И они его не подводили.
С людьми, которых он, по необходимости, использовал, было то же самое. Если Иван выбирал на какую-то роль сам, он обычно не раскаивался в этом. Потому что, человек точно соответствовал этой роли.
Иван похлопал по щеке отключившегося пьяницу и двинулся наверх.
Выход на чердачную площадку был загорожен решеткой, закрытой на довольно внушительный амбарный замок. Не тратя времени на замок, Иван просто разогнул слегка прутья решетки, скорее декоративной, чем призванной преградить кому-то путь, настолько широко было расстояние между ее прутьями, и протиснулся между ними. Зато на чердачной двери вообще никакого замка не было.
Пройдя через помещение технического этажа, как теперь, в новых домах, стали называть обычные прежние чердаки, Иван выбрался в подъезд Лещинского, проделав ту же операцию с решеткой, только стараясь производить как можно меньше шума. И это ему удавалось очень успешно.
На пятый этаж он спустился очень спокойно и бесшумно.
А вот перед дверью квартиры Лещинского застрял на несколько минут.
Иван стоял и прислушивался.
Не к звукам – квартира молчала ровно и мертво. Иван прислушивался к своим ощущениям. И чем дольше прислушивался, тем меньше ему хотелось браться за замок.
У него было смутное чувство, что кто-то ждал от него именно этого действия, чтобы он открыл замок и вошел в дверь.
Кто-то посторонний словно спланировал действия Ивана, а он сейчас должен был только подчиниться чьей-то чужой логике, чужой воле.
Чужой логике Иван подчиняться не умел. А чужая воля для него и вовсе не существовала. Он не знал, что это такое. В его голове после того, как он победил Чечню и закончил там свою чеченскую войну, такого понятия просто не могло существовать.
Иван очень легко, можно сказать, нежно коснулся входной двери квартиры Лещинского. И она тут же отозвалась, выдала ему свою тайну.
Дверь оказалась не запертой.
«Ясно, – сказал себе Иван, – меня ждут.»
Существовала только одна причина, про которой дверь могла оказаться на запертой – чтобы хозяину не пришлось к ней подходить.
Если Лещинский подойдет к двери, рассуждали, видимо, те, что ждали Ивана в квартире, у Ивана будет возможность просто выдернуть его из квартиры и попытаться скрыться с ним. А может быть и убить.
А так, если Иван ничего не подозревает и позвонит в звонок, Лещинский крикнет погромче: «Открыто!» и тому придется входить в квартиру.
Если здесь его ждут, этот путь закрыт. Это была одна из аксиом, по которым жил Иван.
Он осторожно поднялся на шестой этаж.
Иван попытался вспомнить, как расположены лоджии в квартире Лещинского, но потом сообразил, что лоджии есть в каждой квартире, и ему подойдет любая. Однако необходимо было выбрать, и Иван выбрал ту, к которой он случайно оказался ближе.
Хозяева, видно, были победнее, чем зажиревший Лещинский и замок в двери их квартиры был намного проще, чем у их соседа снизу.
Иван справился с ним секунд за тридцать.
Первое, что он сделал, проскользнув внутрь – принюхался.
Псиной не пахло.
«Неплохо, – подумал Иван. – Чем меньше шума, тем лучше.»
Отсутствие собаки сильно облегчало его план.
Если бы в квартире оказалась собака, пришлось бы ее убивать, причем руками и как можно тише. Иван справился бы с этим, справился бы и с хозяевами, но только в том случае, если бы собака кинулась на него молча. Если бы она залаяла, Иван был бы демаскирован и его появления в квартире Лещинского могли бы ждать уже и сверху.
Едва войдя в квартиру, Иван услышал, что работает телевизор. Квартира была стандартной планировки и Иван сразу определил, что телевизор находится в зале.
Темную кухню он миновал спокойно, там явно никого не было.
Подойдя к открытым дверям в зал, Иван вытащил из кармана маленькое зеркальце и с его помощью внимательно осмотрел – что там, в зале.
В зале, почти спиной к дверям, сидел в кресле перед телевизором мужчина в трусах и, увлекшись, смотрел на экран. Шел футбольный матч на один из международных кубков.
Ивану вновь повезло.
«...Матеус проходит в штрафную, – услышал он голос комментатора, – обыгрывает защитника... Удар! Штанга! Но мяч вновь отлетает к нему. Еще удар! Гол! Главный бомбардир немцев сравнял счет в матче с голландским „Аяксом“. Теперь все начинается сначала, счет вновь ничейный...»
Под эту тираду Иван спокойно прошел за спиной у мужчины, сидящего перед телевизором, уверенный, что тот не сможет сейчас глаз оторвать от экрана.
Теперь его интересовала комната справа по коридору, толи спальня, толи детская.
«Какая разница, – подумал Иван, – лишь бы без шума.»
Света в ней не было. Иван заглянул в ванную, нашел широкий махровый халат, набросил его на себя поверх одежды, и тихо проскользнул в комнату. Ее наполнял слабый, рассеянный свет от фонарей за окном и крепкий возбуждающий запах сладковатых духов. Это была явно спальня.
– Насмотрелся что ли на свой футбол? – не повернув головы, встретила его недовольным вопросом лежавшая на постели ничком женщина. – Что, теперь мужики в трусах тебя больше привлекают, чем голые бабы?
Иван пригляделся к ней. Она была обнажена, толстые ягодицы подрагивали, бедра слегка ерзали из стороны в строну. Руками она сжимала свои груди.
– Я с твоим футболом, блин, сама научусь кончать, без тебя. Ну, иди скорее, сунь в меня свой член, – она слегка раздвинула ноги и немного приподняла зад.
Иван тихо подошел, положил ей руку между ягодиц, на пыщущее жаром скользкое влагалище.
– А-а-а! – простонала она.
Тихим аккуратным ударом в затылок Иван на время прекратил ее сексуальные мучения. В себя она придет теперь не скоро. Он прикрыл ее халатом, открыл дверь на лоджию, вышел наружу.
С помощью нехитрого приспособления, представлявшего собой крепкий металлический крюк, заключенный в резиновую трубку, Иван бесшумно спустился с шестого этажа на лоджию пятого.
Иван стоял на лоджии, прижавшись к стене, и раздумывал, что делать дальше. Не столько даже раздумывал, сколько ждал момента, когда решение само родится в его мозгу.
Своей интуиции он доверял больше, чем своей логике.
Тихий звук открываемой дверной защелки прервал его ожидание.
Решение само шло навстречу Ивану. Он только весь подобрался и застыл в неподвижности, готовый к любым активным действиям.
Пока Иван путешествовал по подъездам, чердакам и квартирам, окольными путями добираясь до жилища Лещинского, в его квартире уже начали нервничать. Старший фээсбэшник связался по рации с офицером, что остался в машине, и тот сообщил, что в подъезд пока не вошла ни одна живая душа.
Полноватый начал злобно поглядывать на Лещинского, словно тот был виноват в том, что посланный за ним человек опаздывает. Сам Лещинский сидел ни жив, ни мертв, гадая, к добру, или к худу, что никто еще не явился, хотя назначенный Крестным срок давно уже прошел.
Два молодых оперативника уже просто измаялись на своих постах, не понимая обстановки и каждую секунду поначалу ожидая появления в дверях какой-нибудь фигуры с пистолетом в руках. Но ни кто все никак не появлялся и не появлялся. Они просто устали от напряжения и, незаметно для себя, постепенно расслабились. Поэтому, когда старший приказал одному из них выглянуть на лоджию и проверить визуально обстановку внизу, у дома, тот подумал прежде всего о том, что на лоджии можно быстренько курнуть втихаря. Все равно, никто, как видно, сегодня в эту квартиру уже не придет, раз не пришел раньше.
На лоджию он выходил расслабленно, будто у себя дома, а не на задании, в квартире объекта.
Иван убрал его тихо. Он резко, но бесшумно ударил его большим пальцем в основание шеи, пробив трахею и тем самым сильно ослабив поток воздуха через голосовые связки. Пытаясь вздохнуть, парень выпрямился и расправил грудную клетку. Иван ударил его второй раз, тем же большим пальцем попав точно в солнечное сплетение и пробив расслабленные брюшные мышцы.
Чтобы подающее тело не произвело лишнего шума, Иван подхватил оперативника и уложил его на бетонный пол лоджии лицом вверх. Тело парня конвульсивно вздрагивало, он пытался вздохнуть, но кровь, затекающая из раны в горло, мешала ему. Мучаться ему оставалось не более минуты.
Наблюдать картину его агонии у Ивана не было ни желания, ни времени.
Он бесшумно проник в комнату через дверь лоджии. Комната оказалась спальней. Дверь в нее была приоткрыта, и сквозь нее пробивался слабоватый рассеянный свет из коридора. Иван осторожно выглянул.
Полутемный коридор был пуст. Насколько Иван мог видеть, остальные двери были плотно притворены, кроме одной, тусклый свет из которой освещал коридор.
«Меня ждут там, – подумал Иван. – Ну, вы почти дождались, ребята. Я сейчас буду. Интересно, сколько вас там?»
Он открыл дверь пошире и сделал несколько шагов по коридору, специально ступая так, чтобы его было слышно. Чтобы не попадать в зону видимости тех, кто находился в открытой комнате, Ивану пришлось идти вдоль самой стены. Он уже был в двух шагах от дверного проема, когда в тишине, нарушаемой только его шагами, услышал характерный звук спускаемой в унитазе воды.
«Одна из закрытых дверей – сортир, – пронеслось в голове у Ивана. – Сейчас из него кто-то выйдет.»
Он знал, что у него на размышление есть секунда, не больше. Он торчал в коридоре, как мишень на стрельбище. Путь же у него был единственный – только в открытую комнату, где его ждали. Нырнув в любую другую, он получал, может быть, больше тактических преимуществ, но оказывался на обочине ситуации.
Схватив первое, что оказалось поблизости, – напольную китайскую вазу, – Иван размахнулся, как дискобол, и, сделав шаг вправо, чтобы увидеть источник света в открытой комнате, швырнул вазу в настольную лампу. Он успел заметить округлившиеся глаза человека, сидящего за огромным письменным столом, и поднимающийся пистолет второго, расположившегося в кресле у окна.
Не дожидаясь выстрела, Иван оттолкнулся ногой от косяка двери и влетел в комнату, стараясь придать движению своего тела наиболее непредсказуемую траекторию. Иван не слышал выстрелов, но успел во время своего падения заметить две вспышки и в ответ дважды нажать на курок. Кто-то тонко и пронзительно завизжал.
Вместе с грохотом разбивающейся лампы, вазы и, очевидно, застекленного книжного шкафа, стоящего за спиной сидящего за столом человека, наступила темнота. Ивана занесло влево, он оперся спиной о что-то твердое и замер, вслушиваясь в беспорядочные звуки в темной комнате.
Через мгновение он разобрался в местоположениях источников шума и сделал еще два выстрела – один в направлении, как он полагал, двери в коридор, другой – в сторону кресла у окна. И тут же, оттолкнувшись спиной от опоры, сменил позицию, рассчитывая оказаться под прикрытием письменного стола от возможных ответных выстрелов человека у окна. Ответного выстрела не последовало. Отдаляющийся визг мешал Ивану определить, движется ли еще кто-нибудь в комнате, и он вынужден был выжидать, прислушиваясь.
Опасности Иван не почувствовал. Если и был в комнате кто-то жив, вреда он Ивану причинить не мог. Иван мысленно плюнул на «подранка» и бросился к выходу. Споткнувшись о чье-то тело, он едва не врезался в косяк, но все же попал в дверной проем.
Машинально рассчитывая в темноте коридора расстояние, Иван в несколько прыжков достиг входной двери и распахнул ее. Визг доносился уже с нижних этажей. Иван резко затормозил свое внутреннее стремление охотника преследовать добычу. Лещинский, а визжал именно он, в этом Иван не сомневался, поднял на ноги уже половину подъезда. Иван прислушался. Хлопнуло несколько дверей, раздалось невнятное гудение чьих-то возгласов и всплески вопросительных криков. Иван различил среди общей сумятицы голос с уверенными, командными интонациями.
Иван понял, что надо уходить, пока свободен путь, которым он попал в квартиру Лещинского. По крайней мере, Иван еще надеялся, что он еще свободен.
Брать Лещинского в такой ситуации было бы совершенно неоправданным риском. Сколько противников внизу, Иван не мог даже предположить, да и самого Лещинского уже скорее всего вывели из опасной зоны.
Оперативник, оставленный Иваном на лоджии, уже не хрипел. Впрочем, Иван не обратил на него ни малейшего внимания. С помощью того же крюка он легко поднялся на лоджию шестого этажа. Осторожно заглянув в окно спальни, Иван убедился, что там по-прежнему темно и не наблюдается никакого оживленного беспокойства.
Дверь на лоджию была не закрыта, видно, после Ивана никто к ней не подходил. Резко открыв ее, Иван увидел голого мужика, пыхтящего над своей бесчувственной женой. Тот явно трахал жену, еще не пришедшую в сознание. Мужик едва успел поднять голову, как Иван въехал ему в нос рукояткой пистолета. Тело голого мужчины от удара сдвинулось назад и он уронил окровавленный нос в ягодицы супруги.
Прихватив в прихожей какую-то шляпу и сдернув с вешалки длинный плащ, Иван схватил стоявший у зеркала дипломат и вышел в подъезд. Прислушался. Тишина. Шум в соседнем подъезде не вызвал здесь никакого оживления. У капитальных стен звукоизоляция, видимо, была неплохая.
Иван быстро спустился и осторожно выглянул.
У соседнего подъезда стояла группа мужчин, судя по их домашним халатам и тренировочным костюм – жильцов дома. Высокий мужчина в кожаной куртке, тренированной фигурой и сдержанными движениями очень напоминавший типичного мента-оперативника, стоя у «девятки», говорил что-то в трубку мобильного телефона.
Лещинского видно не было. В машине он был или в подъезде, Иван не знал. Может быть его вообще уже увезли, поскольку второй машины, «форда», рядом с подъездом не было.
Иван спокойно вышел на улицу и направился в сторону от толпившихся у дома людей.
Он услышал возгласы у соседнего подъезда, направленные явно в его адрес.
– А это кто такой?
– Да вроде не знаю...
– Эй, друг, подойди сюда!
– Эй!
В следующее мгновение Иван почувствовал, как его спина превратилась в мишень.
Взрыв адреналина в крови бросил его в сторону, заставив прокатиться по луже, оставленной недавним первым майским ливнем. Одновременно со своим падением, он услышал выстрел. Выстрелив в ответ наугад, не глядя, Иван не стал даже выяснять, попал он в кого-нибудь или нет.
Он бросился за находящийся от него метрах в пяти угол дома, на ходу сдирая с себя грязный мокрый плащ. Шляпу и дипломат он выбросил еще при падении.
Выбравшись на Тверской, Иван, насколько было возможно, привел себя в порядок, и тут же принялся ловить попутку, благо времени по меркам ночной Москвы и ее ночных «извозчиков» было еще не много.
Какая-то мысль засела в его мозгу, не желая покидать его, но и не проясняясь до полного осознания. Что-то было неправильное в сегодняшней ночи и тех событиях, что только что в ней произошли. Иван никак не мог сообразить – что? Он двигался и мыслил еще по инерции.
Иван прокрутил еще раз в голове свои действия с самого начала и не нашел ошибки, разве что – вообще не надо было соваться к Лещинскому после того, как он интуитивно почувствовал опасность.
Интуиция предупреждала, но и только. Она ничего не объясняла. А теперь он, по крайней мере, получил достаточно много информации о противнике.
И о Лещинском. Тот оказался приманкой. А значит успел заложить Крестного и рассказать все, что знал. А если не успел, то еще расскажет.
«Жалкий, маленький слизняк, дрожащий над своей жизнью», – подумал Иван о Лещинском.
И тут он понял, какая мысль не давала ему покоя. Сознание Ивана словно отталкивало ее, не желая замечать, стремясь спрятаться от осознания необычного и неприятного для Ивана факта.
Сегодня он впервые со дня своего появления в Москве не выполнил задание.
Лещинский был жив и находился в руках противника.
Это была его, Ивана вина.
Крестный никогда не сможет, да и не захочет его в этом обвинить. Но Иван всегда сам обвинял и оправдывал себя. И сам себе выносил приговор.
«Ты не профессионал, – заявил Иван самому себе. – Сегодня ты обманул смерть, оставил ее голодной, неудовлетворенной. Ты должен был убить Лещинского, когда понял, что он в чужих руках. И ты не сможешь теперь считать себя человеком, понимающим ее, пока Лещинский будет жив. Как и где ты убьешь его мне абсолютно все равно. Но если ты хочешь себя уважать, ты должен это сделать.»
Иван скрипнул зубами от досады на самого себя. Неудовлетворение червем копошилось у него внутри. С этой червоточиной в мозгу Иван отправился к Крестному.
Глава XI.
Когда Иван выбирался из дома, Лещинский сидел в машине. Он скорчился на заднем сидении «девятки» и негромко по собачьи подскуливал, не отдавая себе отчета в том, что он делает и что происходит вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
С людьми, которых он, по необходимости, использовал, было то же самое. Если Иван выбирал на какую-то роль сам, он обычно не раскаивался в этом. Потому что, человек точно соответствовал этой роли.
Иван похлопал по щеке отключившегося пьяницу и двинулся наверх.
Выход на чердачную площадку был загорожен решеткой, закрытой на довольно внушительный амбарный замок. Не тратя времени на замок, Иван просто разогнул слегка прутья решетки, скорее декоративной, чем призванной преградить кому-то путь, настолько широко было расстояние между ее прутьями, и протиснулся между ними. Зато на чердачной двери вообще никакого замка не было.
Пройдя через помещение технического этажа, как теперь, в новых домах, стали называть обычные прежние чердаки, Иван выбрался в подъезд Лещинского, проделав ту же операцию с решеткой, только стараясь производить как можно меньше шума. И это ему удавалось очень успешно.
На пятый этаж он спустился очень спокойно и бесшумно.
А вот перед дверью квартиры Лещинского застрял на несколько минут.
Иван стоял и прислушивался.
Не к звукам – квартира молчала ровно и мертво. Иван прислушивался к своим ощущениям. И чем дольше прислушивался, тем меньше ему хотелось браться за замок.
У него было смутное чувство, что кто-то ждал от него именно этого действия, чтобы он открыл замок и вошел в дверь.
Кто-то посторонний словно спланировал действия Ивана, а он сейчас должен был только подчиниться чьей-то чужой логике, чужой воле.
Чужой логике Иван подчиняться не умел. А чужая воля для него и вовсе не существовала. Он не знал, что это такое. В его голове после того, как он победил Чечню и закончил там свою чеченскую войну, такого понятия просто не могло существовать.
Иван очень легко, можно сказать, нежно коснулся входной двери квартиры Лещинского. И она тут же отозвалась, выдала ему свою тайну.
Дверь оказалась не запертой.
«Ясно, – сказал себе Иван, – меня ждут.»
Существовала только одна причина, про которой дверь могла оказаться на запертой – чтобы хозяину не пришлось к ней подходить.
Если Лещинский подойдет к двери, рассуждали, видимо, те, что ждали Ивана в квартире, у Ивана будет возможность просто выдернуть его из квартиры и попытаться скрыться с ним. А может быть и убить.
А так, если Иван ничего не подозревает и позвонит в звонок, Лещинский крикнет погромче: «Открыто!» и тому придется входить в квартиру.
Если здесь его ждут, этот путь закрыт. Это была одна из аксиом, по которым жил Иван.
Он осторожно поднялся на шестой этаж.
Иван попытался вспомнить, как расположены лоджии в квартире Лещинского, но потом сообразил, что лоджии есть в каждой квартире, и ему подойдет любая. Однако необходимо было выбрать, и Иван выбрал ту, к которой он случайно оказался ближе.
Хозяева, видно, были победнее, чем зажиревший Лещинский и замок в двери их квартиры был намного проще, чем у их соседа снизу.
Иван справился с ним секунд за тридцать.
Первое, что он сделал, проскользнув внутрь – принюхался.
Псиной не пахло.
«Неплохо, – подумал Иван. – Чем меньше шума, тем лучше.»
Отсутствие собаки сильно облегчало его план.
Если бы в квартире оказалась собака, пришлось бы ее убивать, причем руками и как можно тише. Иван справился бы с этим, справился бы и с хозяевами, но только в том случае, если бы собака кинулась на него молча. Если бы она залаяла, Иван был бы демаскирован и его появления в квартире Лещинского могли бы ждать уже и сверху.
Едва войдя в квартиру, Иван услышал, что работает телевизор. Квартира была стандартной планировки и Иван сразу определил, что телевизор находится в зале.
Темную кухню он миновал спокойно, там явно никого не было.
Подойдя к открытым дверям в зал, Иван вытащил из кармана маленькое зеркальце и с его помощью внимательно осмотрел – что там, в зале.
В зале, почти спиной к дверям, сидел в кресле перед телевизором мужчина в трусах и, увлекшись, смотрел на экран. Шел футбольный матч на один из международных кубков.
Ивану вновь повезло.
«...Матеус проходит в штрафную, – услышал он голос комментатора, – обыгрывает защитника... Удар! Штанга! Но мяч вновь отлетает к нему. Еще удар! Гол! Главный бомбардир немцев сравнял счет в матче с голландским „Аяксом“. Теперь все начинается сначала, счет вновь ничейный...»
Под эту тираду Иван спокойно прошел за спиной у мужчины, сидящего перед телевизором, уверенный, что тот не сможет сейчас глаз оторвать от экрана.
Теперь его интересовала комната справа по коридору, толи спальня, толи детская.
«Какая разница, – подумал Иван, – лишь бы без шума.»
Света в ней не было. Иван заглянул в ванную, нашел широкий махровый халат, набросил его на себя поверх одежды, и тихо проскользнул в комнату. Ее наполнял слабый, рассеянный свет от фонарей за окном и крепкий возбуждающий запах сладковатых духов. Это была явно спальня.
– Насмотрелся что ли на свой футбол? – не повернув головы, встретила его недовольным вопросом лежавшая на постели ничком женщина. – Что, теперь мужики в трусах тебя больше привлекают, чем голые бабы?
Иван пригляделся к ней. Она была обнажена, толстые ягодицы подрагивали, бедра слегка ерзали из стороны в строну. Руками она сжимала свои груди.
– Я с твоим футболом, блин, сама научусь кончать, без тебя. Ну, иди скорее, сунь в меня свой член, – она слегка раздвинула ноги и немного приподняла зад.
Иван тихо подошел, положил ей руку между ягодиц, на пыщущее жаром скользкое влагалище.
– А-а-а! – простонала она.
Тихим аккуратным ударом в затылок Иван на время прекратил ее сексуальные мучения. В себя она придет теперь не скоро. Он прикрыл ее халатом, открыл дверь на лоджию, вышел наружу.
С помощью нехитрого приспособления, представлявшего собой крепкий металлический крюк, заключенный в резиновую трубку, Иван бесшумно спустился с шестого этажа на лоджию пятого.
Иван стоял на лоджии, прижавшись к стене, и раздумывал, что делать дальше. Не столько даже раздумывал, сколько ждал момента, когда решение само родится в его мозгу.
Своей интуиции он доверял больше, чем своей логике.
Тихий звук открываемой дверной защелки прервал его ожидание.
Решение само шло навстречу Ивану. Он только весь подобрался и застыл в неподвижности, готовый к любым активным действиям.
Пока Иван путешествовал по подъездам, чердакам и квартирам, окольными путями добираясь до жилища Лещинского, в его квартире уже начали нервничать. Старший фээсбэшник связался по рации с офицером, что остался в машине, и тот сообщил, что в подъезд пока не вошла ни одна живая душа.
Полноватый начал злобно поглядывать на Лещинского, словно тот был виноват в том, что посланный за ним человек опаздывает. Сам Лещинский сидел ни жив, ни мертв, гадая, к добру, или к худу, что никто еще не явился, хотя назначенный Крестным срок давно уже прошел.
Два молодых оперативника уже просто измаялись на своих постах, не понимая обстановки и каждую секунду поначалу ожидая появления в дверях какой-нибудь фигуры с пистолетом в руках. Но ни кто все никак не появлялся и не появлялся. Они просто устали от напряжения и, незаметно для себя, постепенно расслабились. Поэтому, когда старший приказал одному из них выглянуть на лоджию и проверить визуально обстановку внизу, у дома, тот подумал прежде всего о том, что на лоджии можно быстренько курнуть втихаря. Все равно, никто, как видно, сегодня в эту квартиру уже не придет, раз не пришел раньше.
На лоджию он выходил расслабленно, будто у себя дома, а не на задании, в квартире объекта.
Иван убрал его тихо. Он резко, но бесшумно ударил его большим пальцем в основание шеи, пробив трахею и тем самым сильно ослабив поток воздуха через голосовые связки. Пытаясь вздохнуть, парень выпрямился и расправил грудную клетку. Иван ударил его второй раз, тем же большим пальцем попав точно в солнечное сплетение и пробив расслабленные брюшные мышцы.
Чтобы подающее тело не произвело лишнего шума, Иван подхватил оперативника и уложил его на бетонный пол лоджии лицом вверх. Тело парня конвульсивно вздрагивало, он пытался вздохнуть, но кровь, затекающая из раны в горло, мешала ему. Мучаться ему оставалось не более минуты.
Наблюдать картину его агонии у Ивана не было ни желания, ни времени.
Он бесшумно проник в комнату через дверь лоджии. Комната оказалась спальней. Дверь в нее была приоткрыта, и сквозь нее пробивался слабоватый рассеянный свет из коридора. Иван осторожно выглянул.
Полутемный коридор был пуст. Насколько Иван мог видеть, остальные двери были плотно притворены, кроме одной, тусклый свет из которой освещал коридор.
«Меня ждут там, – подумал Иван. – Ну, вы почти дождались, ребята. Я сейчас буду. Интересно, сколько вас там?»
Он открыл дверь пошире и сделал несколько шагов по коридору, специально ступая так, чтобы его было слышно. Чтобы не попадать в зону видимости тех, кто находился в открытой комнате, Ивану пришлось идти вдоль самой стены. Он уже был в двух шагах от дверного проема, когда в тишине, нарушаемой только его шагами, услышал характерный звук спускаемой в унитазе воды.
«Одна из закрытых дверей – сортир, – пронеслось в голове у Ивана. – Сейчас из него кто-то выйдет.»
Он знал, что у него на размышление есть секунда, не больше. Он торчал в коридоре, как мишень на стрельбище. Путь же у него был единственный – только в открытую комнату, где его ждали. Нырнув в любую другую, он получал, может быть, больше тактических преимуществ, но оказывался на обочине ситуации.
Схватив первое, что оказалось поблизости, – напольную китайскую вазу, – Иван размахнулся, как дискобол, и, сделав шаг вправо, чтобы увидеть источник света в открытой комнате, швырнул вазу в настольную лампу. Он успел заметить округлившиеся глаза человека, сидящего за огромным письменным столом, и поднимающийся пистолет второго, расположившегося в кресле у окна.
Не дожидаясь выстрела, Иван оттолкнулся ногой от косяка двери и влетел в комнату, стараясь придать движению своего тела наиболее непредсказуемую траекторию. Иван не слышал выстрелов, но успел во время своего падения заметить две вспышки и в ответ дважды нажать на курок. Кто-то тонко и пронзительно завизжал.
Вместе с грохотом разбивающейся лампы, вазы и, очевидно, застекленного книжного шкафа, стоящего за спиной сидящего за столом человека, наступила темнота. Ивана занесло влево, он оперся спиной о что-то твердое и замер, вслушиваясь в беспорядочные звуки в темной комнате.
Через мгновение он разобрался в местоположениях источников шума и сделал еще два выстрела – один в направлении, как он полагал, двери в коридор, другой – в сторону кресла у окна. И тут же, оттолкнувшись спиной от опоры, сменил позицию, рассчитывая оказаться под прикрытием письменного стола от возможных ответных выстрелов человека у окна. Ответного выстрела не последовало. Отдаляющийся визг мешал Ивану определить, движется ли еще кто-нибудь в комнате, и он вынужден был выжидать, прислушиваясь.
Опасности Иван не почувствовал. Если и был в комнате кто-то жив, вреда он Ивану причинить не мог. Иван мысленно плюнул на «подранка» и бросился к выходу. Споткнувшись о чье-то тело, он едва не врезался в косяк, но все же попал в дверной проем.
Машинально рассчитывая в темноте коридора расстояние, Иван в несколько прыжков достиг входной двери и распахнул ее. Визг доносился уже с нижних этажей. Иван резко затормозил свое внутреннее стремление охотника преследовать добычу. Лещинский, а визжал именно он, в этом Иван не сомневался, поднял на ноги уже половину подъезда. Иван прислушался. Хлопнуло несколько дверей, раздалось невнятное гудение чьих-то возгласов и всплески вопросительных криков. Иван различил среди общей сумятицы голос с уверенными, командными интонациями.
Иван понял, что надо уходить, пока свободен путь, которым он попал в квартиру Лещинского. По крайней мере, Иван еще надеялся, что он еще свободен.
Брать Лещинского в такой ситуации было бы совершенно неоправданным риском. Сколько противников внизу, Иван не мог даже предположить, да и самого Лещинского уже скорее всего вывели из опасной зоны.
Оперативник, оставленный Иваном на лоджии, уже не хрипел. Впрочем, Иван не обратил на него ни малейшего внимания. С помощью того же крюка он легко поднялся на лоджию шестого этажа. Осторожно заглянув в окно спальни, Иван убедился, что там по-прежнему темно и не наблюдается никакого оживленного беспокойства.
Дверь на лоджию была не закрыта, видно, после Ивана никто к ней не подходил. Резко открыв ее, Иван увидел голого мужика, пыхтящего над своей бесчувственной женой. Тот явно трахал жену, еще не пришедшую в сознание. Мужик едва успел поднять голову, как Иван въехал ему в нос рукояткой пистолета. Тело голого мужчины от удара сдвинулось назад и он уронил окровавленный нос в ягодицы супруги.
Прихватив в прихожей какую-то шляпу и сдернув с вешалки длинный плащ, Иван схватил стоявший у зеркала дипломат и вышел в подъезд. Прислушался. Тишина. Шум в соседнем подъезде не вызвал здесь никакого оживления. У капитальных стен звукоизоляция, видимо, была неплохая.
Иван быстро спустился и осторожно выглянул.
У соседнего подъезда стояла группа мужчин, судя по их домашним халатам и тренировочным костюм – жильцов дома. Высокий мужчина в кожаной куртке, тренированной фигурой и сдержанными движениями очень напоминавший типичного мента-оперативника, стоя у «девятки», говорил что-то в трубку мобильного телефона.
Лещинского видно не было. В машине он был или в подъезде, Иван не знал. Может быть его вообще уже увезли, поскольку второй машины, «форда», рядом с подъездом не было.
Иван спокойно вышел на улицу и направился в сторону от толпившихся у дома людей.
Он услышал возгласы у соседнего подъезда, направленные явно в его адрес.
– А это кто такой?
– Да вроде не знаю...
– Эй, друг, подойди сюда!
– Эй!
В следующее мгновение Иван почувствовал, как его спина превратилась в мишень.
Взрыв адреналина в крови бросил его в сторону, заставив прокатиться по луже, оставленной недавним первым майским ливнем. Одновременно со своим падением, он услышал выстрел. Выстрелив в ответ наугад, не глядя, Иван не стал даже выяснять, попал он в кого-нибудь или нет.
Он бросился за находящийся от него метрах в пяти угол дома, на ходу сдирая с себя грязный мокрый плащ. Шляпу и дипломат он выбросил еще при падении.
Выбравшись на Тверской, Иван, насколько было возможно, привел себя в порядок, и тут же принялся ловить попутку, благо времени по меркам ночной Москвы и ее ночных «извозчиков» было еще не много.
Какая-то мысль засела в его мозгу, не желая покидать его, но и не проясняясь до полного осознания. Что-то было неправильное в сегодняшней ночи и тех событиях, что только что в ней произошли. Иван никак не мог сообразить – что? Он двигался и мыслил еще по инерции.
Иван прокрутил еще раз в голове свои действия с самого начала и не нашел ошибки, разве что – вообще не надо было соваться к Лещинскому после того, как он интуитивно почувствовал опасность.
Интуиция предупреждала, но и только. Она ничего не объясняла. А теперь он, по крайней мере, получил достаточно много информации о противнике.
И о Лещинском. Тот оказался приманкой. А значит успел заложить Крестного и рассказать все, что знал. А если не успел, то еще расскажет.
«Жалкий, маленький слизняк, дрожащий над своей жизнью», – подумал Иван о Лещинском.
И тут он понял, какая мысль не давала ему покоя. Сознание Ивана словно отталкивало ее, не желая замечать, стремясь спрятаться от осознания необычного и неприятного для Ивана факта.
Сегодня он впервые со дня своего появления в Москве не выполнил задание.
Лещинский был жив и находился в руках противника.
Это была его, Ивана вина.
Крестный никогда не сможет, да и не захочет его в этом обвинить. Но Иван всегда сам обвинял и оправдывал себя. И сам себе выносил приговор.
«Ты не профессионал, – заявил Иван самому себе. – Сегодня ты обманул смерть, оставил ее голодной, неудовлетворенной. Ты должен был убить Лещинского, когда понял, что он в чужих руках. И ты не сможешь теперь считать себя человеком, понимающим ее, пока Лещинский будет жив. Как и где ты убьешь его мне абсолютно все равно. Но если ты хочешь себя уважать, ты должен это сделать.»
Иван скрипнул зубами от досады на самого себя. Неудовлетворение червем копошилось у него внутри. С этой червоточиной в мозгу Иван отправился к Крестному.
Глава XI.
Когда Иван выбирался из дома, Лещинский сидел в машине. Он скорчился на заднем сидении «девятки» и негромко по собачьи подскуливал, не отдавая себе отчета в том, что он делает и что происходит вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20