Но теперь Риккардо давно уже не видели в компании блестящих красавиц, с которыми он раньше любил появляться в свете. Он редко наезжал в Милан и практически безвыездно жил в Риме в «Гранд-отеле».Франко Серра последовал за патроном в холл гостиницы и забрал у портье почту.– Найди мне Джиджи Лопеса, – неожиданно приказал Риккардо.– Слушаюсь, синьор, – с улыбкой ответил секретарь.Имя Джиджи Лопеса значило только одно – женщины. Похоже, буря улеглась и Риккардо возвращался к обычному образу жизни.
В лифте секретарь прочел список тех, кто звонил, вычеркнул имена лиц малозначительных, определил тех, чей звонок представлялся важным. Работа Франко не кончалась никогда, даже тогда, когда босс позволял себе минутку отдыха.У дверей апартаментов Риккардо поджидал его личный камердинер Саверио.– Здравствуйте, синьор, – поздоровался он.Хозяин и слуга обменялись улыбками. Они вполне ладили друг с другом: Саверио родился, чтобы служить, Риккардо – чтобы повелевать. Один нуждался в другом. Слуга помог господину снять пиджак и надеть синий шерстяной кардиган, протянул ему мягкие домашние мокасины из козловой кожи. Потом Риккардо умылся, а Саверио объявил, что обед подан.Камердинер, молодой фриулец, никогда не говорил лишних слов и являлся воплощением деловитости. Он как бы был настроен на волну Риккардо, умел угадывать его желания и предвосхищать распоряжения хозяина.Риккардо только сел за стол, как в дверях появился помощник:– Джиджи Лопес на проводе.– Подай телефон.Камердинер поставил на стол аппарат.– Рад поговорить с тобой, – услышал Риккардо голос Лопеса.Интонации были вполне светские, но голос звучал несколько глухо и неуверенно. Признак старости. Сколько же Джиджи лет? Пожалуй, за семьдесят. Сводник высокого полета, получавший немалый доход от древнейшей из профессий.Лопес ввел в свет потрясающих красавиц. Некоторые из них, наделенные умом и поистине королевским величием, стали прекрасными женами и незаменимыми спутницами жизни для графов и маркизов.– Пришли мне девушку, – приказал Риккардо.Больше он ничего уточнять не стал, зная, что Джиджи пришлет лучшую.– Когда? – спросил старый сводник.Лопес страшно обрадовался возвращению этого блудного сына, который платил щедро, не торгуясь.– Через час.– Будет тебе через час девушка, – заверил Джиджи, перебирая в уме свой гарем: фотомодели, манекенщицы, начинающие актрисы. Для Риккардо следовало выбрать лучшую.
– Привет, меня зовут Вивьен, – чувственным голосом произнесла девушка.Она говорила по-английски с заметным австралийским акцентом.– Ты откуда приехала? – сам не зная зачем, спросил Риккардо.– Из Австралии, из Сиднея, – с готовностью ответила гостья.Риккардо улыбнулся, не понимая, почему он проявил такое любопытство.– Я тебя рассмешила? – удивилась девушка.– Нет. Я никогда бы себе не позволил над тобой смеяться.Вивьен оказалась очаровательным созданием: огненные густые и пышные волосы падали на плечи, огромные золотистые глаза, белоснежная кожа, нежная улыбка и безупречное тело.– Мне раздеться? – спросила она, глядя на него невинными глазами школьницы.– Сразу видно – женщина исключительной стыдливости, – пошутил он.– Опять смеешься?Девушка улыбнулась и решительно, без всякого смущения, сняла джинсы. Риккардо сделал вид, что в восторге, и шутливо спросил:– Разве я похож на мужчину, который шутит с едва знакомой женщиной?– Нет, – рассмеялась она. – Ты, похоже, джентльмен старых нравов.– Вот видишь, – заметил Риккардо, – мы сразу нашли общий язык.Он был благодарен этой девушке за то, что она не создавала ему никаких проблем, более того, помогала забыть те, что мучили его.Вивьен, все так же просто и естественно, сняла блузку. Сколько раз наблюдал Риккардо подобную сцену? Сколько прекрасных женщин, стоило им дать знак, начинали раздеваться перед ним, предлагая себя? Много, слишком много. Он только в романах читал об утонченном наслаждении долгого ухаживания за женщиной. Сам лично он такого не испытал. Риккардо носил громкое имя, пользовался широкой известностью, обладал неотразимым обаянием; как о мужчине о нем ходили легенды; наконец, у него были деньги – так что долго уговаривать женщину не приходилось.Он взглянул на обнаженную фигуру, стоявшую напротив окна в золотистом свете послеполуденного солнца. Казалось, она была высечена из мрамора и выглядела то ли девочкой, наделенной женской чувственностью, то ли чувственной женщиной, сохранившей невинность ребенка.Вивьен подошла к нему и обвила руками его шею.– Мне с тобой повезло, – произнесла она, легко коснувшись губами губ Риккардо.– Повезло? Повезло, что ты – такая красавица? – насмешливо спросил он.– Нет, мне повезло, что я с тобой.Она прильнула к нему обнаженным телом и продолжала:– Моя подруга уже год живет в Италии и говорит, что с тобой встретиться почти невозможно. А я приехала неделю назад и вот…– Сработал закон больших чисел, и тебе повезло…– Любовь моя, – прошептала Вивьен, обхватив его лицо ладонями и увлекая к дивану. – Ты мне очень нравишься, и я сумею понравиться тебе.Риккардо закрыл глаза и увидел перед собой вместо разгоряченного лица Вивьен строгие, прекрасные черты Глории. Потом замелькали, закружились, словно в бешеной круговерти рулетки, разные лица: безумный взор Консалво, порочная привлекательность Рауля, двусмысленная развращенность Санджи. А потом он сжал в своих объятиях детски невинное тело Глории и поцеловал губы, что впервые улыбнулись ему в саду виллы Летициа в Версилии в тот день, когда они познакомились.– Видишь, я сумела понравиться тебе, – произнесла Вивьен.Их поцелуй был страстен и нежен, робок и дерзок; в нем сочетались братская нежность и агрессивный любовный пыл. Вивьен знала о сексе и о любви все, она легко могла отличить горячее и искреннее чувство от механических потребностей плоти.– Глория, – чуть слышно прошептал Риккардо.– Вивьен, – поправила его девушка.Риккардо открыл глаза.– Вивьен, – равнодушно повторил он. – Спасибо, ты позволила мне увидеть мечту.– Что ты имеешь в виду?– А теперь мечта рассеялась как дым, – ответил Риккардо, отодвигаясь от девушки.Ее обнаженное тело напоминало ему о собственной постыдной слабости. Жар страсти погас, Риккардо ощутил липкий кошмарный холод. У него даже руки заледенели, он готов был оскорбить или ударить девушку.– Я что-то сделала не так? – спросила Вивьен, едва сдерживая слезы.– Нет, это я сделал кое-что не так.– Может, попробуем еще раз? – умоляющим тоном предложила она.Девушке казалось, что прекрасное приключение не может вот так кончиться.– Повторение лишь усугубит ошибку.– Не понимаю!И Вивьен в отчаянье замотала головой.– И понимать нечего, – сказал Риккардо, протягивая ей джинсы и блузку. – Одевайся и уходи. Мне очень жаль, но на этом наша история кончается.– С тобой я согласна и бесплатно… – пролепетала Вивьен, натягивая брюки.Она шмыгала носом, как ребенок.– Делай как знаешь, – резко заключил Риккардо.Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь с каким-то неприязненным ощущением.В гостиной хозяина ожидал Саверио. Риккардо попросил чековую книжку и выписал чек.– Иди, заплати ей, – велел он.Камердинер взглянул и увидел, что хозяин не проставил цифру.– А сколько платить? – с удивлением спросил Саверио.– Сколько она скажет, – равнодушно ответил Летициа.– Хорошо, – произнес слуга, привыкший к его экстравагантным выходкам.Риккардо переживал какой-то тяжелый и неприятный момент своей жизни. Он постоянно чувствовал неприязнь к окружающим, особенно к самому себе. Уже несколько месяцев Риккардо пытался плыть против течения, пытался забыть Глорию, но победить собственные чувства не мог. Он работал как сумасшедший, носясь с одного континента на другой. Он провел расследование, стараясь выяснить, действительно ли Рауль был арестован. Из Америки пришел отрицательный ответ, и Риккардо решил, что обезумевший Консалво возвел напраслину на сына.Потом вдруг ему все надоело. Он перестал звонить матери, забыл о развлечениях. По ночам его мучили кошмары, особенно часто ему снилось, что он тонет, задыхаясь, в мутном, бурном потоке. А сегодня ему неожиданно захотелось как-то восстановить душевное равновесие, и он решил вернуться к своим прежним привычкам: общество красивой женщины после тяжелой работы. Короче, устроить себе отдых после боя. Но, увидев Вивьен, он понял: ему нужна не просто красивая женщина, ему нужна та единственная, которой он обладать не мог.Риккардо поднял трубку и набрал миланский номер. Он знал этот номер наизусть и много месяцев мечтал позвонить по нему.– Мне очень жаль, но синьоры нет дома, – ответила служанка.– А когда она вернется? – спросил раздосадованный Риккардо.– Не могу сказать. Она уехала…– Куда уехала? – встревожился Риккардо.– Не знаю, – извиняющимся тоном произнесла служанка. – Синьора уехала, ничего не сообщив. Я только поняла, что ей хочется побыть одной.Девушка, похоже, искренне сожалела, что ничем не может помочь.Риккардо бросил трубку, по-детски рассердившись. Но вдруг с такой же детской непосредственностью улыбнулся.Только в одном месте в мире Глория могла бы остаться в одиночестве, и он знал, где это.– Франко, – крикнул Риккардо, собираясь уйти, а незаменимый Саверио уже протягивал ему пиджак и туфли.Появился встревоженный, заспанный помощник. Волосы у него были растрепаны, глаза красные. Он не удержался и соснул часок, а теперь вскочил с кровати. По расчетам секретаря, Риккардо должен был бы провести с Вивьен как минимум пару часов.– Я здесь, – смутившись, пробормотал Франко.Риккардо улыбнулся ему и приказал:– Позвони в аэропорт. Пусть приготовят вертолет, а Саверио напоит тебя крепким кофе.– Спасибо, синьор, – пролепетал помощник.Риккардо Летициа направился к лифту. Шел он быстро и уверенно, как человек, спешащий на исключительно важную встречу, куда ни в коем случае нельзя опоздать. Глава 3 В сосновой роще уже стемнело. Сквозь деревья почти не проникали косые вечерние лучи, а в парке причудливо переплетались в весенних сумерках тени. Темнота понемногу наступала и на морской берег. Глория сидела на каменной ограде старого фонтана, болтала веточкой в застоявшейся, позеленевшей воде. Такая же застоявшаяся боль давила ей на сердце. Она провела неделю в одиночестве на вилле в Форте, ничего не решила и теперь собиралась уезжать. Большой дом был погружен в тишину, и лишь на первом этаже, в комнатах сторожей, горел слабый свет. Напрасно пыталась Глория услышать здесь эхо давно минувших дней. Неизъяснимое чувство – ностальгия по ушедшему и печаль сердца – охватило ее. Слезы навернулись на глаза Глории.– Очень больно? – услышала она теплый, дружеский голос.Глория обхватила колени руками, словно обнимая собственную печаль, изливавшуюся слезами. Сколько лет назад именно здесь услышала она этот голос? Девушка опустила голову и зарыдала.– Очень больно? – повторил мужчина.И сильная рука сжала плечо Глории.Она подняла глаза испуганной лани и узнала Риккардо. Она ни слова не забыла из того их первого разговора здесь же двадцать лет назад.– Только не говори, что ты плачешь, – повторил те давние слова Риккардо, протягивая ей носовой платок.– А я вовсе не плачу…– Ну, иногда и поплакать можно…Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом обнялись так, словно были одни в целом мире.– Как ты узнал, что я здесь? – прошептала Глория на ухо Риккардо. – Сработала сеть информаторов?– Нет, на этот раз нет, – ответил он, осторожно целуя ее. – Интуиция. Инстинкт. Может, шестое чувство.– Ты выражаешься мило и банально, вполне по-человечески.– А я и пришел с вполне человечными намерениями. Ты не должна больше плакать, Глория.– Почему? – спросила она, взглянув на него блестящими от слез глазами. – Назови мне одну, хотя бы одну причину. Я ведь оплакиваю свою бездарно растраченную жизнь.Глория высвободилась из объятий Риккардо и с укором произнесла:– Я уже много лет плачу. Что у меня есть? Сумасшедший муж, титул княгини да неудавшееся самоубийство в прошлом.– Но я же здесь, – попытался успокоить ее Риккардо.– Ты, ты… – повторила она, давясь рыданиями. – Ты и твои слова, ты и твое могущество. Вот уже двадцать лет ты играешь со мной, как кошка с мышкой. Делаешь одно, потом другое, принимаешь решение, потом отменяешь. То я тебе нужна, то ты выставляешь меня за дверь. Сначала грозишься убить того, кто меня обидел, а потом исчезаешь на месяцы. О твоих скандальных похождениях пишут газеты во всем мире. Дядюшка-бродяга, – с сарказмом добавила Глория. – Ты и раньше себя так вел. – Глория взглянула на него с вызовом и продолжала: – А теперь я должна прекратить плакать и забыть прошлое только потому, что ты так решил?Риккардо схватил ее за плечи.– Я пришел, чтобы навсегда остаться с тобой, – твердо произнес он.– Что значит «навсегда»? – взволнованно спросила Глория.– До тех пор, пока ты захочешь, – торжественно заявил Риккардо.Их губы слились в долгом страстном поцелуе, а ветерок в это время гнал к берегу ласковые волны.– Если завтра ты будешь раскаиваться в том, что сделал сегодня, клянусь, я убью тебя, – прошептала она.Почему, почему из всех мужчин на земле она выбрала именно этого? Она вспомнила историю Розы и Ричарда Тильмана и решила, что Риккардо так же загадочен, как и его отец. И так же неотразим.– Я никогда ни в чем не раскаюсь, – пообещал он ей.Глория прильнула к Риккардо, испытав огромное счастье, о котором не смогла и мечтать. Прошлое исчезло, унеслось прочь, будто стая птиц умчала на своих крыльях далеко-далеко все тревоги, разочарования, несчастья, амбиции и повседневную суету. Волны радости подхватили и несли на гребне Глорию.Риккардо поднял ее на руки, как ребенка, прижал к себе и поцеловал. Глория получила все, ради чего жила, но еще не верила собственному счастью. Она закрыла глаза, опустила голову на плечо Риккардо, а он твердил ей старые, как мир, банальные слова. Но ей они казались сокровенными, ибо именно их ждала она от мужчины, которому отдала жизнь.
Глория лежала неподвижно, наслаждаясь счастьем ощущать рядом Риккардо. Она вдыхала запах его тела и все еще сомневалась, что она здесь, у Риккардо, в его постели, и что они занимаются любовью. Она вспомнила, как девочкой тайком забегала в спальню Риккардо, трогала его вещи, касалась подушки, даже подносила ее к лицу, пытаясь вдохнуть таинственный аромат.– О чем ты думаешь? – спросила Глория.Вечный вопрос, который задают друг другу все влюбленные.– Ни о чем, – ответил он и сам удивился этому.– А сейчас? – произнесла Глория, прижимаясь к нему.– Думаю о том, сколько времени мы потеряли, – признался он. – О том, какой радости лишил я и тебя, и себя.– Мы можем наверстать упущенное, – радостно сказала Глория.– Прошлое не вернешь, – горестно вздохнул он.Только теперь Риккардо понял: напрасно столько лет он боролся сам с собой, опасаясь нарушить священные законы семьи.– Не надо о прошлом, будем думать о будущем, – сказала Глория.– Прости меня, – прошептал Риккардо. – Все было бы гораздо проще, если бы я сразу принял твою любовь.– Но у тебя жена, к тому же я – твоя племянница, – напомнила ему Глория.– Жена у меня по-прежнему есть, и ты все еще моя племянница. Но мне на это наплевать. У меня хватило мужества стать счастливым.В свете лампы, зажженной на ночном столике, переплетались на стене их тени. Над парком уже всходило солнце, а в спальне еще длилась ночь, их первая ночь. Им хотелось, чтобы она не кончалась.– Я приехала сюда, чтобы забыть тебя, – призналась ему Глория.– А я уехал на край света, чтобы забыть тебя, – произнес Риккардо, обнимая ее.– А в результате мы оба добились обратного, – улыбнулась Глория. – Но когда же запоет жаворонок?Она пыталась шутить, а в сердце ее еще жили тревога и страх.– Когда же наступит день? Ночь – верный союзник. День жесток и беспощаден. Он приведет толпу любопытных недоброжелателей, которые захотят узнать про нас все.Губы Глории чуть задрожали, и Риккардо поспешил ее успокоить:– Ты – под моей защитой, Глория. Никто тебе ничего не сделает. Никто ни о чем тебя не спросит.И снова их тела слились воедино, охваченные волной неутолимой нежности. У Глории не осталось ни слов, ни мыслей, ни сил. Она лежала, объятая бесконечным покоем, и не слышала ни шума в саду, ни разговоров. Риккардо встал.– Ты куда? – тихо спросила Глория.– Только взгляну в окно. Может, пока мы здесь лежим, уже зима наступила, – пошутил он. – Может, там снег идет.В саду снова все стихло.
Просторная кухня виллы в Форте сияла медным блеском кастрюль, расставленных на полках, и поблескивала латунным сверканием печей и камина. Часть утвари, как и сам дом, относилась еще к 1895 году. Глория и Риккардо сидели за столом, на котором горой лежали фрукты, стояло блюдо с гренками с сыром и бутылка кьянти. Их медовый месяц тянулся уже три дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
В лифте секретарь прочел список тех, кто звонил, вычеркнул имена лиц малозначительных, определил тех, чей звонок представлялся важным. Работа Франко не кончалась никогда, даже тогда, когда босс позволял себе минутку отдыха.У дверей апартаментов Риккардо поджидал его личный камердинер Саверио.– Здравствуйте, синьор, – поздоровался он.Хозяин и слуга обменялись улыбками. Они вполне ладили друг с другом: Саверио родился, чтобы служить, Риккардо – чтобы повелевать. Один нуждался в другом. Слуга помог господину снять пиджак и надеть синий шерстяной кардиган, протянул ему мягкие домашние мокасины из козловой кожи. Потом Риккардо умылся, а Саверио объявил, что обед подан.Камердинер, молодой фриулец, никогда не говорил лишних слов и являлся воплощением деловитости. Он как бы был настроен на волну Риккардо, умел угадывать его желания и предвосхищать распоряжения хозяина.Риккардо только сел за стол, как в дверях появился помощник:– Джиджи Лопес на проводе.– Подай телефон.Камердинер поставил на стол аппарат.– Рад поговорить с тобой, – услышал Риккардо голос Лопеса.Интонации были вполне светские, но голос звучал несколько глухо и неуверенно. Признак старости. Сколько же Джиджи лет? Пожалуй, за семьдесят. Сводник высокого полета, получавший немалый доход от древнейшей из профессий.Лопес ввел в свет потрясающих красавиц. Некоторые из них, наделенные умом и поистине королевским величием, стали прекрасными женами и незаменимыми спутницами жизни для графов и маркизов.– Пришли мне девушку, – приказал Риккардо.Больше он ничего уточнять не стал, зная, что Джиджи пришлет лучшую.– Когда? – спросил старый сводник.Лопес страшно обрадовался возвращению этого блудного сына, который платил щедро, не торгуясь.– Через час.– Будет тебе через час девушка, – заверил Джиджи, перебирая в уме свой гарем: фотомодели, манекенщицы, начинающие актрисы. Для Риккардо следовало выбрать лучшую.
– Привет, меня зовут Вивьен, – чувственным голосом произнесла девушка.Она говорила по-английски с заметным австралийским акцентом.– Ты откуда приехала? – сам не зная зачем, спросил Риккардо.– Из Австралии, из Сиднея, – с готовностью ответила гостья.Риккардо улыбнулся, не понимая, почему он проявил такое любопытство.– Я тебя рассмешила? – удивилась девушка.– Нет. Я никогда бы себе не позволил над тобой смеяться.Вивьен оказалась очаровательным созданием: огненные густые и пышные волосы падали на плечи, огромные золотистые глаза, белоснежная кожа, нежная улыбка и безупречное тело.– Мне раздеться? – спросила она, глядя на него невинными глазами школьницы.– Сразу видно – женщина исключительной стыдливости, – пошутил он.– Опять смеешься?Девушка улыбнулась и решительно, без всякого смущения, сняла джинсы. Риккардо сделал вид, что в восторге, и шутливо спросил:– Разве я похож на мужчину, который шутит с едва знакомой женщиной?– Нет, – рассмеялась она. – Ты, похоже, джентльмен старых нравов.– Вот видишь, – заметил Риккардо, – мы сразу нашли общий язык.Он был благодарен этой девушке за то, что она не создавала ему никаких проблем, более того, помогала забыть те, что мучили его.Вивьен, все так же просто и естественно, сняла блузку. Сколько раз наблюдал Риккардо подобную сцену? Сколько прекрасных женщин, стоило им дать знак, начинали раздеваться перед ним, предлагая себя? Много, слишком много. Он только в романах читал об утонченном наслаждении долгого ухаживания за женщиной. Сам лично он такого не испытал. Риккардо носил громкое имя, пользовался широкой известностью, обладал неотразимым обаянием; как о мужчине о нем ходили легенды; наконец, у него были деньги – так что долго уговаривать женщину не приходилось.Он взглянул на обнаженную фигуру, стоявшую напротив окна в золотистом свете послеполуденного солнца. Казалось, она была высечена из мрамора и выглядела то ли девочкой, наделенной женской чувственностью, то ли чувственной женщиной, сохранившей невинность ребенка.Вивьен подошла к нему и обвила руками его шею.– Мне с тобой повезло, – произнесла она, легко коснувшись губами губ Риккардо.– Повезло? Повезло, что ты – такая красавица? – насмешливо спросил он.– Нет, мне повезло, что я с тобой.Она прильнула к нему обнаженным телом и продолжала:– Моя подруга уже год живет в Италии и говорит, что с тобой встретиться почти невозможно. А я приехала неделю назад и вот…– Сработал закон больших чисел, и тебе повезло…– Любовь моя, – прошептала Вивьен, обхватив его лицо ладонями и увлекая к дивану. – Ты мне очень нравишься, и я сумею понравиться тебе.Риккардо закрыл глаза и увидел перед собой вместо разгоряченного лица Вивьен строгие, прекрасные черты Глории. Потом замелькали, закружились, словно в бешеной круговерти рулетки, разные лица: безумный взор Консалво, порочная привлекательность Рауля, двусмысленная развращенность Санджи. А потом он сжал в своих объятиях детски невинное тело Глории и поцеловал губы, что впервые улыбнулись ему в саду виллы Летициа в Версилии в тот день, когда они познакомились.– Видишь, я сумела понравиться тебе, – произнесла Вивьен.Их поцелуй был страстен и нежен, робок и дерзок; в нем сочетались братская нежность и агрессивный любовный пыл. Вивьен знала о сексе и о любви все, она легко могла отличить горячее и искреннее чувство от механических потребностей плоти.– Глория, – чуть слышно прошептал Риккардо.– Вивьен, – поправила его девушка.Риккардо открыл глаза.– Вивьен, – равнодушно повторил он. – Спасибо, ты позволила мне увидеть мечту.– Что ты имеешь в виду?– А теперь мечта рассеялась как дым, – ответил Риккардо, отодвигаясь от девушки.Ее обнаженное тело напоминало ему о собственной постыдной слабости. Жар страсти погас, Риккардо ощутил липкий кошмарный холод. У него даже руки заледенели, он готов был оскорбить или ударить девушку.– Я что-то сделала не так? – спросила Вивьен, едва сдерживая слезы.– Нет, это я сделал кое-что не так.– Может, попробуем еще раз? – умоляющим тоном предложила она.Девушке казалось, что прекрасное приключение не может вот так кончиться.– Повторение лишь усугубит ошибку.– Не понимаю!И Вивьен в отчаянье замотала головой.– И понимать нечего, – сказал Риккардо, протягивая ей джинсы и блузку. – Одевайся и уходи. Мне очень жаль, но на этом наша история кончается.– С тобой я согласна и бесплатно… – пролепетала Вивьен, натягивая брюки.Она шмыгала носом, как ребенок.– Делай как знаешь, – резко заключил Риккардо.Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь с каким-то неприязненным ощущением.В гостиной хозяина ожидал Саверио. Риккардо попросил чековую книжку и выписал чек.– Иди, заплати ей, – велел он.Камердинер взглянул и увидел, что хозяин не проставил цифру.– А сколько платить? – с удивлением спросил Саверио.– Сколько она скажет, – равнодушно ответил Летициа.– Хорошо, – произнес слуга, привыкший к его экстравагантным выходкам.Риккардо переживал какой-то тяжелый и неприятный момент своей жизни. Он постоянно чувствовал неприязнь к окружающим, особенно к самому себе. Уже несколько месяцев Риккардо пытался плыть против течения, пытался забыть Глорию, но победить собственные чувства не мог. Он работал как сумасшедший, носясь с одного континента на другой. Он провел расследование, стараясь выяснить, действительно ли Рауль был арестован. Из Америки пришел отрицательный ответ, и Риккардо решил, что обезумевший Консалво возвел напраслину на сына.Потом вдруг ему все надоело. Он перестал звонить матери, забыл о развлечениях. По ночам его мучили кошмары, особенно часто ему снилось, что он тонет, задыхаясь, в мутном, бурном потоке. А сегодня ему неожиданно захотелось как-то восстановить душевное равновесие, и он решил вернуться к своим прежним привычкам: общество красивой женщины после тяжелой работы. Короче, устроить себе отдых после боя. Но, увидев Вивьен, он понял: ему нужна не просто красивая женщина, ему нужна та единственная, которой он обладать не мог.Риккардо поднял трубку и набрал миланский номер. Он знал этот номер наизусть и много месяцев мечтал позвонить по нему.– Мне очень жаль, но синьоры нет дома, – ответила служанка.– А когда она вернется? – спросил раздосадованный Риккардо.– Не могу сказать. Она уехала…– Куда уехала? – встревожился Риккардо.– Не знаю, – извиняющимся тоном произнесла служанка. – Синьора уехала, ничего не сообщив. Я только поняла, что ей хочется побыть одной.Девушка, похоже, искренне сожалела, что ничем не может помочь.Риккардо бросил трубку, по-детски рассердившись. Но вдруг с такой же детской непосредственностью улыбнулся.Только в одном месте в мире Глория могла бы остаться в одиночестве, и он знал, где это.– Франко, – крикнул Риккардо, собираясь уйти, а незаменимый Саверио уже протягивал ему пиджак и туфли.Появился встревоженный, заспанный помощник. Волосы у него были растрепаны, глаза красные. Он не удержался и соснул часок, а теперь вскочил с кровати. По расчетам секретаря, Риккардо должен был бы провести с Вивьен как минимум пару часов.– Я здесь, – смутившись, пробормотал Франко.Риккардо улыбнулся ему и приказал:– Позвони в аэропорт. Пусть приготовят вертолет, а Саверио напоит тебя крепким кофе.– Спасибо, синьор, – пролепетал помощник.Риккардо Летициа направился к лифту. Шел он быстро и уверенно, как человек, спешащий на исключительно важную встречу, куда ни в коем случае нельзя опоздать. Глава 3 В сосновой роще уже стемнело. Сквозь деревья почти не проникали косые вечерние лучи, а в парке причудливо переплетались в весенних сумерках тени. Темнота понемногу наступала и на морской берег. Глория сидела на каменной ограде старого фонтана, болтала веточкой в застоявшейся, позеленевшей воде. Такая же застоявшаяся боль давила ей на сердце. Она провела неделю в одиночестве на вилле в Форте, ничего не решила и теперь собиралась уезжать. Большой дом был погружен в тишину, и лишь на первом этаже, в комнатах сторожей, горел слабый свет. Напрасно пыталась Глория услышать здесь эхо давно минувших дней. Неизъяснимое чувство – ностальгия по ушедшему и печаль сердца – охватило ее. Слезы навернулись на глаза Глории.– Очень больно? – услышала она теплый, дружеский голос.Глория обхватила колени руками, словно обнимая собственную печаль, изливавшуюся слезами. Сколько лет назад именно здесь услышала она этот голос? Девушка опустила голову и зарыдала.– Очень больно? – повторил мужчина.И сильная рука сжала плечо Глории.Она подняла глаза испуганной лани и узнала Риккардо. Она ни слова не забыла из того их первого разговора здесь же двадцать лет назад.– Только не говори, что ты плачешь, – повторил те давние слова Риккардо, протягивая ей носовой платок.– А я вовсе не плачу…– Ну, иногда и поплакать можно…Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом обнялись так, словно были одни в целом мире.– Как ты узнал, что я здесь? – прошептала Глория на ухо Риккардо. – Сработала сеть информаторов?– Нет, на этот раз нет, – ответил он, осторожно целуя ее. – Интуиция. Инстинкт. Может, шестое чувство.– Ты выражаешься мило и банально, вполне по-человечески.– А я и пришел с вполне человечными намерениями. Ты не должна больше плакать, Глория.– Почему? – спросила она, взглянув на него блестящими от слез глазами. – Назови мне одну, хотя бы одну причину. Я ведь оплакиваю свою бездарно растраченную жизнь.Глория высвободилась из объятий Риккардо и с укором произнесла:– Я уже много лет плачу. Что у меня есть? Сумасшедший муж, титул княгини да неудавшееся самоубийство в прошлом.– Но я же здесь, – попытался успокоить ее Риккардо.– Ты, ты… – повторила она, давясь рыданиями. – Ты и твои слова, ты и твое могущество. Вот уже двадцать лет ты играешь со мной, как кошка с мышкой. Делаешь одно, потом другое, принимаешь решение, потом отменяешь. То я тебе нужна, то ты выставляешь меня за дверь. Сначала грозишься убить того, кто меня обидел, а потом исчезаешь на месяцы. О твоих скандальных похождениях пишут газеты во всем мире. Дядюшка-бродяга, – с сарказмом добавила Глория. – Ты и раньше себя так вел. – Глория взглянула на него с вызовом и продолжала: – А теперь я должна прекратить плакать и забыть прошлое только потому, что ты так решил?Риккардо схватил ее за плечи.– Я пришел, чтобы навсегда остаться с тобой, – твердо произнес он.– Что значит «навсегда»? – взволнованно спросила Глория.– До тех пор, пока ты захочешь, – торжественно заявил Риккардо.Их губы слились в долгом страстном поцелуе, а ветерок в это время гнал к берегу ласковые волны.– Если завтра ты будешь раскаиваться в том, что сделал сегодня, клянусь, я убью тебя, – прошептала она.Почему, почему из всех мужчин на земле она выбрала именно этого? Она вспомнила историю Розы и Ричарда Тильмана и решила, что Риккардо так же загадочен, как и его отец. И так же неотразим.– Я никогда ни в чем не раскаюсь, – пообещал он ей.Глория прильнула к Риккардо, испытав огромное счастье, о котором не смогла и мечтать. Прошлое исчезло, унеслось прочь, будто стая птиц умчала на своих крыльях далеко-далеко все тревоги, разочарования, несчастья, амбиции и повседневную суету. Волны радости подхватили и несли на гребне Глорию.Риккардо поднял ее на руки, как ребенка, прижал к себе и поцеловал. Глория получила все, ради чего жила, но еще не верила собственному счастью. Она закрыла глаза, опустила голову на плечо Риккардо, а он твердил ей старые, как мир, банальные слова. Но ей они казались сокровенными, ибо именно их ждала она от мужчины, которому отдала жизнь.
Глория лежала неподвижно, наслаждаясь счастьем ощущать рядом Риккардо. Она вдыхала запах его тела и все еще сомневалась, что она здесь, у Риккардо, в его постели, и что они занимаются любовью. Она вспомнила, как девочкой тайком забегала в спальню Риккардо, трогала его вещи, касалась подушки, даже подносила ее к лицу, пытаясь вдохнуть таинственный аромат.– О чем ты думаешь? – спросила Глория.Вечный вопрос, который задают друг другу все влюбленные.– Ни о чем, – ответил он и сам удивился этому.– А сейчас? – произнесла Глория, прижимаясь к нему.– Думаю о том, сколько времени мы потеряли, – признался он. – О том, какой радости лишил я и тебя, и себя.– Мы можем наверстать упущенное, – радостно сказала Глория.– Прошлое не вернешь, – горестно вздохнул он.Только теперь Риккардо понял: напрасно столько лет он боролся сам с собой, опасаясь нарушить священные законы семьи.– Не надо о прошлом, будем думать о будущем, – сказала Глория.– Прости меня, – прошептал Риккардо. – Все было бы гораздо проще, если бы я сразу принял твою любовь.– Но у тебя жена, к тому же я – твоя племянница, – напомнила ему Глория.– Жена у меня по-прежнему есть, и ты все еще моя племянница. Но мне на это наплевать. У меня хватило мужества стать счастливым.В свете лампы, зажженной на ночном столике, переплетались на стене их тени. Над парком уже всходило солнце, а в спальне еще длилась ночь, их первая ночь. Им хотелось, чтобы она не кончалась.– Я приехала сюда, чтобы забыть тебя, – призналась ему Глория.– А я уехал на край света, чтобы забыть тебя, – произнес Риккардо, обнимая ее.– А в результате мы оба добились обратного, – улыбнулась Глория. – Но когда же запоет жаворонок?Она пыталась шутить, а в сердце ее еще жили тревога и страх.– Когда же наступит день? Ночь – верный союзник. День жесток и беспощаден. Он приведет толпу любопытных недоброжелателей, которые захотят узнать про нас все.Губы Глории чуть задрожали, и Риккардо поспешил ее успокоить:– Ты – под моей защитой, Глория. Никто тебе ничего не сделает. Никто ни о чем тебя не спросит.И снова их тела слились воедино, охваченные волной неутолимой нежности. У Глории не осталось ни слов, ни мыслей, ни сил. Она лежала, объятая бесконечным покоем, и не слышала ни шума в саду, ни разговоров. Риккардо встал.– Ты куда? – тихо спросила Глория.– Только взгляну в окно. Может, пока мы здесь лежим, уже зима наступила, – пошутил он. – Может, там снег идет.В саду снова все стихло.
Просторная кухня виллы в Форте сияла медным блеском кастрюль, расставленных на полках, и поблескивала латунным сверканием печей и камина. Часть утвари, как и сам дом, относилась еще к 1895 году. Глория и Риккардо сидели за столом, на котором горой лежали фрукты, стояло блюдо с гренками с сыром и бутылка кьянти. Их медовый месяц тянулся уже три дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43