Слишком уж много странных стечений обстоятельств. С тех пор, как она прибыла в Египет, всякие наваждения преследуют ее по пятам. Наверное, достаточно. Больше всего ей сейчас хотелось собрать свои вещи и отправиться домой, в Техас.
Вэлком и не подозревала, в каком состоянии находилась ее подруга. Она продолжала шутить, каламбурить. «Возможно, — подумала Мери, — это все жара. А что же еще? Неужели это все результат предменструального состояния, как, смеясь, убеждает меня Вэлком? Она говорит, что одно из двух: либо это, либо я накануне поела каких-то не тех грибов. Есть такие странные грибы — покушаешь их, и начинаются глюки».
Но Мери не помнила, чтобы ела какое-нибудь блюдо с грибами, и предменструальные состояния ее ни разу в жизни не беспокоили.
Девушки открывали дверь номера, а там внутри надрывался телефон. День был тяжелый, и они обе очень устали. Снимали в Гизе и Каире, и все было бы значительно сложнее, если бы не Филипп. Его, как говорится, сам Бог им послал. Он таскал все снаряжение Мери, перевозил их в своем автомобиле с кондиционером с одного места на другое. И все это ненавязчиво, спокойно. Он не только не мешал им работать, но дал к тому же несколько толковых советов по построению композиции, которые Мери охотно приняла. И она была просто счастлива, когда он пообещал ассистировать им и на следующий день. Но Мери, конечно, не тешила себя мыслью, что Филипп интересуется исключительно съемками. Не столь уж она была наивна. Главный его интерес, разумеется, был в другом. Вэлком — вот из-за кого он таскался за ними целый день и готов таскаться еще. Но все равно, раз так повезло, то дареному коню в зубы не смотрят.
Мери поставила сумку с аппаратурой и устало плюхнулась на диван, а Вэлком взяла трубку. Работа была трудная, но зато хорошо отвлекла Мери от всех этих странных событий. За весь день ей не привиделось ничего необычного. Он не появился ни разу. Это уже хороший знак. Болезнь, видимо, — а что же это еще, если не болезнь, — начинает медленно проходить.
— Это тебя, — сказала Вэлком, держа трубку. — Рэмсон Габри.
— Я не хочу с ним разговаривать. Уверена, что это тот старый развратник, — нетерпеливо отмахнулась Мери. — Он еще в посольстве положил на меня глаз и вот не отстает. Пошел он ко всем чертям, а я пошла принимать душ.
Некоторое время спустя, когда Мери сушила волосы в своей комнате, к ней вошла Вэлком с небольшим пакетом в руке. Пакет из золотистой фольги был перевязан розовой ленточкой.
— Посыльный только что принес, — сообщила Вэлком. — Тебе. И опять от Рэмсона Габри.
— Я ничего не хочу принимать от этого извращенца. Отправь это назад.
— Я с ним разговаривала по телефону, и, ты знаешь, мне показалось, что он совсем не извращенец. Я сужу, разумеется, по голосу. Очень вежливый, очень тактичный.
— Вежливый? Тогда посмотри на мою попу, там до сих пор остались следы его вежливых пальчиков.
Вэлком потрясла пакетом у своего уха:
— Если я немедленно не узнаю, что там внутри, то умру. Ты же знаешь, какая я любопытная.
— Ну, тогда открой и посмотри, пока я закончу с волосами.
Вэлком развернула пакет и присвистнула так, что Мери сразу же отложила фен.
— Я думала, что цветы — это уже с его стороны очень сильный ход, но, дорогая, сейчас этот парень, кажется, решил применить тяжелую артиллерию.
Она поднесла к лицу Мери сверкающий браслет. Это было великолепное произведение ювелирного искусства. Браслет был из чистого золота, инкрустированный множеством маленьких жемчужин и бриллиантов.
— О Боже мой! — Мери вздрогнула, в ее воображении возник старый толстый султан, сидящий среди своего гарема и мрачно почесывающий бороду.
Надо отсюда куда-то спасаться. Мери уже начала окончательно терять рассудок. Постоянно звонил телефон, а в промежутках приходилось принимать парад посыльных с подарками. А так хотелось провести вечер спокойно, пристроиться с книжечкой в своей комнате, отдохнуть. Но Мери была одна — Вэлком ушла куда-то с Филиппом Ванхорном, а без нее кто будет отвечать на телефонные звонки? Потому что… разговаривать с этим дегенератом, у которого глаза как две маслины и который все еще не отказался от идеи провести с ней вечер, она категорически не желает. Ей очень хотелось отключить телефон, но она не знала, как это сделать. А портье уже в третий раз ей терпеливо объяснил, что ничем не может помочь, так как звонят по внутреннему телефону.
Вконец выбившись из сил, она впопыхах кое-как оделась и собиралась уже выйти, но тут случайно бросила взгляд в зеркало. Кулон. Она о нем почти забыла. Почти.
Нахмурившись, она сняла его и начала внимательно изучать, водя пальцами по кусочкам цветного стекла, которыми были инкрустированы его золотые расправленные крылья. Сокол казался теплым мурлыкающим котом, пристроившимся у нее на ладони.
Ну как же объяснить появление этого сокола у нее в руках? Единственное — это если ее возлюбленный, являющийся к ней во снах, действительно существует. Вчера на базаре она отдала кулон маленькой девочке. Каким образом он снова возвратился к ней? Телекинез и прочие потусторонние фокусы лучше в расчет не принимать. Пока она спала, кто-то побывал у нее и принес этого сокола.
Но кто? Или, может быть, что?
Она вздрогнула. Если у нее осталась еще хоть частица здравого смысла, она должна сейчас же, немедленно выбросить эту чертову вещь в окно. Но от одной только мысли, что ей придется снова расстаться с кулоном, Мери вдруг стало невыносимо грустно. Где-то глубоко в ее душе вдруг начали подниматься смутные тени каких-то воспоминаний. Сердце ее затрепетало, а на глаза навернулись слезы.
Как в трансе, Мери надела цепочку на шею и прижала кулон к груди. Он был теплый!
Снова зазвонил телефон, и чары рассеялись. Она чертыхнулась, схватила сумочку и выбежала из комнаты. Резко открыв дверь, девушка чуть не сбила с ног молодого посыльного, поднявшего руку, чтобы постучать.
— Что вам нужно?
— Для вас пакет, мисс Воэн.
— Я отказываюсь принимать его. Отошлите назад. И захватите с собой весь этот остальной хлам.
Оставив испуганного молодого человека на пороге, она прошагала к себе в спальню и схватила браслет и еще несколько пакетов, которые в течение последних часов поступали к ней с пугающей регулярностью. Когда она вернулась к двери, посыльного уже не было, а на столе лежал еще один пакет, завернутый в золотистую фольгу.
— Подумать только! — воскликнула она в отчаянии, и в это время снова зазвонил телефон.
Побросав все, что держала в руках, на стол, девушка выскочила в коридор, с силой захлопнув за собой дверь. Она гордо прошествовала через холл на выход, на прогулочную аллею. Юбка кружилась и волновалась вокруг ее длинных ног, обутых в босоножки на шпильках. Мери торопилась к зданию, стоящему рядом.
И вот она наконец в «Аль Рубайяте», главном ресторане отеля. Гнев ее слегка поутих. Может быть, здесь, в каком-нибудь тихом уголке, можно будет спокойно провести время.
У огромных дверей, покрытых искусной резьбой, стоял улыбающийся метрдотель. В уютном холле изрядное количество людей дожидалось своей очереди. Они расположились на бархатных диванах. Когда Мери приблизилась, метрдотель вежливо поклонился:
— К вашим услугам.
— Я хочу поужинать. Мне нужен тихий столик для меня одной. Пожалуйста. Но заказать его я, к сожалению, не успела.
Прежде чем произнести следующую фразу, он посмотрел на других ожидающих в холле.
— Конечно. Но придется немного подождать. Могу я узнать ваше имя?
— Мери Воэн.
Его глаза слегка расширились, и он щелкнул пальцами официанту.
— Одно мгновение, мисс Воен. Рагаб сию минуту покажет вам ваш столик. Мы в восторге, что сегодня вечером вы решили ужинать именно у нас.
Удивленная необычной, даже довольно странной любезностью метрдотеля, Мери проследовала за официантом через большой, слабо освещенный зал с высоким арочным потолком. Она чувствовала себя немного виноватой перед теми, кто пришел раньше и ждал в холле, но была слишком усталой и голодной, чтобы задавать вопросы, почему и отчего ей так повезло. Рагаб усадил ее в альков, оформленный в арабском стиле, рядом со сценой и танцевальной площадкой. Мери с тоской посмотрела на столик в дальнем углу:
— Могу я сесть вон туда?
Рагаб встревожился:
— О нет. Этот столик, который я вам предлагаю, самый лучший, какой у нас есть. Отсюда, хорошо видна сцена.
— Но я… — Она остановилась, не договорив фразу. В самом деле, зачем привередничать, если и так повезло. — Отлично. Здесь очень хорошо. Спасибо.
Вокруг нее суетился целый рой официантов. Они наливали ей прекрасное вино, принимали заказы, а затем подавали блюда, лучше которых не придумаешь. Барашек был роскошный, так же как и сочные овощи к нему. Она уже собралась отправить в рот очередную порцию нежного горошка, уже наколола его вилкой, как…
— Добрый вечер. Разрешите присоединиться к вам? — послышался глубокий бархатный голос.
Мери подняла глаза — и ее вилка застыла в воздухе. Рядом с ее столиком стоял он. На нем был традиционный черный костюм с неброским галстуком. Его белая рубашка резко контрастировала со смуглой кожей и черными курчавыми волосами. И эти потрясающие глаза, такие светло-голубые, что казались почти прозрачными. Сейчас они улыбались, прямо светились.
Сердце ее замерло. Она посмотрела направо, а затем налево, уверенная, что опять спит.
— М-м… M-м… — заикаясь, произнесла она.
Это единственное, что она сейчас была в состоянии произнести. Ее охватили страх и восторг одновременно. Они накрыли ее штормовой волной. Впрочем, длилось это не очень долго. Вскоре она взяла себя в руки, и первое, что пришло ей в голову: надо бежать. Но это выглядело бы очень уж неприлично — настоящая сцена. А сцен Мери не любила. И кроме того, сколько можно прятаться? Не пора ли прояснить ситуацию, как говорится, лицом к лицу?
Стараясь выглядеть более уверенной, чем это было на самом деле, она набрала в легкие побольше воздуха и произнесла:
— Я не могу понять, что между нами происходит, мистер…
А он уже усаживался напротив, ни на секунду не сводя с нее улыбающихся глаз. Их мягкое голубое пламя ласкало ее лицо.
— Я Рэмсон Габри.
Глаза Мери округлились.
— О Боже…
Маленькие горошины слетели с вилки, медленно, одна за другой, и попадали в тарелку, а оттуда просыпались на скатерть. В груди у нее образовался источник необыкновенного тепла, и она почувствовала, что это тепло разлилось по всему лицу.
— Я предлагаю вам звать меня просто Рэм. — Когда он произносил эту фразу, его густые черные усы слегка затрепетали.
Она наклонилась и коснулась пальцами его подбородка.
— Но вы существуете на самом деле или просто плод моего воображения?
Лицо его опять озарилось этой потрясающей улыбкой.
— На все сто процентов. Но я мог бы то же самое спросить и относительно вас.
Она нахмурилась:
— Меня?
Мери долго не решалась снова посмотреть на него. Пытаясь переварить ситуацию, она снова занялась накалыванием горошин и перекладыванием их на поднос. Он же не отрывал глаз от ее лица. Затем поднял руку, и снова появились официанты. Один поспешил наполнить вином ее бокал, другой появился с подносом, полным блюд, а третий…
Она схватила этого третьего официанта за рукав.
— Вы видите этого человека? — Она показала на Рэма.
Официант странно посмотрел на нее:
— Вижу ли я этого джентльмена? Да, мисс.
Она откинулась на спинку своего кресла и вздохнула:
— Благодарение небесам, а то я уж думала, что сошла с ума.
Он засмеялся:
— Вы просто испугались. Это я, видимо, сошел с ума со своими попытками установить с вами контакт.
— А вы очень настойчивый, мистер…
— Рэм.
— Мистер Габри. Меня зовут Мери Воэн.
Некоторое время он молчал, полностью захватив своим взглядом ее взгляд. Он держал его, не отпуская. Казалось, этим взглядом он стучался в дверь ее души, уверенный в том, что ему откроют. Обязательно. К ней пришла какая-то непонятная уверенность, что она связана уже долгое время с этим человеком странными интимными узами.
Мери не могла говорить. Она и дышать-то едва могла.
— Да, я знаю, — наконец произнес он.
— Знаете что?
— Что я настойчив, и что вы Мери Воэн.
— Вот как? — Мери почувствовала себя довольно глупо. Представляться действительно не следовало. Ведь он же буквально завалил ее цветами и драгоценностями. А телефонные звонки… К ней начало возвращаться раздражение.
— Мистер Габри, я насчет…
— Рэм.
— Очень хорошо, Рэм. Так вот, я насчет подарков. Я хочу, чтобы вы знали: я не могу их принять.
Он нахмурился:
— Они вам не понравились? Ну конечно, у меня не было достаточно времени, чтобы выбрать самые достойные, но мне казалось, что и эти вам вполне подходят. Впрочем, не важно. Мы найдем то, что придется вам по вкусу.
— Нет, нет. Не в этом дело. Просто я не могу принимать подарки от совершенно незнакомых людей.
— Спросите у моей мамы, и она вам скажет, что да, действительно, я далек от совершенства. Но насчет знакомства, тут вы не правы. Нельзя сказать, что мы… совсем уж незнакомы.
Его взгляд продолжал ласкать ее нежной чувственной лаской, а улыбка намекала о какой-то интимности, якобы существовавшей между ними.
Она вспомнила свой сон прошлой ночью и похолодела. Возможно ли это?.. Нет, нет. Такого быть не может. Это же тогда вообще получается сумасшествие.
— Мистер Габри…
— Рэм.
— Рэм. Не будьте таким бестолковым. Таких дорогих подарков я от вас принять не могу. Я именно это имела в виду. А цветов у нас в номере уже достаточно для нескольких свадеб.
— Если вы заговорили о свадьбе, то я готов. В любое время, когда скажете.
— Готовы к чему? — удивленно спросила она.
— К нашей свадьбе.
— Нашей свадьбе? Подумать только! — От неожиданности Мери прижала ладонь к груди. И тут же ее рука натолкнулась на кулон с соколом. — Кстати, и эта вещь. Я не знаю, как вы это проделали, и не уверена, что хочу об этом знать, но вы можете забрать ее себе.
Она сделала движение, чтобы снять кулон, но он улыбаясь придержал ее руку:
— Это не мое. Это ваше. Этот кулон сделан для вас. Оставьте его у себя.
Она собиралась начать спорить, но его улыбка одурманивала ее, сбивала мысли с толку, а его мимолетные прикосновения странным образом действовали на нее, как будто из его пальцев исходила магическая сила. Она не понимала, что происходит, абсолютно ничего, но решила следовать любимому папиному совету, банальному, конечно. Он часто любил повторять: «Если ты попала в ситуацию, когда ничего не понимаешь, то плыви некоторое время по течению». Вот и она сейчас «поплыла по течению».
— А теперь, я думаю, нам следует завершить ужин, — предложил он. — Я знаю, что вы голодны.
Они ели молча, скорее, ел он, а Мери что-то потихоньку клевала и потягивала вино. Очень трудно жевать и проглатывать пищу, если на тебя кто-то смотрит. Она чувствовала себя полевой мышью, которую загнал один из гордых египетских соколов. И в самом деле, в любую минуту он мог повернуться и съесть ее с потрохами. Она пыталась игнорировать его настойчивый, проникающий взгляд, сконцентрироваться на приятной спокойной музыке оркестра, стала осматривать людей, сидящих за ближайшими столиками, считать отверстия в причудливой решетке алькова.
Когда же с пищей было покончено и они приступили к кофе, она взяла свою сумочку и встала, намереваясь вежливо раскланяться и быстренько уйти. Рэм тут же поднялся, выхватил из ее рук сумочку и бросил на стол. А затем схватил ее руку и притянул к себе:
— Позвольте пригласить вас на танец.
Она и слова произнести не успела, как оказалась на танцевальной площадке в его объятиях. Он, как скульптор, формовал ее тело — потому что оно сделалось мягким как глина, — прилаживал его к своему телу и, закончив этот процесс, начал двигаться с медленной чувственной грацией. При этом он касался губами ее уха и шептал:
— Наконец-то, любовь моя, ты здесь. Ты пришла ко мне.
Колени Мери подгибались, какая-то непонятная сверхъестественная дрожь скатилась по ее спине и мягкими толчками начала распространяться по всему телу. Второй раз в жизни она боялась, что упадет в обморок. Затем наступила вторая стадия: ее спина окаменела, а ноги превратились в деревянные ходули. На них она и продолжала двигаться по танцевальной площадке.
А он продолжал шептать. И тут уже не было никакого сомнения — этот шепот она слышала десятки раз. Выходит, это все-таки сон. В противном случае творится что-то действительно невероятное. Мать всегда упрекала ее в том, что она витает в облаках. Но это было не совсем так. Когда нужно, Мери умела мыслить трезво и логически. Но в данной ситуации логику искать было бесполезно.
Она попыталась вспомнить что-нибудь из курса парапсихологии, который прослушала в университете, — может быть, это поможет разобраться в том, что происходит, — но в ее мозгах была сейчас такая неразбериха, что не то что разобраться, а просто мыслить она была не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Вэлком и не подозревала, в каком состоянии находилась ее подруга. Она продолжала шутить, каламбурить. «Возможно, — подумала Мери, — это все жара. А что же еще? Неужели это все результат предменструального состояния, как, смеясь, убеждает меня Вэлком? Она говорит, что одно из двух: либо это, либо я накануне поела каких-то не тех грибов. Есть такие странные грибы — покушаешь их, и начинаются глюки».
Но Мери не помнила, чтобы ела какое-нибудь блюдо с грибами, и предменструальные состояния ее ни разу в жизни не беспокоили.
Девушки открывали дверь номера, а там внутри надрывался телефон. День был тяжелый, и они обе очень устали. Снимали в Гизе и Каире, и все было бы значительно сложнее, если бы не Филипп. Его, как говорится, сам Бог им послал. Он таскал все снаряжение Мери, перевозил их в своем автомобиле с кондиционером с одного места на другое. И все это ненавязчиво, спокойно. Он не только не мешал им работать, но дал к тому же несколько толковых советов по построению композиции, которые Мери охотно приняла. И она была просто счастлива, когда он пообещал ассистировать им и на следующий день. Но Мери, конечно, не тешила себя мыслью, что Филипп интересуется исключительно съемками. Не столь уж она была наивна. Главный его интерес, разумеется, был в другом. Вэлком — вот из-за кого он таскался за ними целый день и готов таскаться еще. Но все равно, раз так повезло, то дареному коню в зубы не смотрят.
Мери поставила сумку с аппаратурой и устало плюхнулась на диван, а Вэлком взяла трубку. Работа была трудная, но зато хорошо отвлекла Мери от всех этих странных событий. За весь день ей не привиделось ничего необычного. Он не появился ни разу. Это уже хороший знак. Болезнь, видимо, — а что же это еще, если не болезнь, — начинает медленно проходить.
— Это тебя, — сказала Вэлком, держа трубку. — Рэмсон Габри.
— Я не хочу с ним разговаривать. Уверена, что это тот старый развратник, — нетерпеливо отмахнулась Мери. — Он еще в посольстве положил на меня глаз и вот не отстает. Пошел он ко всем чертям, а я пошла принимать душ.
Некоторое время спустя, когда Мери сушила волосы в своей комнате, к ней вошла Вэлком с небольшим пакетом в руке. Пакет из золотистой фольги был перевязан розовой ленточкой.
— Посыльный только что принес, — сообщила Вэлком. — Тебе. И опять от Рэмсона Габри.
— Я ничего не хочу принимать от этого извращенца. Отправь это назад.
— Я с ним разговаривала по телефону, и, ты знаешь, мне показалось, что он совсем не извращенец. Я сужу, разумеется, по голосу. Очень вежливый, очень тактичный.
— Вежливый? Тогда посмотри на мою попу, там до сих пор остались следы его вежливых пальчиков.
Вэлком потрясла пакетом у своего уха:
— Если я немедленно не узнаю, что там внутри, то умру. Ты же знаешь, какая я любопытная.
— Ну, тогда открой и посмотри, пока я закончу с волосами.
Вэлком развернула пакет и присвистнула так, что Мери сразу же отложила фен.
— Я думала, что цветы — это уже с его стороны очень сильный ход, но, дорогая, сейчас этот парень, кажется, решил применить тяжелую артиллерию.
Она поднесла к лицу Мери сверкающий браслет. Это было великолепное произведение ювелирного искусства. Браслет был из чистого золота, инкрустированный множеством маленьких жемчужин и бриллиантов.
— О Боже мой! — Мери вздрогнула, в ее воображении возник старый толстый султан, сидящий среди своего гарема и мрачно почесывающий бороду.
Надо отсюда куда-то спасаться. Мери уже начала окончательно терять рассудок. Постоянно звонил телефон, а в промежутках приходилось принимать парад посыльных с подарками. А так хотелось провести вечер спокойно, пристроиться с книжечкой в своей комнате, отдохнуть. Но Мери была одна — Вэлком ушла куда-то с Филиппом Ванхорном, а без нее кто будет отвечать на телефонные звонки? Потому что… разговаривать с этим дегенератом, у которого глаза как две маслины и который все еще не отказался от идеи провести с ней вечер, она категорически не желает. Ей очень хотелось отключить телефон, но она не знала, как это сделать. А портье уже в третий раз ей терпеливо объяснил, что ничем не может помочь, так как звонят по внутреннему телефону.
Вконец выбившись из сил, она впопыхах кое-как оделась и собиралась уже выйти, но тут случайно бросила взгляд в зеркало. Кулон. Она о нем почти забыла. Почти.
Нахмурившись, она сняла его и начала внимательно изучать, водя пальцами по кусочкам цветного стекла, которыми были инкрустированы его золотые расправленные крылья. Сокол казался теплым мурлыкающим котом, пристроившимся у нее на ладони.
Ну как же объяснить появление этого сокола у нее в руках? Единственное — это если ее возлюбленный, являющийся к ней во снах, действительно существует. Вчера на базаре она отдала кулон маленькой девочке. Каким образом он снова возвратился к ней? Телекинез и прочие потусторонние фокусы лучше в расчет не принимать. Пока она спала, кто-то побывал у нее и принес этого сокола.
Но кто? Или, может быть, что?
Она вздрогнула. Если у нее осталась еще хоть частица здравого смысла, она должна сейчас же, немедленно выбросить эту чертову вещь в окно. Но от одной только мысли, что ей придется снова расстаться с кулоном, Мери вдруг стало невыносимо грустно. Где-то глубоко в ее душе вдруг начали подниматься смутные тени каких-то воспоминаний. Сердце ее затрепетало, а на глаза навернулись слезы.
Как в трансе, Мери надела цепочку на шею и прижала кулон к груди. Он был теплый!
Снова зазвонил телефон, и чары рассеялись. Она чертыхнулась, схватила сумочку и выбежала из комнаты. Резко открыв дверь, девушка чуть не сбила с ног молодого посыльного, поднявшего руку, чтобы постучать.
— Что вам нужно?
— Для вас пакет, мисс Воэн.
— Я отказываюсь принимать его. Отошлите назад. И захватите с собой весь этот остальной хлам.
Оставив испуганного молодого человека на пороге, она прошагала к себе в спальню и схватила браслет и еще несколько пакетов, которые в течение последних часов поступали к ней с пугающей регулярностью. Когда она вернулась к двери, посыльного уже не было, а на столе лежал еще один пакет, завернутый в золотистую фольгу.
— Подумать только! — воскликнула она в отчаянии, и в это время снова зазвонил телефон.
Побросав все, что держала в руках, на стол, девушка выскочила в коридор, с силой захлопнув за собой дверь. Она гордо прошествовала через холл на выход, на прогулочную аллею. Юбка кружилась и волновалась вокруг ее длинных ног, обутых в босоножки на шпильках. Мери торопилась к зданию, стоящему рядом.
И вот она наконец в «Аль Рубайяте», главном ресторане отеля. Гнев ее слегка поутих. Может быть, здесь, в каком-нибудь тихом уголке, можно будет спокойно провести время.
У огромных дверей, покрытых искусной резьбой, стоял улыбающийся метрдотель. В уютном холле изрядное количество людей дожидалось своей очереди. Они расположились на бархатных диванах. Когда Мери приблизилась, метрдотель вежливо поклонился:
— К вашим услугам.
— Я хочу поужинать. Мне нужен тихий столик для меня одной. Пожалуйста. Но заказать его я, к сожалению, не успела.
Прежде чем произнести следующую фразу, он посмотрел на других ожидающих в холле.
— Конечно. Но придется немного подождать. Могу я узнать ваше имя?
— Мери Воэн.
Его глаза слегка расширились, и он щелкнул пальцами официанту.
— Одно мгновение, мисс Воен. Рагаб сию минуту покажет вам ваш столик. Мы в восторге, что сегодня вечером вы решили ужинать именно у нас.
Удивленная необычной, даже довольно странной любезностью метрдотеля, Мери проследовала за официантом через большой, слабо освещенный зал с высоким арочным потолком. Она чувствовала себя немного виноватой перед теми, кто пришел раньше и ждал в холле, но была слишком усталой и голодной, чтобы задавать вопросы, почему и отчего ей так повезло. Рагаб усадил ее в альков, оформленный в арабском стиле, рядом со сценой и танцевальной площадкой. Мери с тоской посмотрела на столик в дальнем углу:
— Могу я сесть вон туда?
Рагаб встревожился:
— О нет. Этот столик, который я вам предлагаю, самый лучший, какой у нас есть. Отсюда, хорошо видна сцена.
— Но я… — Она остановилась, не договорив фразу. В самом деле, зачем привередничать, если и так повезло. — Отлично. Здесь очень хорошо. Спасибо.
Вокруг нее суетился целый рой официантов. Они наливали ей прекрасное вино, принимали заказы, а затем подавали блюда, лучше которых не придумаешь. Барашек был роскошный, так же как и сочные овощи к нему. Она уже собралась отправить в рот очередную порцию нежного горошка, уже наколола его вилкой, как…
— Добрый вечер. Разрешите присоединиться к вам? — послышался глубокий бархатный голос.
Мери подняла глаза — и ее вилка застыла в воздухе. Рядом с ее столиком стоял он. На нем был традиционный черный костюм с неброским галстуком. Его белая рубашка резко контрастировала со смуглой кожей и черными курчавыми волосами. И эти потрясающие глаза, такие светло-голубые, что казались почти прозрачными. Сейчас они улыбались, прямо светились.
Сердце ее замерло. Она посмотрела направо, а затем налево, уверенная, что опять спит.
— М-м… M-м… — заикаясь, произнесла она.
Это единственное, что она сейчас была в состоянии произнести. Ее охватили страх и восторг одновременно. Они накрыли ее штормовой волной. Впрочем, длилось это не очень долго. Вскоре она взяла себя в руки, и первое, что пришло ей в голову: надо бежать. Но это выглядело бы очень уж неприлично — настоящая сцена. А сцен Мери не любила. И кроме того, сколько можно прятаться? Не пора ли прояснить ситуацию, как говорится, лицом к лицу?
Стараясь выглядеть более уверенной, чем это было на самом деле, она набрала в легкие побольше воздуха и произнесла:
— Я не могу понять, что между нами происходит, мистер…
А он уже усаживался напротив, ни на секунду не сводя с нее улыбающихся глаз. Их мягкое голубое пламя ласкало ее лицо.
— Я Рэмсон Габри.
Глаза Мери округлились.
— О Боже…
Маленькие горошины слетели с вилки, медленно, одна за другой, и попадали в тарелку, а оттуда просыпались на скатерть. В груди у нее образовался источник необыкновенного тепла, и она почувствовала, что это тепло разлилось по всему лицу.
— Я предлагаю вам звать меня просто Рэм. — Когда он произносил эту фразу, его густые черные усы слегка затрепетали.
Она наклонилась и коснулась пальцами его подбородка.
— Но вы существуете на самом деле или просто плод моего воображения?
Лицо его опять озарилось этой потрясающей улыбкой.
— На все сто процентов. Но я мог бы то же самое спросить и относительно вас.
Она нахмурилась:
— Меня?
Мери долго не решалась снова посмотреть на него. Пытаясь переварить ситуацию, она снова занялась накалыванием горошин и перекладыванием их на поднос. Он же не отрывал глаз от ее лица. Затем поднял руку, и снова появились официанты. Один поспешил наполнить вином ее бокал, другой появился с подносом, полным блюд, а третий…
Она схватила этого третьего официанта за рукав.
— Вы видите этого человека? — Она показала на Рэма.
Официант странно посмотрел на нее:
— Вижу ли я этого джентльмена? Да, мисс.
Она откинулась на спинку своего кресла и вздохнула:
— Благодарение небесам, а то я уж думала, что сошла с ума.
Он засмеялся:
— Вы просто испугались. Это я, видимо, сошел с ума со своими попытками установить с вами контакт.
— А вы очень настойчивый, мистер…
— Рэм.
— Мистер Габри. Меня зовут Мери Воэн.
Некоторое время он молчал, полностью захватив своим взглядом ее взгляд. Он держал его, не отпуская. Казалось, этим взглядом он стучался в дверь ее души, уверенный в том, что ему откроют. Обязательно. К ней пришла какая-то непонятная уверенность, что она связана уже долгое время с этим человеком странными интимными узами.
Мери не могла говорить. Она и дышать-то едва могла.
— Да, я знаю, — наконец произнес он.
— Знаете что?
— Что я настойчив, и что вы Мери Воэн.
— Вот как? — Мери почувствовала себя довольно глупо. Представляться действительно не следовало. Ведь он же буквально завалил ее цветами и драгоценностями. А телефонные звонки… К ней начало возвращаться раздражение.
— Мистер Габри, я насчет…
— Рэм.
— Очень хорошо, Рэм. Так вот, я насчет подарков. Я хочу, чтобы вы знали: я не могу их принять.
Он нахмурился:
— Они вам не понравились? Ну конечно, у меня не было достаточно времени, чтобы выбрать самые достойные, но мне казалось, что и эти вам вполне подходят. Впрочем, не важно. Мы найдем то, что придется вам по вкусу.
— Нет, нет. Не в этом дело. Просто я не могу принимать подарки от совершенно незнакомых людей.
— Спросите у моей мамы, и она вам скажет, что да, действительно, я далек от совершенства. Но насчет знакомства, тут вы не правы. Нельзя сказать, что мы… совсем уж незнакомы.
Его взгляд продолжал ласкать ее нежной чувственной лаской, а улыбка намекала о какой-то интимности, якобы существовавшей между ними.
Она вспомнила свой сон прошлой ночью и похолодела. Возможно ли это?.. Нет, нет. Такого быть не может. Это же тогда вообще получается сумасшествие.
— Мистер Габри…
— Рэм.
— Рэм. Не будьте таким бестолковым. Таких дорогих подарков я от вас принять не могу. Я именно это имела в виду. А цветов у нас в номере уже достаточно для нескольких свадеб.
— Если вы заговорили о свадьбе, то я готов. В любое время, когда скажете.
— Готовы к чему? — удивленно спросила она.
— К нашей свадьбе.
— Нашей свадьбе? Подумать только! — От неожиданности Мери прижала ладонь к груди. И тут же ее рука натолкнулась на кулон с соколом. — Кстати, и эта вещь. Я не знаю, как вы это проделали, и не уверена, что хочу об этом знать, но вы можете забрать ее себе.
Она сделала движение, чтобы снять кулон, но он улыбаясь придержал ее руку:
— Это не мое. Это ваше. Этот кулон сделан для вас. Оставьте его у себя.
Она собиралась начать спорить, но его улыбка одурманивала ее, сбивала мысли с толку, а его мимолетные прикосновения странным образом действовали на нее, как будто из его пальцев исходила магическая сила. Она не понимала, что происходит, абсолютно ничего, но решила следовать любимому папиному совету, банальному, конечно. Он часто любил повторять: «Если ты попала в ситуацию, когда ничего не понимаешь, то плыви некоторое время по течению». Вот и она сейчас «поплыла по течению».
— А теперь, я думаю, нам следует завершить ужин, — предложил он. — Я знаю, что вы голодны.
Они ели молча, скорее, ел он, а Мери что-то потихоньку клевала и потягивала вино. Очень трудно жевать и проглатывать пищу, если на тебя кто-то смотрит. Она чувствовала себя полевой мышью, которую загнал один из гордых египетских соколов. И в самом деле, в любую минуту он мог повернуться и съесть ее с потрохами. Она пыталась игнорировать его настойчивый, проникающий взгляд, сконцентрироваться на приятной спокойной музыке оркестра, стала осматривать людей, сидящих за ближайшими столиками, считать отверстия в причудливой решетке алькова.
Когда же с пищей было покончено и они приступили к кофе, она взяла свою сумочку и встала, намереваясь вежливо раскланяться и быстренько уйти. Рэм тут же поднялся, выхватил из ее рук сумочку и бросил на стол. А затем схватил ее руку и притянул к себе:
— Позвольте пригласить вас на танец.
Она и слова произнести не успела, как оказалась на танцевальной площадке в его объятиях. Он, как скульптор, формовал ее тело — потому что оно сделалось мягким как глина, — прилаживал его к своему телу и, закончив этот процесс, начал двигаться с медленной чувственной грацией. При этом он касался губами ее уха и шептал:
— Наконец-то, любовь моя, ты здесь. Ты пришла ко мне.
Колени Мери подгибались, какая-то непонятная сверхъестественная дрожь скатилась по ее спине и мягкими толчками начала распространяться по всему телу. Второй раз в жизни она боялась, что упадет в обморок. Затем наступила вторая стадия: ее спина окаменела, а ноги превратились в деревянные ходули. На них она и продолжала двигаться по танцевальной площадке.
А он продолжал шептать. И тут уже не было никакого сомнения — этот шепот она слышала десятки раз. Выходит, это все-таки сон. В противном случае творится что-то действительно невероятное. Мать всегда упрекала ее в том, что она витает в облаках. Но это было не совсем так. Когда нужно, Мери умела мыслить трезво и логически. Но в данной ситуации логику искать было бесполезно.
Она попыталась вспомнить что-нибудь из курса парапсихологии, который прослушала в университете, — может быть, это поможет разобраться в том, что происходит, — но в ее мозгах была сейчас такая неразбериха, что не то что разобраться, а просто мыслить она была не в состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29