— Через час он истечет кровью, — сказал эсэсовец.
— Холодные голубые глаза де Джонга смотрели не мигая. Он глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и указал на следующую жертву, на Джеймса Милнза, двадцатишестилетнего жителя Уэльса, который до войны был восходящей оперной звездой. Позже Алекс пыталась понять, действительно ли он надеялся спастись. Так или иначе, но он побежал. Вырвавшись из рук двух эсэсовцев, он бросился к двери коровника. Де Джонг настиг уэльсца в три прыжка. Схватив его, он ударил ему в пах коленом. Английский агент согнулся пополам. Де Джонг крепко взял его за лацканы кожаной куртки, рванул вниз обеими руками и бросил уэльсца через правое плечо. Милнз высоко взлетел, раскинув руки. Он тяжело упал на левый бок и не смог удержать крика от боли. Он еще раз вскрикнул, когда де Джонг рванул его пятку к позвоночнику.
Эсэсовцы захрюкали от одобрения и восхищения. Шульман улыбнулся и зааплодировал. Вундербар. Японцы переглянулись. Один чуть приподнял в подобии улыбки уголок рта. Де Джонг был буши, воин. Европеец с душой настоящего японца. Де Джонг присел на корточки, подобрал свой выпавший мундштук и вытряхнул его. Он посмотрел на эсэсовцев и сказал, что Милнз еще жив. Продолжайте.
Алекс, с глазами полными слез, пыталась смотреть в сторону. Они умирают из-за меня, думала она. Потому что этот ублюдок разгадал мой шифр.
Эсэсовец с редеющими белесыми волосами и ямочкой на подбородке подошел к Милнзу с вилами. Он перевернул стонущего Милнза на спину и аккуратно положил ручку вил на его горло. Затем эсэсовец встал на ручку, расставил ноги и, балансируя руками, начал раскачиваться из стороны в сторону до тех пор; пока Милнз не испустил последний вздох.
Эсэсовец улыбнулся де Джонгу и сказал, что именно так они делали в концентрационных лагерях с евреями, цыганами, русскими.
— Интересно, — пробормотал де Джонг и обернулся к Алекс.
Она должна будет провести ночь в коровнике с ее оставшимся товарищем, Уиллисом Спидом, жителем штата Джорджия, членом американской сборной по баскетболу от Высшего технического училища, штата Джорджия. Де Джонг попросил их извинить, но они будут находиться под стражей и без одежды. Обнаженные тела — это прелюдия к обнажению души. Нагота имеет свое психологическое воздействие, и де Джонг был уверен, что это им известно. Она усиливает чувство беспомощности пленника, печально, но надо признать, что это необходимо. Они должны быть готовы к завтрашнему дню, когда де Джонг хотел бы услышать от них полные и правдивые ответы на все вопросы. Ему хотелось узнать, смогут ли они солгать. Правда подобна огню — ничто не может противостоять ей.
— Я сам возьму на себя труд связаться с вашими коллегами из ОСС, — сказал де Джонг, обращаясь к Алекс, — я думаю, что вы должны выходить на связь дважды. Днем и в восемь часов вечера, не так ли? Мне нужно будет состряпать какую-нибудь чудесную сказку о том, как вы обнаружили меня и сели мне на хвост. А вы оба постарайтесь заснуть. День завтра будет довольно суматошным. Бон нуи.
Алекс подумала, что у них есть шанс. Когда он пошлет свое сообщение, он подставится. Каждый код имеет свои меры предосторожности на случай, если используется другим лицом, или когда отправитель вынужден им пользоваться под чьим-то контролем. Алекс, как и многие шифровальщики, всегда делала в тексте отправления преднамеренные ошибки. Если этих ошибок не было, значит что-то было не так. Включение или пропуск хотя бы одной буквы, а также изменение порядка слов были другими сигналами, означавшими, что отправитель в опасности. Де Джонг был хитрым, как лис, но он не знал ни одной из мер предосторожности шифров Алекс. Они знали только ее и тех, с кем она связана. Может быть, „он и разгадал шифр, но как только он начнет его использовать, он сам подпишет себе приговор. ОСС сразу же поймет, что это не она, и начнет действовать. Все, что нужно Алекс и Уиллису — это остаться в живых и не терять надежду, что их коллеги сумеют добраться до них вовремя.
* * *
Ночь в коровнике Шульмана была самой худшей, которую ей когда-либо доводилось пережить. Связанные по рукам и ногам, абсолютно голые американские агенты дрожали от холода в яслях рядом с открытой входной дверью. По приказанию де Джонга — никаких одеял. Для тепла Алекс и Уиллис, как сумели, накрыли себя соломой и прижались к черно-белому боку коровы. Оба лежали спинами к керосиновым лампам, поставленным на землю. Они лишь урывками впадали в дремоту, охраняемые сначала парой эсэсовцев в черных кожаных пальто, а затем двумя японцами, болтавшими до самого рассвета.
Утро. Улыбающийся Уиллис сказал Алекс, что он получил громадное наслаждение поспать рядом с ней.
Хотя условия были, конечно же, далеко не идеальными, но он всегда относился к тому романтическому типу мужчин, которые приносят дамам завтрак в постель. Он пытался ее подбодрить. Их ноги и руки занемели до судорог от туго стягивающих их веревок и холода. Уиллиса мутило от запаха этой чертовой коровы. Оба заметили, что тела Конроя и Милнза исчезли.
Уиллис начал что-то говорить и осекся. Алекс посмотрела туда же, куда и он. Де Джонг, Шульман, японцы и три эсэсовца были на полпути между домом и коровником. Де Джонг остановился, то же сделали и другие. Он посмотрел на небо, что-то сказал, и все засмеялись. Земля между домом и коровником была слегка припорошена снегом, но только де Джонг был обут в сапоги, высокие, до колен, резиновые сапоги, и был похож на сельского джентльмена, вышедшего на утреннюю прогулку.
Артур Кьюби оставался на балконе в доме. Он что-то говорил Касуми, которая совершенно не обращала на него внимания и не спускала глаз с де Джонга. Де Джонг посмотрел в сторону шале и любезно пригласил Кьюби присоединиться к ним. Офицер германской разведки откланялся Касуми и вышел из дома. Алекс показалось, что он не очень-то торопится в коровник.
Она прошептала Уиллису:
— Наши люди уже в пути. Помни это. Де Джонг допустил ошибку, выйдя с ними на связь. Они знают, что это он, а не я, и они уже в пути.
— Они не смогут добраться сюда настолько быстро, чтобы помочь мне, — произнес он подчеркнуто медленно.
Он был явно не в восторге от этого отеля. Размещение и сервис далеки от должного уровня и к тому же сочетались с запахом коровьих лепешек.
Де Джонг и его свита вошли в коровник и остановились перед яслями, в которых находились пленники. Только де Джонг был побрит. От него исходил запах дорогого одеколона, на голове его была шляпа-панама, которая уже вышла из моды, но на нем смотрелась хорошо.
Он подошел к ним и присел на корточки рядом с Алекс.
— Прошу меня простить, но я без предисловий, сразу же к сути дела, если не возражаете. Начнем с того, как настоящее имя Рихарда Вагнера. Не могли бы вы мне сказать, кто этот парень, который постоянно сбрасывает вашим людям информацию.
«Надолго моего мужества не хватит, — подумала Алекс. — Минута, две — самое большее». Она вспомнила Конроя и Милнза и, встретившись с глазами де Джонга, промолчала.
Он оставался сидеть на корточках, сцепив пальцы рук.
— Я жду, мисс Уэйкросс.
Молчание.
Алекс не увидела движения его рук и ножа в его руках. Но она почувствовала, как он сгреб ее волосы, дернул ее голову назад, и сразу же эта ужасная боль с правой стороны головы — она не смогла сдержать истошного крика.
Де Джонг держал большим и указательным пальцем ее кровоточащее правое ухо. Несколько секунд он смотрел на него, затем, как бы поддразнивая ее, начал раскачивать его над ее головой.
— Всякий отказывающийся отвечать на вопрос, заданный самураем, будет наказан подобным образом. Молчание указывает на то, что ты глух, и следовательно, у тебя нет ушей. Вполне соответствующее наказание, надо заметить. Еще раз. Рихард Вагнер. Его настоящее имя, пожалуйста.
Уиллис Спид подал голос:
— Черт тебя подери, оставь ее в покое. Я скажу тебе его имя.
— Нет, ты мне его не скажешь, — обернулся к нему де Джонг. — Потому что если ты произнесешь еще хоть одно слово, пока я к тебе сам не обращусь, то мне придется вырезать твой язык. Мой вопрос к мисс Уэйкросс, а тебе я советую помолчать.
Алекс, перепачканная собственной кровью, попыталась отползти от де Джонга и забраться под корову, теперь уже стоявшую и равнодушно пережевывавшую свою жвачку.
— Тихо-тихо, — проговорил де Джонг.
Он схватился за веревку, перетягивающую лодыжки Алекс, потянул к себе, перевернул ее на живот и сделал надрез на каждой ягодице. Эта пытка, объяснил он ей, называется линг-чез. Смерть от тысячи порезов. Китайская и с длинной историей. Существуют различные вариации этой пытки. Та, которую он собирается применить к ней, включает двадцать четыре пореза, не больше и не меньше. И всегда производится по два пореза одновременно.
— Рихард Вагнер. Его имя.
Алекс попыталась ударить его связанными ногами, но промахнулась.
— А у вас довольно высокий боевой дух, — заметил ей де Джонг.
Он перевернул ее на спину и зажал рот рукой. Но не для того, чтобы заглушить ее крики, а чтобы зафиксировать голову. Затем он сделал порезы по центру каждой ее брови. Не глубокие, но длинные. И очень болезненные. Потом он начал рассказывать заранее, что он собирается с ней сделать.
Предплечья. По три дюйма на каждом. Не глубоко, но очень мучительно.
Грудь. По два дюйма по каждому соску.
У Алекс потемнело в глазах, и она потеряла сознание.
* * *
Когда Алекс очнулась, было уже темно и шел легкий снег. Во рту был кляп. Запах навоза, животных и керосиновой лампы говорил о том, что она в коровнике. Она окончательно пришла в себя, когда осознала, что привязана к трупу Уиллиса Спида. Его тело лежало лицом вниз на соломе. Лицо Алекс упиралось в его холодную спину, руки и ноги были привязаны к его рукам и ногам. Она закричала, но звук ее голоса застревал у нее в горле. Она начала дергаться, пытаясь освободиться, но веревки держали крепко.
Звуки приближающихся шагов заставили Алекс удвоить усилия. Но она только ободрала кожу на запястьях и лодыжках. Рука в перчатке коснулась ее плеча. Нежно. Испуганная Алекс затаилась. Она ощутила теплое дыхание у своего уха.
— Артур Кьюби, — прошептал мужской голос с английским акцентом. — Мне бы очень хотелось помочь вам.
Он снял перчатку и вытащил кляп изо рта Алекс.
Перерезав перочинным ножом веревки, он помог ей освободиться, накинул на нее свое кожаное пальто и выглянул из коровника. Обернувшись, он увидел, что Алекс отползла от него и забилась в угол. Торопясь выговориться, Кьюби заговорил по-немецки. Он сказал ей, что только что убил человека. Эсэсовца, который отрубил ноги ее другу, а сейчас сторожил ее в коровнике. До этого Кьюби никогда никого не убивал, и это для него оказалось довольно трудным делом. Не по моральным причинам, а потому что это была физически тяжелая работа. Он тоже действовал топором, чтобы избежать шума. К несчастью, это человеческое тело было очень живучим. Эсэсовцу пришлось нанести ему несколько ударов. Тело он спрятал за кормушкой.
Теперь у Кьюби был выбор. Или бежать в Германию, которая уже проиграла войну, и где люди боятся каждого нового дня и прежде всего наступающих русских. Бросить здесь Алекс, которой припишут убийство эсэсовца, и тогда ей уже не придется ждать какого-либо снисхождения от его подельников. Или то, что его больше привлекает, связаться с американцами. Для этого ему нужна Алекс. Он уже помог ей, теперь в свою очередь она должна послужить ему индульгенцией перед ОСС.
— Где теперь де Джонг? — спросила Алекс.
— Должно быть, с минуты на минуту приедет в Женеву. Ваш коллега, мистер Спид, пытался спасти вам жизнь и выдал настоящее имя Рихарда Вагнера. Я советую вам не смотреть на герра Спида. Де Джонг такое с ним сделал, что лучше вам не видеть. Личность Вагнера настолько важна для него, что он не может чувствовать себя в безопасности, не разделавшись с ним. Он даже решил лично поехать в Женеву с одним эсэсовцем и одним японцем, чтобы передать там информацию в Германское представительство. Как ваше ухо? Все нормально?
Алекс подняла руку, но до раны не дотронулась.
— Де Джонг сделал вам прижигание. Он хочет, чтобы вы дожили до его возвращения. Должен сказать, что он питает к вам глубочайшую ненависть. Что вы ему сделали?
— Я разгадала его код, и благодаря этому в Америке арестовали его людей.
— Ja. Понятно.
Алекс покачала головой и прошептала:
— Они не приехали. Они не приехали.
Почему они не заметили ошибок, когда де Джонг использовал ее шифр? Она учащенно замигала, сгоняя с глаз слезы. Если только они просто пропустили их. Де Джонг вышел сухим из воды, используя ее шифр. Ему всегда неправдоподобно везет, и на этот раз он выкрутился. Она заплакала.
Кьюби посмотрел на часы.
— У нас мало времени. Ну, как насчет нашей договоренности?
— Договоренности?
Кьюби сказал, что у него есть информация, которая могла бы заинтересовать ОСС. Информация о русских, о попытках японцев заключить новый мирный договор с Советским Союзом и вывести Японию из войны. А также о немецких ученых, которые лихорадочно пытаются расщепить атом и создать новую таинственную бомбу с устрашающими разрушительными возможностями.
К тому же, если Алекс попадает в дом, то она сумеет связаться со своими людьми и предупредить Рихарда Вагнера.
Алекс спросила, сколько людей в доме. Один эсэсовец, один японец. Шульман и его жена. И японская девушка. Очень хорошенькая девушка и совсем не похожа на женщин, с которыми когда-либо был знаком Кьюби. Экзотическая, тихая и абсолютно покорная. Кьюби считал покорность наиболее привлекательной чертой в женщине.
Алекс сказала:
— Мы должны будем убить их.
Кьюби эти слова, казалось, застали врасплох.
— Возможно. Да, возможно. Сейчас темно, но не достаточно, чтобы вы подошли к дому незамеченной. Я смогу войти в дом беспрепятственно, но я не уверен, что смогу справиться с тремя мужчинами.
Он покачал головой:
— Я вспоминаю, с каким трудом я убил одного человека.
Алекс рывком поднялась на ноги и надела кожаное пальто Кьюби. Она прислонилась к яслям и закрыла глаза. Спустя несколько секунд она сказала:
— Мы выманим их из дома. Застанем их врасплох.
Она посмотрела на Кьюби.
— Мы подожжем коровник. Шульман прибежит наверняка. Остальные выйдут посмотреть, что случилось.
Алекс попросила дать ей пистолет.
Кьюби исчез и вскоре вернулся с вальтером мертвого нациста. Умеет ли она стрелять? Алекс взяла у него пистолет и отвела взгляд. Ее рука безжизненно свисала вдоль тела — она ничего не сказала.
* * *
Шульман первым вбежал в горящий коровник, переваливаясь по-утиному и призывая Господа уберечь его имущество. Алекс припала к земле рядом с телом Уиллиса и дала Шульману возможность пробежать вперед. Затем она выпрямилась, нацелилась в его спину и дважды нажала на спусковой крючок. Шульман дернулся, словно споткнулся, и упал лицом вниз.
Два выстрела снаружи заставили Алекс выскочить из коровника. Она увидела лежащего на снегу эсэсовца и японца с поднятыми руками. Кьюби, направив пистолет на японца, был явно в замешательстве. Он не решался выстрелить и быстро терял самообладание.
Японец выглядел очень молодо, маленький, хрупкий с длинными девичьими ресницами и круглым лицом. Он выбежал из дома без пальто. И без оружия. Только брюки, резиновые сапоги и что-то похожее на широкую рубашку. Алекс подняла свой вальтер и выстрелила ему в лицо в упор. Когда он упал, она приблизилась и разрядила в него всю обойму.
Алекс услышала, как миссис Шульман стала звать своего мужа, но не обратила на ее крики никакого внимания. Вместо этого она пристально посмотрела на Кьюби, который безуспешно пытался унять дрожь. Когда он засовывал пистолет в карман своей куртки, его руки дрожали. Он знал, если бы Алекс не расстреляла всю свою обойму, то он, возможно, был бы уже мертв.
Она молча прошла мимо него. Снег падал на ее окровавленные свалявшиеся волосы. Шаги ее были неровны, глаза мерцали. Но разряженный пистолет она все еще крепко держала в руке.
Глава 2
Гонолулу
Июль 1983
На закате солнца глава якудзы Ямага Разан смотрел на «Празднество мертвых» из окна своей квартиры в Вайкики. Он думал о женщине, которая умерла почти сорок лет назад. Все это время он не переставал любить ее.
Он смотрел на старинный обряд, который исполняли японские буддисты в серых кимоно и белых повязках на голове. Они пели и танцевали с мерцающими бумажными фонариками, указывая мертвым путь на землю для краткого свидания с живыми. Потом эти фонарики поплывут по воде, освещая мертвым их обратный путь в небытие.
Разан поглаживал шрам на левом плече и продолжал наблюдать, как танцоры кружились вокруг бамбуковой башни под звуки гонгов и флейт. Разномастная толпа все росла вокруг танцоров бон до тех пор, пока их почти совсем не стало видно. Гавайи — котел, в нем все кипит, смешиваются все расы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53