Правда, и вырываться, как он ожидал, не стала.
Время шло, а они продолжали сидеть в молчании. Бобу показалось, что Элламария уже не плачет, однако обнять ее крепче или тем более поцеловать он боялся из опасения, что она снова оттолкнет его.
Наконец, когда стрелки часов приблизились к полуночи, Боб решил приготовить кофе. Может, тогда им удастся поговорить.
Он пошел на кухню.
— Боб, — донесся вслед ее шепот.
Он остановился как вкопанный, затем медленно повернулся.
Элламария по-прежнему смотрела на камин, и он даже подумал, уж не почудился ли ему ее голос. И вдруг она снова позвала его.
Осторожно ступая, Боб подошел к ней. Элламария подняла голову, и в ее глазах он увидел такую нескрываемую муку, что его сердце вмиг оборвалось и он позабыл обо всем на свете.
— Боб, — повторила она и вдруг сама прижалась к нему, уткнувшись лицом в его ноги. Ее тело содрогалось от сдерживаемых рыданий.
Боб быстро опустился на колени, обхватил ее заплаканное лицо ладонями и прижал к своему плечу. И тут Элламарию словно прорвало. Она плакала и плакала не останавливаясь, при этом все теснее прижимаясь к Бобу, и словно в бреду снова и снова повторяла его имя.
Бобу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она успокоилась. Затем он осторожно поднял ее и уложил на диван. Руки актрисы были совсем ледяные, а тело сотрясала дрожь. Сев рядом, он взял се руки в свои, пытаясь согреть их. Элламария же поднесла его руки к губам и принялась покрывать горячими поцелуями; он никогда еще не видел ее в таком состоянии.
— О Боб, Боб, Боб! — словно заклинала Элламария. — Не бросай меня. Пожалуйста, не бросай меня. Не уходи. — Она подняла голову и с трепетом вгляделась в его лицо. — Пообещай мне, пожалуйста. Скажи, что не оставишь меня!
— Милая, — заговорил он. — Родная, ну конечно, я никогда тебя не оставлю. Никогда. Ни на минуту.
Прижав Элламарию к себе, он качал ее словно младенца.
— Прости меня. Боб, прости, — причитала она. — Прости. Но только не покидай меня.
— Успокойся, любимая, — утешал он. — Я здесь, с тобой.
Подняв на него измученные глаза, Элламария поправила воротничок его сорочки.
— Ты меня любишь, Боб? Правда? Пожалуйста, скажи, что это так. Ты ведь любишь меня?
— Милая, ты ведь сама знаешь, что да.
— Скажи, — молила Элламария. — Я хочу это слышать.
— Я люблю тебя, Элламария, — пылко сказал он. — Больше жизни люблю.
Она поперхнулась и зашлась в рыданиях.
— Обними меня. Боб, — умоляла она. — Обними крепче.
Он притянул ее к себе, так что Элламария оказалась почти у него на коленях, и нежно поцеловал ее волосы.
— Прости меня, любимая, я не хотел причинить тебе боль. Клянусь, что никогда больше не обижу тебя.
Элламария отшатнулась от него и посмотрела ему в глаза. Затем замотала головой, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
Боб обнял ее за плечи.
— Что случилось, Элламария? Скажи мне.
Ее губы опять предательски задрожали, лицо сморщилось, и Боб подумал, что она снова расплачется. Но на сей раз актриса сумела овладеть собой. Ее грудь судорожно вздымалась, а дыхание стало прерывистым.
— В чем дело, Элламария? — взволнованно спросил Боб.
— О, Боб! — всхлипнула она. — Если бы ты только знал, как мне плохо! Господи, ведь я даже сказать об этом не могу! Нет, не могу… — Ее плечи затряслись.
— Успокойся, милая, — участливо уговаривал Боб. — Постарайся взять себя в руки. Ты должна все мне рассказать. Вот увидишь, тебе станет легче.
Судорожно сглотнув, Элламария набрала в грудь побольше воздуха и… в отчаянии покачала головой. Нет, ничего не получится.
— Не бойся, родная моя. Все будет хорошо.
— Это было так страшно, — залопотала Элламария. — Я просто обезумела.
— Но почему? Что это было? Скажи, не бойся, — увещевающим тоном говорил Боб. — Не торопись, расскажи обо всем по порядку.
Элламария в отчаянии заломила руки.
— Не могу. Боб! Не могу.
— Ну и ладно. — Он махнул рукой. — Давай тогда вообще забудем об этом. Будем считать, что ничего не случилось.
Глаза Элламарии сверкнули.
— Меня изнасиловали. Боб! — вскричала она. — Изнасиловали, понимаешь? Осквернили! Опоганили!
— Перестань! — взвился Боб.
— Изнасиловали, изнасиловали, — как в бреду бормотала Элламария.
Боб обнял ее и, сжав в объятиях, прижался головой к ее плечу; он не хотел, чтобы Элламария видела сейчас его лицо. Слепо глядя перед собой, он пытался вникнуть в смысл сказанных ею ужасных слов, одновременно отгоняя прочь бешеную ярость, которая душила его и застилала глаза.
— Когда это случилось? — наконец прохрипел он. — Скажи мне, Элламария, когда?
— В ту самую ночь, когда твоя жена приходила на спектакль, — выдавила она сквозь слезы. — Я была дома одна, и я подумала, что… это ты. Что ты забыл свои ключ. Я его впустила. Дверь… я открыла, и он меня толкнул… У него был нож… Я умоляла его пощадить меня, но он… О, Боб, как это ужасно! Ты не представляешь, что я пережила! Но только не бросай меня, Боб! Пожалуйста, умоляю тебя, не оставляй меня!
Он прижал ее к себе и зашептал:
— Не бойся, мое солнышко, я никогда больше не уйду.
Я всегда буду с тобой. О, Элламария, любовь моя, ведь, будь я с тобой в ту ночь, ничего бы не случилось. Что же я наделал? Что тебе пришлось пережить из-за меня! Прости меня, родная. Господи, как мне искупить свою вину?
— Только обними меня крепче, — шептала Элламария. — И скажи, что не разлюбил меня. Что по-прежнему меня любишь.
— Ну конечно, люблю, родненькая моя. И всегда буду любить.
— Нет! — вскричала она, отталкивая его. — Этого не может быть. После всего этого…
— Не говори глупости. — Боб снова попытался привлечь ее к себе. — Ты моя самая любимая на свете. Я всегда буду с тобой.
— Нет! — твердо сказала Элламария. — Ничего у нас не выйдет. Боб. Я беременна. Ты слышишь? Беременна!
Боб и Элламария просидели едва ли не всю ночь, то плача, то разговаривая; до рассвета никто из них так и не сомкнул глаз. Никогда они еще не были так близки, как той ночью.
Забрезжил рассвет, и только тогда у Боба хватило мужества задать вопрос, который мучил его всю ночь.
— А ты не думала об аборте? — осторожно спросил он, памятуя о кошмаре, что выпал на долю бедняжки Кейт. — Не знаю, может ли это быть выходом из положения, но все-таки…
Элламария кивнула:
— Да, конечно. — Она опустила голову и невидящим взглядом уставилась на свои колени.
— Ну… и что?
— Я бы пошла на аборт, но я не уверена, что это… не твой ребенок.
— Но разве ты не предохранялась? — изумился Боб.
— Разумеется, — кивнула Элламария. — Но я совершила глупость. Когда Кейт была беременна, я решила, что ребенок — это именно то, что нам с тобой нужно, и… перестала принимать таблетки. О, Боб, я понимаю, что не имела права так поступать, не посоветовавшись с тобой, но я боялась, что ты откажешься. К тому же я надеялась, что, когда ты узнаешь о моей беременности, тебе легче будет принять решение. — Элламария сокрушенно потупилась. — Ведь у нас с тобой все было так хорошо, и я думала тем самым доказать, насколько я тебе верю, как безотчетно тебя люблю. А теперь все пошло прахом. Но все-таки пока есть вероятность, что ребенок твой…
Боб обхватил се лицо ладонями и впервые более чем за два месяца поцеловал ее. Мягкие губы Элламарии раскрылись ему навстречу, и от их прикосновения Боба как током ударило. Он понял, что должен — просто обязан — навсегда сохранить эту женщину, всегда оставаться с ней рядом.
Их поцелуй продолжался целую вечность. Наконец Боб с сожалением оторвался от трепетных губ Элламарии и посмотрел ей в глаза.
— Как я тебя люблю, — прошептала она. — И знаешь, Боб, мне все-таки кажется, что это твои ребенок. Я это чувствую.
— Ну конечно, — ответил он, гладя ее по голове. — Иначе и быть не может.
Элламария вскинула голову, снова подставив ему губы для поцелуя, и в тысячный раз попыталась убедить себя, что и правда вынашивает его ребенка.
Боб ласково потрепал ее по щеке.
— А что, если нам позавтракать? — спросил он улыбаясь. — Не знаю, как ты, а я голоден как волк.
Пусть хоть на несколько минут, но он хотел остаться один, чтобы подумать.
Элламария кивнула.
Боб велел ей не сходить с места и отдыхать, а сам отправился на кухню.
Оставшись одна, Элламария задумалась. Если все это время ее терзали сомнения, любит ли ее еще Боб не бросит ли, то теперь они развеялись. Но вот ребенок, а точно ли он от него? Господи, сделай, чтобы это было так. А вдруг Боб будет смотреть на него и мучиться сомнениями?
Сможет ли принять его всем сердцем? А вдруг уже с рождения у младенца будут такие же холодные и белесые глаза, как у него. Господи, только не это! Как сможет она жить с ним и каждый день смотреть в эти ужасные глаза?
Нет, ей не придется страдать — это ребенок Боба, иначе и быть не может. И у него будут чудесные сапфировые глаза.
Глаза ее любимого Боба.
Но как поступит Боб? Хватит ли у него мужества и сил оставить жену? Теперь, когда в его душе поселились такие сомнения?
И вдруг Элламария со всей ясностью поняла, что не может, не имеет права так поступить с ним. Боб не заслужил таких мук.
Боб принес в гостиную поднос с завтраком и посмотрел на Элламарию влюбленными глазами Под глазами у него темнели круги, а седина больше прежнего серебрила бороду. Боб улыбнулся, и она вдруг подумала, до чего же он красив, когда улыбается. И еще подумала, что ей будет очень его недоставать. Настолько, что она даже не представляла, как сумеет пережить такое.
Поставив поднос на столик. Боб сказал, указывая на тарелку:
— Ты должна все это съесть. Чтоб ни кусочка не осталось!
Он помог Элламарии встать, но, вместо того чтобы подсесть к столику, она прошла к окну и шире раздвинула шторы. Затем, обернувшись, увидела, что Боб внимательно смотрит на нее. Дорого бы она дала сейчас, чтобы узнать, о чем он думает. Она снова отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.
— В чем дело, Элламария?
— Сядь, пожалуйста, — попросила она. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Боб нахмурился, но повиновался.
Элламария подошла к нему и, опустившись на колени, взяла за руки. В его глазах застыло смятение, и Элламария окончательно поняла: она не имеет права причинять боль этому человеку.
Глядя прямо перед собой, она произнесла:
— Боб, я хочу тебя отпустить.
— В каком смысле? — спросил он, приподнимая пальцами ее подбородок, чтобы видеть ее глаза.
— В том смысле, что я не имею права так с тобой поступать. Я тебя слишком люблю и знаю, как ты меня любишь. Я не имею права разрушать твою жизнь. Нельзя жить в сомнениях и во лжи. Кончится тем, что ты меня возненавидишь, а я этого не вынесу.
Боб посмотрел си в глаза.
— Я никогда тебя не возненавижу, Элламария. Я люблю тебя больше жизни.
Она попыталась улыбнуться.
— Я верю тебе. Боб. Сейчас ты говоришь искренне. Но со временем ты почувствуешь себя в ловушке, из которой нельзя вырваться, и… возненавидишь меня. И поделом.
— Перестань! — рассердился Боб. — Я же поклялся, что никогда тебя не оставлю, и это правда. Мы теперь всегда будем вместе.
— Ты сам знаешь, я не хочу тебя отпускать, — сказала Элламария. — Но ты должен уйти. Рано или поздно с твоих глаз спадут шоры и ты прозреешь. Осознаешь горькую правду. И вот тогда ты поймешь, что я была права. Вот увидишь, все будет именно так. — Ее губы снова предательски задрожали, но на этот раз Элламарии удалось сдержать слезы.
Боб попытался поднять ее с колен, но она не поддалась.
— Нет, Боб, — сказала она. — Нет.
И вдруг его лицо исказил гнев.
— Перестань же меня отталкивать! — воскликнул он. — Я люблю тебя, неужели ты этого не понимаешь? Я тебя люблю и, что бы ты ни говорила, от тебя не уйду!
Элламария встала и снова подошла к окну.
— Прошу тебя. Боб, не будем больше спорить.
Он вихрем подлетел к ней и схватил за плечи.
— Да, спорить мы больше не будем, потому что невысказанным осталось только одно: я хочу, чтобы ты стала моей женой!
Глаза Элламарии закатились.
— Ты выйдешь за меня?
— Но…
— Да или нет?
Долгое время Элламария пристально смотрела ему в глаза, а Боб смотрел на нее, пытаясь угадать, что творится у нее в голове. Наконец, вечность спустя, Элламария улыбнулась, и Боб тут же улыбнулся в ответ.
— Это означает да? — спросил он.
— Да, — еле слышно прошептала Элламария. — Если ты в этом уверен, то да. Всей душой да, — Я еще никогда ни в чем не был так уверен, т засмеялся он и прижал ее к себе.
Глава 27
Когда Кейт распахнула перед Ником дверь, он не смог сдержать изумления. Лицо молодой женщины светилось от счастья, и она едва не прыгала от радостного возбуждения.
— Ты слышал новость? — выкрикнула она, хватая его за рукав и втягивая в квартиру.
— Какую?
— Про Элламарию и Боба. Они решили пожениться.
У Ника отвалилась челюсть.
— Что?
— Что слышал! — торжествующе заявила Кейт. — Они женятся.
— Но как? То есть когда? В том смысле, как это возможно?
— Не знаю, — покачала головой Кейт. — Потрясающе, да? Идем, я тебя угощу шампанским по этому поводу. — И она побежала на кухню.
Ник расхохотался:
— По-моему, это они должны ставить шампанское, а не ты.
— Какая разница? — пожала плечами Кейт. — Я хочу отметить это событие.
— Что ж, давай.
— Открой, пожалуйста.
Ник взял у нее из рук холодную бутылку, а Кейт достала два фужера. Откупорив шампанское, он до краев наполнил фужеры пенной жидкостью, и они выпили за здоровье Элламарии с Бобом.
— Приятная шипучка, — сказал Ник, облизывая губы. — А теперь я предлагаю выпить за тебя.
— За меня?
— Ну да. Я прочитал первые главы твоего романа и просто восхищен. По-моему, прекрасный повод для тоста.
Кент зарделась.
— Ты не шутишь? Тебе понравилось? Скажи честно, Ник, тебе правда понравилось?
— Даже очень. И не прикидывайся удивленной: ты сама знаешь, что это хорошо.
Ник прошел за Кент в гостиную и уселся в свое любимое кресло перед камином.
— Вот, значит, какие новости, — задумчиво произнес Ник. — А с женой Боб уже поговорил?
— Наверное. Я не спрашивала. Господи, до чего же я рада, что Элламария вернулась к жизни!
Ник чуть помолчал, потом спросил:
— А когда они приняли это решение?
— Вчера — она мне сегодня утром сказала.
— А ты когда-нибудь видела его жену?
— Нет. А ты?
— Я с ней не знаком, — сказал Ник. — Видел только мельком.
— Вот как? — промолвила Кейт. — Какая она из себя?
— Это было довольно давно, и я видел ее, как говорил, лишь мельком, но мне показалось, что она примерно одних лет с Бобом и, кажется, такого же роста. Волосы темные, но, в общем, довольно миловидная.
— А мне почему-то всегда казалось, со слов Элламарии, что она серенькая и неприметная.
— Должен признаться, что и сам я когда-то так думал, — усмехнулся Ник. — Но смею заверить — это не так.
В эту минуту зазвонил телефон, и Кейт сняла трубку.
Ее голос сразу потеплел, и Ник, догадавшись, что это, видимо, ее отец, отправился на кухню наполнить фужеры шампанским. Когда он вернулся в гостиную, Кейт еще продолжала разговаривать.
Кейт сказала:
— Извини, папочка, меня ждут. Я потом перезвоню.
Почему-то безликое «ждут» резануло Ника.
— Хорошо, — сказал мистер Кэллоуэй, — но ты только сначала скажи мне, как книга?
— Продвигается, — весело сказала Кейт, подмигнув Нику.
— У тебя Дженнин, да?
— Нет, она позже придет. Сейчас мы с Ником.
Мистер Кэллоуэй испустил тяжкий вздох.
— Он по-прежнему пристает к тебе?
Кейт поспешно отвернулась к стене.
— Вовсе нет.
— Милая, он самый заурядный актер. Что ты в нем нашла?
— Все совсем не так, — сказала она, понизив голос и отчаянно надеясь, что Ник не слышит слов се отца. — Папочка, я тебе попозже позвоню, ладно?
Чуть помолчав, мистер Кэллоуэй произнес:
— А мне казалось, Кэтрин, что недавняя трагедия научила тебя уму-разуму.
Кровь бросилась Кейт в лицо.
— Я не хочу больше об этом вспоминать! И прошу, никогда впредь со мной об этом не заговаривай. Более того, отныне я буду поступать так, как мне вздумается, а ты, пожалуйста, не вмешивайся. Все, я позвоню завтра.
И бросила трубку.
— Извини, пожалуйста, — обратилась она к Нику, — но порой предки так достают, что хоть стреляйся.
— Ничего, — улыбнулся Ник. — Тем более что я догадываюсь о причинах вашей размолвки. Скажи только, кого ты еще сейчас ждешь?
Лицо Кейт прояснилось.
— Я имела в виду Дженнин. Она хочет показать мне первый вариант сценария своей новой передачи.
Лицо Ника вытянулось.
— Значит, мы опять никуда не пойдем?
— Боюсь, что да, — вздохнула Кейт. — Но ничего, в воскресенье мне поручено сделать репортаж про новый отель в Блэкни. Я хочу поехать туда на весь день. Сегодня утром я его видела — это просто сказка. Поедешь со мной?
— Конечно, — развел руками Ник.
— Дай только Бог, чтобы погода не испортилась, — мечтательно произнесла Кейт.
Зажужжал сигнал домофона.
— О, вот и Дженнин, — сказала Кейт и, выйдя в прихожую, нажала кнопку.
Дженнин вошла с бутылкой шампанского в руках. Увидев точно такую же на кофейном столике, она звонко рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Время шло, а они продолжали сидеть в молчании. Бобу показалось, что Элламария уже не плачет, однако обнять ее крепче или тем более поцеловать он боялся из опасения, что она снова оттолкнет его.
Наконец, когда стрелки часов приблизились к полуночи, Боб решил приготовить кофе. Может, тогда им удастся поговорить.
Он пошел на кухню.
— Боб, — донесся вслед ее шепот.
Он остановился как вкопанный, затем медленно повернулся.
Элламария по-прежнему смотрела на камин, и он даже подумал, уж не почудился ли ему ее голос. И вдруг она снова позвала его.
Осторожно ступая, Боб подошел к ней. Элламария подняла голову, и в ее глазах он увидел такую нескрываемую муку, что его сердце вмиг оборвалось и он позабыл обо всем на свете.
— Боб, — повторила она и вдруг сама прижалась к нему, уткнувшись лицом в его ноги. Ее тело содрогалось от сдерживаемых рыданий.
Боб быстро опустился на колени, обхватил ее заплаканное лицо ладонями и прижал к своему плечу. И тут Элламарию словно прорвало. Она плакала и плакала не останавливаясь, при этом все теснее прижимаясь к Бобу, и словно в бреду снова и снова повторяла его имя.
Бобу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она успокоилась. Затем он осторожно поднял ее и уложил на диван. Руки актрисы были совсем ледяные, а тело сотрясала дрожь. Сев рядом, он взял се руки в свои, пытаясь согреть их. Элламария же поднесла его руки к губам и принялась покрывать горячими поцелуями; он никогда еще не видел ее в таком состоянии.
— О Боб, Боб, Боб! — словно заклинала Элламария. — Не бросай меня. Пожалуйста, не бросай меня. Не уходи. — Она подняла голову и с трепетом вгляделась в его лицо. — Пообещай мне, пожалуйста. Скажи, что не оставишь меня!
— Милая, — заговорил он. — Родная, ну конечно, я никогда тебя не оставлю. Никогда. Ни на минуту.
Прижав Элламарию к себе, он качал ее словно младенца.
— Прости меня. Боб, прости, — причитала она. — Прости. Но только не покидай меня.
— Успокойся, любимая, — утешал он. — Я здесь, с тобой.
Подняв на него измученные глаза, Элламария поправила воротничок его сорочки.
— Ты меня любишь, Боб? Правда? Пожалуйста, скажи, что это так. Ты ведь любишь меня?
— Милая, ты ведь сама знаешь, что да.
— Скажи, — молила Элламария. — Я хочу это слышать.
— Я люблю тебя, Элламария, — пылко сказал он. — Больше жизни люблю.
Она поперхнулась и зашлась в рыданиях.
— Обними меня. Боб, — умоляла она. — Обними крепче.
Он притянул ее к себе, так что Элламария оказалась почти у него на коленях, и нежно поцеловал ее волосы.
— Прости меня, любимая, я не хотел причинить тебе боль. Клянусь, что никогда больше не обижу тебя.
Элламария отшатнулась от него и посмотрела ему в глаза. Затем замотала головой, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
Боб обнял ее за плечи.
— Что случилось, Элламария? Скажи мне.
Ее губы опять предательски задрожали, лицо сморщилось, и Боб подумал, что она снова расплачется. Но на сей раз актриса сумела овладеть собой. Ее грудь судорожно вздымалась, а дыхание стало прерывистым.
— В чем дело, Элламария? — взволнованно спросил Боб.
— О, Боб! — всхлипнула она. — Если бы ты только знал, как мне плохо! Господи, ведь я даже сказать об этом не могу! Нет, не могу… — Ее плечи затряслись.
— Успокойся, милая, — участливо уговаривал Боб. — Постарайся взять себя в руки. Ты должна все мне рассказать. Вот увидишь, тебе станет легче.
Судорожно сглотнув, Элламария набрала в грудь побольше воздуха и… в отчаянии покачала головой. Нет, ничего не получится.
— Не бойся, родная моя. Все будет хорошо.
— Это было так страшно, — залопотала Элламария. — Я просто обезумела.
— Но почему? Что это было? Скажи, не бойся, — увещевающим тоном говорил Боб. — Не торопись, расскажи обо всем по порядку.
Элламария в отчаянии заломила руки.
— Не могу. Боб! Не могу.
— Ну и ладно. — Он махнул рукой. — Давай тогда вообще забудем об этом. Будем считать, что ничего не случилось.
Глаза Элламарии сверкнули.
— Меня изнасиловали. Боб! — вскричала она. — Изнасиловали, понимаешь? Осквернили! Опоганили!
— Перестань! — взвился Боб.
— Изнасиловали, изнасиловали, — как в бреду бормотала Элламария.
Боб обнял ее и, сжав в объятиях, прижался головой к ее плечу; он не хотел, чтобы Элламария видела сейчас его лицо. Слепо глядя перед собой, он пытался вникнуть в смысл сказанных ею ужасных слов, одновременно отгоняя прочь бешеную ярость, которая душила его и застилала глаза.
— Когда это случилось? — наконец прохрипел он. — Скажи мне, Элламария, когда?
— В ту самую ночь, когда твоя жена приходила на спектакль, — выдавила она сквозь слезы. — Я была дома одна, и я подумала, что… это ты. Что ты забыл свои ключ. Я его впустила. Дверь… я открыла, и он меня толкнул… У него был нож… Я умоляла его пощадить меня, но он… О, Боб, как это ужасно! Ты не представляешь, что я пережила! Но только не бросай меня, Боб! Пожалуйста, умоляю тебя, не оставляй меня!
Он прижал ее к себе и зашептал:
— Не бойся, мое солнышко, я никогда больше не уйду.
Я всегда буду с тобой. О, Элламария, любовь моя, ведь, будь я с тобой в ту ночь, ничего бы не случилось. Что же я наделал? Что тебе пришлось пережить из-за меня! Прости меня, родная. Господи, как мне искупить свою вину?
— Только обними меня крепче, — шептала Элламария. — И скажи, что не разлюбил меня. Что по-прежнему меня любишь.
— Ну конечно, люблю, родненькая моя. И всегда буду любить.
— Нет! — вскричала она, отталкивая его. — Этого не может быть. После всего этого…
— Не говори глупости. — Боб снова попытался привлечь ее к себе. — Ты моя самая любимая на свете. Я всегда буду с тобой.
— Нет! — твердо сказала Элламария. — Ничего у нас не выйдет. Боб. Я беременна. Ты слышишь? Беременна!
Боб и Элламария просидели едва ли не всю ночь, то плача, то разговаривая; до рассвета никто из них так и не сомкнул глаз. Никогда они еще не были так близки, как той ночью.
Забрезжил рассвет, и только тогда у Боба хватило мужества задать вопрос, который мучил его всю ночь.
— А ты не думала об аборте? — осторожно спросил он, памятуя о кошмаре, что выпал на долю бедняжки Кейт. — Не знаю, может ли это быть выходом из положения, но все-таки…
Элламария кивнула:
— Да, конечно. — Она опустила голову и невидящим взглядом уставилась на свои колени.
— Ну… и что?
— Я бы пошла на аборт, но я не уверена, что это… не твой ребенок.
— Но разве ты не предохранялась? — изумился Боб.
— Разумеется, — кивнула Элламария. — Но я совершила глупость. Когда Кейт была беременна, я решила, что ребенок — это именно то, что нам с тобой нужно, и… перестала принимать таблетки. О, Боб, я понимаю, что не имела права так поступать, не посоветовавшись с тобой, но я боялась, что ты откажешься. К тому же я надеялась, что, когда ты узнаешь о моей беременности, тебе легче будет принять решение. — Элламария сокрушенно потупилась. — Ведь у нас с тобой все было так хорошо, и я думала тем самым доказать, насколько я тебе верю, как безотчетно тебя люблю. А теперь все пошло прахом. Но все-таки пока есть вероятность, что ребенок твой…
Боб обхватил се лицо ладонями и впервые более чем за два месяца поцеловал ее. Мягкие губы Элламарии раскрылись ему навстречу, и от их прикосновения Боба как током ударило. Он понял, что должен — просто обязан — навсегда сохранить эту женщину, всегда оставаться с ней рядом.
Их поцелуй продолжался целую вечность. Наконец Боб с сожалением оторвался от трепетных губ Элламарии и посмотрел ей в глаза.
— Как я тебя люблю, — прошептала она. — И знаешь, Боб, мне все-таки кажется, что это твои ребенок. Я это чувствую.
— Ну конечно, — ответил он, гладя ее по голове. — Иначе и быть не может.
Элламария вскинула голову, снова подставив ему губы для поцелуя, и в тысячный раз попыталась убедить себя, что и правда вынашивает его ребенка.
Боб ласково потрепал ее по щеке.
— А что, если нам позавтракать? — спросил он улыбаясь. — Не знаю, как ты, а я голоден как волк.
Пусть хоть на несколько минут, но он хотел остаться один, чтобы подумать.
Элламария кивнула.
Боб велел ей не сходить с места и отдыхать, а сам отправился на кухню.
Оставшись одна, Элламария задумалась. Если все это время ее терзали сомнения, любит ли ее еще Боб не бросит ли, то теперь они развеялись. Но вот ребенок, а точно ли он от него? Господи, сделай, чтобы это было так. А вдруг Боб будет смотреть на него и мучиться сомнениями?
Сможет ли принять его всем сердцем? А вдруг уже с рождения у младенца будут такие же холодные и белесые глаза, как у него. Господи, только не это! Как сможет она жить с ним и каждый день смотреть в эти ужасные глаза?
Нет, ей не придется страдать — это ребенок Боба, иначе и быть не может. И у него будут чудесные сапфировые глаза.
Глаза ее любимого Боба.
Но как поступит Боб? Хватит ли у него мужества и сил оставить жену? Теперь, когда в его душе поселились такие сомнения?
И вдруг Элламария со всей ясностью поняла, что не может, не имеет права так поступить с ним. Боб не заслужил таких мук.
Боб принес в гостиную поднос с завтраком и посмотрел на Элламарию влюбленными глазами Под глазами у него темнели круги, а седина больше прежнего серебрила бороду. Боб улыбнулся, и она вдруг подумала, до чего же он красив, когда улыбается. И еще подумала, что ей будет очень его недоставать. Настолько, что она даже не представляла, как сумеет пережить такое.
Поставив поднос на столик. Боб сказал, указывая на тарелку:
— Ты должна все это съесть. Чтоб ни кусочка не осталось!
Он помог Элламарии встать, но, вместо того чтобы подсесть к столику, она прошла к окну и шире раздвинула шторы. Затем, обернувшись, увидела, что Боб внимательно смотрит на нее. Дорого бы она дала сейчас, чтобы узнать, о чем он думает. Она снова отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.
— В чем дело, Элламария?
— Сядь, пожалуйста, — попросила она. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Боб нахмурился, но повиновался.
Элламария подошла к нему и, опустившись на колени, взяла за руки. В его глазах застыло смятение, и Элламария окончательно поняла: она не имеет права причинять боль этому человеку.
Глядя прямо перед собой, она произнесла:
— Боб, я хочу тебя отпустить.
— В каком смысле? — спросил он, приподнимая пальцами ее подбородок, чтобы видеть ее глаза.
— В том смысле, что я не имею права так с тобой поступать. Я тебя слишком люблю и знаю, как ты меня любишь. Я не имею права разрушать твою жизнь. Нельзя жить в сомнениях и во лжи. Кончится тем, что ты меня возненавидишь, а я этого не вынесу.
Боб посмотрел си в глаза.
— Я никогда тебя не возненавижу, Элламария. Я люблю тебя больше жизни.
Она попыталась улыбнуться.
— Я верю тебе. Боб. Сейчас ты говоришь искренне. Но со временем ты почувствуешь себя в ловушке, из которой нельзя вырваться, и… возненавидишь меня. И поделом.
— Перестань! — рассердился Боб. — Я же поклялся, что никогда тебя не оставлю, и это правда. Мы теперь всегда будем вместе.
— Ты сам знаешь, я не хочу тебя отпускать, — сказала Элламария. — Но ты должен уйти. Рано или поздно с твоих глаз спадут шоры и ты прозреешь. Осознаешь горькую правду. И вот тогда ты поймешь, что я была права. Вот увидишь, все будет именно так. — Ее губы снова предательски задрожали, но на этот раз Элламарии удалось сдержать слезы.
Боб попытался поднять ее с колен, но она не поддалась.
— Нет, Боб, — сказала она. — Нет.
И вдруг его лицо исказил гнев.
— Перестань же меня отталкивать! — воскликнул он. — Я люблю тебя, неужели ты этого не понимаешь? Я тебя люблю и, что бы ты ни говорила, от тебя не уйду!
Элламария встала и снова подошла к окну.
— Прошу тебя. Боб, не будем больше спорить.
Он вихрем подлетел к ней и схватил за плечи.
— Да, спорить мы больше не будем, потому что невысказанным осталось только одно: я хочу, чтобы ты стала моей женой!
Глаза Элламарии закатились.
— Ты выйдешь за меня?
— Но…
— Да или нет?
Долгое время Элламария пристально смотрела ему в глаза, а Боб смотрел на нее, пытаясь угадать, что творится у нее в голове. Наконец, вечность спустя, Элламария улыбнулась, и Боб тут же улыбнулся в ответ.
— Это означает да? — спросил он.
— Да, — еле слышно прошептала Элламария. — Если ты в этом уверен, то да. Всей душой да, — Я еще никогда ни в чем не был так уверен, т засмеялся он и прижал ее к себе.
Глава 27
Когда Кейт распахнула перед Ником дверь, он не смог сдержать изумления. Лицо молодой женщины светилось от счастья, и она едва не прыгала от радостного возбуждения.
— Ты слышал новость? — выкрикнула она, хватая его за рукав и втягивая в квартиру.
— Какую?
— Про Элламарию и Боба. Они решили пожениться.
У Ника отвалилась челюсть.
— Что?
— Что слышал! — торжествующе заявила Кейт. — Они женятся.
— Но как? То есть когда? В том смысле, как это возможно?
— Не знаю, — покачала головой Кейт. — Потрясающе, да? Идем, я тебя угощу шампанским по этому поводу. — И она побежала на кухню.
Ник расхохотался:
— По-моему, это они должны ставить шампанское, а не ты.
— Какая разница? — пожала плечами Кейт. — Я хочу отметить это событие.
— Что ж, давай.
— Открой, пожалуйста.
Ник взял у нее из рук холодную бутылку, а Кейт достала два фужера. Откупорив шампанское, он до краев наполнил фужеры пенной жидкостью, и они выпили за здоровье Элламарии с Бобом.
— Приятная шипучка, — сказал Ник, облизывая губы. — А теперь я предлагаю выпить за тебя.
— За меня?
— Ну да. Я прочитал первые главы твоего романа и просто восхищен. По-моему, прекрасный повод для тоста.
Кент зарделась.
— Ты не шутишь? Тебе понравилось? Скажи честно, Ник, тебе правда понравилось?
— Даже очень. И не прикидывайся удивленной: ты сама знаешь, что это хорошо.
Ник прошел за Кент в гостиную и уселся в свое любимое кресло перед камином.
— Вот, значит, какие новости, — задумчиво произнес Ник. — А с женой Боб уже поговорил?
— Наверное. Я не спрашивала. Господи, до чего же я рада, что Элламария вернулась к жизни!
Ник чуть помолчал, потом спросил:
— А когда они приняли это решение?
— Вчера — она мне сегодня утром сказала.
— А ты когда-нибудь видела его жену?
— Нет. А ты?
— Я с ней не знаком, — сказал Ник. — Видел только мельком.
— Вот как? — промолвила Кейт. — Какая она из себя?
— Это было довольно давно, и я видел ее, как говорил, лишь мельком, но мне показалось, что она примерно одних лет с Бобом и, кажется, такого же роста. Волосы темные, но, в общем, довольно миловидная.
— А мне почему-то всегда казалось, со слов Элламарии, что она серенькая и неприметная.
— Должен признаться, что и сам я когда-то так думал, — усмехнулся Ник. — Но смею заверить — это не так.
В эту минуту зазвонил телефон, и Кейт сняла трубку.
Ее голос сразу потеплел, и Ник, догадавшись, что это, видимо, ее отец, отправился на кухню наполнить фужеры шампанским. Когда он вернулся в гостиную, Кейт еще продолжала разговаривать.
Кейт сказала:
— Извини, папочка, меня ждут. Я потом перезвоню.
Почему-то безликое «ждут» резануло Ника.
— Хорошо, — сказал мистер Кэллоуэй, — но ты только сначала скажи мне, как книга?
— Продвигается, — весело сказала Кейт, подмигнув Нику.
— У тебя Дженнин, да?
— Нет, она позже придет. Сейчас мы с Ником.
Мистер Кэллоуэй испустил тяжкий вздох.
— Он по-прежнему пристает к тебе?
Кейт поспешно отвернулась к стене.
— Вовсе нет.
— Милая, он самый заурядный актер. Что ты в нем нашла?
— Все совсем не так, — сказала она, понизив голос и отчаянно надеясь, что Ник не слышит слов се отца. — Папочка, я тебе попозже позвоню, ладно?
Чуть помолчав, мистер Кэллоуэй произнес:
— А мне казалось, Кэтрин, что недавняя трагедия научила тебя уму-разуму.
Кровь бросилась Кейт в лицо.
— Я не хочу больше об этом вспоминать! И прошу, никогда впредь со мной об этом не заговаривай. Более того, отныне я буду поступать так, как мне вздумается, а ты, пожалуйста, не вмешивайся. Все, я позвоню завтра.
И бросила трубку.
— Извини, пожалуйста, — обратилась она к Нику, — но порой предки так достают, что хоть стреляйся.
— Ничего, — улыбнулся Ник. — Тем более что я догадываюсь о причинах вашей размолвки. Скажи только, кого ты еще сейчас ждешь?
Лицо Кейт прояснилось.
— Я имела в виду Дженнин. Она хочет показать мне первый вариант сценария своей новой передачи.
Лицо Ника вытянулось.
— Значит, мы опять никуда не пойдем?
— Боюсь, что да, — вздохнула Кейт. — Но ничего, в воскресенье мне поручено сделать репортаж про новый отель в Блэкни. Я хочу поехать туда на весь день. Сегодня утром я его видела — это просто сказка. Поедешь со мной?
— Конечно, — развел руками Ник.
— Дай только Бог, чтобы погода не испортилась, — мечтательно произнесла Кейт.
Зажужжал сигнал домофона.
— О, вот и Дженнин, — сказала Кейт и, выйдя в прихожую, нажала кнопку.
Дженнин вошла с бутылкой шампанского в руках. Увидев точно такую же на кофейном столике, она звонко рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43