Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по блюдечку, на-
ливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны. Где земля-
ника растет, где цвет лазоревый цветет, где грибы прячутся, где ключи
бьют, где на заводях лебеди поют. Как увидели это злые сестры - помути-
лось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили Ма-
шеньку, под березкой закопали, блюдечко с яблочком себе взяли. Домой
пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с ма-
терью говорят:
- Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли - ее не нашли; видно,
волки в чаще съели. Говорит им отец:
- Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша Ма-
шенька.
Помертвели сестры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку -
не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке ни лесов,
ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты.
В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит - белая
березонька стоит, под березкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут ла-
зоревые. Посреди цветов тростник растет.
Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку. Не успел дудочку к
губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай ты молодого
пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко,
за наливное яблочко.
Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал.
Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец. Только он ду-
дочку в руки взял, дудочка уж сама поет-приговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюш-
ку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за
наливное яблочко.
Заплакал отец:
- Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал.
Привел их пастушок в лесок на бугорок. Под березкой цветы лазоревые,
на березке птички-синички песни поют.
Разрыли бугорок, а там Машенька лежит. Мертвая, да краше живой: на
щеках румянец горит, будто девушка спит.
А дудочка играет-приговаривает:
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сестры в лес зама-
нили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблоч-
ко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань, батюшка, хрус-
тальной воды из колодца царского. Две сестры-завистницы затряслись, по-
белели, на колени пали, в вине признались.
Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья.
А старик в путь собрался, в город царский за живой водой.
Скоро ли, долго ля - пришел он в тот город, ко дворцу пришел.
Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно кланяется, все
ему рассказывает.
Говорит ему царь:
- Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда дочь
оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сестра-
ми. Старик радуется, в землю кланяется, домой везет скляницу с живой во-
дой.
Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припа-
ла голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались. Поехал старик с
дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты.
Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как весенний цвет,
очи - солнечный свет, по лицу - заря, по щекам слезы катятся, будто жем-
чуг, падают.
Спрашивает царь у Марьюшки:
- Где твое блюдечко, наливное яблочко?
Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, на-
ливное по серебряному. Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке один
за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знамена-
ми, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взво-
дами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил -
все из глаз сокрыл.
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. А на блюдечке
море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пуш-
ки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил - все из глаз сокрыл.
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке
все небо красуется; ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в
хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют.
Царь на чудеса удивляется, а красавица слезами заливается, говорит
царю:
- Возьми мое наливное яблочко, серебряное блюдечко, только помилуй
сестер моих, не губи их за меня.
Поднял ее царь и говорит:
- Блюдечко твое серебряное, ну а сердце - золотое. Хочешь ли быть мне
дорогой женой, царству доброй царицей? А сестер твоих ради просьбы твоей
я помилую.
И устроили они пир на весь мир: так играли, что звезды с неба пали;
так танцевали, что полы поломали. Вот и все...


ТЕРЕШЕЧКА

У старика со старухой не было детей. Век прожили, а детей не нажили.
Вот сделали они колодочку, завернули ее в пеленочку, стали качать да
прибаюкивать:
- Спи-тко, усни, дитя Терешечка, -
Все ласточки спят,
И касатки спят,
И куницы спят,
И лисицы спят,
Нашему Терешечке
Спать велят!
Качали так, качали да прибаюкивали, и вместо колодочки стал расти сы-
ночек Терешечка - настоящая ягодка.
Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Старик сделал ему челнок,
выкрасил его белой краской, а весельцы - красной.
Вот Терешечка сел в челнок и говорит:
- Челнок, челнок, плыви далече,
Челнок, челнок, плыви далече.
Челнок и поплыл далеко-далеко. Терешечка стал рыбку ловить, а мать
ему молочко и творожок стала носить.
Придет на берег и зовет:
- Терешечка, мой сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка издалека услышит матушкин голос и подплывет к бережку. Мать
возьмет рыбку, накормит, напоит Терешечку, переменит ему рубашечку и по-
ясок и отпустит опять ловить рыбку.
Узнала про то ведьма. Пришла на бережок и зовет страшным голосом:
- Терешечка, мой сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка распознал, что не матушкин это голос, и говорит:
- Челнок, челнок, плывя далече,
То не матушка меня зовет.
Тогда ведьма побежала в кузницу и велит кузнецу перековать себе гор-
ло, чтобы голос стал как у Терешечкиной матери.
Кузнец перековал ей горло. Ведьма опять пришла на бережок и запела
голосом точь-в-точь родимой матушки:
- Терешечка, моя сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка обознался и подплыл к бережку. Ведьма его схватила, в мешок
посадила и побежала. Принесла его в избушку на курьих ножках и велит
своей дочери Аленке затопить печь пожарче и Терешечку зажарить.
А сама опять пошла на раздобытки. Вот Аленка истопила печь жарко-жар-
ко и говорит Терешечке:
- Ложись на лопату. Он сел на лопату, руки, ноги раскинул и не проле-
зает в печь. А она ему:
- Не так лег.
- Да я не умею - покажи как...
- А как кошки спят, как собаки спят, так и ты ложись.
- А ты ляг сама да поучи меня. Аленка села на лопату, а Терешечка ее
в печку и пихнул и заслонкой закрыл. А сам вышел из избушки и влез на
высокий дуб.
Прибежала ведьма, открыла печку, вытащила свою дочь Аленку, съела,
кости обглодала.
Потом вышла на двор и стала кататься-валяться по траве.
Катается-валяется и приговаривает:
- Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкина мясца наевшись!
А Терешечка ей с дуба отвечает:
- Покатайся-поваляйся, Аленкина мясца наевшись!
А ведьма:
- Не листья ли это шумят?
И сама - опять:
- Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкина мясца наевшись!
А Терешечка все свое:
- Покатайся-поваляйся, Аленкина мясца наевшись!
Ведьма глянула и увидела его на высоком дубу. Кинулась грызть дуб.
Грызла, грызла - два передних зуба выломала, побежала в кузницу:
- Кузнец, кузнец! Скуй мне два железных зуба. Кузнец сковал ей два
зуба.
Вернулась ведьма и стала опять грызть дуб. Грызла, грызла и выломала
два нижних зуба. Побежала к кузнецу:
- Кузнец, кузнец! Скуй мне еще два железных зуба.
Кузнец сковал ей еще два зуба. Вернулась ведьма и опять стала грызть
дуб. Грызет - только щепки летят. А дуб уже трещит, шатается.
Что тут делать? Терешечка видит: летят гуси-лебеди.
Он их просит:
- Гуси мои, лебедята!
Возьмите меня на крылья,
Унесите к батюшке, к матушке!
А гуси-лебеди отвечают:
- Га-га, за нами еще летят - поголоднее нас, они тебя возьмут.
А ведьма погрызет-погрызет, взглянет на Терешечку, облизнется - и
опять за дело...
Летит другое стадо. Терешечка просит:
- Гуси мои, лебедята!
Возьмите меня на крылья,
Унесите к батюшке, к матушке!
А гуси-лебеди отвечают: - А-а-га, за нами летит защипанный гусенок,
он тебя возьмет-донесет.
А ведьме уже немного осталось. Вот-вот повалится дуб.
Летит защипанный гусенок. Терешечка его просит:
- Гусь-лебедь ты мой! Возьми меня, посади на крылышки, унеси к батюш-
ке, к матушке.
Сжалился защипанный гусенок, посадил Терешечку на крылья, встрепенул-
ся и полетел, понес его домой.
Прилетели они к избе и сели на травке. А старуха напекла блинов - по-
минать Терешечку - и говорит:
- Это тебе, старичок, блин, а это мне блин. А Терешечкин голос под
окном:
- А мне блин?
Старуха услыхала и говорит:
- Погляди-ка, старичок, кто там просит блинок?
Старик вышел, увидел Терешечку, привел к старухе - пошло обниманье!
А защипанного гусенка откормили, отпоили, на волю пустили, и стал он
с тех пор широко крыльями махать, вперед стада летать да Терешечку вспо-
минать.


ДОЧЬ И ПАДЧЕРИЦА

Жил старик со старухою, и была у него дочь. Вот старуха-то померла, а
старик обождал немного и женился на вдове, у которой была своя дочка.
Плохое житье настало стариковой дочери. Мачеха была ненавистная, отдыху
не дает старику:
- Вези свою дочь в лес, в землянку, там она больше напрядет.
Что делать! Послушал мужик бабу - свез дочку в землянку, дал ей кре-
мень, огниво да мешочек круп и говорит:
- Вот тебе огоньку; огонек не переводи, кашу вари, а сама не зевай -
сиди да пряди.
Пришла ночь. Красная девица затопила печь, заварила кашу; откуда ни
возьмись, мышка - и говорит:
- Девица, девица! Дай мне ложечку кашки!
- Ой, моя мышенька! Разговори мою скуку - я тебе дам не одну ложку, а
досыта накормлю. Наелась мышка и ушла. Ночью вломился медведь:
- Ну-ка, девица, туши огни да давай в жмурки играть Мышка вскарабка-
лась на плечо стариковой дочери и шепчет ей на ушко:
- Не бойся, девица! Скажи давай! Туши огонь да под печь полезай, а я
за тебя стану бегать и в колокольчик звенеть.
Так и сделалось. Гоняется медведь за мышкою - не поймает. Стал реветь
да поленьями бросать. Бросал-бросал, ни разу не попал, устал и молвил:
- Мастерица ты, девица, в жмурки играть! За то пришлю тебе утром ста-
до коней да воз серебра. Наутро говорит баба:
- Поезжай, старик, проведай-ка дочь, что напряла она в ночь.
Уехал старик, а баба сидит да ждет: как-то он дочерние косточки при-
везет. Пришло время старику ворочаться, а собака:
- Тяф-тяф-тяф! С стариком дочка едет, стадо коней гонит, воз серебра
везет.
- Врешь, мерзкая собачонка! Это в кузове косточки гремят!
Вот ворота заскрипели, кони во двор вбежали, а дочка с отцом на возу
сидят: полон воз серебра. А у бабы от жадности глаза разгорелись.
- Экая важность! - кричит. - Повези-ка мою дочку в лес; моя дочка два
стада коней пригонит, два воза серебра притащит.
Повез мужик и бабину дочь в землянку; дал ей кремень, огниво, мешочек
круп и оставил одну. Об вечеру заварила она кашу.
Прибежала мышка:
- Наташка! Наташка! Сладка ль твоя кашка? Дай хоть ложечку!
- Ишь, какая! - закричала Наташка и швырнула в нее ложкой.
Мышка убежала, а Наташка знай себе уписывает одна кашу. Съела полный
горшок, огни задула, прилегла в углу и заснула. Пришла полночь, вломился
медведь и говорит:
- Эй, где ты, девица? Давай в жмурки играть. Девица испугалась, мол-
чит, только со страху зубами стучит.
- А, ты вот где! На колокольчик, бегай, а я буду ловить.
Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик бесперечь звенит, а мышка
приговаривает:
- Злой девице живой не быть!
Медведь бросился ловить бабину дочку и, как только изловил ее, сейчас
задушил и съел. Наутро шлет баба старика в лес:
- Ступай! Моя дочка два воза привезет, два табуна пригонит.
Мужик уехал, а баба за воротами ждет. Вот прибежала собачка:
- Тяф-тяф-тяф! Не бывать домой бабиной дочери, старик на пустом возу
сидит, костьми в кузове гремит!
- Врешь ты, мерзкая собачонка! То моя дочка едет, стада гонит, возы
везет. На, скушай блин да говори: бабину дочь в злате, в серебре приве-
зут, а стариковой женихи не возьмут!
Собачка съела блин и залаяла:
- Тяф-тяф-тяф! Старикову дочь замуж отдадут, а бабиной в кузове кос-
точки привезут.
Что ни делала баба с собачкою: и блины ей давала, и била ее, - она
знай свое твердит... Глядь, а старик у ворот, жене кузов подает; баба
кузов открыла, глянула на косточки и завыла, да так разозлилась, что с
горя и злости на другой же день померла. Старик выдал свою дочь замуж за
хорошего жениха, и стали они жить-поживать да добра наживать.


СНЕГУРОЧКА

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья
в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они и состари-
лись в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя
на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено бы-
ло. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено,
ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну
поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из
снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнул-
ся и говорит:
- Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!
На Марью, видно, тоже нашел веселый час.
- Что ж, - говорит она, - пойдем, разгуляемся на старости! Только на
что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя
из снегу, коли Бог не дал живого!
- Что правда, то правда... - сказал Иван, взял шапку и пошел в огород
со старухою.
Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с
ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него
головку.
- Бог в помощь? - сказал кто-то, проходя мимо.
- Спасибо, благодарствуем! - отвечал Иван.
- Что ж это вы поделываете?
- Да вот, что видишь! - молвит Иван.
- Снегурочку... - промолвила Марья, засмеявшись.
Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван
прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях
отнял руку, только смотрит - ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из
них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыба-
ются.
- Что это? Не наваждение ли какое? - сказал Иван, кладя на себя
крестное знамение.
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и
"ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.
- Ах, Иван, Иван! - вскричала Марья, задрожав от радости. - Это нам
Господь дитя дает! - и бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки
весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в
самом деле живая девочка.
- Ах ты, моя Снегурушка дорогая! - проговорила старуха, обнимая свое
желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.
Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от ра-
дости.
И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что день, то все
лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них в дому.
Девки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку,
словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие
игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смыш-
леная: все примечает и перенимает.
И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: все разумеет, обо
всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она
добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она - беленькая, как
снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу
нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она бы-
ла такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало, разыграется
она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуют-
ся Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.
- Вот, Иван! - говаривала она мужу. - Даровалтаки нам Бог радость на
старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!
А Иван говорил ей:
- Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконеч-
на...
Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело
землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46