— Сегодня я в этой постели спать не буду.
— Хорошо, любовь моя. Я отнесу тебя в свою каюту. Со мной ты будешь в безопасности. Я не спущу с тебя глаз, пока мы не сойдем с этого злополучного парохода.
— Положи меня на место, я сказала. Я не могу остаться с тобой в твоей каюте.
— Но ты так хотела этого всего час назад. И перестань вертеться.
Вэлком захохотала, а Джордж опустил голову, стараясь сохранить безразличное лицо. Мери не переставала сопротивляться.
— Ты высокомерный болван! Положи меня сейчас же.
Они продолжали спорить, но захват у Рэма был крепкий. Он не позволит Мери исчезнуть из его поля зрения. Наконец договорились: Джордж возвращается в свою каюту, Вэлком на ночь перебирается в каюту Рэма, Мери остается в постели Вэлком, а Рэм будет ночевать в каюте Мери. Смежная дверь будет открыта, чтобы Рэм мог все время видеть Мери.
Разве можно после такого заснуть! Мери лежала с открытыми глазами, бормоча проклятия и прикладываясь к бутылке. Даже спиртное не помогает. Правда, в бутылке осталась уже половина. Она поставила ее на столик. Мысли прыгали в голове с огромной скоростью.
Странно сейчас представить, что всего неделю назад я жила тихой, спокойной жизнью. И все из-за этого сексуального, упрямого, удивительного, сумасшедшего человека, который преследует меня по всему Египту.
И слава Богу, иначе… я лежала бы сейчас не в этой постели, а совсем в другом месте. И была бы холодная и жесткая, как доска. А мамочка стояла бы рядом с гробом и повторяла: «Я же говорила, что тебя убьют в твоей собственной постели».
Перевернувшись на бок, она посмотрела через открытую дверь на тень Рэма и поежилась, вспомнив, как лежала там со змеей.
Но как Рэм узнал? Неужели он действительно способен читать мои мысли?
Нет. Естественно, нет. Но все же…
«Рэм! — позвала она мысленно. — Помоги мне. Ты мне нужен».
— Мери! — отозвался он. — Мери, с тобой все в порядке?
— Все нормально, — соврала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
Господи! Он может читать мои мысли!
Она попыталась заснуть, но стоило ей только закрыть глаза, как тут же появлялись змеи.
Вэлком. Мне нужно поговорить с подругой. Она в таких вещах понимает.
Она попыталась украдкой соскользнуть с постели, но неудачно. Что-то задела.
— Что там за шум? — послышался голос Рэма.
— M-м… Я просто перевернула бутылку с бренди.
Рэм улыбнулся:
— Дорогая, у тебя утром будет ужасное похмелье. Постарайся заснуть.
Но ей нужно было поговорить с Вэлком. Выждав достаточно долго — ей показалось, что прошел час, — она решила, что Рэм заснул. Мери тихо поднялась, завернулась в одеяло и на цыпочках направилась к двери.
— Куда ты пошла? — раздался голос из соседней каюты.
Она замерла.
— Я… я хотела в ванную.
Он следит за каждым моим движением, даже за каждой мыслью. Мне никогда не выйти из этой каюты.
— Я не удивлен, — пробормотал Рэм. — Теперь будешь бегать всю ночь.
— Если я тебя беспокою, мистер Габри, то можешь закрыть дверь.
— Нет. Дверь будет открытой.
Оказавшись в маленькой ванной, Мери включила свет, заперла дверь и посмотрелась в зеркало:
— Выглядишь ты, как будто вернулась с того света.
Она умылась и причесалась. Затем решила почистить зубы щеткой Вэлком. Наконец выключила свет и вернулась в темную комнату. Разговор с Вэлком может подождать.
Мери остановилась у постели, и тут ее снова принялся терзать страх.
Ведь в этой каюте никто змей не искал. А что, если здесь еще одна кобра? Здесь обязательно должна быть кобра. Лежит себе тихонько и дожидается своего часа.
Судорожно сглотнув слюну, она попыталась думать о чем-нибудь другом. Но ее мысли снова и снова, подобно бумерангу, возвращались к этой твари, шипящей и медленно покачивающейся. При одном только виде змеи ее охватывала паника. И так было всегда.
Всколыхнулись шторы, и Мери сковал ужас.
Боже мой, окно не закрыто!
Она уже видела змею, ползущую вдоль борта парохода. Вот она вползает в окно и… соскальзывает к ней. Все тело Мери покрылось мурашками, она прикусила пальцы зубами, чтобы не вскрикнуть.
— Мери! С тобой все в порядке?
— Все в порядке, — прохрипела она.
Не в порядке. Вовсе не в порядке. Я боюсь. Но Рэм не должен знать, какая я дурочка. Но… если останусь в этой комнате одна, то…
— Рэм…
— О Господи, Мери, — простонал он. — Пожалуйста, спи.
Слезы навернулись ей на глаза. Она промокнула их простыней и прижала ладонь ко рту.
Но Рэм уже был рядом.
— О, шакар, извини. — Он прижал ее голову к своей груди. — Я вижу, что тебе нехорошо… Извини. — Он прижимал ее все крепче, чтобы унять дрожь.
— Рэм.
— Что, любовь моя?
— На мне совсем нет одежды.
— Я знаю, любовь моя. Я знаю. — Он продолжал держать ее, не двигаясь.
— Рэм, я так напугана. Ведь в каюте Вэлком змей никто не искал. Я чувствую себя настоящей идиоткой, но я в ужасе. Я так боюсь змей. А что, если здесь есть еще одна?
Он ослабил объятия и посмотрел ей в лицо:
— Была всего одна змея, и ее уже нет. Уверяю тебя. Ну как, теперь все в порядке?
Она не могла заставить себя посмотреть на него, униженная тем, что он был свидетелем ее страха, ее наготы, ее малодушия. Она зажмурилась.
— Со мной все в порядке. Но я прошу тебя, проверь. И закрой окно. На защелку.
Он улыбнулся:
— Ну кто полезет в твое окно, шакар. Ведь мы на пароходе, а наши египетские кобры плавать не умеют.
— Я понимаю, что тебе это кажется глупым, и извини за беспокойство, которое я тебе причиняю, но все же, прошу тебя, сделай это. — Ей сейчас хотелось спрятаться от стыда.
Он страстно прижал ее к себе:
— Дорогая, радость моя, ты никогда не причинишь мне никакого беспокойства. Это моя вина, что я не догадался проверить эту каюту раньше.
Не обращая внимания на ее наготу, он стал на колени рядом с постелью.
— Мери, — сказал он, беря ее руки в свои, — посмотри на меня.
Нерешительно подняв глаза, она увидела два факела голубого пламени. Зов его духа породил ответный мистический источник внутри нее, который она не понимала, но которому подчинялась.
— Никогда не стесняйся меня. Между нами не должно быть никакого стыда, только ласка и нежность. Я всю жизнь искал тебя. И наконец нашел. Ты в моей душе. Я твой, а ты моя. Мери Воэн, я люблю тебя.
Маленькая слезинка заблестела на ее левой реснице, затем упала на щеку.
— Верь мне, — прошептал он и улыбнулся так нежно, что она расслабилась и ответила ему улыбкой. — Теперь, шакар, я проведу быструю проверку в этой каюте насчет змей, а ты в это время поспи, а то не сможешь завтра дать урок танцев кантри.
Он потрогал ее нос и скрылся в маленькой ванной.
С Рэмом было так легко. Наряду с несомненной привлекательностью у него было еще одно замечательное качество — с ним было необыкновенно легко. Она еще не встречала мужчину, который бы возбуждал в ней такой вихрь эмоций или обнаруживал такую нежность, такую заботу. Что бы мать ни думала, Мери всегда была крепкой и могла контролировать себя, но за последние несколько дней весь ее привычный мир сошел со своей оси. Быть слабой, смущенной, испуганной — это же вполне нормально. Привыкшая жить только своим умом, быть независимой, рассудительной, сейчас Мери чувствовала странную для себя склонность к чему-то другому. И это было здорово.
Он сказал, что любит меня. Возможно ли это? Все происходит, как в волшебной сказке, а не в реальной жизни. А что будет, если я выйду за него замуж?
— Все чисто. — Голос Рэма прервал ее размышления. — И окно закрыто на защелку.
Одет он был в те же черные брюки. Торс голый. Она в первый раз заметила, что он носит золотой кулон. Этот кулон был очень похож на ее, но чем-то отличался. Мери автоматически потянулась к своему, но только коснулась голой кожи. Внезапно осознав свою наготу, она покраснела, схватила купальное полотенце и обернула его вокруг себя.
Он усмехнулся:
— Я думаю, разыгрывать скромницу уже несколько поздновато.
Она тоже усмехнулась. Нервно.
— Я думаю, ты прав.
— А теперь постарайся заснуть. Хотя бы на пару часов. Ты совсем измучилась.
— Рэм, ты не хочешь поцеловать меня на ночь?
Последовала длинная пауза.
— Отчего же не хочу. Конечно, хочу.
Когда он повернулся, чтобы уйти, она не удержалась.
— Рэм, — выкрикнула она почти шепотом. — Я боюсь спать одна. Останься со мной.
Последовало долгое молчание.
Рэм вспомнил, что не выключил в ванной свет, вернулся туда, чтобы выключить его, затем постоял в темноте со сжатыми кулаками. Он видел перед собой ее милое лицо, ощущал ее обнаженные груди на своей коже, и это лишало его способности рационально мыслить.
Господи, как я ее люблю и как я ее хочу. Но мне нужно гораздо больше, чем ее тело. Можно ли лечь с ней, и все? То есть просто лечь, без всего остального? Черт побери, я должен попытаться. Я сделаю это.
Он вздохнул, возвратился к постели и произнес с фальшивой бравадой:
— Ну-ка, подвинься.
Затем улегся прямо в своих черных брюках. Мери хихикнула и пристроилась рядом, угнездив голову на его плече и руки на груди. Она коснулась кулона с соколом, висящего у него на шее.
— Он очень похож на мой, правда?
— Да. Очень похож.
— Я забыла забрать его у тебя. Где он?
— В кармане, где же ему еще быть. Теперь давай спать, шакар. — Он чуть сильнее прижал ее к себе. — И не вертись так.
— А мне нравится вертеться, — пробормотала она, блуждая пальцами по кудряшкам на его груди. Рука скользнула ниже, к его животу.
Он перехватил ее, пока она не пошла еще ниже, и закашлялся.
— Давай спать.
— Нет, — ответила она, стараясь освободить руку и приблизив свое лицо к его лицу. — Мне еще не хочется спать. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Ее полотенце потерялось где-то среди простыней, и сейчас стройное обнаженное тело прижималось к нему. Мобилизуя всю свою силу воли, какая только была, Рэм мягко коснулся губами ее губ.
Разве этого достаточно? Конечно, нет. Она углубила поцелуй, дразня и пытая его своим языком, одновременно подталкивая его руку, как кошечка, которая хочет, чтобы ее погладили. Повинуясь мощным импульсам, исходящим от этой восхитительной женщины, его пальцы медленно прошлись по контуру ее тела.
Мери почувствовала непреодолимое желание прижаться к нему еще ближе, совсем близко, соединиться с ним, слиться в одно целое.
Мешали брюки. Она начала дергать за них, чтобы убрать последний барьер, разделяющий их тела.
— Потише, потише, — хрипло прошептал он, беря ее за руку, продолжая сдерживаться из последних сил. — Ты уверена, что хочешь этого, дорогая? Однажды сделав это, ты станешь моей. Назад пути не будет. Подумай.
Думать — это последнее, что ей хотелось сейчас, но она все же попыталась. В его словах, конечно, был резон. Действительно, переступив черту, они уже не смогут остановиться. Она была сейчас, как слепая над обрывом, ожидая, что он подхватит ее.
К черту завтра, плевать мне на будущее, да и на прошлое тоже. Существует лишь настоящее. Я хочу чувствовать, касаться, я хочу раствориться в его золотом тепле.
— Я уверена, — пробормотала она. Кончик ее языка прослеживал в это время линию его губ, а пальцы ласкали лицо. И эти пальцы дрожали. — Уверена.
Теперь для Рэма все кончилось. Его черные брюки отлетели куда-то в сторону.
Начался танец, медленный и плавный, похожий на балет под водой. Они упивались им. Кожа на коже, голодные, жадные касания, исследование самых сокровенных, тайных уголков тела, познание запаха, вкуса, погружение в расплавленную магию. Они пробуждали друг в друге страстные желания, названия которым нет еще в человеческом словаре. Он ласкал ее груди, и они трепетали, ее возбужденные соски манили, и он наслаждался ими. Ее губы что-то шептали, о чем-то умоляли, и он просовывал язык между ними.
Как же он обожал ее! Мягко, не торопясь, подводил он к главному, каждую ее молекулу освещал теплым светом, пока она не раскрылась, влажная от желания. И тогда он вошел, наполнив ее до конца этим светом. Это было подобно солнцу, когда оно выходит из облаков. Оно пропитало ее своим золотым сиянием, и она взлетала на его сверкающих лучах.
— Жизнь моя, я люблю тебя, — слышала она его зов сквозь ливень, град каскада звезд. Она парила в этом безвременном бесконечном пространстве, она летела к солнцу, ее солнцу, ее источнику.
— Рэм, не отпускай меня! — закричала она, и ее не стало. Жидкий кристалл, которым она была до сего мгновения, ослепительно вспыхнув, взорвался, и триллионы сияющих пульсирующих частиц разлетелись по вселенной. Взорвался и он. Их больше не существовало. Только что они были одним неразделимым целым, и вот их больше нет. Только множество частиц. Его частиц, ее частиц. Это были маленькие сияющие призмы, и они вибрировали новой жизнью. Сливаясь вместе, они вновь образовывали Рэма и Мери, но это были уже другой Рэм и другая Мери.
Они родились заново. Интенсивность желания, сюрреалистическая сила их столкновения были за пределами их прежнего опыта.
— Это нереально, — выдохнула она. Ее тело трепетало, она сжимала Рэма, как спасательный круг. Слезы восторга текли по ее щекам. — Это не может быть реальностью.
— Только это и реальность, — прошептал он, нежно откидывая влажные локоны с ее лица. — Наоборот, весь остальной мир сейчас нереален.
Он сжимал ее в своих объятиях, и даже пульсы их бились в едином ритме. Невозможно было сказать, где кончается он и начинается она. Они лежали так долго, очень долго. По ровному дыханию Мери на его груди он понял, что она заснула. Он же лежал с открытыми глазами и размышлял о своей любви к ней. Он мог убить за нее, умереть сам, вырвать свое сердце и положить его, еще бьющееся, к ее ногам.
Будет ли она после этого мне доверять? Согласится ли разделять со мной свою жизнь, свою любовь? Что-то подсказывало ему сейчас, что она еще не вполне готова, и что он должен проявить терпение.
Рэм снова вспомнил моменты их любви и поразился. Оказывается, он и не подозревал, что может существовать подобная интенсивность. А мои родители, а дедушка с бабушкой? Рэм улыбнулся, поняв наконец впервые силу их привязанности. Значит, не зря мужчины рода Габри говорили ему, что придет день, и он найдет свою единственную родную душу.
Эта восхитительная женщина моя, и я связан с ней навеки.
Глава 19
Сегодня я видел смерть.
Вот точно так же, как я ощущаю запах мирры, когда плыву под парусом в ветреный день или когда вдыхаю аромат цветка лотоса, сидя на берегу реки…
Беседа Человека со своей Душой, 2180 — 1990 гг. до Рождества Христова
Она вышла из бассейна, и на ее лице сияла улыбка. Зизи, ее пухленькая служанка, льняной простыней вытерла с ее кожи капельки воды. Все еще улыбаясь — витая в облаках, как любит говорить мать, — она легла на каменную скамью, чтобы Зизи втерла благовонные масла, пахнущие миндалем и миррой.
— У вас сегодня хорошее настроение, госпожа.
— О да. Замечательное. Мне сегодня приснился чудесный сон.
— Со счастливым концом, надеюсь.
— Счастливее не бывает. Может быть, мне сходить к жрецу, чтобы он истолковал его? — добавила она игриво и сделала очень долгую паузу, зная, что Зизи считает себя хорошей толковательницей снов и с нетерпением ждет от нее рассказа. В конце концов она хихикнула. — Хочешь услышать, о чем он?
— Только если вы сами хотите мне его рассказать, моя госпожа. — Крепкие руки Зизи продолжали втирать ароматный бальзам.
Она снова хихикнула.
— О, Зизи, мне приснился Кнум. Он был такой красивый. Было ясно, что он пришел издалека. В руках он держал лук. За ним виднелось много носильщиков. Они несли пять больших ларцов, наполненных драгоценностями дальних стран. Как будто сквозь туман, я видела, как он воскурил фимиам Тоту , а затем подошел ко мне. Он положил к моим ногам сокровища, взял мою руку и повел в сад. Это было так волнительно. Он поцеловал мои веки и нос, прошептал на ухо ласковые слова. А под сикомором мы занимались любовью.
— Госпожа! — Служанка была не на шутку взволнована. Испугана.
Она засмеялась:
— О, Зизи, не надо ворчать. Ведь это был только сон. Но какой чудесный сон. Ты так не думаешь?
Зизи фыркнула:
— Я думаю, вы должны пойти к жрецу за толкованием.
— Мне не нужно идти в храм, чтобы понять значение этого сна. Я думаю, очень скоро Кнум вернется домой. Может быть, сегодня. Определенно завтра. Он вернется с победой, и фараон предоставит большой зал для его трофеев. Тогда мой отец даст согласие на наш брак. Вот что я думаю.
— А я думаю, вы провели слишком много часов, глядя на реку, и позволили своему воображению разыграться. Какую тунику вы наденете сегодня? — Она показала две для выбора.
— Вот эту. Любимую Кнума.
Зизи помогла ей нарядиться и принесла ящик с благовонными притираниями и бронзовое зеркало.
— Этот человек всего лишь ювелир, и ваш отец никогда не согласится выдать вас за него.
— Посмотрим. Ты еще вспомнишь мой сон.
Зизи поежилась.
— Тебе холодно?
Служанка опустила глаза и покачала головой.
Она подвела глаза сурьмой и наложила румяна, а затем нежно коснулась локона черных волос, перевязанного желтой ниткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Хорошо, любовь моя. Я отнесу тебя в свою каюту. Со мной ты будешь в безопасности. Я не спущу с тебя глаз, пока мы не сойдем с этого злополучного парохода.
— Положи меня на место, я сказала. Я не могу остаться с тобой в твоей каюте.
— Но ты так хотела этого всего час назад. И перестань вертеться.
Вэлком захохотала, а Джордж опустил голову, стараясь сохранить безразличное лицо. Мери не переставала сопротивляться.
— Ты высокомерный болван! Положи меня сейчас же.
Они продолжали спорить, но захват у Рэма был крепкий. Он не позволит Мери исчезнуть из его поля зрения. Наконец договорились: Джордж возвращается в свою каюту, Вэлком на ночь перебирается в каюту Рэма, Мери остается в постели Вэлком, а Рэм будет ночевать в каюте Мери. Смежная дверь будет открыта, чтобы Рэм мог все время видеть Мери.
Разве можно после такого заснуть! Мери лежала с открытыми глазами, бормоча проклятия и прикладываясь к бутылке. Даже спиртное не помогает. Правда, в бутылке осталась уже половина. Она поставила ее на столик. Мысли прыгали в голове с огромной скоростью.
Странно сейчас представить, что всего неделю назад я жила тихой, спокойной жизнью. И все из-за этого сексуального, упрямого, удивительного, сумасшедшего человека, который преследует меня по всему Египту.
И слава Богу, иначе… я лежала бы сейчас не в этой постели, а совсем в другом месте. И была бы холодная и жесткая, как доска. А мамочка стояла бы рядом с гробом и повторяла: «Я же говорила, что тебя убьют в твоей собственной постели».
Перевернувшись на бок, она посмотрела через открытую дверь на тень Рэма и поежилась, вспомнив, как лежала там со змеей.
Но как Рэм узнал? Неужели он действительно способен читать мои мысли?
Нет. Естественно, нет. Но все же…
«Рэм! — позвала она мысленно. — Помоги мне. Ты мне нужен».
— Мери! — отозвался он. — Мери, с тобой все в порядке?
— Все нормально, — соврала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
Господи! Он может читать мои мысли!
Она попыталась заснуть, но стоило ей только закрыть глаза, как тут же появлялись змеи.
Вэлком. Мне нужно поговорить с подругой. Она в таких вещах понимает.
Она попыталась украдкой соскользнуть с постели, но неудачно. Что-то задела.
— Что там за шум? — послышался голос Рэма.
— M-м… Я просто перевернула бутылку с бренди.
Рэм улыбнулся:
— Дорогая, у тебя утром будет ужасное похмелье. Постарайся заснуть.
Но ей нужно было поговорить с Вэлком. Выждав достаточно долго — ей показалось, что прошел час, — она решила, что Рэм заснул. Мери тихо поднялась, завернулась в одеяло и на цыпочках направилась к двери.
— Куда ты пошла? — раздался голос из соседней каюты.
Она замерла.
— Я… я хотела в ванную.
Он следит за каждым моим движением, даже за каждой мыслью. Мне никогда не выйти из этой каюты.
— Я не удивлен, — пробормотал Рэм. — Теперь будешь бегать всю ночь.
— Если я тебя беспокою, мистер Габри, то можешь закрыть дверь.
— Нет. Дверь будет открытой.
Оказавшись в маленькой ванной, Мери включила свет, заперла дверь и посмотрелась в зеркало:
— Выглядишь ты, как будто вернулась с того света.
Она умылась и причесалась. Затем решила почистить зубы щеткой Вэлком. Наконец выключила свет и вернулась в темную комнату. Разговор с Вэлком может подождать.
Мери остановилась у постели, и тут ее снова принялся терзать страх.
Ведь в этой каюте никто змей не искал. А что, если здесь еще одна кобра? Здесь обязательно должна быть кобра. Лежит себе тихонько и дожидается своего часа.
Судорожно сглотнув слюну, она попыталась думать о чем-нибудь другом. Но ее мысли снова и снова, подобно бумерангу, возвращались к этой твари, шипящей и медленно покачивающейся. При одном только виде змеи ее охватывала паника. И так было всегда.
Всколыхнулись шторы, и Мери сковал ужас.
Боже мой, окно не закрыто!
Она уже видела змею, ползущую вдоль борта парохода. Вот она вползает в окно и… соскальзывает к ней. Все тело Мери покрылось мурашками, она прикусила пальцы зубами, чтобы не вскрикнуть.
— Мери! С тобой все в порядке?
— Все в порядке, — прохрипела она.
Не в порядке. Вовсе не в порядке. Я боюсь. Но Рэм не должен знать, какая я дурочка. Но… если останусь в этой комнате одна, то…
— Рэм…
— О Господи, Мери, — простонал он. — Пожалуйста, спи.
Слезы навернулись ей на глаза. Она промокнула их простыней и прижала ладонь ко рту.
Но Рэм уже был рядом.
— О, шакар, извини. — Он прижал ее голову к своей груди. — Я вижу, что тебе нехорошо… Извини. — Он прижимал ее все крепче, чтобы унять дрожь.
— Рэм.
— Что, любовь моя?
— На мне совсем нет одежды.
— Я знаю, любовь моя. Я знаю. — Он продолжал держать ее, не двигаясь.
— Рэм, я так напугана. Ведь в каюте Вэлком змей никто не искал. Я чувствую себя настоящей идиоткой, но я в ужасе. Я так боюсь змей. А что, если здесь есть еще одна?
Он ослабил объятия и посмотрел ей в лицо:
— Была всего одна змея, и ее уже нет. Уверяю тебя. Ну как, теперь все в порядке?
Она не могла заставить себя посмотреть на него, униженная тем, что он был свидетелем ее страха, ее наготы, ее малодушия. Она зажмурилась.
— Со мной все в порядке. Но я прошу тебя, проверь. И закрой окно. На защелку.
Он улыбнулся:
— Ну кто полезет в твое окно, шакар. Ведь мы на пароходе, а наши египетские кобры плавать не умеют.
— Я понимаю, что тебе это кажется глупым, и извини за беспокойство, которое я тебе причиняю, но все же, прошу тебя, сделай это. — Ей сейчас хотелось спрятаться от стыда.
Он страстно прижал ее к себе:
— Дорогая, радость моя, ты никогда не причинишь мне никакого беспокойства. Это моя вина, что я не догадался проверить эту каюту раньше.
Не обращая внимания на ее наготу, он стал на колени рядом с постелью.
— Мери, — сказал он, беря ее руки в свои, — посмотри на меня.
Нерешительно подняв глаза, она увидела два факела голубого пламени. Зов его духа породил ответный мистический источник внутри нее, который она не понимала, но которому подчинялась.
— Никогда не стесняйся меня. Между нами не должно быть никакого стыда, только ласка и нежность. Я всю жизнь искал тебя. И наконец нашел. Ты в моей душе. Я твой, а ты моя. Мери Воэн, я люблю тебя.
Маленькая слезинка заблестела на ее левой реснице, затем упала на щеку.
— Верь мне, — прошептал он и улыбнулся так нежно, что она расслабилась и ответила ему улыбкой. — Теперь, шакар, я проведу быструю проверку в этой каюте насчет змей, а ты в это время поспи, а то не сможешь завтра дать урок танцев кантри.
Он потрогал ее нос и скрылся в маленькой ванной.
С Рэмом было так легко. Наряду с несомненной привлекательностью у него было еще одно замечательное качество — с ним было необыкновенно легко. Она еще не встречала мужчину, который бы возбуждал в ней такой вихрь эмоций или обнаруживал такую нежность, такую заботу. Что бы мать ни думала, Мери всегда была крепкой и могла контролировать себя, но за последние несколько дней весь ее привычный мир сошел со своей оси. Быть слабой, смущенной, испуганной — это же вполне нормально. Привыкшая жить только своим умом, быть независимой, рассудительной, сейчас Мери чувствовала странную для себя склонность к чему-то другому. И это было здорово.
Он сказал, что любит меня. Возможно ли это? Все происходит, как в волшебной сказке, а не в реальной жизни. А что будет, если я выйду за него замуж?
— Все чисто. — Голос Рэма прервал ее размышления. — И окно закрыто на защелку.
Одет он был в те же черные брюки. Торс голый. Она в первый раз заметила, что он носит золотой кулон. Этот кулон был очень похож на ее, но чем-то отличался. Мери автоматически потянулась к своему, но только коснулась голой кожи. Внезапно осознав свою наготу, она покраснела, схватила купальное полотенце и обернула его вокруг себя.
Он усмехнулся:
— Я думаю, разыгрывать скромницу уже несколько поздновато.
Она тоже усмехнулась. Нервно.
— Я думаю, ты прав.
— А теперь постарайся заснуть. Хотя бы на пару часов. Ты совсем измучилась.
— Рэм, ты не хочешь поцеловать меня на ночь?
Последовала длинная пауза.
— Отчего же не хочу. Конечно, хочу.
Когда он повернулся, чтобы уйти, она не удержалась.
— Рэм, — выкрикнула она почти шепотом. — Я боюсь спать одна. Останься со мной.
Последовало долгое молчание.
Рэм вспомнил, что не выключил в ванной свет, вернулся туда, чтобы выключить его, затем постоял в темноте со сжатыми кулаками. Он видел перед собой ее милое лицо, ощущал ее обнаженные груди на своей коже, и это лишало его способности рационально мыслить.
Господи, как я ее люблю и как я ее хочу. Но мне нужно гораздо больше, чем ее тело. Можно ли лечь с ней, и все? То есть просто лечь, без всего остального? Черт побери, я должен попытаться. Я сделаю это.
Он вздохнул, возвратился к постели и произнес с фальшивой бравадой:
— Ну-ка, подвинься.
Затем улегся прямо в своих черных брюках. Мери хихикнула и пристроилась рядом, угнездив голову на его плече и руки на груди. Она коснулась кулона с соколом, висящего у него на шее.
— Он очень похож на мой, правда?
— Да. Очень похож.
— Я забыла забрать его у тебя. Где он?
— В кармане, где же ему еще быть. Теперь давай спать, шакар. — Он чуть сильнее прижал ее к себе. — И не вертись так.
— А мне нравится вертеться, — пробормотала она, блуждая пальцами по кудряшкам на его груди. Рука скользнула ниже, к его животу.
Он перехватил ее, пока она не пошла еще ниже, и закашлялся.
— Давай спать.
— Нет, — ответила она, стараясь освободить руку и приблизив свое лицо к его лицу. — Мне еще не хочется спать. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Ее полотенце потерялось где-то среди простыней, и сейчас стройное обнаженное тело прижималось к нему. Мобилизуя всю свою силу воли, какая только была, Рэм мягко коснулся губами ее губ.
Разве этого достаточно? Конечно, нет. Она углубила поцелуй, дразня и пытая его своим языком, одновременно подталкивая его руку, как кошечка, которая хочет, чтобы ее погладили. Повинуясь мощным импульсам, исходящим от этой восхитительной женщины, его пальцы медленно прошлись по контуру ее тела.
Мери почувствовала непреодолимое желание прижаться к нему еще ближе, совсем близко, соединиться с ним, слиться в одно целое.
Мешали брюки. Она начала дергать за них, чтобы убрать последний барьер, разделяющий их тела.
— Потише, потише, — хрипло прошептал он, беря ее за руку, продолжая сдерживаться из последних сил. — Ты уверена, что хочешь этого, дорогая? Однажды сделав это, ты станешь моей. Назад пути не будет. Подумай.
Думать — это последнее, что ей хотелось сейчас, но она все же попыталась. В его словах, конечно, был резон. Действительно, переступив черту, они уже не смогут остановиться. Она была сейчас, как слепая над обрывом, ожидая, что он подхватит ее.
К черту завтра, плевать мне на будущее, да и на прошлое тоже. Существует лишь настоящее. Я хочу чувствовать, касаться, я хочу раствориться в его золотом тепле.
— Я уверена, — пробормотала она. Кончик ее языка прослеживал в это время линию его губ, а пальцы ласкали лицо. И эти пальцы дрожали. — Уверена.
Теперь для Рэма все кончилось. Его черные брюки отлетели куда-то в сторону.
Начался танец, медленный и плавный, похожий на балет под водой. Они упивались им. Кожа на коже, голодные, жадные касания, исследование самых сокровенных, тайных уголков тела, познание запаха, вкуса, погружение в расплавленную магию. Они пробуждали друг в друге страстные желания, названия которым нет еще в человеческом словаре. Он ласкал ее груди, и они трепетали, ее возбужденные соски манили, и он наслаждался ими. Ее губы что-то шептали, о чем-то умоляли, и он просовывал язык между ними.
Как же он обожал ее! Мягко, не торопясь, подводил он к главному, каждую ее молекулу освещал теплым светом, пока она не раскрылась, влажная от желания. И тогда он вошел, наполнив ее до конца этим светом. Это было подобно солнцу, когда оно выходит из облаков. Оно пропитало ее своим золотым сиянием, и она взлетала на его сверкающих лучах.
— Жизнь моя, я люблю тебя, — слышала она его зов сквозь ливень, град каскада звезд. Она парила в этом безвременном бесконечном пространстве, она летела к солнцу, ее солнцу, ее источнику.
— Рэм, не отпускай меня! — закричала она, и ее не стало. Жидкий кристалл, которым она была до сего мгновения, ослепительно вспыхнув, взорвался, и триллионы сияющих пульсирующих частиц разлетелись по вселенной. Взорвался и он. Их больше не существовало. Только что они были одним неразделимым целым, и вот их больше нет. Только множество частиц. Его частиц, ее частиц. Это были маленькие сияющие призмы, и они вибрировали новой жизнью. Сливаясь вместе, они вновь образовывали Рэма и Мери, но это были уже другой Рэм и другая Мери.
Они родились заново. Интенсивность желания, сюрреалистическая сила их столкновения были за пределами их прежнего опыта.
— Это нереально, — выдохнула она. Ее тело трепетало, она сжимала Рэма, как спасательный круг. Слезы восторга текли по ее щекам. — Это не может быть реальностью.
— Только это и реальность, — прошептал он, нежно откидывая влажные локоны с ее лица. — Наоборот, весь остальной мир сейчас нереален.
Он сжимал ее в своих объятиях, и даже пульсы их бились в едином ритме. Невозможно было сказать, где кончается он и начинается она. Они лежали так долго, очень долго. По ровному дыханию Мери на его груди он понял, что она заснула. Он же лежал с открытыми глазами и размышлял о своей любви к ней. Он мог убить за нее, умереть сам, вырвать свое сердце и положить его, еще бьющееся, к ее ногам.
Будет ли она после этого мне доверять? Согласится ли разделять со мной свою жизнь, свою любовь? Что-то подсказывало ему сейчас, что она еще не вполне готова, и что он должен проявить терпение.
Рэм снова вспомнил моменты их любви и поразился. Оказывается, он и не подозревал, что может существовать подобная интенсивность. А мои родители, а дедушка с бабушкой? Рэм улыбнулся, поняв наконец впервые силу их привязанности. Значит, не зря мужчины рода Габри говорили ему, что придет день, и он найдет свою единственную родную душу.
Эта восхитительная женщина моя, и я связан с ней навеки.
Глава 19
Сегодня я видел смерть.
Вот точно так же, как я ощущаю запах мирры, когда плыву под парусом в ветреный день или когда вдыхаю аромат цветка лотоса, сидя на берегу реки…
Беседа Человека со своей Душой, 2180 — 1990 гг. до Рождества Христова
Она вышла из бассейна, и на ее лице сияла улыбка. Зизи, ее пухленькая служанка, льняной простыней вытерла с ее кожи капельки воды. Все еще улыбаясь — витая в облаках, как любит говорить мать, — она легла на каменную скамью, чтобы Зизи втерла благовонные масла, пахнущие миндалем и миррой.
— У вас сегодня хорошее настроение, госпожа.
— О да. Замечательное. Мне сегодня приснился чудесный сон.
— Со счастливым концом, надеюсь.
— Счастливее не бывает. Может быть, мне сходить к жрецу, чтобы он истолковал его? — добавила она игриво и сделала очень долгую паузу, зная, что Зизи считает себя хорошей толковательницей снов и с нетерпением ждет от нее рассказа. В конце концов она хихикнула. — Хочешь услышать, о чем он?
— Только если вы сами хотите мне его рассказать, моя госпожа. — Крепкие руки Зизи продолжали втирать ароматный бальзам.
Она снова хихикнула.
— О, Зизи, мне приснился Кнум. Он был такой красивый. Было ясно, что он пришел издалека. В руках он держал лук. За ним виднелось много носильщиков. Они несли пять больших ларцов, наполненных драгоценностями дальних стран. Как будто сквозь туман, я видела, как он воскурил фимиам Тоту , а затем подошел ко мне. Он положил к моим ногам сокровища, взял мою руку и повел в сад. Это было так волнительно. Он поцеловал мои веки и нос, прошептал на ухо ласковые слова. А под сикомором мы занимались любовью.
— Госпожа! — Служанка была не на шутку взволнована. Испугана.
Она засмеялась:
— О, Зизи, не надо ворчать. Ведь это был только сон. Но какой чудесный сон. Ты так не думаешь?
Зизи фыркнула:
— Я думаю, вы должны пойти к жрецу за толкованием.
— Мне не нужно идти в храм, чтобы понять значение этого сна. Я думаю, очень скоро Кнум вернется домой. Может быть, сегодня. Определенно завтра. Он вернется с победой, и фараон предоставит большой зал для его трофеев. Тогда мой отец даст согласие на наш брак. Вот что я думаю.
— А я думаю, вы провели слишком много часов, глядя на реку, и позволили своему воображению разыграться. Какую тунику вы наденете сегодня? — Она показала две для выбора.
— Вот эту. Любимую Кнума.
Зизи помогла ей нарядиться и принесла ящик с благовонными притираниями и бронзовое зеркало.
— Этот человек всего лишь ювелир, и ваш отец никогда не согласится выдать вас за него.
— Посмотрим. Ты еще вспомнишь мой сон.
Зизи поежилась.
— Тебе холодно?
Служанка опустила глаза и покачала головой.
Она подвела глаза сурьмой и наложила румяна, а затем нежно коснулась локона черных волос, перевязанного желтой ниткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29