В борьбе, разгоревшейся вокруг «Ок­ружного послания», сказались двоякого рода противо­положности: двойственность социального состава попов­щинской церкви и соперничество гуслицкого капитала с московским. Для серой массы, эксплуатировавшейся бур­жуазными верхами поповщины, все еще не потеряли значения мотивы антихристологии: императорское правительство, которое объявлялось в «Окружном послании» богохранимым и богоустановленным, по-прежнему было для нее Левиафаном, хуже всякого антихриста. Эта не­примиримая позиция была выдвинута прежде всего ни­зами клинцовских и гуслицких раскольников. Протест последних был сейчас же использован гуслицкими капи­талистами, понявшими, какую огромную выгоду они мо­гут для себя извлечь из зарождающейся смуты, если пра­вильно учтут ее значение. Гуслицкие капиталисты и яви­лись руководителями долгой и жестокой борьбы против «Окружного послания» и вместе с тем против московских капиталистов. Как раз в это время первый московский епископ, Софроний, был низложен с кафедры за разные неблаговидные поступки; он сейчас же перешел на сторо­ну гуслицких раздорников и отправился на Волгу, по­всюду заявляя, что московский духовный совет предал древлеправославную веру греко-российской церкви. Эти заявления были приняты сочувственно в некоторых об­щинах Поволжья, кроме более крупных; в 1864 г. Софронием было сформулировано в противовес «Окружному посланию» учение раздорников, резюмирующее отличие старообрядческой церкви от синодской. Синодская и рас­кольничья церкви расходятся не только в способе написа­ния имени одного и того же господа, но под разными именами чтут и разных богов: подлинный бог - Исус Христос; Иисус же, которого чтит никонианская церковь, есть антихрист, родившийся от той же девы Марии спу­стя восемь лет после Исуса. Этот своеобразный домы­сел, изобретенный еще в XVII в. каким-то фанатиком-полемистом, в XIX в. уже не мог импонировать верхам старообрядчества, но последние прекрасно понимали, что учение Софрония вполне в духе тех «тетрадок», ко­торые так хорошо были известны старообрядческой мас­се и пользовались в ее среде прочным и старинным ав­торитетом. Поэтому московские старообрядческие ка­питалисты попробовали замять дело, боясь, как бы спор из-за «Окружного послания» не разрушил с таким тру­дом налаженную организацию. Духовным советом в от­вет на все возражения и недоразумения было издано по­становление, которое, не касаясь учения, изложенного в «Окружном послании», объявляло его не обязатель­ным для руководства. Однако эта полумера не достигла цели; противоокружники, или «раздорники», как их прозвали окружники, ставили необходимым условием примирения официальное осуждение «Окружного послания». На это окружники никогда не могли согласиться, и началась внутренняя смута в поповщине. Вращаясь видимым образом вокруг «Окружного послания», смута.. в сущности, была сложною борьбою различных социаль­ных групп в поповщине: командующих верхов и эксплу­атируемой массы, с одной стороны, и различных групп среди командующих верхов, с другой стороны; в нее вмешался и вновь созданный епископат, пытавшийся поставить «духовный меч» выше «светского».
Силы количественно и качественно не были равны с самого начала. За «Окружное послание» выступила са­мая влиятельная и авторитетная часть поповщины, гро­мадное большинство влиятельных городских общин. Мос­ковская община во главе с Морозовым, Бутиковым, Цар­ским, Свешниковым, Лазаревым и другими стала почти вся целиком на сторону «Окружного послания». К ней присоединились общества Одессы, Кишинева, Новочер­касска, Кременчуга, Петербурга, Воронежа, Казани, Нижнего, Самары, Саратова, Тулы, Боровска, Хотина. Против послания целиком были Гуслицы и Клинцы, где фабрикантам приходилось считаться с противоокружническим настроением рабочих, а также некоторые общины Поволжья. Прочие общины держались нейтрально, но яс­но было, что в конце концов они подчинятся Москве. То обстоятельство, что борьба затянулась и с самого начала пошла даже удачно для раздорников, объясняется совпа­дением ее с борьбою московской общины или, вернее, ее руководителей против белокриницкого митрополита Ки­рилла.
Белая Криница была нужна руководителям поповщи­ны только до тех пор, пока не были поставлены первые епископы для России. Как только это было достигнуто, роль Белой Криницы в глазах московских руководителей поповщины была сыграна. Дальнейшая связь с нею соз­давала, по мнению рогожцев, своего рода раскольничий Рим, белокриницкого «папу», которому Рогожа должна платить дань и слушать его «буллы», Это было и невы­годно, и опасно, и, что всего важнее, ограничивало самым существенным образом влияние руководителей поповщи­ны из мирян. Дело еще обострялось тем, что сменивший Амвросия Кирилл был полуграмотный монах, грубый и невежественный, стремившийся к роли ничем не ограни­ченного распорядителя делами поповщинской церкви, но в то же время легко поддававшийся всяким влияниям и даже подкупу. Легко себе представить, как хотелось мос­ковским руководителям поповщины скорее избавиться от такого владыки. Случай сделал так, что им пришлось разорвать с ним сразу и круто. В 1863 г. тотчас после из­дания «Окружного послания» Кирилл приехал в Москву для суда над проворовавшимся Софронием. Приезд его не остался тайной для правительства, и дело грозило принять самый неблагоприятный оборот, вплоть до дип­ломатического конфликта с Австрией. Московская общи­на поспешила поэтому от Кирилла избавиться и восполь­зовалась его деспотическим поведением в Москве, кото­рым он возбудил против себя и мирян и епископов. Он не согласился на замещение московской кафедры Анто­нием Владимирским, как того хотели в Москве, и назна­чил временным заместителем Софрония саратовского епископа Афанасия; затем он вмешался в поставление причетников и священников и рукоположил в епископы некоего архимандрита Сергия, который не раз попадался в воровстве и мошенничестве, который, будучи арестован однажды русскими властями, признал даже себя право­славным, наконец, был изгнан из монастыря и лишен сана за распутную жизнь. Московский духовный совет в очень резких выражениях перечислил Кириллу все эти его дея­ния и пригрозил ему судом епископов, а когда Кирилл в ответ прислал грамоту, написанную в самом резком и по­велительном тоне, Московский духовный совет по прика­зу рогожских тузов указал ему путь из Москвы в таких характерных выражениях: «Не отягощая более вашим здесь беспотребным и даже опасным для мирных христи­ан сей столицы пребыванием, сейчас же выезжайте. Из­гнанный митрополит со священнокорчемниками (!) Сер­гием и Филаретом, отправляйтесь в Белую Криницу... Наконец, решительно вам подтверждаем, что со времени здешнего вам нашего отзыва, никакие ваши распоряже­ния, ни письменные, ни словесные, в непринадлежащей вам области вопреки церковных правил учиненные, нами приняты отнюдь не будут. Аще же вы, после сего оконча­тельного извещения, не явясь лично в собор епископский для принесения покаяния в ваших незаконных поступках, по свойственному вам буйству (!), будете присылать ка­кие-либо папские буллы (!), то оные обращены будут не распечатанными». Казалось, разрыв был полный. Ки­рилл, рассерженный и опозоренный, уехал из Москвы. Поле сражения осталось за московским духовным советом; он не принял на московскую кафедру Афанасия, а поставил Антония. Но дело было не так просто. В руках Кирилла осталось страшное оружие: проклятие «Окруж­ного послания» и всех его приемлющих.
Кирилл вовсе не хотел остаться только белокриницким митрополитом. Это был совершенно беспринципный, но крайне корыстолюбивый человек; получая огромные доходы из России, он готов был пойти на что угодно, что­бы только сохранить за собою хотя бы номинальную власть над русским старообрядчеством. Это очень хоро­шо поняла партия раздорников; и, как только Кирилл, рассорившись с московскими верхами, уехал в Белую Криницу, она вступила с ним в сношения. Раздорникам удалось сразу поправить дела Кирилла и вместе с тем до­биться осуждения «Окружного послания». В Белой Кри­нице в июне 1863 г. был созван собор из заграничных ар­хиереев и с участием пресловутого Сергия, который был назначен Кириллом в ожидании победы на тульскую ка­федру. На соборе было постановлено подтвердить унич­тожение «Окружного послания», отдавать под суд всех епископов, которые будут стоять за сохранение «Окруж­ного послания», и, наконец, утвердить все постановления Кирилла в бытность его в Москве. Под этим определени­ем удалось достать подпись сидевшего в тюрьме в Цилле митрополита Амвросия. Это придавало определению обязательную силу и в глазах окружников, не ссорив­шихся с основателем белокриницкой иерархии. Прослы­шав о событиях в Белой Кринице, окружники смягчили тон и послали Кириллу грамоту, в которой, умалчивая обо всем происходившем в Москве, просили его утвердить постановления московского духовного совета, принятые после отъезда Кирилла, в том числе и поставление на мо­сковскую кафедру Антония. Кирилл оказался вдруг чело­веком нужным и для той, и для другой стороны. Он по­вел двойную игру, лишенную всякой порядочности и даже всякого здравого смысла: утвердил Антония окружникам, но в то же время поставил гуслицким раздорникам другого Антония также московским митрополитом; со­глашался с постановлением Московского духовного сове­та и в то же время собирал соборы, на которых прокли­нал «Окружное послание». Оба московских митрополита Антония обменивались грозными грамотами, в которых предавали друг друга проклятиям; Антоний гуслицкий составил около себя также духовный совет. В доверше­ние распада в 1865 г, два раскольничьих епископа, Онуфрий и Пафнутий, а потом и пресловутый Сергий добро­вольно перешли в православие, сложили с себя свое зва­ние и остались простыми монахами.
Наконец в конце 1865 г. положение стало как будто яснее: московские окружники сделали последнюю попыт­ку к примирению. 11 октября были подписаны уполномо­ченными членами окружнической партии следующие ус­ловия, на которых предлагалось раздорникам примире­ние: «Окружное послание» уничтожается, как будто его не бывало, а духовный совет в Москве пополняется 20 мирянами по выбору окружников и раздорников, без ко­торого духовенству ничего не делать. Но раскол зашел уже слишком глубоко. В гуслицкой раскольничьей мас­се, работавшей на фабриках старообрядческих капитали­стов, появилось новое течение, развивавшее и дополняв­шее старые взгляды. Проповедники его стали доказы­вать, что звериное число 666 соответствует слову «хозя­ин». Таким образом, капиталистической раскольничьей буржуазии грозила опасность быть объявленной орудием антихриста. Гуслицкие фабриканты в такой роли фигури­ровать не хотели и попробовали отвести грозу на Москву. Поэтому в ответ на условия московских окружников раз­дорники добились от Кирилла издания новой грамоты, в которой он оставлял наконец свою двойственную полити­ку и решительно становился на сторону раздорников. Все окружники были преданы в грамоте проклятию как ере­тики; принимать обратно их разрешалось только третьим чином, а пока они коснеют в своих заблуждениях, с ни­ми запрещалось иметь общение в ястии и питии; единст­венным законным московским митрополитом объявлял­ся Антоний Гуслицкий, Антоний Московский подвергал­ся запрещению. Не останавливаясь на этом, раздорники организовали два собора: в 1867 г.- в Гуслицах и в 1868 г.- в Белой Кринице, где искусственным образом было составлено раздорническое большинство, после то­го как часть окружнических депутатов принуждены были уйти с соборов из-за раздорнической обструкции и невоз­можного поведения Кирилла. Эти соборы предали ана­феме «Окружное послание» и всех его приемлющих и ут­вердили все распоряжения Кирилла.
После этого все попытки к примирению окружниками были оставлены. Огромное большинство поповщинских общин во главе с Москвою прекратило всякие сношения с Кириллом и с раздорниками. Оставалось устроить уп­равление церковью так, чтобы вытеснить раздорников с тех немногих позиций, которые оставались за ними в са­мой Москве. Не было никакой надежды вернуть в подчи­нение Москве Гуслицы; это было хотя и печально, но еще терпимо. Величая капиталистов антихристами, гуслицкие древнеправославные христиане все-таки не могли без них обойтись и волей-неволей шли работать на их фабрики. Гораздо хуже было другое обстоятельство. Цитадель по­повщины, Рогожское кладбище, оказалась к этому вре­мени в руках раздорников. До 1866 г. им управляли два попечителя, купцы Досужев и Бочин, из которых послед­ний был раздорник. Но в 1866 г. Досужев отказался от должности и попечителем остался один Бочин. Это обсто­ятельство было крайне неприятно и невыгодно для окружников. Бочин сейчас же воспользовался своею влас­тью единоличного попечителя, чтобы использовать капи­талы Рогожского кладбища на надобности раздорнической агитации. Из них он заимствовал суммы на подарки Кириллу и на вклады в Белую Криницу; а когда эти за­имствования были замечены, то Бочин устроил симуля­цию кражи из рогожской конторы одного денежного сун­дука с 68 000 руб. Сундук исчез бесследно, а деньги до­стались раздорникам. На все предложения произвести ревизию или сложить должность Бочин отвечал отказом. Дело тянулось до 1869 г., когда окружники наконец нашли возможность обойти формальные препятствия и в мае вы­брали двух новых попечителей из среды окружников, а Бочин был смещен. При этом не было соблюдено правило об официальном извещении властей о выборах, так как окружники боялись, что Бочин соберет на выборы гуслицких крестьян и крестьян из подмосковного села Кот­лов, которые терроризируют собрание. Раздорники вос­пользовались этим формальным дефектом, чтобы хлопо­тать в Петербурге об отмене выборов. Но министерство внутренних дел стало на сторону окружников и утвердило выборы. Тогда раздорники, не желая упускать из своих рук капиталы Рогожского кладбища, единственный имевшийся у них источник денег, предложили окружникам примирение на условиях 1865 г. Но на этот раз ок­ружники не согласились заводить вновь прежнюю кани­тель и отказались наотрез. Раздорники были вытеснены с последних позиций, занимавшихся ими в Москве. За ними остались Гуслицы, Клинцы и некоторые приволж­ские и приднепровские округа, приблизительно около трети всей поповщинской территории, с тремя епископами из десяти.
Когда иссяк золотой ключ, находившийся в распоря­жении у раздорников, Кириллу не было никакого смысла иметь с ними дело. Злой гений раздора, переходивший бессчетное число раз то на одну, то на другую сторону, он закончил свою скандальную карьеру окружником. В 1869 г. он разорвал все связи с раздорниками, а в 1870 г. выпустил грамоту, в которой предал противоокружников анафеме. Окружникам эта грамота была совершенно не нужна, как не нужен уже был и сам Кирилл. Но они ока­зывали ему знаки внешнего почтения вплоть до его смер­ти, последовавшей в 1873 г. Этим моментом воспользова­лись московские руководители старообрядчества, чтобы покончить наконец все счеты с Белой Криницей. Они за­ставили преемника Кирилла, Афанасия, отречься от вся­ких прав на старообрядческую церковь в России. Таким образом, призрак белокриницкого папы, столь ненавист­ный московским старообрядцам и столь долго их мучив­ший, отошел в область преданий. Епископы, не имевшие более возможности находить вовне опору против влияния мирян, стали послушным орудием в руках светских за­правил поповщины. Желаемая цель была наконец до­стигнута.
Однако она была достигнута дорогою ценою. Вопрос об «Окружном послании» вскрыл наличность в поповщи­не двух противоположных течений соответственно ее двойственному социальному составу. Поповщинские вер­хи, крупная буржуазия не могли по самому существу сво­ему признать государство и синодскую церковь орудиями антихриста. Но вполне было очевидно, что для рабочих и крестьянства различие между старообрядчеством и си­нодской церковью было глубже, чем только различие в обрядах. Буржуазия боролась с правительством для то­го, чтобы сделать его своим орудием, рабочие и крестьяне боролись с государством потому, что оно порабощало их, защищая власть помещика и права фабриканта, и хотели его свергнуть. Отсюда между идеологией официальной церкви и идеологией массовика-раскольника должна бы­ла вырасти непроходимая пропасть. Внутреннее единение не могло быть крепко и между поповщинской массой и поповщинскими верхами. Как только обнаружилась разни­ца целей борьбы буржуазии и борьбы трудящихся с кре­постническим государством, разделение сейчас же прои­зошло и вновь спаять разделившиеся части было трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59