– Кроме того, группировка лишена руководства и, по сути дела, неуправляема. Формально исполняющий сейчас роль ее лидера Силикат – фигура слабая, не имеющая необходимого для такой роли авторитета среди солнцевских, и склонная к авантюризму. Нападение на Новодевичий монастырь – именно его идея, с помощью которой он хотел укрепить свое влияние в группировке. Убийства банкиров тоже придумал он, наивно рассчитывая таким образом действий вынудить «Акведук» платить группировке проценты со своей прибыли. Мне сообщили даже величину процента, который он заломил с «Акведука» – двенадцать с половиной, то есть одну восьмую часть.
Большеданов присвистнул. Романовский поморщился.
– В результате мы лишены рычагов управления криминальной ситуацией в огромном районе Москвы. Мы не можем теперь не только управлять солнцевской группировкой, но не знаем даже, что они выкинут в следующий момент.
– Это все, что ты хотел нам сообщить, Никитин? – жестко спросил его Романовский.
– Нет, конечно, – усмехнулся тот. – Заказчик этих акций неизвестен. Но удалось выйти на след исполнителя по крайней мере одной из них. Судя по описаниям проституток, человек, похитивший Тихого-Князя, очень похож на дезертировавшего год назад из Чечни спецназовца Марьева Ивана по кличке «Отмороженный». Мною собрана на него оперативная информация. Досье я Вам сегодня передал, – Никитин взглянул на Романовского.
Тот утвердительно кивнул головой.
– Было предпринято две попытки ликвидации Марьева-«Отмороженного».
Никитин вздохнул и продолжил.
– Обе неудачные.
Ряд недоуменных глаз уставился на него.
– Неудачные. Обе, – повторил Никитин, чтобы дошло до каждого. Даже до самых тупых.
Он провел взглядом по лицам.
Вроде бы, дошло.
– Есть некоторые соображения по поводу наших дальнейших действий. Но до конца они еще не продуманы, – Никитин выразительно посмотрел на Романовского. Тот еле заметно кивнул, понял, мол.
– У тебя все, Никитин? Садись.
Романовский сделал паузу.
– Вчера я был на планерке у Хозяина. Он высказал свое понимание сложившейся ситуации. Его не устраивает деструктуризация нашего влияния в Ленинском районе. Нам дана неделя на то, чтобы разобраться в обстановке и исправить положение. Следующее совещание завтра, в это же время. Каждой службе подготовить оперативные планы на неделю и свои предложения по Солнцевской группировке. Сейчас все свободны.
Романовский сделал паузу и театрально произнес, подчеркивая последнее слово фразы:
– А Вас, Никитин, я попрошу остаться.
«Шут гороховый», – буркнул себе под нос Никитин.
– Ну, о чем ты хотел посоветоваться? – спросил Романовский, когда они остались вдвоем.
– Только скажи мне сначала, – не дал Никитину заговорить Романовский, – что же ты с двумя салагами на него полез, если знал, что это такой зверюга? Супермена из себя строишь? Пердун старый. Кубу вспоминаешь?
– Сам ты пердун, Вася, – обнаглел Никитин. Все же когда-то бок о бок по джунглям лазали под пулями самосовских обезьян. К тому же тот вариант, который он хотел Ромкановскому предложить сам по себе был достаточно наглый. Надо было создать атмосферу, чтобы он прозвучал органично.
– Я ведь его вычислил уже после того, как он мне ногу прострелил, – оправдывался Никитин. – По тому, как он руками убивает. Голыми руками. А ты сразу – Кубу, старый пердун...
– Ладно, ладно, не обижайся. Ты не Господь Бог, и я не девственница. Все мы не без греха. Так что там у тебя?
– План простой, Вася. Хотя – несколько необычный. Да ты расслабься, а то не дойдет до тебя.
– Не тяни, еб твою мать, – усмехнулся Романовский. – Как бабы говорят, взялся за грудь – говори что-нибудь. Не бойся, в обморок не упаду...
– Как знать, Вася. Как знать... Ну, в двух словах, суть вот в чем. Те, кто убрал солнцевских, работают явно против Хозяина. Работают очень профессионально. Я в этом убедился.
Никитин потер раненую ногу.
– Возможности у них немалые. Солнцевские – так, тьфу, мелочь пузатая. Но Кроносов – это уже рыбка побольше. А тоже их рук дело. Того же «Отмороженного» работа. И заказчик был тот же. Я уверен в этом. То есть предела их возможностей почти нет. Или просто – нет. Понял, к чему я веду?
– Пока не понял, – ответил Романовский. Но, как заметил Никитин, уже насторожился.
– К тому, что завалить они могут кого угодно. На этом их и можно поймать. Нужно только приманку подсунуть. Живца нацепить.
– Это и все, что ты придумал, – язвительно спросил Романовский. – Стареешь, брат.
– Нет, Вася, конечно не все. Ты же меня знаешь. Я в деталях все продумал.
– Ну!
Романовский слушал уже вполне серьезно.
– А давай, Вася, закажем им убийство Хозяина. Его на живца посадим... Как на них выйти – это моя забота.
– Никитин, – заботливо спросил его Романовский, – тебя только в ногу ранили? Голову не задели?
Никитин молчал пережидая первую реакцию.
– Да ты подумал о том, – заорал вдруг Романовский, – что будет, если Хозяин узнает, кто тут у нас и что заказывает? Ты что же думаешь – тебя с твоей «Белой стрелой» теперь и не достать что ли? Достанут, блять, – Романовский понизил голос до шепота, – и кишки на кулак намотают.
Никитин знал, что полка Романовский орет, голова его продолжает прокручивать услышанное. И ждал, когда этот процесс закончится.
Романовский вдруг замолчал.
– Где мы денег столько возьмем? Ты подумал, какую они цену заломят? Не меньше, чем годовой бюджет какой-нибудь области...
– Подумал, Вася. Ты просто не знаешь механизма расчета за такие дела. Авансом нужно лишь тридцать процентов. Остальное – после результата. Но результата-то не будет. Мы с тобой этого не допустим. Исполнителем обязательно Марьев будет. Здесь-то мы его и возьмем.
Романовский поежился.
– Ты уже взял. Два раза. Бог троицу любит.
– Ну так, что же Вася? Разрешаешь?
– Под твою ответственность, Никитин. Под твою. Но – смотри. Если этот Марьев его ухлопает, следующая пуля – твоя. Я ведь рядом с тобой стоять буду. С пистолетом.
– Заметано. Под мою ответственность.
От Романовского Никитин вышел почти не хромая.
Пройдя пару поворотов коридора, он присел на подоконник торцевого окна, достал из кармана фляжку и крепко к ней присосался.
Известие о том, что крупная финансовая группировка, близкая к Президенту, готова оплатить ликвидацию Белоглазова, дошло до Крестного буквально на следующий день.
А через два часа после того, как он впервые об этом услышал, Крестный уже разговаривал об условиях с представителем заказчика – директором одной из многочисленных охранных контор.
Он хорошо знал этого старого грузина, работавшего еще с Шеварднадзе, когда тот был главным силовиком в Союзе. Повода подозревать его в афере у Крестного не было. А вот мотив убрать Белоглазова был.
Грузин напрямую был связан со службой охраны Президента, поскольку поставлял ей кадры, а у Президента, или у начальника его неофициального «штаба», Белоглазов с его заявлениями о готовности занять президентское кресло и его популярностью среди электората, вполне мог вызывать резкое раздражение.
Которое могло вылиться в конкретно оформившееся решение.
На его, Крестного, личный взгляд, Белоглазов давно этого заслуживал, поскольку очень уж жаден был до денег. Крестному приходилось организовывать пару-другую дел, заказывали которые люди Белоглазова, и с оплатой каждый раз была целая морока. Выдав аванс и получив через некоторое время результат, они больше ни о чем не заботились, считая свои обязательства выполненными.
У Крестного, естественно, было на этот счет свое мнение.
Приходилось напоминать.
Противно было, словно выпрашиваешь то, что заработал, что принадлежит тебе по праву.
Однажды Крестный не выдержал и вместо напоминания увез в «отстойник» шестнадцатилетнюю дочь одного такого заказчика. Так и то – тот пробовал торговаться. Но заплатил все же быстро.
Крестный потом от дочери его не мог отделаться – такая блядища оказалась, охранники ее по двое ебли, одновременно, так она просила еще и третьего найти.
В общем, народ был мерзкий, и хозяин их был мерзкий, и мнение у Крестного было однозначное. Правда, это не имело абсолютно никакого значения. Потому что мнения его никто не спрашивал.
Короче, Крестный решил взяться за это дело.
У него тоже был свой, личный мотив. Уж больно хотелось насолить Никитину, который, насколько он знал, один из людей, лично отвечающих за безопасность Белоглазова.
Цену, правда, Крестный заломил неслабую. У грузина аж зубы заломило, как он сумму услышал. Но приказ был – не торговаться и он согласился.
В конце концов о деньгах пусть думает тот, кто заказывает музыку.
А Крестный тоже был не против хорошо подработать.
С этого гонорара он рассчитывал приобрести небольшой особнячок на берегу озера Онтарио, на канадской стороне, на побережье между Оттавой и Торонто, в местах, полюбившихся с детства, по книгам, и не разочаровавших его, когда он попал туда, выполняя секретное задание службы госбезопасности.
Он давно мечтал приобрести там «запасной аэродром» лично для себя. Мало ли какие ситуации могут возникнуть в жизни при его нервной работе.
Нужно заранее соломки себе подстелить. Канадской.
Конечно, и Ивана он не обидит.
Это святое. Его равнодушия к деньгам Крестный не понимал, но никогда не пользовался этим. Не то, чтобы считал недостойным для себя – недостойным для дела.
А что Иван будет исполнителем этой акции – не было никаких сомнений.
Здесь нужна гарантия. Иван сам был такой гарантией. Даже, если брался за дело один. Тут, правда, нужно будет помочь ему, подстраховать.
Иваном рисковать нельзя.
Даже за такие деньги.
Аванс привезли ему на следующий день.
Ивана он пока беспокоить не стал. Тому задание нужно давать в последний момент, когда уже сам ситуацией владеешь на сто процентов.
Крестный принялся за сбор информации.
Довольно скоро он выяснил в общих чертах, как складывается рабочий день бывшего премьер-министра. Ночи он проводил чаще всего на подмосковной даче, охраняемой так плотно, что нечего было и думать пробраться туда как-нибудь незаметно. Разве что – прорыть подземный ход длинной что-нибудь с километр.
Но это – так, шутка. О даче можно было сразу забыть.
В семь утра он выезжал в Москву в сопровождении усиленной охраны, ежедневно меняя маршрут следования. Что само по себе было излишней предосторожностью, так как использовать дистанционные радиоуправляемые заряды не представлялось возможным – две машины, напичканные электроникой, подавляющей сигналы на производство, взрыва постоянно сопровождали машину Белоглазова.
Впрочем, можно было расстрелять его машину из ближней артиллерии, использовать танки, ракетные установки, атомные бомбы.
Это тоже – шутка.
Первые дни Крестному ничего больше не оставалось, как только шутить. Белоглазов был прикрыт со всех сторон. Дни он проводил в своей штаб-квартире, укрепленной, как противоатомное убежище, либо совещался с директорами предприятий, формально являющихся членами многоотраслевой корпорации «Заря России», а на деле принадлежащих самому Белоглазову. Экспертами состояние его оценивалось в сорок три миллиарда долларов и чтобы управлять такой махиной, мало было свалить ее на плечи тысяч управляющих и менеджеров, нужно было взвалить ее и на свои плечи. Когда этот человек отдыхал и отдыхал ли вообще, Крестный так и не смог установить.
Он слегка приуныл, поняв, что орешек не так прост, как показалось ему вначале. Особнячок на Онтарио как-то подернулся туманной дымкой и утратил уже такую четкую, казалось бы, реальность.
Однако вскоре его осенило, что ровно через неделю ситуация должна измениться. Начнется избирательная кампания, Белоглазов вынужден будет выходить на народ, участвовать во встречах с избирателями. Если, конечно, рассчитывает победить на выборах.
Ну что ж, классическое политическое убийство – почти все они, Крестный имел ввиду наиболее известные, были совершены на многолюдных встречах с избирателями или по дороге на них.
Еще через день Крестному удалось достать график встреч Белоглазова с избирателями на ближайшие две недели. График попал к нему как-то слишком уж легко, у Крестного возникло даже легкое беспокойство по этому поводу, но он увлекся разработкой вариантов по каждой из встреч и постепенно беспокойство забылось, стерлось из памяти, выветрилось из его головы.
Лучшего случая, чем уличная встреча Белоглазова с московскими избирателями трудно было придумать. Здесь можно было вступить с объектом в непосредственный контакт, что всегда облегчает задачу, расширяя возможности исполнителя.
В тот же день Иван получил новое задание – ликвидировать бывшего премьер-министра России, а ныне – претендента на пост Президента России, Белоглазова. И даже бровью не повел, даже не хмыкнул, не усмехнулся. Ему было абсолютно все равно, кого убивать.
Он прочитал список предстоящих Белоглазову встреч и подчеркнул ногтем одну строку.
– Здесь, —сказал он Крестному.
Тот кивнул головой.
Иван выбрал шествие Белоглазова по длинной и кривой улочке 25-го Октября, тянущейся от Лубянской до Красной площади. В каком именно месте оно начнется, его особенно не интересовало, лишь бы начиналось или заканчивалось у здания Петровского пассажа. Именно на него показал он Крестному, когда они сосредоточенно рассматривали карту-план улиц Москвы.
– Ваня, дальше руководишь ты, – сказал Крестный. – Я сделаю все, что ты скажешь.
– Поставишь завтра же вот здесь, – Иван показал на плане, – на крыше здания на углу Исторического проезда пулемет-автомат. Еще два поставишь на крыше вот этого дома, – Иван опять показал на карте. – Вот здесь, ближе к проезду Сапунова.
Крестный молча кивал, обязательно, мол.
– За два дня, – продолжал Иван, – до акции...
– Ты понял меня? За два дня, – повторил он, выделив усиленно слово «два». – Так вот: за два дня до акции ты сажаешь туда своих людей, которых я перед этим тщательно проинструктирую.
– Сделаю, Ваня, как ты хочешь.
– Обязательно за два дня. Не позже. И чтобы не мозолили глаза никому, если хотят живыми оттуда выбраться. И чтобы хотя бы один из них умный был, умел принимать решения самостоятельно.
– Обижаешь, Ваня, – попытался изобразить обиду Крестный, но сам понял, что – неудачно. Потому что прав Иван – тех, кто думает самостоятельно, у Крестного раз-два и обчелся.
Иван улыбнулся, похлопал Крестного по плечу – ладно, мол, не бурчи, – и отправился готовиться к акции. Когда ему предстояло сложное задание, связанное с какими-то необычными условиями его проведения или применением технических средств, Иван всегда заранее, за несколько дней подготавливал все полностью абсолютно и то, что необходимо будет нести на себе, например, начинал носить с собой постоянно, не снимая, за несколько дней до акции. Привыкал, чтобы движениям ничего не мешало, не сковывало свободу.
Первым делом он отправился в Петровский пассаж и долго рассматривал его внутренние помещения, ничего не покупая и думая Бог знает о чем.
Затем прошелся по улице, на которой должна была состояться акция, рассмотрел здание пассажа снаружи, внимательно оглядел окрестные крыши.
Своим осмотром он остался удовлетворен.
«Человек, чувствующий себя всемогущим в этой жизни, —думал Иван, – ну, или почти всемогущим, сегодня уверен в своем будущем. Он готовится стать Президентом огромной, хотя и раздерганной в клочья страны. В мыслях он уже руководит ею, вершит ее судьбу, он уже живет завтрашним днем.
Это главная ошибка людей, кем бы они ни были. Жить можно только сегодняшним днем. И даже не днем, а только сегодняшним мгновением, пока ты уверен, что еще жив.
Потому что в следующее мгновение может случиться все, что угодно. И кому угодно. Например, мне.
Этот вонючий миллиардер думает, наверное, что деньги могут спасти от смерти. Что они сильнее судьбы.
Деньги – это только деньги. Кусочки металла и клочки бумажек. В них нет ничего сверхъестественного, что давало бы человеку право возвышаться над другими людьми.
Деньги никак не связаны с будущим. На них купить что-то или кого-то можно только сейчас, пока ты существуешь. Как только ты перестанешь существовать, ты и купить уже ничего не сможешь.
Банальность? Конечно.
Но почему-то те, у кого много денег, а особенно те, у кого денег очень много, забывают о ней. И это становится опасным для них.
Банальности хранят жизнь человека.
А забвение их – несет смерть.»
Никитин очень нервничал. Трясущийся от страха и напряжения Романовский, действительно, ходил за ним по пятам, держа, как говориться, палец на курке пистолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20