— Все это не правда, — неуверенно сказал он. — Не может такое быть правдой.
Он обращался скорее к себе, нежели к Кэллоуэю. Ник и сам не заметил, как очутился у окна. Кейт он увидел в — конце сада; она сидела на берегу ручья и смотрела на воду.
Ее лицо было прекрасным и невинным как у младенца.
— Вы уж извините меня, — сказал Кэллоуэй. — Я понимаю, каково вам. Я ведь тоже люблю ее.
— Замолчите! — закричал Ник. — Я не хочу ничего слышать! Вы — чудовище! Я не верю и никогда не поверю этим бредням! Позовите ее сюда — пусть она сама мне это скажет. Если это правда, я уйду и никогда не вернусь. Но только в том случае, если Кейт сама подтвердит сказанное вами.
— Что ж, — вздохнул Кэллоуэй, вставая. — Дело ваше.
Вы уверены, что хотите этого?
Ник заставил себя кивнуть.
— Тогда подождите здесь.
Стоя у окна. Ник смотрел, как Кэллоуэй идет по саду к ручью. Его сердце колотилось, словно птичка об оконное стекло. Он увидел, как Кейт подняла вверх руки и отвернулась. Затем снова обернулась и закричала на отца. Потом забарабанила кулаками по его груди, а Кэллоуэй попытался обнять ее. Тогда Кейт оттолкнула его и решительно направилась к дому; Нику казалось даже, что он видит, как по щекам ее катятся слезы. Кэллоуэй двинулся следом за дочерью.
— Почему? — услышал Ник возглас Кейт. — Почему?
Больше Ник ничего не слышал — отец с дочерью были еще слишком далеко. Кэллоуэй пытался что-то сказать — Кейт, очевидно, не желала его слушать. Потом она упала на колени и принялась в отчаянии колотить по земле кулаками.
Кэллоуэй опустился на землю рядом с ней и снова попытался заключить Кейт в объятия, но она оттолкнула его.
Однако слова отца, похоже, уже начали доходить до нее — Кейт смотрела на него во все глаза. Потом она легла на спину, а Кэллоуэй уселся рядом, загородив Кейт от Ника И вдруг прямо на глазах у Ника руки Кейт взлетели вверх, обвили шею отца, и Ник словно зачарованный увидел, как губы отца и дочери слились в глубоком поцелуе.
Этого он уже вынести не мог. Пулей вылетев из дома, Ник вскочил в машину и на бешеной скорости умчался прочь. Во рту у него стояла горечь, а к горлу подступила нестерпимая тошнота. Он был потрясен до глубины души.
А в саду, уткнувшись заплаканным лицом в отцовское плечо, Кейт с разрывающимся сердцем выслушивала сбивчивые объяснения Кэллоуэя — убитый горем отец и сам не понимал, почему Ник наотрез отказался жениться на его дочери.
Глава 36
Элламария стояла в дверях и смотрела на Боба. Тот сидел, скорчившись, в кресле. Он казался безмерно усталым, а морщинки, лучиками разбегавшиеся из уголков глаз, преждевременно старили его лицо. Ветер за окном тихонько завывал, предвещая наступление осени, а капли дождя мерно барабанили по стеклу.
Боб сидел, обхватив голову руками. У него болезненно щемило сердце, и Элламария готова была разреветься от сочувствия и жалости. Однако вслух спросила только:
— Выпить хочешь? Хотя бы кофе? Или что-нибудь покрепче?
Боб замотал головой:
— Нет, спасибо.
Наконец Боб встрепенулся, приподнял голову и посмотрел на Элламарию. Она была уверена, что сейчас он заговорит, однако этого не случилось. Тогда Элламария сама сказала:
— Я совсем извелась, Боб. Я все ждала и ждала, что ты позвонишь. Правда, теперь это уже не важно, — поспешно добавила она; — Главное, ты здесь и я вижу, что с тобой все в порядке.
Боб поднялся.
.
— Послушай, Элламарня, — устало произнес он. — Мы оба прекрасно знаем, почему я здесь; давай уж не будем притворяться.
Элламария не ответила — ее сердце вновь стиснули ледяные пальцы безумного страха, который она ощущала вот уже несколько дней.
— Больше так продолжаться ж может, — глухо продолжил Боб. — Я должен уехать. Побыть один Мне необходимо время, чтобы подумать.
— Понимаю.
— Господи, да не разговаривай ты таким тоном! Неужели не видишь, что мне и без того тошно?
— А чего ты вообще от меня ждешь? — спросила Элламария, чувствуя себя так, будто разговаривает с незнакомцем, — Сам не знак), — чистосердечно признался Боб. — В том-то и беда — я совершенно перестал понимать, что происходит.
— Значит ли это, что ты меня больше не любишь? — не удержалась Элламария.
Боб устало вздохнул:
— Я же сказал — я ничего не понимаю. Одно только знаю точно — сейчас принять какое-то решение я не в состоянии.
— Но ты поговорил с женой? — спросила Элламария.
— Да.
— И как она это восприняла?
— А как, по-твоему, она могла это воспринять?
Элламария отвернулась. Вот, значит, как кончается любовь, подумала она. Много раз она думала об этом, пытаясь представить, что скажет ей Боб, но даже в страшном сне она не могла ожидать такой боли. Слова Боба, словцо острые кинжалы, вонзались в ее израненное сердце. Глядя перед собой, он сбивчиво говорил, что любит ее, но и свою жену тоже любит. Он не хотел причинить ей боль, но просто не представлял, что такое возможно. Он сделает все, чтобы загладить свою вину. Роль Изольды по-прежнему принадлежит ей, несмотря на беременность, просто операторам придется немного попотеть, чтобы скрыть ее. А потом, когда ребенок появится на свет, он будет выделять деньги на его содержание. Но все это потом. Сейчас же ему необходимо уехать.
Элламария встала, стараясь не обращать внимания на тупую боль, снова и снова вгрызающуюся в ее внутренности, и слепо зашагала по гостиной. Ее руки предательски дрожали.
— Помочь тебе уложить вещи? — выдавила она. — Я уже почти все собрала.
Собрав всю свою волю в кулак, Элламария заставила себя улыбнуться, и барьеры, которые Боб с таким неимоверным трудом возвел, вмиг рухнули.
— Прекрати! — завопил он. — Не смей так! Поплачь хотя бы. Или ругайся, кричи, топай ногами, но только…
Не будь такой благородной.
— Я не могу кричать. Боб, — еле слышно прошептала Элламария. — Я ведь люблю тебя…
— Господи! — вскричал он, воздевая руки к потолку. — Можно подумать, что я тебя навек бросаю! Я ведь просто уезжаю ненадолго, потому что мне необходимо побыть одному. Это ведь не навсегда.
— Неужели?
Боб размахнулся и… Увесистая пощечина ошеломила их обоих.
Прошло много времени, прежде чем Элламария подняла голову и увидела, что Боб плачет. Тихонько, горестно, подвывая, как ребенок. Охваченная жалостью, она протянула к нему руки, но Боб уклонился.
— Нет, не трогай меня. — Он отошел в сторону и, остановившись перед камином, уставился на седой пепел.
— За что ты меня так наказываешь, Боб? — дрогнувшим голосом спросила Элламария.
Боб с почерневшим от горя лицом повернулся к ней, но сказать ничего не успел — зазвонил телефон, и Элламария сняла трубку. Звонила Кейт.
Пока Кейт с плачем рассказывала Элламарии о предательстве Ника, Боб нервно мерил шагами гостиную. Однако Элламарии даже в голову не пришло, что нужно оборвать разговор — она слишком привыкла быть опорой для любимых подруг и не могла и мысли допустить о том, чтобы бросить их в беде. Раз или два Боб нетерпеливо посмотрел на нее, словно спрашивая, когда же она положит трубку.
Элламария, слушая Кейт вполуха, посмотрела на него. Ее щека мучительно горела, и она, сама того не сознавая, то и дело трогала ее свободной рукой. И вдруг Боб остановился и, повернувшись к ней, вперил в нее твердый взгляд. Его лицо превратилось в маску, а глаза, всегда смотревшие на нее с такой любовью и нежностью, стали стальными. Резко нагнувшись, он взял с софы свое пальто и, не оборачиваясь, вышел.
После этого Элламария уже с трудом воспринимала дальнейший разговор. Она не помнила, как дождалась, пока Кейт наконец кончила говорить.
Итак, Боб все-таки бросил ее. Ушел из ее жизни, не обернувшись и даже не сказав последнего прости.
Обычно Эшли ходила на работу пешком — утренняя получасовая прогулка позволяла ей привести в порядок мысли. Но этим утром, после почти бессонной ночи, она предпочла такси. Без сил плюхнувшись на заднее сиденье, она глубоко задумалась. Глаза мучительно ныли, и Эшли потерла их пальцами. В голове беспорядочно роились мысли. Домой она вернулась в половине четвертого утра, просидев полночи с Ником в «Уолдорфе». Вспоминать о разговоре ей отчаянно не хотелось.
Впрочем, у нее и самой проблем хватало. Алекс перед самым ее уходом внезапно раскапризничался, а Кит после их недавней размолвки стал вконец невыносим. Эшли так и тянуло вернуться домой, но, взглянув на часы, она поняла, что не успеет. Кит и Алекс уже, наверное, выходили из дома — Кит собирался увезти ребенка в Бостон, где жили его дальние родственники. Вдобавок Конрад назначил ей встречу на половину двенадцатого; к этому времени он уже должен был узнать результаты переговоров с Дэвидом Берджессом.
Когда Эшли вошла в вестибюль здания «Ай-Би-Эм», было уже одиннадцать. Она понимала, что должна связаться с Кейт. Бедняжка Кейт, опять ей выпало тяжкое испытание. Эшли не поверила Нику — что бы ему ни померещилось, это просто не могло быть правдой. Да, нужно во что бы то ни стало поговорить с Кейт. Эшли не представляла, что ей скажет, но была твердо настроена узнать правду.
Войдя в свой офис, она попросила Йэн, чтобы ее не беспокоили, и, закрыв за собой дверь кабинета, сразу позвонила Кейт.
Домашний номер ее подруги не отвечал. Звонить родителям Кейт ей не хотелось, однако выхода не было, и Эшли скрепя сердце набрала их номер.
К телефону подошла мать Кейт. Эшли извинилась за столь ранний звонок, однако старалась она напрасно — Кейт к родителям не приезжала.
Положив трубку, Эшли погрузилась в раздумья. Что делать? Имеет ли она право рассказать о случившемся Дженнин и Элламарии? Ник взял с нее слово, что разговор останется между ними. Но, с другой стороны, если не доверять своим лучшим подругам, то кому вообще можно доверять?
Эшли снова взяла трубку. Подняв с постели Дженнин, она дрожащим от волнения голосом поведала ей трагичную историю Кейт. Дженнин пришла в такой же ужас, как незадолго до того и сама Эшли.
— Господи, но ведь это просто невозможно, Эш! — воскликнула она, когда Эшли закончила свой рассказ. — Ты же сама знаешь — этого просто не может быть!
— Остается только надеяться, что ты права, Джон.
— Господи милосердный! — вздохнула Дженнин. — Я должна во что бы то ни стало с ней поговорить.
— Дома ее нет, — сказала Эшли. — Я не дозвонилась.
— Положись на меня. Я се разыщу.
Со вздохом облегчения Эшли положила трубку. Все, что было в ее силах, она сделала; теперь оставалось только надеяться, что Дженнин сдержит обещание и докажет Кейт, что они с Ником пали жертвами трагического недоразумения.
Она вызвала Йэн и попросила приготовить кофе, напрасно стараясь отогнать мрачные мысли и настроиться на рабочий лад. Потом позвонила домой, но, как и ожидала, никто трубку не снял.
Вошла Йэн с чашечкой кофе.
— Вас вызывают.
— Как, уже? — встрепенулась Эшли, посмотрев на часы. — Господи, без двадцати двенадцать. Что же вы меня не предупредили?
— Вы ведь просили вас не беспокоить, — напомнила Йэн.
— Извините, — улыбнулась Эшли. Затем, отхлебнув горячего кофе, махнула рукой. — Ладно, пора, пожалуй, Магомету вновь прогуляться к горе. Пожелайте мне удачи, а то не пройдет и недели, как у вас появится новый босс.
— Желаю, — улыбнулась Йэн. — Хотя у меня есть предчувствие, что у вас все будет хорошо.
— Он вас ждет, — сказала Кэндис, когда Эшли вошла в приемную Конрада.
— В каком он настроении?
Кэндис состроила потешную гримаску и в притворном ужасе закатила глаза.
— О черт! — простонала Эшли. — Только этого не хватало.
Постучав в дверь Конрада, она, не дожидаясь ответа, вошла.
Конрад, сидевший за столом, приподнял голову.
— Садитесь, — пригласил он, кивнув в сторону стоящего напротив кресла, и снова погрузился в разложенные на столе бумаги.
Устроившись в кресле, Эшли уставилась в окно. Прошло несколько минут, прежде чем она заметила, что Конрад пристально ее разглядывает.
— Что-то вы сегодня бледная, — заметил он.
— Я провела дурную ночь, — призналась Эшли.
— Из-за конкурса?
— В том числе.
Конрад улыбнулся, и. Эшли показалось, что внутри у нее все переворачивается.
Он пристально следил за ней, и на какое-то неуловимое мгновение Эшли даже стало не по себе — ей вдруг показалось, что он способен читать ее мысли.
— Итак, — произнес он, — сегодня утром я разговаривал с Дэвидом Берджессом, и он объявил мне их решение.
Эшли, затаив дыхание, смотрела на него, но лицо Конрада оставалось, как всегда, непроницаемым.
— Боюсь, — продолжил Конрад, — что ваша смелая затея провалилась. Они отклонили наш проект.
— Что?! — пролепетала Эшли.
— Насколько мне известно, это решение было принято сегодня поздно ночью.
У Эшли перехватило дыхание. Ее глаза лихорадочно заметались по комнате. Как же так, снова и снова спрашивала она себя, ведь они должны были принять ее предложения! Дэвид Берджесс недвусмысленно намекнул ей на это вчера утром. Нет, не может быть! С другой стороны, так Конрад бы не стал ее обманывать. Ведь, черт возьми, для него победа в конкурсе ничуть не менее важна, чем для нее.
— Понимаю, — протянула она, глядя в глаза Конраду.
— Мне очень жаль, — сказал он.
У Эшли оборвалось сердце.
— Не сомневаюсь, — сухо сказала она.
Конрад встал и направился к ней.
Эшли вскочила.
— Покончим со всем сразу, — заявила она. — Я пойду и соберу вещи: К концу дня обещаю свернуть все дела и покинуть свой офис, хотя боюсь, что сразу улететь из Нью-Йорка не смогу. Ближайшая суббота вас устроит?
Не дожидаясь его ответа, она зашагала к дверям.
— Подождите, Эшли, — остановил ее Конрад.
Эшли резко обернулась. Ее глаза горели.
— Послушайте, Конрад, нам больше нечего обсуждать.
Вы четко дали мне понять, чтобы в случае неудачи я заказывала билеты на ближайший же рейс до Лондона. Ваше желание исполнилось. Мне очень жаль, что мы не выиграли конкурс, но по большому счету не это главное. А теперь, с вашего позволения…
— Сядьте! — рявкнул Конрад.
Эшли замерла, уже держась за дверную ручку.
— Прошу вас, — попросил он и, нажав кнопку, вызвал Кэндис. — Пожалуйста, принесите кофе.
Эшли снова подошла к столу. Она даже не отдавала себе отчета, насколько обижена и разочарована решением совета директоров компании «Мерсер Берджесс иншюренс».
Она также не решалась признаться самой себе, как ее страшит предстоящее расставание с Конрадом, хотя именно этого он и добивался едва ли не с первых же дней ее работы здесь.
— Я должен вам кое-что объяснить, — произнес Копрад, пристально глядя на нее. — И прошу вас выслушать меня внимательно. А еще лучше, если вы сядете и перестанете пялиться на меня, словно разъяренный бык — на красную тряпку.
Вошла Кэндис и поставила поднос с кофе на стол Конрада. Пока она разливала кофе по чашкам, Эшли нетерпеливо постукивала ногой по полу. Она даже не сумела собраться с духом и поблагодарить Кэндис, когда та, поставив перед ней чашечку, покинула кабинет.
— Итак, — сказала Эшли, — давайте побыстрее покончим с этим делом.
— С чего начнем? — спросил Конрад, усаживаясь на край стола и отпивая кофе. Эшли молча следила за ним, даже не притрагиваясь к своей чашечке. — Пожалуй, — продолжил он, — начать лучше с Кандиды Рейн.
Заметив, как потемнело лицо Эшли при упоминании ненавистного имени, Конрад не смог отказать себе в быстрой улыбке.
— К большому сожалению, узнав о вашем предстоящем приезде в Нью-Йорк, Кандида словно с цепи сорвалась.
— С какой стати? — не выдержала Эшли.
Конрад пожал плечами:
— Суть в том, что сама идея вашего появления здесь пришлась ей явно не по вкусу. Сказать по правде, Кандида просто рвала и метала.
Глядя на Конрада и его самоуверенную улыбку, которую сначала так возненавидела, потом полюбила, а теперь снова возненавидела, Эшли почувствовала, что закипает.
И зачем он рассказывает ей о Кандиде? И как смеет еще, силой заставляя ее вернуться в Лондон, улыбаться ей в глаза? Но больше всего Эшли сейчас ненавидела Конрада за то, что он так и не понял, как она его любит.
Глубоко вздохнув и стиснув зубы, чтобы не наговорить ему гадостей, Эшли процедила:
— Вот, значит, главная причина, по которой я должна покинуть Нью-Йорк. Просто, оказывается, вашей Кандиде, или Кэнди, — она буквально выплюнула это имя, — мой приезд пришелся не по вкусу.
Конрад приподнял бровь и улыбнулся. Эшли не знала, что лучше — заплакать или запустить в него чашкой с кофе.
— Вы еще ровным счетом ничего не поняли, — произнес Конрад. — Вам известно, что Кэнди приходится родной внучкой Дэвиду Берджессу?
— Да, — кивнула Эшли, мечтая, чтобы он перестал называть свою подружку Кэнди.
— Наша фирма держится на плаву главным образом благодаря тому, что обслуживает три крупнейшие нью-йоркские компании, — продолжил Конрад. — Дэвид Берджесс входит в совет директоров всех трех. Надеюсь, это немножко проясняет ситуацию?
— Нет, нисколько, — отрезала Эшли, намеренно прикидываясь дурочкой.
— Хорошо, — терпеливо промолвил Конрад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43