— Они не хотят ничего обещать нам, — пожаловался ему его импресарио во время очередного пребывания в Лос-Анджелесе. — Ни телевизионного сериала, ни даже концертного выступления, пока ты не докажешь им, что можешь оставаться трезвым хоть немного, скажем год. Если только… — Он задумчиво склонил голову. — У меня появилась идея. Что ты скажешь на это? Обновленный Бритт Фарлей совершает концертное турне, чтобы собрать деньги для бедных и голодных всего мира.
— Это уже было.
— И что, весь мир стал сытым и счастливым?
Импресарио звали Луи, и он гордился тем, что знал, как обращаться с чересчур темпераментными гениями
— Существует столько голодающих, что их с лихвой хватит на тысячу певцов на тысячу лет вперед. А как иначе, ты думаешь, можно сейчас заработать известность? Докажи, что ты вернулся в искусство: один, единственный и неповторимый Бритт Фарлей, певец, актер, филантроп. Ты можешь предложить другое?
Фарлей нехотя пожал плечами. И вскоре турне было организовано, с участием основного оркестра и трех менее известных групп для страховки. Это турне стало сенсацией года. ФАРЛЕЙ ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ ГОЛОДУ! — мелькали заголовки во всех газетах. Тележурналисты живописали о лагерях беженцев и окраинах, откуда изможденные дети заглядывали в телекамеры; спонсоры выстроились в очередь, чтобы помочь в оплате расходов по турне; велись переговоры о правах на пластинку с записью музыкальной темы турне и видеокассет с заключительным концертом, который должен был состояться на открытой эстраде в Вашингтоне.
Билеты были нарасхват. БРИТТ ВЕРНУЛСЯ! — кричали «Ньюсуик», «Пипл» и «Тайм», но многих интересовало и то, сколько конкретно денег достанется нуждающимся.
— Исключительно все, — сообщил Фарлей, выступая на радио в прямом эфире. — Ну конечно, не буквально все; необходимы некоторые расходы и все такое, но остальное получат те, кто в них нуждается. Мы спасаем жизни, а не хотим разбогатеть, вы можете быть в этом уверены. И мы, естественно, получаем… — он потерял, где читал, и через мгновение продолжил: — Огромное наслаждение и радость. Поверьте мне! Нам дорога каждая минута нашего турне!
ЛИХОРАДКА ФАРЛЕЯ! — сообщил заголовок в «Нью-Йорк дейли ньюс», и вскоре все поверили, что Фарлей добился своего: совсем недавно еще казалось, что с ним покончено. Он пристрастился к наркотикам, отключился от всего, не имел работы, денег, а сейчас его обожали, и он был снова в свете юпитеров. Все еще жива была память о двадцати пяти годах перед публикой. И все с радостью полюбили его снова.
От первых четырех концертов были собрано более двух с половиной миллионов долларов. Затем вся группа взяла двухнедельный тайм-аут, чтобы потом начать следующую серию концертов. Фарлей вернулся к себе в Париж — и… обнаружил, что его квартира ограблена.
Через несколько дней корреспондент, ведущий колонку сплетен в Лос-Анджелесе, сообщил, что Бритт Фарлей вновь стал посещать вечеринки после того, как в течение нескольких месяцев отличался образцовым поведением, и снова участвовал в потасовке в одном из ночных клубов Парижа. Его агент вел переговоры о новых выступлениях по ТВ; их будущее было неясно.
— Ему конец! — сказал Ларри Голд, протягивая газету Полю. — Ему здорово повезет, если спонсоры не отвернутся от турне. Загубить такой успех, а нужно было лишь держаться подальше от наркотиков и выпивки. Трудно представить, что какой-то дурак будет для него что-нибудь делать.
Поль пробежал глазами маленькую заметку.
— Я бы хотел сделать о нем фильм, — задумчиво произнес он. — Взлет и падение американского героя. Если он проявит интерес, конечно.
Прищурив глаза, Ларри задумался:
— А это идея.
Через заваленный бумагами стол Поля они посмотрели друг на друга. Идея понемногу завладела ими.
— Здесь есть все, — не скрывая волнения, сказал Поль. — Надежды на возрождение и страхи падения.
— И настоящая звезда, — добавил Ларри, не замечая, что от волнения почти кричал. — Люди знают его и поддерживают. — Задрав голову, он взглянул на потолок. — Если не считать, что слишком много чести для неудачника. Нас могут не понять.
Поль покачал головой:
— Этого не случится, если мы все сделаем правильно. Это одна из самых необычных идей, которая не перестает волновать людей.
— Что: падение?
— Не только падение. Зрелищное падение. Падший идол. Король, которого свергли. Миллиардер, который потерял все. Люди продолжают зачитываться историей Агамемнона, несмотря на то что он неудачник. Или возьмем Эдипа или Лира. Вплоть до таких людей, как Стэн Кантон и Джон Белуши, это…
— Ты убедил меня. Ты совершенно прав. Я просто не думал о Бритте в таких масштабах. Но в этом что-то есть — привкус трагедии. Так высоко взлететь, а затем упасть…
Он потянулся за газетой и прочитал заметку еще раз.
— А что, если я ошибаюсь и не все еще потеряно для него? Что, если кто-нибудь протянет ему руку и он выкарабкается?
Поль усмехнулся:
— Мы делаем фильм о взлете и падении героя Америки, и у нас намечается беспроигрышный конец.
Они рассмеялись.
— Подойдет любой, — сказал Ларри. — Клянусь, мне нравится наша затея! Это будет фильм не об одном герое, а о каждом герое…
— О всех нас: о публике, которая сначала возносит знаменитость до небес, а потом отворачивается от нее, и пусть он падает головой вниз, если оказывается не богом, а просто человеком со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Становится все лучше и лучше, — Ларри откинулся назад и положил ноги на письменный стол. — Значит, ты хочешь снять турне, везде сопровождая его с камерой, заснять его в номере гостиницы, артистической уборной, в ресторанах, как бы выжидая, когда он сорвется?..
— Я бы не стал преувеличивать, — рассеянно заметил Поль. Он уже был во власти будущего фильма. Перед ним проносились кадр за кадром, он слышал разные голоса, видел образы. Вот турне подходит к развязке… — Если, — произнес он, заставив себя отвлечься, — если он согласится.
— А почему он должен отказаться? Что еще ему остается? В любом случае сейчас он не в состоянии нам что-либо сказать. Лично мне кажется, что он схватится за эту идею. Ты с ним знаком? Я как-то встречал его, но сомневаюсь, что он помнит меня. Я позвоню его импресарио завтра. Может быть, тебе слетать в Париж и там поговорить с ним? Эмилия не будет против?
— Она сейчас на съемках лучших моделей года, — небрежно бросил Поль. — Она и не узнает, что я уезжал.
— Хорошо, а как насчет общего плана? Я смогу уделить тебе немного моего драгоценного времени. Черт, хотелось бы и мне сделать такой фильм вместо очередной душещипательной истории о том, как семейное благополучие было спасено подбором правильного дезинфицирующего средства. Я прихожу в исступление от белых накрахмаленных воротничков, в то время как ты будешь создавать миф о герое. Черт возьми. Тебе повезло… Ну хорошо, у меня есть час времени. Что ты знаешь о Фарлее, кроме пьянства, наркотиков и лая на луну?
— Я не знал, что он лает.
— Он проделывал это не раз за последние два года. Я слышал, он подражает ирландскому сеттеру или далматину. Кто-то рассказал мне, что он устроил сцену в каком-то отеле в Нью-Йорке или Чикаго, где-то там. Около года назад, но разговоров об этом не было. Однако я уверен, что он не позволит тебе заснять такое.
— Не надо преувеличивать, — напомнил ему Поль. — Я бы хотел, чтобы публика почувствовала жалость к этому человеку. Он запутался и не знает, как вырваться.
— Даже если бы он знал, что достаточно одного неверного шага, и он опять там, где был. В действительности он никогда не соответствовал своей репутации.
— Он смог бы попытаться, если бы ему захотели помочь.
— Не только это. Многие относятся к прошлому, как к своему достоянию, а оно с каждым годом их жизни становится непосильным бременем.
Поль помолчал.
— Откуда бы ты начал? Возможно, с Парижа? Одинокий парень в городе огней. Как ты думаешь, он взял свою девушку с собой?
— Не представляю.
— Будем надеяться, что нет. В одиночестве он будет смотреться лучше. Затем его турне: его попытки справиться с собой, он, нуждающийся во внимании и любви, его власть над зрителями…
— Здесь показать публику, — вставил Поль. — Я уже видел, что она собой представляет: масса обожающих его лиц. Затем возвращаемся к нему Он в такси, едет домой, в номер гостиницы, совершенно одинокий… Может быть, он и один-то не бывает? Разве его постоянно не окружают девицы?
— Может быть, он ведет себя по-другому в Европе? Если с ним девица, мы можем заплатить ей, чтобы она уехала домой и оставила его в одиночестве. Почему мне сценарии нравятся больше, чем жизнь?
— Потому что именно ты решаешь, каким будет конец фильма. И начало тоже. И то, что между ними.
Они посмеялись вместе, потом Поль сказал:
— Я хотел бы позвонить сейчас импресарио Фарлея. Я смог бы обрисовать ему общие черты нашего плана и договориться встретиться завтра.
Ларри ухмыльнулся:
— Мне нравится такой энтузиазм. Действуй. У меня есть еще одна идея. Я знаю одного парня с телевидения, который в свободное время читает греческие трагедии. Дай мне общие наброски фильма, а я покажу ему. Если они там смогут что-нибудь выделить на съемки, у тебя будет отличный бюджет. — Он поднялся. — Я буду у себя в офисе, если понадоблюсь тебе.
Импресарио Фарлея, Луи Гласе, колебался.
— Завтра я улетаю в Париж, — сказал он. — Полетите со мной? Ничего не буду обещать, но мы сможем поговорить в самолете.
«Он согласится», — подумал Поль. Луи не смог скрыть волнения. Последние «подвиги» его клиента были неважными, и ему нужно было что-то новенькое.
Он сел и мысленно вернулся к тем сценам, которые представлял, разговаривая с Ларри. Они были настолько яркими, как будто он уже видел их наяву. Все, что касалось фильма, оживало у него перед глазами. Поль удивлялся сам себе. После того как он всю жизнь использовал фотокамеру, снимая застывшие сцены, он почувствовал волнующую свободу движения и звука и возможность показать сразу несколько событий вместе. Неважно, сколько души он вкладывал в свои лучшие фотографии, которые сделал до того, как стал фотографировать светское общество; они не могли сравниться с жизненной силой фильма. Ему казалось, что он покинул отчий дом и перед ним открылся весь мир и возможность творить.
Первый фильм «Голд—Дженсен продакшнз» был закончен через полтора года после того, как эта компания была организована. Он прошел почти незамеченным. Его показали в нескольких кинотеатрах, несколько критиков вскользь упомянули о нем, небольшой круг людей посмотрели его, но, уходя из кинотеатра, обсуждали не его достоинства и даже не его недостатки, а куда они пойдут, чтобы выпить бокал вина, или будут ли спать в его или ее постели.
Через месяц Поль с Ларри просмотрели фильм еще раз в проекторной комнате у Ларри дома.
— Публика была права, — пробормотал Ларри. — Я бы тоже думал только о том, в чьей постели проведу ночь.
Поль даже не улыбнулся. Он не привык к неудачам и был сердит на себя.
— Какого черта мы его делали?
— Нас загипнотизировала уверенность в своих заслугах, — огрызнулся Ларри. — Со мной такое случалось, когда я возомнил себя гением, только начав заниматься рекламными роликами. И то же, черт бы меня побрал, случилось и сейчас. Удивляюсь только, что мы попались на эту удочку оба. Один из нас должен был заметить, что нас занесло не туда.
Фильм кончился, и зажегся свет. Расстроенные, они молча сидели в комнате.
— Давай посмотрим на фильм с другой стороны. Его нельзя назвать полной неудачей. Ты пробовал руку, учился… какого черта, ведь ты учился работать. Для человека, который до этого ни разу в жизни не держал камеру в руках, ты справился отлично. Я с легким сердцем благословляю тебя на следующий фильм, а сам возвращаюсь к своим несчастным роликам, которые оплатят наши счета. Конечно, я постараюсь быть рядом, сколько смогу. Пива? — Он протянул бутылку и открывалку.
— Спасибо. — Поль вытянул ноги. — Вывод один. Я должен немного сузить поле деятельности, не разбрасываться. Есть в этом что-то общее с фотографией, что ни говори.
— Подразумевая…
— Подразумевая этим, что, когда я фотографирую какой-то предмет, я придвигаю его ближе, чтобы увидеть, что делает его единственным в своем роде, и стараюсь найти средства, чтобы его уникальность заметили и другие. То же самое я хочу сделать в фильме: приблизить что-то одно и показать, почему это что-то уникально. Слишком многое происходит вокруг; как можно сделать фильм в таком хаосе?
— Это жизнь, друг мой. Большинство из нас пытаются найти в ней свое место.
Поль улыбнулся:
— Я тоже. Почти всегда.
— Так что же ты хочешь сделать?
— Делать профили, то есть строить каждый фильм вокруг одного человека и, используя его или ее историю, рассказать о городе, или о профессии, или о чем угодно, даже о целой стране. Это позволит мне сфокусироваться на чем-то определенном. А публика получит или кумира, или героя, которого возненавидит.
Лицо Ларри было задумчивым.
— Давай еще немного обсудим этот вариант.
Чем больше они говорили, тем больше эта идея захватывала Ларри. Они размышляли над этим в день, когда прочли заметку в колонке сплетен о Бритте Фарлее и она подогрела их интерес: на истории Фарлея можно показать историю многих знаменитостей в шоу-бизнесе, а крупным планом историю одного героя, его взлет, и падение, и, возможно, снова взлет.
Через день, после разговора Поля с Луи Гласом, он полетел с ним в Нью-Йорк, а затем в Париж. Они использовали время, чтобы познакомиться. Луи рассказывал о Фарлее, особенно о том, что тот был очень расстроен ограблением квартиры, хотя уже и оправился от шока. Затем они стали обсуждать предложения Поля. К тому времени, когда они подлетали к Парижу, Луи полностью одобрил идею создания фильма, а также первые наметки сценария.
Когда они добрались до квартиры Фарлея, он уже ждал их. Луи успел поговорить с ним по телефону накануне вечером и рассказал ему о фильме.
— Вы имеете в виду документальный фильм, верно? — спросил он, когда пригласил их в гостиную. Его голос был глубоким и густым, как старое вино. Одна из его бывших жен сказала как-то, что слышать его голос было почти так же приятно, как и переспать с ним. После развода, однако, она сказала, что слушать все же лучше.
В углу комнаты на кресле свернулась калачиком молоденькая девушка с испуганными глазами. Фарлей не представил ее, и она продолжала молча сидеть там на протяжении всей их беседы.
— Документальный фильм, — сказал он, растягивая слова. — Эту бодягу нам показывали в школе: какие-то профсоюзы или как строят собор. Или что-то о северных медведях, живущих на полюсе. Вы хотите снимать меня с северными медведями?
— Мы будем снимать вас с другими знаменитостями, — бодро сказал Поль. — Публика хочет знать о внутренней жизни своих любимых звезд.
— Публика слишком глупа, чтобы понимать, где внутренняя, а где внешняя сторона, — небрежно заметил Фарлей.
— Вы не слышали от него этих слов, — вмешался Луи Гласе. Фарлей бросил взгляд в его направлении, но промолчал. Он полагался на своего импресарио и был уверен, что тот всегда вытащит его из любой неловкой ситуации, в которые он попадал благодаря своему языку.
— Красивая квартира, — сказал Поль, оглядывая длинную комнату, забитую богатой мебелью. Высокие окна были открыты, и в них проникал мягкий воздух июньского утра, и он посмотрел вниз с высоты третьего этажа и через кроны деревьев увидел авеню Фош. — Трудно поверить, что к вам забрались воры. Вы живете так высоко.
— Залезли не через окно. — Фарлей почти зарычал. — Этот подонок вошел через входную дверь, как хозяин. Ничего не было вскрыто, взломано, поцарапано, ничего не отодвинуто. У него явно были ключи, у этого негодяя. Просто пришел, как будто он хозяин… моей квартиры, где живу я! Посягнул на мой дом, где я…
Он внезапно замолчал.
«Прячусь, — закончил Поль за него фразу. — Твой дом, где ты прячешься. А когда грабитель проник в дом, ты почувствовал себя незащищенным, как будто лишился места, где можно спрятаться. Поэтому ты и начал снова принимать кокаин и пьянствовать. Прошло уже пять дней с момента кражи, Луи утверждал, что он уже оправился, но это несколько не соответствовало действительности.
Он взглянул на Луи и, встретившись с ним взглядом, подумал, что, возможно, они поняли друг друга. Фарлей вообще не отличался спокойным характером, но на первых четырех концертах по стране был в хорошей форме. Луи и его помощники, вероятно, смогут продержать его в форме до конца турне, чтобы дать Полю возможность закончить фильм о нем.
— Давайте поговорим о фильме, — предложил Поль, стараясь говорить непринужденно. — Мы хотим показать вашу ежедневную жизнь, прикоснуться к вашей работе, игре, услышать ваши беседы с друзьями, другими певцами и актерами, с любым человеком, которого вы знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89