Скажись царевичу больною и вели убить чудище о трех го-
ловах да вынуть из чудища все три сердца; я бы съел их - и у меня бы си-
лы прибыло.
На другой день царица разболелась-расхворалась, позвала к себе царе-
вича и говорит ему таково слово:
- Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое, убей чудище о
трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю - авось
поправлюсь!
Иван-царевич послушался, сел на коня и поехал. В чистом поле привязал
он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет...
Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб - дуб зашумел и пог-
нулся.
- Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь - на обед, молодец - на
ужин!
- Эх ты, поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь! - ска-
зал Иван-царевич, натянул свой тугой лук и пустил калену стрелу; разом
сшиб чудищу все три головы, вынул три сердца, привез домой и отдал мате-
ри.
Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану
Плешевичу.
Съел он, царица и спрашивает:
- Что - будет ли у тебя силы, как у моего сына?
- Нет, еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шес-
ти головах; пусть царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище
его пожрет, или он привезет еще шесть сердец.
Царица побежала к Ивану-царевичу:
- Чадо мое милое! Мне немного полегчало; а слышала я, что есть в чис-
том поле другое чудище, о шести головах; убей его и привези шесть сер-
дец. Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к
старому дубу, а сам сел под дерево. Прилетело чудище о шести головах -
весь дуб пошатнулся.
- Ха-ха-ха! Конь - на обед, молодец - на ужин!
- Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!
Натянул царевич свой тугой лук, пустил калену стрелу и сбил чудищу
три головы.
Бросилось на него чудище поганое, и бились они долгое время; Иван-ца-
ревич осилил, срубил и остальные три головы, вынул из чудища шесть сер-
дец, привез и отдал матери.
Она того часу приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к
Пану Плешевичу.
Пан Плешевич от радости на ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть
сердец. Царица и спрашивает:
- Что - станет ли у тебя силы, как у моего сына?
- Нет, не станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти
головах: коли съем его еще сердца - тогда наверное будет у меня силы с
ним побороться!
Царица побежала к Ивану-царевичу:
- Чадо мое милое! Мне получше стало; а слышала я, что есть в чистом
поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец.
- Ах, матушка родная! Ведь я устал, пожалуй, мне не выстоять супротив
того чудища о девяти головах!
- Дитя мое! Прошу тебя - съезди, привези. Иван-царевич сел на коня и
поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, сам сел под дерево и
заснул.
Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб - дуб до земли по-
шатнулся.
- Ха-ха-ха! Конь - на обед, молодец - на ужин!
Царевич проснулся:
- Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!
Натянул свой лук, пустил калену стрелу и сразу сшиб шесть голов, а с
остальными долго-долго бился; срубил и те, вынул сердца, сел на коня и
поскакал домой.
Мать встречает его:
- Что, Иван-царевич, привез ли девять сердец?
- Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал.
- Ну, дитя мое, теперь отдохни!
Взяла от сына сердца, приказала сжарить и отнесла в темницу к Пану
Плешевичу.
Пан Плешевич съел, царица и спрашивает:
- Что - станет ли теперь силы, как у моего сына?
- Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в
баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню.
Царица побежала к Ивану-царевичу:
- Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого тела пот омыть.
Иван-царевич пошел в баню; только что омылся - а Пан Плешевич тут как
тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову.
Узнала о том царица - от радости запрыгала, стала с Паном Плешевичем
в любви поживать да всем царством заправлять.
Осиротели двое малых сыновей Ивана-царевича. Вот они бегали, играли,
у бабушки-задворенки оконницу изломали.
- Ах вы, такие-сякие! - обругала их бабушка-задворенка. - Зачем окон-
ницу изломали?
Прибежали они к своей матери, стали ее спрашивать: почему-де так не-
ласково обошлась с нами? Говорит мать:
- Был бы у вас батюшка, заступился, да убил его Пан Плешевич, и схо-
ронили его во сырой земле.
- Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюш-
ку.
- Нет, дитятки, не оживить его вам.
- Благослови, матушка, мы пойдем.
- Ну, ступайте... Того часу дети Ивана-царевича срядились и пошли в
дорогу.
Долго ли, коротко ли шли они - скоро сказка сказывается, не скоро де-
ло делается, - попался навстречу им седой старичок:
- Куда вы, царевичи, путь держите?
- Идем к батюшке на могилу: хотим его оживить.
- Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?
- Помоги, дедушка!
- Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-царевича, этим корешком его
вытрите.
Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царевича, разрыли, вынули его,
тем корешком вытерли. Иван-царевич встал:
- Здравствуйте, дети мои милые! Как я долго спал!
Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идет. Как увидал он Ивана-ца-
ревича, так со страху и задрожал.
Иван-царевич предал его лютой смерти. Схоронили Пана Плешевича и отп-
равились поминки творить; и я тут был - поминал, кутью большой ложкой
хлебал, по бороде текло - в рот не попало!


ГОРЕ

В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный,
другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой
дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ре-
бятишки - мал мала меньше - плачут да есть просят. С утра до вечера
бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однова своей
жене:
- Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?
Пришел к богатому:
- Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети
без хлеба сидят, по целым дням голодают.
- Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!
Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей хо-
лит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну
ковригу хлеба:
- Вот тебе за труды!
- И за то спасибо! - сказал бедный, поклонился и хотел было домой ид-
ти.
- Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завт-
ра мои именины.
- Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да
в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.
- Ничего, приходи! И тебе будет место.
- Хорошо, братец, приду.
Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:
- Слушай, жена! Назавтра нас с тобой в гости звали.
- Как в гости? Кто звал?
- Брат: он завтра именинник.
- Ну что ж, пойдем.
Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и
уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их
угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл -
ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да
едят.
Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюш-
кой благодарить, и бедный тоже - поднялся с лавки и кланяется брату в
пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют. А бедный
идет назад с пустым брюхом.
- Дай-ка, - говорит жене, - и мы запоем песню!
- Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили; а
ты с чего петь вздумал?
- Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стыдно идти.
Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили...
- Ну пой, коли хочешь, а я не стану!
Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спра-
шивает жену:
- Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?
- Что с тобой? Я вовсе и не думала.
- Так кто же?
- Не знаю! - сказала баба. - А ну запой, я послушаю.
Он опять запел: поет-то один, а слышно два голоса; остановился и
спрашивает:
- Это ты. Горе, мне петь пособляешь?
Горе отозвалось:
- Да, хозяин! Это я пособляю.
- Ну, Горе, пойдем с нами вместе.
- Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а
Горе зовет его в кабак. Тот говорит:
- У меня денег нет!
- Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок
надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пой-
дем в кабак, да полушубок побоку...
Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок.
На другой день Горе заохало - с похмелья голова болит, и опять зовет
хозяина винца испить.
- Денег нет, - говорит мужик.
- Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу - с нас и довольно!
Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, по-
тащил в кабак и пропил вместе с Горем.
Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик
пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу
свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему:
- Пойдем да пойдем в кабак!
- Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.
- Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой про-
пить надобно.
Мужик взял сарафан, пропил и думает: "Вот когда чист! Ни кола, ни
двора, ни на себе, ни на жене!"
Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и
говорит:
- Хозяин!
- Что, Горе?
- А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.
Пошел мужик к соседу.
- Дай, - просит, - на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть
неделю за то проработаю.
- На что тебе?
- В лес за дровами съездить.
- Ну возьми; только не велик воз накладывай.
- И, что ты, кормилец!
Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое по-
ле.
- Хозяин, - спрашивает Горе, - знаешь ли ты на этом поле большой ка-
мень?
- Как не знать?
- А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, ос-
тановились и вылезли из телеги.
Горе велит мужику поднять камень. Мужик поднимает, Горе пособляет;
вот подняли, а под камнем яма - полна золотом насыпана.
- Ну, что глядишь? - сказывает Горе мужику, - таскай скорей в телегу.
Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом; все из ямы повыб-
рал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и
говорит:
- Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались?
Горе наклонилось:
- Где? Я что-то не вижу!
- Да вон в углу светятся!
- Нет, не вижу.
- Полезай в яму, так и увидишь. Горе полезло в яму; только что опус-
тилось туда, а мужик и накрыл его камнем.
- Вот этак-то лучше будет! - сказал мужик. - Не то коли взять тебя с
собою, так ты. Горе горемычное, хоть не скоро, все же пропьешь и эти
деньги!
Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и
стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и
зажил вдвое богаче своего брата.
Долго ли, коротко ли - поехал он в город просить своего брата с женой
к себе на именины.
- Вот что выдумал! - сказал ему богатый брат. - У самого есть нечего,
а ты еще именины справляешь!
- Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава Богу, имею не меньше
твоего; приезжай - увидишь.
- Ладно, приеду!
На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины;
смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца
такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими
медами и винами. Спрашивает богатый у брата:
- Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?
Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе
горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней
нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в
чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.
Завистно стало богатому. "Дай, - думает, - поеду в чистое поле, под-
ниму камень да выпущу Горе - пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел
передо мною своим богатством чваниться".
Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому
камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под кам-
нем. Не успел порядком головы нагнуть - а уж Горе выскочило и уселось
ему на шею.
- А, - кричит, - ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя
ни за что не отстану.
- Послушай, Горе, - сказал купец, - вовсе не я засадил тебя под ка-
мень...
- А кто же, как не ты?
- Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.
- Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!
Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пош-
ло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принима-
ется; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.
"Этак несходно, жить! - думает про себя купец. - Кажись, довольно по-
тешил я Горе; пора бы и расстаться с ним, да как?"
Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых
клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку.
Приходит к Горю:
- Что ты, Горе, все на боку лежишь?
- А что ж мне больше делать?
- Что делать? Пойдем на двор в гулючки играть. А Горе и радо. Вышли
на двор. Сперва купец спрятался - Горе сейчас его нашло; после того че-
ред Горю прятаться.
- Ну, - говорит, - меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель
забьюсь!
- Куда тебе! - отвечает купец. - Ты в это колесо не влезешь, а то - в
щель!
- В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!
Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку
дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.
Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, попрежнему.


СОЛДАТ И СМЕРТЬ

Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься
на родину с родными повидаться. Сначала было король не пускал его, но
потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустили его на все че-
тыре стороны.
Вот получил солдат отставку и пошел с товарищами прощаться, а товари-
щи и говорят ему:
- Неужели на простинах не поднесешь, а прежде ведь мы хорошо жили?
Вот солдат и начал подносить своим товарищам; подносил-подносил -
глядь, а денег-то осталось у него только пять пятаков.
Вот идет наш солдат. Близко ли, далеко ли, видит: стоит в сторонке
кабачок; зашел солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и по-
шел далее. Прошел немного, встретилась ему старуха и стала милостыню
просить; солдат и подал ей пятак. Прошел опять немного, смотрит, а та же
старуха опять идет навстречу и просит милостыню; солдат подал другой пя-
так, а сам дивуется: как это старуха опять очутилась впереди? Смотрит, а
старуха опять впереди и просит милостыню; солдат и третий пятак подал.
Прошел опять с версту. Смотрит, а старуха опять впереди и просит ми-
лостыню. Разозлился солдат, не стерпело ретивое, выдернул тесак да и хо-
тел было раскроить ей голову, и только лишь замахнулся, старуха бросила
к его ногам котомку я скрылась. Взял солдат котомку, посмотрел-посмотрел
да и говорит:
- Куда мне с этой дрянью? У меня и своей довольно!
И хотел было уж бросить - вдруг, откуда ни возьмись, явились перед
ним, как из земли, два молодца и говорят ему:
- Что вам угодно?
Солдат удивился и ничего не мог им сказать, а потом закричал:
- Что вам от меня надобно?
Один из них подошел поближе к служивому и говорит:
- Мы служители твои покорные, но слушаемся не тебя, а вот этой вол-
шебной сумочки, и если тебе что нужно, приказывай.
Солдат думал, что все это ему грезится, протер глаза, решился попро-
бовать да и говорит:
- Если ты говоришь правду, то я приказываю тебе, чтобы сейчас же была
койка, стол, закуска и трубка с табаком!
Не успел солдат еще и кончить, а уж все и явилось, как будто с неба
упало. Выпил солдат, закусил, повалился на койку и закурил трубку.
Полежал он так довольно времени, потом махнул котомочкой и, когда
явился молодец (служитель котомочки), солдат и говорит ему:
- А долго ли я буду здесь лежать на этой койке и курить табак?
- Сколько угодно, - сказал молодец.
- Ну так убери все, - сказал солдат и пошел дальше. Вот шел он после
этого, близко ли, далеко ли, и пришел к вечеру в одну усадьбу, и тут
славный барский дом. А барин в этом доме не жил, а жил в другом - в хо-
рошем-то доме черти водились. Вот и стал солдат у мужиков спрашивать:
- Где барин живет?
А мужики и говорят:
- Да что тебе в нашем барине?
- Да ночевать бы надо попроситься!
- Ну, - говорят мужики, - только поди, так он уж отправит тебя чертям
на обед!
- Ничего, - говорит солдат, - и с чертями разделаться можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46