Неужели…
Неужели капитану Брэфорду стало что-то известно об их планах?
Да нет, откуда…
Разве что среди посвященных в планы беглецов оказался кто-нибудь из стукачей – а такие в лагере были, и было их не так уж и мало.
Нервное напряжение немного спало только после того как объявили, для чего именно их согнали на плац: как выяснилось, начальство решило каждые семь дней, по понедельникам, лишать провинившихся заключенных ужина – «бережливости ради» и «в знак наказания».
Затем всем приказали совершить часовую пробежку – это была дьявольская уловка капитана накануне футбольного матча с командой охранников.
Не стоит и говорить, что узники старались выкладываться как можно меньше – нужно было сохранить силы для предстоящего побега; они бежали не торопясь, то и дело обмениваясь многозначительными взглядами.
Брэфорд однако заметил, что люди бегают кое-как, и подозвал к себе Патрика:
– С чего это вы, ленивые ирландские твари, – он грязно при этом выругался, – так отяжелели?
Тот пробормотал в ответ:
– Только что пообедали, сэр.
Черные глаза начальника исправительного лагеря, налитые кровью, сверкнули злобой.
– А может быть – просто силы бережете? – издевательски скривился он.
– Не так уж для нас и важна эта игра, – ответил О'Хара, чувствуя, что напал на спасительную мысль. – В жизни не всегда придется выигрывать… Но и проигрывать тоже надо уметь достойно.
Разумеется, говоря это, Патрик имел в виду только лишь предстоящий футбольный матч с охранниками, и ни что иное.
Однако капитану этот ответ заключенного явно не понравился.
– Брось мне зубы заговаривать! Я-то знаю, что вы пустите в ход все свое коварство и подлость, все свою гнусность, чтобы выиграть… хотя бы тут, – добавил он многозначительно и уставился на О'Хару. – Хотите расквитаться… Матч – только предлог для вас, грязные ирландские подонки!
Патрик, хотя и не умел и не любил кривить душой, даже перед такими людьми, как капитан, все-таки старательно прикидывался ошеломленным, изображая из себя круглого идиота.
– Но и меня вокруг пальца не проведешь! – неожиданно на весь плац заорал Брэфорд. – И я никому не позволю дурачить себя!
В тот момент Патрик почти физически ощущал, как струной натягиваются его нервы, – а несносный капитан выкрикивал все новые и новые ругательства и угрозы.
– Никому не позволю провести меня! Никому и никогда не позволю! Ни-ког-да! А особенно – грязным ирландским выродкам…
С этими словами Брэфорд вытащил из кармана листок серой бумаги.
Разворачивая его, он бросил на заключенного полный презрения и высокомерия взгляд.
– Вот список всех более-менее приличных футболистов моего лагеря. Зачитай громко их фамилии, и пусть они пробегутся для пущей разминки, чтобы разогреться перед игрой, – сказал он О'Харе, протягивая листок.
Патрик принялся послушно выкрикивать фамилии:
– Джеймс Шоу!
– Я! – послышалось из ряда заключенных.
– Майкл О'Милли!
– Я!
– Мик Палмер!
– Я!
– Брайн Гейнсборо!
– Я!
– Александр Макнамара!
– Я!
– Патрик О'Хара…
Когда список был оглашен, О'Хара протянул бумажку капитану, и тот, неизвестно чему ухмыляясь, спрятал ее в боковой карман.
Так получилось, что команда была составлена большей частью из уроженцев Ольстера, притом осужденных не за уголовные преступления, а за связь с террористами (не только ИРА); правда, среди людей, готовившихся к побегу, только одного можно было назвать «более-менее приличным футболистом» – и то с натяжкой.
– Короче, весь сброд, все подонки, – резюмировал капитан. – Ну, ничего, мы вам покажем…
Футбольный матч с командой охранников начался ровно в два часа.
За охрану играли оба собутыльника-телохранителя Брэфорда, и особу начальника теперь охраняли двое других – в том числе и загодя подкупленный людьми Уистена охранник Оливер. Казалось, все шло просто замечательно – опасность упорной и кровопролитной стычки с людьми Брэфорда больше не грозила.
Часть заключенных, посвященных в планы побега, осталась в бараках, впрочем, это были не бараки, а довольно уютные домики, в которых жило по шесть человек; некоторые спрятались даже в туалетах. Дело в том, что в здании комендатуры еще оставались охранники, и чтобы справиться с ними, нужны были люди. Кроме того, там была рация, которую надо было захватить и уничтожить в первую очередь.
Прежде чем прозвучал судейский свисток (судья тоже был из офицеров охраны), Брэфорд, выстроив игроков в две шеренги, произнес:
– Я знаю, что кое-кто из присутствующих здесь желал бы сделать этот футбольный матч символическим – я уже разоблачил их коварные планы. Пусть будет так, как им хочется – я ведь прекрасно знаю, на что способны эти коварные бестии. Но мы придадим их изощренной символике свой смысл и выдержим борьбу до самого конца. Да, я понимаю, что им хотелось бы сделать это матчем-реваншем – за то, что они очутились здесь, за решеткой. Да, это действительно будет реванш – за те мерзости, которые вы творили на воле; надеюсь, вы не скоро окажетесь там. Да, – продолжал капитан, обнажая отвратительные желтые клыки, – да, это будет настоящий бой сил общественного спокойствия и порядка против тех, кто сознательно сеет в нашей стране смуту и хаос. Своими деструктивными, подрывными действиями, – капитан икнул, – они пытаются окончательно измотать и обессилить нашу страну, они пытаются подорвать основы существования Великобритании – пусть теперь сами попробуют поиграть в таком состоянии. Силы же общественного спокойствия, команда администрации, выйдет на футбольное поле полной сил и отдохнувшей…
Он захихикал, и его услужливо поддержал хор охранников.
И вот игра началась.
Минут через пятнадцать один из телохранителей серьезно подбил игрока команды заключенных, и тот был вынужден удалиться с зеленого поля, прихрамывая, как настоящий футболист-профессионал.
А еще через десять минут после этого один из узников (когда-то он играл в любительской команде и даже выступал за третий дивизион английской лиги), забил первый гол в этом матче.
Болельщики – не стоит и говорить, за кого болели заключенные – запрыгали от радости.
Морщинистое лицо капитана Брэфорда запылало гневом…
Игроки старательно симулировали спортивный азарт, а между тем внутреннее волнение все нарастало.
Постепенно они начали подтягиваться поближе к тому месту, где каждому следовало быть в момент начала операции – к трибуне, на которой восседал Брэфорд.
За несколько минут до окончания первого тайма один из телохранителей Брэфорда не без помощи судьи забил мяч в ворота соперников.
– Го-о-о-о-л!!! – радостно заорали охранники на весь лагерь.
Брэфорд торжествовал – ничья!
Едва только завершился первый тайм, игроки команды заключенных повалились на газон, как подкошенные: от усталости они не могли пошевелиться… Некоторые были даже готовы покинуть поле. Их стали убеждать продолжать матч – для успешного окончания операции это было просто необходимо – и, наконец, уговорили остаться.
Утомленным футболистам принесли холодной воды с лимоном. Брэфорд – видимо желая лишний раз продемонстрировать, какой он сегодня великодушный к своим врагам! – позволил принести даже пепси-колы, от которой, впрочем, все отказались.
Незадолго до начала второго тайма со стороны побережья послышался шум мотора приближающегося баркаса. Он медленно плыл к первому причалу.
С катера быстро спрыгнул какой-то незнакомый охранник и побежал к футболистам. Да, никто не мог предусмотреть такой неожиданности, не мог предугадать, что подобное возможно – все узники замерли в нерешительности и ожидании…
Патрик сжался как пружина. Взгляд его был прикован к Оливеру. Казалось, вот-вот кто-то из заключенных, посвященных в план побега, кивнет Оливеру, и операцию придется начать раньше, чем запланировали.
Полицейский, рысцой подбежав к Брэфорду, остановился у трибуны.
– Сэр, – вытянулся он по стойке «смирно», – я ищу лейтенанта Стоуна.
– А, «профессионала», – с недовольным видом поморщился Брэфорд; он не очень жаловал этого человека. – Он наверняка сидит в моем кабинете и что-то там читает… Настоящий книжный червь… Делать ему больше нечего… Ха-ха-ха!
Вскоре перерыв закончился, и начался второй тайм матча.
И лейтенант Стоун вместе с прибывшим охранником удалились в сторону катера.
Лица заключенных сразу же приобрели уверенность и спокойствие: всем было известно, что этот странный человек, лейтенант Стоун славился необыкновенным самообладанием, да к тому же еще, как настоящий профессиональный военный, отлично стрелял из любого автоматического оружия.
А потому было решено ликвидировать столь опасного человека первым – это было поручено трем уголовникам, примкнувшим к побегу – им и надлежало захватить лагерную комендатуру.
Едва игра возобновилась, команда охранников быстро забила заключенным гол, а спустя всего несколько минут – еще один.
Капитан торжествовал.
По этому поводу он велел принести себе рома. Оливер сделал вид, что не расслышал его, и потому за выпивкой побежал второй телохранитель.
После этого все поняли, что настал подходящий момент для решительных действий…
Один из заключенных, бородатый ирландец Джеймс, ставший во главе побега, отфутболил мяч далеко в сторону и вразвалочку подошел к Брэфорду.
– Ну что, ирландский недоносок, – с мерзкой улыбочкой спросил тот, – пришел поплакаться мне по случаю проигрыша?
Джеймс прищурился.
– Нет, капитан…
Тот посмотрел на подошедшего с таким выражением на лице, будто бы впервые в жизни его увидел.
– А что же?
В голосе Брэфорда послышалось плохо скрываемое недоумение и даже что-то похожее на растерянность.
Джеймс подошел поближе.
– Сейчас все объясню, сэр.
– Ну, давай, начинай…
Капитан обнажил в ухмылке свои отвратительные желтоватые клыки, которые показались теперь длиннее и желтее, чем обычно.
– Я слушаю тебя, ублюдок, – произнес капитан, – что ты там еще хочешь? Наверное, договориться о матче-реванше? Так его не получится, приятель. Мы все равно сильнее вас, – веско добавил Брэфорд, видимо, вкладывая в эти слова обобщающий смысл, относившийся не только к футболу.
Джеймс, посмотрев на Брэфорда исподлобья, снова прищурился – Патрик, искоса наблюдавший за этим разговором, почти осязал, что того бьет нервная дрожь.
– Я хочу предложить вам сдать оружие – иначе можете считать себя покойником… Это – наверняка. Будьте уверены – сопротивление бесполезно и бессмысленно, оно только усугубит ваше незавидное положение…
Клыки исчезли за складками бледной и трясущейся кожи…
– Что, что? Джеймс повторил:
– Сдавай оружие…
– Не понял… – растерянно пробормотал капитан, отступая назад и поглядывая на Оливера.
Тот, не говоря ни слова, уперся дулом карабина в его спину.
– Ты поплатишься за это, гнусный предатель! – зашипел Брэфорд.
Оливер ухмыльнулся.
– Как бы не так!
Капитан, подавшись корпусом вперед, быстро спросил у него:
– Сколько ты хочешь?
В ответ на это Оливер очень спокойно и невозмутимо ответил:
– Все равно ты не сможешь дать мне больше, чем я уже получил…
А Оливер действительно получил огромную сумму – по его понятиям, конечно – двадцать тысяч фунтов стерлингов и возможность беспрепятственно бежать из Англии.
Эти деньги путем неимоверных ухищрений были переданы с воли людьми Уистена.
– А сейчас, – продолжал рыжий охранник, – отдай этим ребятам свой пистолет… Если ты, конечно, не хочешь получить отменную порцию свинца в спину… Ты ведь знаешь, что я стреляю без промаха…
Оливер прикрывал Джеймса, пока тот судорожным движением вытаскивал из черной лаковой кобуры Брэфорда личное оружие капитана…
Таким образом, операция началась на удивление спокойно.
Заключенные даже сами поразились, почему все так просто получалось.
В этот момент Патрика О'Хару охватило какое-то странное ощущение раздвоенности: словно действовал не он, а кто-то совершенно другой, и этот другой подвергал смертельной опасности собственную жизнь; словно весь этот побег, весь сегодняшний день он видел как бы со стороны – так человек иногда ощущает свои действия, себя самого в критические минуты своей жизни.
Капитан решил выполнить все требования взбунтовавшихся узников даже не сопротивляясь, он только стал много бледнее обычного.
Вернувшемуся с выпивкой охраннику он приказал тут же сдать оружие.
Брэфорд, отдавая ему приказ разоружиться, лишь коротко заметил:
– Не хочу напрасных смертей. Потом мы заставим их раскаяться…
Брэфорд говорил так потому, что хотел скрыть нервную дрожь, охватившую его – он просто храбрился перед самим собой.
В этот самый момент футболисты из команды охранников, заметив, что на трибуне происходит нечто весьма и весьма странное, остановили игру и недоуменно переглянулись. По приказанию Джеймса капитан отдал приказ, чтобы те играли дальше.
Капитан сдавленно произнес:
– Играйте, играйте, этот матч очень важен, и мы должны выиграть его.
Игра должна была продолжаться «как ни в чем не бывало» до тех пор, пока остальные заговорщики не справятся с часовым в здании комендатуры и не захватили радиостанцию – теперь Брэфорд и его люди вряд ли могли рассчитывать на помощь с материка.
– А ну шевелись! – вновь приказал Брэфорд. – Играйте, свиньи, эту игру мы должны выиграть во что бы то ни стало!
Охранники переглянулись и, посовещавшись, решили продолжать матч.
Приказы капитана Брэфорда в этом лагере не обсуждались – он всегда был здесь полновластным хозяином.
Заговорщики действовали молниеносно и решительно, чтобы у противника не возникало и попытки сопротивления. Замешательство охраны было полным.
А игра на футбольном поле тем временем уже подходила к концу.
Узники подошли к тому месту, где перед матчем солдаты охраны сложили амуницию и оружие и вооружились…
А тем временем судья дал свисток, и матч закончился.
Футболистов из гарнизонной команды, все еще одетых в спортивные костюмы, заперли в бараке в качестве заложников. Некоторые, то ли опасаясь мести, то ли из-за врожденной трусости, просто скулили от страха – совсем как дети.
В четверть пятого прибыл баркас – к огромному сожалению заключенных, только один – они ожидали, что прибудет как минимум два.
Капитан Брэфорд себя вел на удивление спокойно, хотя время от времени разражался страшными угрозами и проклятиями в адрес «грязных ирландских сволочей, законченных подонков»; такой отборной ругани никому из заключенных давно не приходилось слышать – он был абсолютно уверен, что план беглецов провалится.
Небольшой моторный баркас мог вместить лишь немногих, и в него с трудом втиснулось человек тридцать – практически все, посвященные в план побега. Бежавшие захватили с собой и капитана: он должен был служить заложником на тот случай, если баркас неожиданно будет остановлен кораблями береговой охраны.
Бежать решились не все – в большинстве своем ирландцы, сидевшие тут за причастность к террористическим организациям; подавляющее большинство уголовников посчитало за лучшее остаться – прежде всего потому, что никто из них не верил в успех столь рискованного предприятия.
И потому большая, подавляющая часть заключенных – в том числе и те, кто не участвовал в этом плане, а таких, к слову, было большинство – так и остались в лагере. Но беглецы знали, что шотландские рыбаки, прибывшие из окрестных мест, едва заслышав о том, что пришел баркас, будут предлагать им свой немудреный транспорт. На это беглецы и надеялись – больше ничего не оставалось.
Так оно и случилось…
Рыбаки, увидев, что заключенные вооружены, послушно согласились на все.
Кроме того, беглецы раззадорили их, предложив в качестве вознаграждения поношенную амуницию и разные мелкие вещицы из тех, которые были отобраны у охранников.
Вскоре заключенные поспешно сели в их небольшие утлые суденышки, и отчалили…
Лодки продвигались вперед страшно медленно, как-то жалобно и зловеще поскрипывая. Эти рыбацкие суденышки, грузные и неуклюжие, словно бревна, казалось, вот-вот затонут.
Чтобы не привлекать внимание жителей прибрежных поселков, они отчалили не все сразу, а поодиночке и старались при этом держаться подальше друг от друга. Потом им предстояло пристать к берегу и опять-таки врассыпную пробираться вперед, – конечно, беглецы многим рисковали, прежде всего тем, что их запросто могли переловить поодиночке, но ничего другого им не оставалось.
Ненавистный берег с зыбкими контурами невысоких строений постепенно таял.
Солнце медленно опускалось в залив, но никому из беглецов – и Патрику, в том числе – и в голову не приходило полюбоваться прекрасным закатом – все думали лишь о том, что их ждет впереди.
Утлые рыбачьи суденышки были перегружены заключенными так сильно, что от воды до борта был какой-то дюйм – не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35