еще больше гражданских мертвы. А Братьев стало даже меньше.
Прогресса не было. Они отступали.
– Мы все здесь, – снова заглянул Рейдж.
– Тысяча чертей, я же сказал, мне нужно немного…
Вновь пробили старинные часы, и, прислушавшись к количеству ударов, Роф понял, что сидит здесь уже час.
Он протер болящие глаза.
– Дайте мне еще минуту.
– Все, что пожелаете, мой господин. Не торопитесь.
Глава 13
Услышав «привет» от Ривенджа, Элена поднялась с подушки, на которой лежала, и проглотила проклятье… вот только потом она задумалась, почему так удивлена. Она позвонила ему, и согласно правилам этикета, применяемым в подобных ситуациях… люди, ну, перезванивают тебе. Ничего себе.
– Привет, – сказала она.
– Я не ответил на твой звонок только потому, что не узнал номер.
Боже, его голос был таким сексуальным. Глубоким. Низким. Каким и должен быть мужской голос.
В последовавшей тишине она подумала: а зачем, собственно, я ему звонила? Ах, да.
– Я хотела поговорить о твоем приеме. Оформляя выписку, я заметила, что тебе ничего не дали для руки.
– Вот оно что.
Она не могла истолковать наступившую паузу. Может, он разозлился, что она влезла не в свое дело?
– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
– И часто ты так с пациентами?
– Да, – солгала она.
– Хэйверс в курсе, что ты проверяешь его работу?
– Он вообще осмотрел твои вены?
– По мне, так лучше бы ты позвонила по другой причине, – низко засмеялся Ривендж.
– Не понимаю, – напряженно произнесла она.
– Чего? Что кто-то мог захотеть встретиться с тобой вне работы? Ты же не слепая. Ты видела себя в зеркале. И, конечно же, умна, поэтому дело не только в очень приятной внешности.
Ей казалось, что он говорил на каком-то иностранном языке.
– Я не понимаю, почему ты не заботишься о себе.
– Хммм, – тихо засмеялся он, и она чувствовала это урчание так же, как и слышала его. – О… может я симулирую, просто чтобы увидеть тебя снова.
– Слушай, я позвонила только потому, что…
– Потому что тебе понадобился предлог. Ты отшила меня в смотровой, но на самом деле хотела поговорить со мной. Поэтому позвонила спросить о руке, чтобы я говорил с тобой. И вот теперь я на линии, – этот голос стал еще ниже. – Я правильно понял твои намерения?
Она молчала. Пока он не сказал:
– Алло?
– Закончил? Или еще хочешь побегать вокруг да около, в поисках причин моего звонка?
Повисла недолгая пауза, а затем он взорвался в низком богатом баритоновом смехе.
– Я знал, что ты мне нравишься больше, чем по одной причине.
Она отказывалась поддаваться его чарам. Но это не помогло.
– Я позвонила насчет твоей руки. Точка. Только что ушла сиделка моего отца, и мы с ней разговаривали о его…
Она замолчала, осознав, что именно рассказывает ему, словно споткнулась о своеобразный незакрепленный край ковра.
– Продолжай, – притягательно произнес он. – Пожалуйста… Элена? Элена… Ты там, Элена?
Позже, гораздо позже, она поймет, что эти три слова послужили краем пропасти. Ты там, Элена?
Они действительно стали началом всех последующих событий, стартовой линией мучительного странствия, замаскированного под простой вопрос.
Элена была рада, что не знала, куда это ее заведет. Поскольку иногда, единственное, что помогает пройти через ад, – это знание, что ты погряз слишком глубоко, чтобы пойти на попятный.
***
Ожидая ответа, Рив настолько сильно сжал мобильный, что тот затрещал у его щеки, а одна из клавиш издала «Эй, чувак, остынь немного».
Электронное ругательство, казалось, разрушило заклятье, наложенное на них обоих.
– Извини, – прошептал он.
– Ничего. Я, эм…
– Мы остановились на…?
Он не ждал, что она ответит, но Элена… сделала именно это:
– Мы с сиделкой отца говорили о его порезе, из-за этого я вспомнила о твоей руке.
– Твой отец болен?
– Да.
Рив ждал большего, гадая, замолчит ли девушка от настойчивости… но она разрешила дилемму.
– Из-за некоторых своих медикаментов отец иногда теряет равновесие, поэтому натыкается на вещи и не всегда осознает, что поранился. В этом проблема.
– Прости. Должно быть, тебе тяжело о нем заботиться.
– Я медсестра.
– И дочь.
– Поэтому, дело в работе. Мой звонок тебе.
Рив улыбнулся.
– Позволь задать вопрос.
– Сначала я. Почему ты не покажешь руку врачу? И не говори, что Хэйверс видел твои вены. В таком случае он выписал бы тебе антибиотики, а если бы ты отказался, то в твоей карте появилась бы запись, что ты пошел против врачебных предписаний. Слушай, тебе нужны только таблетки, и я знаю, у тебя нет никакой лекарственной фобии. Ты принимаешь чертовски большие дозы дофамина.
– Если ты беспокоилась о моей руке, то почему тогда просто не поговорила со мной в клинике?
– Я говорила, не забыл?
– Не так, – улыбнулся Рив темноте и провел рукой вверх и вниз по норковому одеялу. Он не чувствовал его, но представил мех таким же мягким, как и ее волосы. – Я все еще думаю, что ты хотела поговорить со мной по телефону.
Последовавшая пауза заставила его забеспокоиться, что она бросит трубку.
Он сел, словно таким образом мог удержать ее на линии:
– Я просто хочу сказать… ну, в смысле, я рад твоему звонку. Какой бы ни была причина.
– Я не успела поговорить с тобой в клинике, потому что ты ушел прежде, чем я занесла записи Хэйверса в компьютер. Вот когда до меня дошло.
Он по-прежнему отказывался верить, что звонок нес чисто профессиональный характер. Она могла написать е-мэйл. Сказать доктору. Свалить на одну из дневных медсестер.
– Итак, есть ли шанс, что тебе неловко из-за того, как грубо ты меня отшила?
Она прокашлялась:
– Прости за это.
– Что ж, я прощаю тебя. Полностью. Абсолютно. Похоже, у тебя выдалась не самая лучшая ночка.
Ее выдох послужил проявлением усталости:
– Да уж, это точно.
– Почему?
Еще одна долгая пауза.
– Знаешь, по телефону с тобой гораздо приятнее общаться.
– Как так? – засмеялся он.
– С тобой проще разговаривать. Вообще-то… довольно легко разговаривать.
– Да, я не плох с глазу на глаз.
Вдруг он нахмурился, вспомнив о букмекере, которого заставил петь в своем офисе. Проклятье, бедный ублюдок был каплей среди огромного количества наркоторговцев, вегасовских лакеев, барменов и сутенеров, которых он выводил на разговор в течение всех этих лет. Он всегда верил, что исповедь благотворно влияла на душу, особенно когда дело касалось подонков, решивших, что Рив не заметит, как они пытаются его наколоть. Его стиль управления также посылал важное сообщение в бизнесе, где слабость грозит смертью: сомнительная коммерция требовала твердой руки, и он всегда считал, что такова реальность, в которой он жил.
Но теперь, в уединении, когда Элена так близко, ему казалось, что его «с глазу на глаз» было чем-то, за что нужно извиниться и скрывать.
– Ну, так почему сегодняшняя ночь не была гладкой? – спросил он, отчаянно желая заткнуться к чертовой матери.
– Мой отец. А потом… ну, меня продинамили.
Рив нахмурился так сильно, что на самом деле почувствовал легкую боль меж глаз:
– На свидании?
– Да.
Ему была нестерпима мысль о ней с другим мужчиной. И все же он завидовал ублюдку, кем бы тот ни был.
– Что за осел. Прости, но что за осел.
Элена засмеялась, и в этом звуке ему нравилось абсолютно все, и особенно то, как его тело в ответ немного согрелось. Боже, да к черту горячий душ. Этот нежный, тихий смех – как раз то, что ему нужно.
– Ты улыбаешься, – тихо произнес он.
– Да. То есть, наверное. Откуда ты знаешь?
– Я лишь надеялся.– Что ж, а ты можешь быть очаровательным. – Быстро, словно чтобы скрыть комплимент, она сказала: – Свидание не было чем-то серьезным, вообще-то. Я не так хорошо его знала. Просто кофе.
– И в итоге ты разговариваешь со мной по телефону. Что гораздо лучше.
– Что ж, я никогда не узнаю, каково это, пойти с ним на свидание, – снова засмеялась она.
– Никогда?
– Я просто… ну, я подумала об этом, и решила, что прямо сейчас мне не стоит начинать отношения. – Волна триумфа отступила, когда она добавила: – с кем бы то ни было.
– Хм.
– Хм? Что значит это «Хм»?
– Значит, что у меня есть твой номер.
– А, да, есть… – она запнулась, когда он заерзал. – Подожди, ты, что… в постели?
– Да. И пока ты не задала следующий вопрос, ты не захочешь знать.
– Не захочу знать чего?
– Как много на мне не надето.
– Эээ… – Когда Элена замялась, он понял, что она снова улыбается. И, возможно, покраснела. – Значит, я не буду спрашивать.
– Мудро с твоей стороны. Тут только я и простыни… упс, я только что проболтался?
– Да. Именно, – она понизила голос, словно представила его обнаженным. И ничуть не возражала против этой картинки.
– Элена… – он остановился, потребности симпата ослабили его самоконтроль. Да, Рив хотел ее такой же обнаженной, каким был сам. Но даже более того, он хотел говорить с ней.
– Что? – сказала она.
– Твой отец… он уже давно болен?
– Я, а… да, да давно. У него шизофрения. Хотя, сейчас он на таблетках, и ему лучше.
– Боже… правый. Должно быть, это действительно сложно. Он здесь, и в то же время нет, так ведь?
– Да… именно на это все и похоже.
С ним практически то же самое: его симпатическая сторона – постоянная другая реальность, преследовавшая его, пока он пытался прожить ночи, претворяясь нормальным.
– Итак, не возражаешь, если я спрошу, – озабоченно сказала она, – зачем тебе нужен дофамин? В твоей карте нет конкретного диагноза.
– Наверное потому, что Хэйверс лечит меня уже целую вечность.
– Вполне возможно, – неловко засмеялась Элена.
Дерьмо, что он несет.
Симпат в нем сказал: «Что угодно, просто лги ей». Проблема в том, что откуда ни возьмись, в его разуме появился другой, конкурирующий голос, незнакомый и слабый, но совершенно непреодолимый. Но из-за незнания природы этого голоса, Рив пошел привычным путем:
– У меня болезнь Паркинсона. Или же его вампирский эквивалент.
– О… мне жаль. Вот для чего тебе нужна трость.
– Не все гладко с равновесием.
– Но дофамин тебе помогает. Тебя почти не трясет.
Тот тихий голос в его голове превратился в странную боль в центре груди, и на миг он отбросил притворство и на самом деле сказал правду:
– Я понятия не имею, что бы делал без этого наркотика.
– Лекарства моего отца стали чудом.
– Ты его опекун? – Когда она произнесла утвердительное «угу», он спросил: – А где остальная твоя семья?
– Остались только он и я.
– Значит, на твоих плечах чертовски тяжелая ноша.
– Ну, я люблю его. И если бы мы поменялись местами, он поступил бы так же. Это то, что родители и дети делают друг для друга.
– Не всегда. Очевидно, ты происходишь от хороших людей. – Прежде, чем смог остановиться, Рив продолжил: – Но именно поэтому ты одинока, не так ли? Ты будешь чувствовать себя виноватой, если отлучишься хотя бы на час, но, оставшись дома, не сможешь игнорировать тот факт, что твоя жизнь проходит мимо. Ты в ловушке, кричишь, но ничего не станешь менять.
– Мне пора.
Рив зажмурился, боль в его груди распространилась по всему телу, как пламя по сухой траве. Он силой мысли включил свет, когда темнота начала слишком хорошо отражать его собственное существование.
– Просто… я знаю, на что это похоже, Элена. Причины разные, но суть я понимаю. Знаешь, мысль о том, что ты смотришь, как живут все остальные… О, черт возьми, забудь. Надеюсь, ты будешь хорошо спать…
– Именно так я себя и чувствую большую часть времени. – Сейчас ее голос был нежен, и Рив был рад, что она поняла его, хотя красноречием он смахивал на бездомную кошку.
Теперь неловко стало ему. Он не привык вот так с кем-то разговаривать… или чувствовать себя подобным образом.
– Слушай, я собираюсь дать тебе отдохнуть. Я рад, что ты позвонила.
– Знаешь… я тоже.
– И, Элена?
– Да?
– Думаю, ты права. Прямо сейчас тебе не стоит с кем-то встречаться.
– Правда?
– Да. Хорошего дня.
Наступила пауза.
– Хорошего… дня. Подожди…
– Что?
– Твоя рука. Что ты будешь с ней делать?
– Не волнуйся, все будет нормально. Но спасибо за беспокойство. Оно много для меня значит.
Рив первым повесил трубку и положил телефон на норковое одеяло. Закрыв глаза, он оставил свет включенным. И никак не мог заснуть.
Глава 14
Находясь в особняке Братства, Роф распростился с мыслью, что в скором времени будет чувствовать себя лучше в ситуации с Бэт. Черт, он может проторчать весь следующий месяц в своем хилом кресле, но добьется лишь онемения в заднице.
А в это время, кучка народа в коридоре уже вся издергалась и начинала действовать на нервы.
Он распахнул двойные двери усилием мысли, и его братья, как один, встали по стойке «смирно». Смотря через бледно голубые просторы кабинета на их большие, крепкие тела, стоявшие у балкона, он узнал парней не по внешности, одежде или выражению лица, а по эхо каждого из них, что отдавалось в его крови.
Церемонии в Гробнице, связавшие всех их вместе, до сих пор отдавались отголосками, независимо от того, сколько времени прошло с их проведения.
– Не стойте там как вкопанные, – сказал он, когда Братство уставилось на него. – Я не для того открыл эту хрень, чтобы стать экспонатом в зоопарке.
Братья зашли, топая тяжелыми ботинками, за исключением Рейджа, обутого в шлепанцы, – его стандартная домашняя обувь, вне зависимости от сезона. Каждый воин занял свое обычное место в комнате, Зи подошел к камину, а Ви с Бутчем устроились на недавно укрепленном диване. Рейдж, шаркая, подошел к столу и нажал на кнопку громкой связи на телефоне, набирая номер Фьюри.
Никто не сказал ни слова о бумагах на полу. Никто не пытался их поднять. Словно нет никакого беспорядка, и Рофу нужно было именно это.
Закрыв двери силой разума, он подумал о Торе. Брат был в доме, всего в нескольких дверях от них вниз по коридору со статуями, но совершенно на другом континенте. Приглашать его не стоило – это было бы жестоко, учитывая, в каком состоянии тот находился.
– Алло? – раздался из телефона голос Фьюри.
– Мы все здесь, – произнес Рейдж, а затем развернул Тутси Поп[74] и прошлепал к отвратительному зеленому креслу.
Безобразие принадлежало Тору, кресло передвинули сюда из офиса, чтобы Джон Мэтью мог спать в нем, когда убили Вэлси, а Тор исчез. В нем сидел Рейдж, поскольку из-за веса парня оно действительно было самым безопасным для его задницы местом из всех, включая диваны со стальными болтами.
Когда все уселись, в комнате повисла тишина, если не считать хруст той вишневой штуки в варежке Голливуда.
– О, ну вашу ж мать, – наконец простонал Рейдж сквозь свой леденец. – Скажи уже. Что бы там ни было. Я скоро закричу. Кто-то умер?
Нет, но Рофу и правда казалось, будто он что-то прикончил.
Роф посмотрел в направлении брата, а затем – на каждого из них.
– Я буду твоим напарником, Голливуд.
– Напарником? В смысле… – Рейдж окинул взглядом комнату, будто проверяя, все ли услышали тоже, что и он. – Ты не о кункене[75] говоришь, верно?
– Нет, – тихо произнес Зи. – Я не верю.
– Тысяча. Чертей. – Рейдж вытащил из кармана черных флисовых брюк еще один леденец. – Это законно?
– Теперь – да, – пробормотал Ви.
– Подожди… – заговорил Фьюри по телефону. – Это чтобы заменить меня?
Роф покачал головой, хоть Брат и не мог этого видеть.
– Чтобы заменить многих воинов, которых мы потеряли.
Разговор забил ключом, как только что открытая банка «Колы». Бутч, Ви, Зи, Рейдж – все разом начали говорить, пока сквозь этот гомон не прорвался резкий голос:
– Тогда я тоже хочу вернуться.
Все обернулись на телефон… все, кроме Рофа, смотревшего на Зи, чтобы уловить реакцию парня. Зейдист никогда не прятал гнев. Никогда. Но он скрыл беспокойство и волнение, словно те были немалой наличкой, а он – окружен грабителями: при заявлении близнеца брат принял оборонительную позицию, напрягся, не выдавая абсолютно никаких эмоций.
Да, верно, подумал Роф. Толстокожий ублюдок был испуган как девчонка.
– Уверен, что это хорошая идея? – медленно произнес Роф. – Может, сражение не совсем то, что тебе нужно прямо сейчас, брат мой?
– Я не курил уже около четырех месяцев, – сказал Фьюри через динамик. – И я не собираюсь возвращаться к наркотикам.
– Стресс в этом не помощник.
– О, а отсиживание задницы, пока ты на поле боя?
Поразительно. Король и Праймэйл сражаются впервые за всю историю. И все из-за чего? Потому что Братство было на последнем издыхании.
Попробуйте побить такой рекорд. Словно выиграть пятидесятиметровое лизание зада в Лузеролимпийских играх.
Господи.
Но потом Роф подумал о том мертвом гражданском. Разве это лучший результат? Нет.
Откинувшись на спинку своего хрупкого кресла, он пристально посмотрел на Зи.
Словно почувствовав на себе его взгляд, Зейдист отошел от каминной полки и прошелся по кабинету. Все они знали, что он представлял себе: Фьюри с передозировкой на полу ванной, рядом с ним на кафеле – пустой шприц из-под героина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70