– Он посмотрел на пустой бокал.
Хьюго налил из графина и себе, и Артуру. Тот снова откинулся в кресле.
– Кстати, не вы ли хотели погубить мою жизнь, Хью?
– О чем вы, черт возьми? – Хьюго вскочил с кресла. Боль пронзила бедро. Закружилась голова. Он даже не мог выпрямиться.
Артур поднял руку.
– Сядьте, дружище. Я пошутил.
– Стоит вам выпить, и вы всегда начинаете нести вздор. Я думал, вы пойдете по стопам вашего дядюшки, который служил во флоте.
– Я как раз собирался это сделать. Все было улажено.
– И что вам помешало?
Артур откинулся назад и закинул ногу на ногу.
– Флот – тяжелая работа, старина. – Он отпил бренди из бокала.
Это был уже не тот Артур, которого Хьюго знал.
– Я вас понимаю. – Хьюго вдохнул густой запах бренди. – Есть еще одно неприятное обстоятельство – тебя могут застрелить.
Циничный денди исчез в мгновение ока. Артур резко выпрямился.
– Думаете, я трус?
От неожиданной боли в груди у Хьюго перехватило дыхание. Он потерял многих, которых называл друзьями, и видел жизни, разбитые до такой степени, что их уже никак нельзя было возродить, и на все это смотрел, как бы издали. Ничто не имело значения после того, что он сделал со своей женой. До сих пор не имело. Потрясенный, он сжал ножку бокала с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и разжал кулак.
– Если не боитесь, значит, вы глупец.
– Я хотел поступить во флот. Да, хотел: Вы никогда не думали об этом, насколько мне известно. Хотите знать, что произошло? В тот день, когда моя мать узнала, что вас ранили в первый раз, и все говорили о том, что теперь собственность графа перейдет к одному из дальних родственников, если вы умрете, она запретила мне идти служить на флот.
– Так вот из-за чего вся эта кутерьма. От обиды.
– Черт возьми, Хью. Вы понятия не имеете, каково это. Проводите вашу сестру туда-то; поухаживайте за какой-то старой леди там-то. Я всего лишь щенок на привязи. Я просил об офицерском чине, но отец отказался позволить моему дяде внести деньги. Он велел мне наслаждаться жизнью в Лондоне. Что я и делаю, будь она неладна, эта жизнь.
– Это куда приятнее, чем промаршировать три дня и три ночи, промокнув насквозь, с пустым животом и подчиненными, которые вот-вот пристрелят тебя. Последний раз, когда такое случилось, какой-то идиот начертил неправильную карту, и нам пришлось протопать всю дорогу обратно.
Артур окаменел.
– Я способен пережить некоторые неудобства.
– Еще бывает так, что приходится соскабливать со своего рукава мозги твоего лучшего друга, – сказал Хьюго, заметив, что лицо Артура приобрело бледно-зеленый оттенок. – Не говоря уже о том, чтобы использовать тела своих подчиненных для сооружения лестницы и подниматься по этой лестнице на стену.
Артур судорожно сглотнул, но тут же взял себя в руки.
– Вейл говорит, что все вы, герои, одинаковы. Считаете, что только вы заслужили славу.
– Если, по-вашему, все это похоже на славу, вы глупец. Это всего лишь выгребная яма. А ваш Вейл просто идиот.
– Он не идиот. Он законодатель моды, воплощение элегантности и вдобавок – верх совершенства. Вы наверняка слышали о нем.
– Нет, не слышал. – Хьюго окинул взглядом бутылку бренди, решая, поможет ли еще один бокал покончить с вздором, который несет Артур.
– Я вас познакомлю с ним, когда вы в следующий раз будете в Лондоне.
– С кем?
– С герцогом Вейлом.
Героическое обожание, которое Артур когда-то питал к Хьюго, теперь озаряло другого человека, этого герцога. Невольно Хьюго ощутил зависть.
– Полагаю, он и есть та причина, по которой вы доводите ваших родителей до отчаяния.
Едва эти слова сорвались с его языка, как он понял, что зашел слишком далеко. Артур не был готов посмотреть в лицо реальности. Он был изрядно пьян, и ему нужна была ласковая рука, он нуждался в том, чтобы кто-то дружески выслушал его горестные излияния вместо того, чтобы давать советы. Видит Бог, Хьюго достаточно вынес от критических высказываний своего отца и мог бы это понять.
Артур медленно поднялся.
– Пропади все пропадом. Вы такой же, как все они. Меня тошнит от вас.
Проклятие. Два месяца вне армии – и Хьюго уже утратил способность обращаться с людьми, в данном случае с легко возбудимыми мальчишками.
– Прошу прощения, Артур. Мне не стоило этого говорить.
Артур выпрямился, посмотрел ему в глаза и, пошатываясь, поклонился.
– Д-доброй н-ночи, капитан Уонстед. Не затрудняйтесь и не провожайте меня, Я знаю дорогу.
Он добрался до двери и с шумом захлопнул ее за собой.
Заварил же он кашу, черт побери. Теперь придется потратить уйму времени, чтобы все уладить.
Быть может, если он будет активнее участвовать в подготовке праздника и втянет в это дело Артура, он вызволит этого вздорного юнца из лап кошки. Дополнительные преимущества этого плана состояли в том, что он, Хьюго, будет рядом с Люсиндой. Лучше уж смотреть на нее, не прикасаясь, чем вообще ее не видеть.
Среда. Хьюго окинул взглядом библиотеку. Все готово. Шахматная доска перед камином. По дивану разбросаны большие мягкие подушки. На столе под салфеткой – сандвичи, бутылка холодного шампанского и два бокала ожидают в ведерке со льдом, спрятанным рядом с камином.
С этим шампанским и бокалами он прибег к помощи Трента. Конечно, Джевенс и бровью не повел бы, услышав просьбу о шампанском, но вот второй бокал… Трент принес его тайком.
Хьюго надеялся, что сегодня вечером объяснит Люсинде, как глупо встречаться тайком. Есть же определенные преимущества в положении графа. Ему совершенно наплевать, что подумают люди о его личной жизни. У него нет жены, о которой следовало бы беспокоиться.
Он посмотрел на часы. Почти шесть. Она может прийти в любую минуту. От предвкушения того, что его ждет, кровь быстрее бежала по жилам, а эротическое возбуждение все нарастало.
Всю неделю она избегала его взгляда, если они случайно встречались. Он видел ее на почте в деревне в понедельник, когда ездил верхом вместе с Артуром посмотреть на поля. Люсинда так побледнела; увидев их, что Хьюго спросил, хорошо ли она себя чувствует. Она почти не взглянула на него, быстро поздоровалась и поспешила прочь. Это вывело Хьюго из себя. Он желает ей добра. Хочет, чтобы Люсинда и ее ребенок жили в его доме, и он мог бы заботиться о них.
Он чуть было не познакомил ее с Артуром. В качестве кого? Задав себе этот вопрос, он остановился. Учитывая понятия Люсинды о приличиях, и манеру Артура вести себя как повеса, он представил себе, чем это может закончиться. Он, разумеется, не хочет дать Люсинде повод отказаться от его предложения.
Сегодня вечером он будет следовать плану своего сражения. Он уговорит Люсинду поселиться у него. Ей придется согласиться. Он не может жить в постоянном эротическом возбуждении, зная, что она порхает в доме по соседству, где она для него недоступна. Он зашагал по ковру перед шахматной доской. Он чувствовал себя как в Итоне, когда ожидал помощи из дома и голод его возрастал до невообразимых размеров.
Он жил с постоянным чувством голода, потому что в школе их кормили довольно скудно. Только прибытие раз в месяц печенья и бисквитов, испеченных их кухаркой, удерживало его от краж еды на кухне. Или, по крайней мере, стало удерживать после того, как его впервые подвергли унизительному наказанию на глазах у всех.
Теперешний голод был совершенно другого рода, более резкий и более властный. Этот голод пробудил в нем зверя, и он не был уверен, что сумеет держать его под контролем. Нет! Он должен держать его под контролем. Он не может рисковать. Нельзя, чтобы она стала его бояться. Она смелая женщина, но узнай она правду, сбежала бы от него.
Следовало бы сказать ей, почему он никогда больше не женится, почему может предложить ей только место любовницы.
Господи, как грубо это звучит. Отвратительно. Но, правда, еще отвратительнее. Лучше бы она держалась от него подальше. Хьюго сердито посмотрел на слона и поставил его на место. Напрасно он послал за ней Трента. Надо было поехать самому. Тогда, если бы она отказалась от его приглашения, это не стало бы всем известно. С другой стороны, если бы он поехал сам, соседи увидели бы ее в его экипаже и начались бы сплетни.
Какая-то помойная яма.
Колеса зашуршали по гравию, и он понял, что подъехал экипаж. Он слегка раздвинул занавеси. Увидел, как Трент почтительно помог ей сойти и проводил до входной двери. Славный человек этот Трент. И хороший солдат. Ему можно доверить любое поручение. Сегодня вечером это единственный слуга в доме, и он не появится, пока Хьюго не позвонит.
Он заставил себя усесться в кресло напротив двери. Нельзя, чтобы она заметила его нетерпение. Как никак он не мальчишка.
Входная дверь захлопнулась. Послышались шаги.
Хьюго вскочил и распахнул дверь.
Она смотрела на него, широко раскрыв глаза. Он помог ей освободиться от шали.
– Ты опоздала.
– София…
– Ну да не важно. – Он привлек ее к себе, вдохнул слабый запах лаванды и впился губами в ее губы.
Люсинда расслабилась. Она прижалась к нему, схватилась за его лацканы, закрыла глаза. Он пинком ноги захлопнул дверь.
Хьюго крепко прижал ее к себе.
Люсинда уперлась рукой ему в плечо, и он неохотно отпустил ее.
Не нужно было на нее набрасываться. Он заглушил мощное желание подхватить ее на руки и отнести наверх. Не надо действовать слишком поспешно.
– Пойдем, – сказал он. – Садись. Хьюго взял ее за руку и подвел к дивану.
Она села на краешек, держась очень прямо. Сцепила пальцы, положила руки на колени и опустила на них взгляд.
Сердце его сжалось. Он уже испытывал нечто подобное в разгар боя. Это был страх.
Люсинда подняла глаза.
– Милорд. Хьюго. Я должна кое в чем признаться вам.
Глава 12
Свет в глазах Хьюго сменился настороженностью. Люсинда вздохнула.
– Я не могу переехать в Грейндж. Наступило молчание.
– Не можешь или не хочешь? – холодно спросил он.
– Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Как я объясню Софии мое положение… – Она вымученно улыбнулась.
Хьюго вскочил, подошел к консольному столику, взял бокал и наполнил его бренди. Сделал большой глоток.
– Тебя тревожит что-то еще. Я это чувствую. Ты боишься меня?
Она вздрогнула, услышав упрек в его тоне, увидев его испепеляющий взгляд.
– Мы почти не знаем друг друга. Я… я просто не хочу совершать того, о чем я потом пожалею.
– Ты боишься, что брошу тебя и дочку или причиню вам вред каким-то иным способом? Ты даже не перешла со мной на ты, как обещала.
Люсинда почувствовала – мысль о том, что она боится, что не доверяет ему, глубоко его ранила. Она покачала головой.
– Я не боюсь вас, то есть тебя.
Он внимательно всматривался в нее. Не в силах выдержать его суровый взгляд, Люсинда опустила глаза на свои руки.
Он подошел к ней, взял ее за подбородок, заглянул в глаза. Люсинда опустила ресницы, иначе ей пришлось бы отдать ему свое сердце.
– Если ты не боишься меня, дай мне время завоевать твое доверие.
Он коснулся губами ее губ, и восхитительная дрожь пробежала по ее спине.
Перспектива слишком соблазнительна. Но, учитывая, что поблизости слоняется Артур Доусон и то, что она вспыхивает, как девочка, каждый раз, когда видит Хьюго, все это опасно. Этот юнец рано или поздно заметит ее.
– Не знаю, что и сказать.
– Я помогу тебе принять решение. – Он запечатлел на ее губах страстный поцелуй.
Один поцелуй – и она пойдет домой. Поцелуй стал глубже и продолжался целую вечность. Только эта полная блаженства встреча – и она положит конец всему, скажет ему, что, если он не примет ее слово как окончательное, она прибегнет к последнему средству. Уедет из Блендона. Выбора у нее нет. Она не может рисковать тем, что ее узнают.
Мысль, рассудок и здравый смысл уплыли прочь, подхваченные страстью, но вот она пришла в себя, лежа на подлокотнике дивана и задыхаясь от желания. Она смотрела из-под тяжелых век, как он встал, и протянула руки, чтобы привлечь его к себе, но он разбросал диванные подушки на ковре перед камином, подошел к двери и повернул ключ. Сердце у нее учащенно билось. – Что ты делаешь? – Увидишь.
Он схватил бутылку шампанского и сжал пальцами пробку. Бросив на нее косой взгляд, спросил:
– Надеюсь, ты не возражаешь против капельки нектара богов?
Могла ли она устоять перед дьявольским блеском его глаз? Она покачала головой.
Пробка ударилась в потолок, Люсинда вскрикнула, потом рассмеялась.
Он наполнил два бокала до краев. Сел рядом с Люсиндой и поднес бокал к ее губам. Она хотела взять его.
Но он покачал головой:
– Закрой глаза.
Удивленная, но заинтригованная, Люсинда раскрыла губы, чтобы сделать глоток. Холодные пузырьки бросились ей в лицо потоком брызг. Губы ее увлажнил не краешек бокала, а его палец. Она слизала капельки жидкости и открыла глаза. Он окунул палец в бокал, обвел холодной жидкостью ее губы, наклонился и слизал эту жидкость.
– Хмм… Какой божественный вкус, – пробормотал он. Пузырьки шампанского пробрались в ее кровь и теперь искали выхода.
Когда он поднял голову, чтобы выпить шампанское, она ощутила на миг утрату, а потом улыбнулась, потому что он снова наклонился к ней и завладел ее губами.
Пузырившаяся пена перетекла ей в рот из его рта. Потрясенная и возбужденная странным ощущением, она проглотила ее. Потом, осмелев, просунула свой холодный язык в его горячий рот. Это было восхитительно.
Ей не хватило воздуха, она оттолкнула его и рассмеялась.
– Где это ты научился таким шалостям? Он опустил ресницы и скромно улыбнулся:
– Солдат получает самое разностороннее образование.
– Теперь я понимаю. Учебник постельной стратегии Веллингтона. – Она хихикнула. Неужели она опьянела от одного глотка шампанского? Или это вино желания бьется в ее жилах и заставляет ее вести себя подобным образом? Она прижала палец к губам. – Прошу прощения.
– Это еще не все, – сказал он. – Но тебе придется сесть прямо.
Люсинда села. Он встал и подхватил ее на руки. Она думала, что он пойдет наверх в свою спальню, и обвила руками его шею, но он остановился на ковре у камина и опустился на одно колено. Она почувствовала, что он вздрогнул, хотя и постарался скрыть это.
– Твоя нога! – воскликнула Люсинда. Он поморщился.
– Немного больно, только и всего.
– Может быть, не стоит…
– О нет, стоит. – Голос его прозвучал грубовато, но в нем таился смех. Он усадил ее среди подушек и быстро развязал тесемки платья. Она помогла ему, стянув платье через голову. За платьем тут же последовали сорочка и корсет. Оставшись в одних чулках и башмаках, она почувствовала себя странно порочной и беззащитной.
– А ты? – прошептала она. – Ты не разденешься? Как Денби.
От этого отвратительного воспоминания ее пробрал холод. Она замерла. Должно быть, он это заметил и истолковал как страх, потому что погладил ее по плечу.
– Не бойся, – шепнул он. Снял фрак, рубашку, ботинки и панталоны.
Она оперлась на локоть и смотрела на него, очарованная. Провела кончиками пальцев по его плоскому животу и легко коснулась повязки на раненом бедре. Великолепный мужчина.
Он вытянулся рядом с ней, когда она легла на бок и стала поглаживать его грудь и плечи. Он перегнулся через нее, чтобы взять свой бокал, и Люсинда заметила неопровержимые признаки его возбуждения.
И его желания. Желания, вызванного ею.
– Так удобнее? – пробормотал Хьюго, проследив за направлением ее взгляда.
Она кивнула.
Он поднес бокал к ее губам, и она немного отпила. Он поцеловал ее в щеку. Губы у него были нежные. Комната расплылась у нее перед глазами, словно в тумане.
– Ляг на живот, дорогая, – прошептал Хьюго. Она заколебалась, внезапно ощутив стыд.
– Доверься мне, Люсинда.
От мольбы, прозвучавшей в его голосе, сердце у нее сжалось. Выказать страх – значит, причинить ему боль. Она легла на живот, прижавшись щекой к бархатной подушке.
– Закрой глаза.
Она опустила веки и лежала, пытаясь понять, что он задумал.
На спину ей плеснуло что-то холодное. Она ахнула. Еще мгновение – и его горячий язык слизнул холодную жидкость. Она задрожала.
– Ч-что ты делаешь?
– Терпение. – Он снова налил холодной жидкости ей на поясницу и тут же слизнул ее.
Внутри у нее все расплавилось.
Влажным пальцем он стал описывать круги на внутренней стороне ее колена. Ее бросало то в жар, то в холод, а он все мучил и мучил ее, то лил на нее шампанское, то слизывал его, пока она не достигла оргазма.
Наслаждение, похоть, желание – все это он дарил ей своими губами, языком и умелыми пальцами. Она перекатилась на спину и впилась ему в плечи.
Чувственная улыбка искривила его губы.
– Я люблю огонь, который ты скрываешь под своим строгим платьем. Это весьма эротично.
– А ты? Ты хочешь испытать удовольствие? – спросила Люсинда, бросив взгляд на его жезл.
– Конечно, хочу. – Он прижался ногами к ее бедрам, протянул руку к своему фраку и достал прозрачный пакетик.
Кондом. Она остановила его своим прикосновением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Хьюго налил из графина и себе, и Артуру. Тот снова откинулся в кресле.
– Кстати, не вы ли хотели погубить мою жизнь, Хью?
– О чем вы, черт возьми? – Хьюго вскочил с кресла. Боль пронзила бедро. Закружилась голова. Он даже не мог выпрямиться.
Артур поднял руку.
– Сядьте, дружище. Я пошутил.
– Стоит вам выпить, и вы всегда начинаете нести вздор. Я думал, вы пойдете по стопам вашего дядюшки, который служил во флоте.
– Я как раз собирался это сделать. Все было улажено.
– И что вам помешало?
Артур откинулся назад и закинул ногу на ногу.
– Флот – тяжелая работа, старина. – Он отпил бренди из бокала.
Это был уже не тот Артур, которого Хьюго знал.
– Я вас понимаю. – Хьюго вдохнул густой запах бренди. – Есть еще одно неприятное обстоятельство – тебя могут застрелить.
Циничный денди исчез в мгновение ока. Артур резко выпрямился.
– Думаете, я трус?
От неожиданной боли в груди у Хьюго перехватило дыхание. Он потерял многих, которых называл друзьями, и видел жизни, разбитые до такой степени, что их уже никак нельзя было возродить, и на все это смотрел, как бы издали. Ничто не имело значения после того, что он сделал со своей женой. До сих пор не имело. Потрясенный, он сжал ножку бокала с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и разжал кулак.
– Если не боитесь, значит, вы глупец.
– Я хотел поступить во флот. Да, хотел: Вы никогда не думали об этом, насколько мне известно. Хотите знать, что произошло? В тот день, когда моя мать узнала, что вас ранили в первый раз, и все говорили о том, что теперь собственность графа перейдет к одному из дальних родственников, если вы умрете, она запретила мне идти служить на флот.
– Так вот из-за чего вся эта кутерьма. От обиды.
– Черт возьми, Хью. Вы понятия не имеете, каково это. Проводите вашу сестру туда-то; поухаживайте за какой-то старой леди там-то. Я всего лишь щенок на привязи. Я просил об офицерском чине, но отец отказался позволить моему дяде внести деньги. Он велел мне наслаждаться жизнью в Лондоне. Что я и делаю, будь она неладна, эта жизнь.
– Это куда приятнее, чем промаршировать три дня и три ночи, промокнув насквозь, с пустым животом и подчиненными, которые вот-вот пристрелят тебя. Последний раз, когда такое случилось, какой-то идиот начертил неправильную карту, и нам пришлось протопать всю дорогу обратно.
Артур окаменел.
– Я способен пережить некоторые неудобства.
– Еще бывает так, что приходится соскабливать со своего рукава мозги твоего лучшего друга, – сказал Хьюго, заметив, что лицо Артура приобрело бледно-зеленый оттенок. – Не говоря уже о том, чтобы использовать тела своих подчиненных для сооружения лестницы и подниматься по этой лестнице на стену.
Артур судорожно сглотнул, но тут же взял себя в руки.
– Вейл говорит, что все вы, герои, одинаковы. Считаете, что только вы заслужили славу.
– Если, по-вашему, все это похоже на славу, вы глупец. Это всего лишь выгребная яма. А ваш Вейл просто идиот.
– Он не идиот. Он законодатель моды, воплощение элегантности и вдобавок – верх совершенства. Вы наверняка слышали о нем.
– Нет, не слышал. – Хьюго окинул взглядом бутылку бренди, решая, поможет ли еще один бокал покончить с вздором, который несет Артур.
– Я вас познакомлю с ним, когда вы в следующий раз будете в Лондоне.
– С кем?
– С герцогом Вейлом.
Героическое обожание, которое Артур когда-то питал к Хьюго, теперь озаряло другого человека, этого герцога. Невольно Хьюго ощутил зависть.
– Полагаю, он и есть та причина, по которой вы доводите ваших родителей до отчаяния.
Едва эти слова сорвались с его языка, как он понял, что зашел слишком далеко. Артур не был готов посмотреть в лицо реальности. Он был изрядно пьян, и ему нужна была ласковая рука, он нуждался в том, чтобы кто-то дружески выслушал его горестные излияния вместо того, чтобы давать советы. Видит Бог, Хьюго достаточно вынес от критических высказываний своего отца и мог бы это понять.
Артур медленно поднялся.
– Пропади все пропадом. Вы такой же, как все они. Меня тошнит от вас.
Проклятие. Два месяца вне армии – и Хьюго уже утратил способность обращаться с людьми, в данном случае с легко возбудимыми мальчишками.
– Прошу прощения, Артур. Мне не стоило этого говорить.
Артур выпрямился, посмотрел ему в глаза и, пошатываясь, поклонился.
– Д-доброй н-ночи, капитан Уонстед. Не затрудняйтесь и не провожайте меня, Я знаю дорогу.
Он добрался до двери и с шумом захлопнул ее за собой.
Заварил же он кашу, черт побери. Теперь придется потратить уйму времени, чтобы все уладить.
Быть может, если он будет активнее участвовать в подготовке праздника и втянет в это дело Артура, он вызволит этого вздорного юнца из лап кошки. Дополнительные преимущества этого плана состояли в том, что он, Хьюго, будет рядом с Люсиндой. Лучше уж смотреть на нее, не прикасаясь, чем вообще ее не видеть.
Среда. Хьюго окинул взглядом библиотеку. Все готово. Шахматная доска перед камином. По дивану разбросаны большие мягкие подушки. На столе под салфеткой – сандвичи, бутылка холодного шампанского и два бокала ожидают в ведерке со льдом, спрятанным рядом с камином.
С этим шампанским и бокалами он прибег к помощи Трента. Конечно, Джевенс и бровью не повел бы, услышав просьбу о шампанском, но вот второй бокал… Трент принес его тайком.
Хьюго надеялся, что сегодня вечером объяснит Люсинде, как глупо встречаться тайком. Есть же определенные преимущества в положении графа. Ему совершенно наплевать, что подумают люди о его личной жизни. У него нет жены, о которой следовало бы беспокоиться.
Он посмотрел на часы. Почти шесть. Она может прийти в любую минуту. От предвкушения того, что его ждет, кровь быстрее бежала по жилам, а эротическое возбуждение все нарастало.
Всю неделю она избегала его взгляда, если они случайно встречались. Он видел ее на почте в деревне в понедельник, когда ездил верхом вместе с Артуром посмотреть на поля. Люсинда так побледнела; увидев их, что Хьюго спросил, хорошо ли она себя чувствует. Она почти не взглянула на него, быстро поздоровалась и поспешила прочь. Это вывело Хьюго из себя. Он желает ей добра. Хочет, чтобы Люсинда и ее ребенок жили в его доме, и он мог бы заботиться о них.
Он чуть было не познакомил ее с Артуром. В качестве кого? Задав себе этот вопрос, он остановился. Учитывая понятия Люсинды о приличиях, и манеру Артура вести себя как повеса, он представил себе, чем это может закончиться. Он, разумеется, не хочет дать Люсинде повод отказаться от его предложения.
Сегодня вечером он будет следовать плану своего сражения. Он уговорит Люсинду поселиться у него. Ей придется согласиться. Он не может жить в постоянном эротическом возбуждении, зная, что она порхает в доме по соседству, где она для него недоступна. Он зашагал по ковру перед шахматной доской. Он чувствовал себя как в Итоне, когда ожидал помощи из дома и голод его возрастал до невообразимых размеров.
Он жил с постоянным чувством голода, потому что в школе их кормили довольно скудно. Только прибытие раз в месяц печенья и бисквитов, испеченных их кухаркой, удерживало его от краж еды на кухне. Или, по крайней мере, стало удерживать после того, как его впервые подвергли унизительному наказанию на глазах у всех.
Теперешний голод был совершенно другого рода, более резкий и более властный. Этот голод пробудил в нем зверя, и он не был уверен, что сумеет держать его под контролем. Нет! Он должен держать его под контролем. Он не может рисковать. Нельзя, чтобы она стала его бояться. Она смелая женщина, но узнай она правду, сбежала бы от него.
Следовало бы сказать ей, почему он никогда больше не женится, почему может предложить ей только место любовницы.
Господи, как грубо это звучит. Отвратительно. Но, правда, еще отвратительнее. Лучше бы она держалась от него подальше. Хьюго сердито посмотрел на слона и поставил его на место. Напрасно он послал за ней Трента. Надо было поехать самому. Тогда, если бы она отказалась от его приглашения, это не стало бы всем известно. С другой стороны, если бы он поехал сам, соседи увидели бы ее в его экипаже и начались бы сплетни.
Какая-то помойная яма.
Колеса зашуршали по гравию, и он понял, что подъехал экипаж. Он слегка раздвинул занавеси. Увидел, как Трент почтительно помог ей сойти и проводил до входной двери. Славный человек этот Трент. И хороший солдат. Ему можно доверить любое поручение. Сегодня вечером это единственный слуга в доме, и он не появится, пока Хьюго не позвонит.
Он заставил себя усесться в кресло напротив двери. Нельзя, чтобы она заметила его нетерпение. Как никак он не мальчишка.
Входная дверь захлопнулась. Послышались шаги.
Хьюго вскочил и распахнул дверь.
Она смотрела на него, широко раскрыв глаза. Он помог ей освободиться от шали.
– Ты опоздала.
– София…
– Ну да не важно. – Он привлек ее к себе, вдохнул слабый запах лаванды и впился губами в ее губы.
Люсинда расслабилась. Она прижалась к нему, схватилась за его лацканы, закрыла глаза. Он пинком ноги захлопнул дверь.
Хьюго крепко прижал ее к себе.
Люсинда уперлась рукой ему в плечо, и он неохотно отпустил ее.
Не нужно было на нее набрасываться. Он заглушил мощное желание подхватить ее на руки и отнести наверх. Не надо действовать слишком поспешно.
– Пойдем, – сказал он. – Садись. Хьюго взял ее за руку и подвел к дивану.
Она села на краешек, держась очень прямо. Сцепила пальцы, положила руки на колени и опустила на них взгляд.
Сердце его сжалось. Он уже испытывал нечто подобное в разгар боя. Это был страх.
Люсинда подняла глаза.
– Милорд. Хьюго. Я должна кое в чем признаться вам.
Глава 12
Свет в глазах Хьюго сменился настороженностью. Люсинда вздохнула.
– Я не могу переехать в Грейндж. Наступило молчание.
– Не можешь или не хочешь? – холодно спросил он.
– Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. Как я объясню Софии мое положение… – Она вымученно улыбнулась.
Хьюго вскочил, подошел к консольному столику, взял бокал и наполнил его бренди. Сделал большой глоток.
– Тебя тревожит что-то еще. Я это чувствую. Ты боишься меня?
Она вздрогнула, услышав упрек в его тоне, увидев его испепеляющий взгляд.
– Мы почти не знаем друг друга. Я… я просто не хочу совершать того, о чем я потом пожалею.
– Ты боишься, что брошу тебя и дочку или причиню вам вред каким-то иным способом? Ты даже не перешла со мной на ты, как обещала.
Люсинда почувствовала – мысль о том, что она боится, что не доверяет ему, глубоко его ранила. Она покачала головой.
– Я не боюсь вас, то есть тебя.
Он внимательно всматривался в нее. Не в силах выдержать его суровый взгляд, Люсинда опустила глаза на свои руки.
Он подошел к ней, взял ее за подбородок, заглянул в глаза. Люсинда опустила ресницы, иначе ей пришлось бы отдать ему свое сердце.
– Если ты не боишься меня, дай мне время завоевать твое доверие.
Он коснулся губами ее губ, и восхитительная дрожь пробежала по ее спине.
Перспектива слишком соблазнительна. Но, учитывая, что поблизости слоняется Артур Доусон и то, что она вспыхивает, как девочка, каждый раз, когда видит Хьюго, все это опасно. Этот юнец рано или поздно заметит ее.
– Не знаю, что и сказать.
– Я помогу тебе принять решение. – Он запечатлел на ее губах страстный поцелуй.
Один поцелуй – и она пойдет домой. Поцелуй стал глубже и продолжался целую вечность. Только эта полная блаженства встреча – и она положит конец всему, скажет ему, что, если он не примет ее слово как окончательное, она прибегнет к последнему средству. Уедет из Блендона. Выбора у нее нет. Она не может рисковать тем, что ее узнают.
Мысль, рассудок и здравый смысл уплыли прочь, подхваченные страстью, но вот она пришла в себя, лежа на подлокотнике дивана и задыхаясь от желания. Она смотрела из-под тяжелых век, как он встал, и протянула руки, чтобы привлечь его к себе, но он разбросал диванные подушки на ковре перед камином, подошел к двери и повернул ключ. Сердце у нее учащенно билось. – Что ты делаешь? – Увидишь.
Он схватил бутылку шампанского и сжал пальцами пробку. Бросив на нее косой взгляд, спросил:
– Надеюсь, ты не возражаешь против капельки нектара богов?
Могла ли она устоять перед дьявольским блеском его глаз? Она покачала головой.
Пробка ударилась в потолок, Люсинда вскрикнула, потом рассмеялась.
Он наполнил два бокала до краев. Сел рядом с Люсиндой и поднес бокал к ее губам. Она хотела взять его.
Но он покачал головой:
– Закрой глаза.
Удивленная, но заинтригованная, Люсинда раскрыла губы, чтобы сделать глоток. Холодные пузырьки бросились ей в лицо потоком брызг. Губы ее увлажнил не краешек бокала, а его палец. Она слизала капельки жидкости и открыла глаза. Он окунул палец в бокал, обвел холодной жидкостью ее губы, наклонился и слизал эту жидкость.
– Хмм… Какой божественный вкус, – пробормотал он. Пузырьки шампанского пробрались в ее кровь и теперь искали выхода.
Когда он поднял голову, чтобы выпить шампанское, она ощутила на миг утрату, а потом улыбнулась, потому что он снова наклонился к ней и завладел ее губами.
Пузырившаяся пена перетекла ей в рот из его рта. Потрясенная и возбужденная странным ощущением, она проглотила ее. Потом, осмелев, просунула свой холодный язык в его горячий рот. Это было восхитительно.
Ей не хватило воздуха, она оттолкнула его и рассмеялась.
– Где это ты научился таким шалостям? Он опустил ресницы и скромно улыбнулся:
– Солдат получает самое разностороннее образование.
– Теперь я понимаю. Учебник постельной стратегии Веллингтона. – Она хихикнула. Неужели она опьянела от одного глотка шампанского? Или это вино желания бьется в ее жилах и заставляет ее вести себя подобным образом? Она прижала палец к губам. – Прошу прощения.
– Это еще не все, – сказал он. – Но тебе придется сесть прямо.
Люсинда села. Он встал и подхватил ее на руки. Она думала, что он пойдет наверх в свою спальню, и обвила руками его шею, но он остановился на ковре у камина и опустился на одно колено. Она почувствовала, что он вздрогнул, хотя и постарался скрыть это.
– Твоя нога! – воскликнула Люсинда. Он поморщился.
– Немного больно, только и всего.
– Может быть, не стоит…
– О нет, стоит. – Голос его прозвучал грубовато, но в нем таился смех. Он усадил ее среди подушек и быстро развязал тесемки платья. Она помогла ему, стянув платье через голову. За платьем тут же последовали сорочка и корсет. Оставшись в одних чулках и башмаках, она почувствовала себя странно порочной и беззащитной.
– А ты? – прошептала она. – Ты не разденешься? Как Денби.
От этого отвратительного воспоминания ее пробрал холод. Она замерла. Должно быть, он это заметил и истолковал как страх, потому что погладил ее по плечу.
– Не бойся, – шепнул он. Снял фрак, рубашку, ботинки и панталоны.
Она оперлась на локоть и смотрела на него, очарованная. Провела кончиками пальцев по его плоскому животу и легко коснулась повязки на раненом бедре. Великолепный мужчина.
Он вытянулся рядом с ней, когда она легла на бок и стала поглаживать его грудь и плечи. Он перегнулся через нее, чтобы взять свой бокал, и Люсинда заметила неопровержимые признаки его возбуждения.
И его желания. Желания, вызванного ею.
– Так удобнее? – пробормотал Хьюго, проследив за направлением ее взгляда.
Она кивнула.
Он поднес бокал к ее губам, и она немного отпила. Он поцеловал ее в щеку. Губы у него были нежные. Комната расплылась у нее перед глазами, словно в тумане.
– Ляг на живот, дорогая, – прошептал Хьюго. Она заколебалась, внезапно ощутив стыд.
– Доверься мне, Люсинда.
От мольбы, прозвучавшей в его голосе, сердце у нее сжалось. Выказать страх – значит, причинить ему боль. Она легла на живот, прижавшись щекой к бархатной подушке.
– Закрой глаза.
Она опустила веки и лежала, пытаясь понять, что он задумал.
На спину ей плеснуло что-то холодное. Она ахнула. Еще мгновение – и его горячий язык слизнул холодную жидкость. Она задрожала.
– Ч-что ты делаешь?
– Терпение. – Он снова налил холодной жидкости ей на поясницу и тут же слизнул ее.
Внутри у нее все расплавилось.
Влажным пальцем он стал описывать круги на внутренней стороне ее колена. Ее бросало то в жар, то в холод, а он все мучил и мучил ее, то лил на нее шампанское, то слизывал его, пока она не достигла оргазма.
Наслаждение, похоть, желание – все это он дарил ей своими губами, языком и умелыми пальцами. Она перекатилась на спину и впилась ему в плечи.
Чувственная улыбка искривила его губы.
– Я люблю огонь, который ты скрываешь под своим строгим платьем. Это весьма эротично.
– А ты? Ты хочешь испытать удовольствие? – спросила Люсинда, бросив взгляд на его жезл.
– Конечно, хочу. – Он прижался ногами к ее бедрам, протянул руку к своему фраку и достал прозрачный пакетик.
Кондом. Она остановила его своим прикосновением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28