Делить с тобой все тяготы и радости. Ну почему ты меня избегаешь?
— Это правда, Мэттью? — прошептала она. — Ты и в самом деле хочешь жить моей жизнью?
— Дженнин! — только и произнес он, уловив в ее голосе иронию.
— Послушай, Мэттью. — Она опустила руки и посмотрела ему в глаза. — Давай не будем больше притворяться, хорошо? У нас с тобой нет будущего, и мы оба это прекрасно знаем. Так что хватит лицемерить.
Лицо Мэттью вытянулось.
— Но… почему?
— Я не люблю тебя, Мэттью. И я никогда не смогу тебя полюбить, хотя, видит Бог, я пыталась. Ничего не выйдет.
— Но ведь мы прожили вместе совсем недолго.
— Это не имеет значения. Ничего не получится, я это точно знаю.
— Получится, если мы оба постараемся.
— Нет, Мэттью, это невозможно. И ты должен сам это понять, если посмотришь правде в глаза.
— У тебя есть кто-то другой?
— Нет, Мэттью беспомощно развел руками.
— Тогда я отказываюсь тебя понимать.
— Здесь нечего понимать, Мэттью. Все очень просто: я не люблю тебя и не хочу продолжать эту агонию.
— Но ведь я тебя люблю, — сказал он.
— Нет, — покачала головой Дженнин. — Ты только повторяешь, что меня любишь, хотя мы оба знаем: это не правда. И наша с тобой совместная жизнь — сплошное притворство.
Мэттью отвернулся и посмотрел в сторону. Вид у него был вконец убитый.
— Значит, ты хочешь, чтобы я ушел? — промолвил он.
Его голос предательски задрожал.
— Да, — жестко сказала Дженнин.
Мэттью почувствовал, как в горле встал комок.
— И когда? — с трудом выдавил он.
— Как только сможешь.
— Вот так, значит, взять и бесповоротно уйти?
Дженнин пожала плечами:
— Да.
— Но мне некуда идти!
— Можешь пожить у друзей.
Глядя на ее холодное лицо, Мэттью почувствовал, что кровь в его жилах вскипает.
— Тебе и в самом деле наплевать на меня, да, Джен?
Абсолютно безразлично, что со мной будет?
— Нет, Мэттью, твоя судьба мне вовсе не безразлична, — ответила Дженнин, отводя глаза. — И ты это сам отлично знаешь.
— Нет, Джен, — сказал он. — Я знаю только, что впервые рядом с тобой человек, который тебя любит и хочет о тебе заботиться, а ты выставляешь его вон. Так с близкими не поступают.
— Ну хорошо, — вздохнула она. — Но ведь я уже сказала: я не люблю тебя.
Мэттью встал, его щеки побагровели.
— Я понимаю, Джен, — медленно проговорил он. — Ты никогда ко мне ничего не испытывала. Ты просто использовала меня для удовлетворения своих прихотей. Ты ведь любишь только себя, верно? А теперь, когда я тебе больше не нужен, ты выбрасываешь меня, как надоевшую игрушку. Мне жаль тебя, Дженнин, мало того, что ты трусиха, так ты еще и настоящая дрянь! Холодная и расчетливая стерва. Тебе никогда не видать счастья в жизни. Никогда!
Дженнин понуро уставилась на свои коленки. Слова Мэттью безжалостно хлестали ее по щекам. Да, она трусиха, и вдобавок, по большому счету, ей действительно наплевать на него.
— Ты же больная! — выкрикнул Мэттью, брызгая слюной. — Ты хоть сама это понимаешь?
Увидев испуг, промелькнувший в ее глазах, он разразился демоническим хохотом.
— Да, — неумолимо продолжал он. — И ты сама знаешь, что больная. Что, тебе и на это наплевать?
— Мэттью, прошу тебя, — прошептала Дженнин. — Ты сам не понимаешь, что говоришь.
— О нет! — вскричал он. — Уж я-то отлично все понимаю. Я ведь знаю тебя как облупленную, Джен. Мне известно про тебя все. Вот почему я знаю, как тяжело ты больна.
Тебе лечиться надо.
Дженнин заколотило, к горлу подступила тошнота.
— Я… не понимаю, о чем ты говоришь, — еле слышно прошептала она.
— Ты все прекрасно понимаешь, — безжалостно отрезал Мэттью. — Я уже давно за тобой слежу, и кому, как не мне, знать, почему ты так испугалась, когда я сказал, что ты больна. Ты ведь все поняла, да, Джон? Но несмотря на всю эту мерзость и твое душевное уродство, я все равно тебя люблю.
— Замолчи, Мэтт! — из последних сил выкрикнула Дженнин. — Замолчи, слышишь?
— Ага! — торжествующе ощерился Мэттью. — Трудно, значит, в глаза правде смотреть? А ведь пора, Джен. Тебе лечиться надо. Хорошему психиатру показаться. Ты ведь ненормальная. Таким, как ты, не место среди людей.
— Замолчи же! — закричала Дженнин, зажимая уши. — Я ничего не хочу слышать! Убирайся отсюда! Вон из моего дома и из моей жизни! Ты понял? Я не хочу тебя видеть!
— О да, Джен, — прошипел Мэттью. — Я все понимаю.
Дженнин Грей все надоело. Или правильнее сказать — миссис Грин?
Дженнин похолодела. Кровь отхлынула от ее лица. Господи, когда же он узнал? Сколько выжидал удобного случая, чтобы припереть ее к стенке?
От его холодного и насмешливого взгляда по спине у нее побежали мурашки. Наклонившись вперед, Дженнин прошептала:
— Почему же я сразу не догадалась? Ты ведь не изменился ни на йоту, Мэттью. Все это время ты только старательно притворялся. Играл. А вот теперь мы наконец видим прежнего Мэттью.
— Ах, как чудесно рассуждает наша извращенка! — язвительно процедил Мэттью. — Интересно, ты уже наметила следующую вылазку в мир грязи и похоти? Ведь именно там твое место. А может, ты снова по женщинам решила побегать? За девочками приударить? Кто падет вашей следующей жертвой, миссис Грин? Эшли? Кейт? Элламария? Кто?
Вздрагивая от каждого его слова как от пощечины, Дженнин не выдержала и разрыдалась.
— Мерзавец! — закричала она. — Мерзкий и гнусный подонок! Убирайся с глаз моих долой! Это ты настоящий урод! Никчемный пьяница и неудачник! И навсегда им останешься.
— Как забавно выслушивать подобные речи от нимфоманки, — язвительно хмыкнул Мэттью. — Да к тому же еще и лесбиянки. В отличие от тебя я хоть в постели нормальный.
— Это ты-то нормальный? — презрительно фыркнула Дженнин. — Да ты в постели — настоящее бревно!
— Что ж, в сравнении с теми, к кому ты привыкла, возможно. Хотя что-то я вчера ночью не слышал, чтобы ты жаловалась. А ведь ради тебя, Дженнин, я на все готов.
Конечно, у меня нет столь любимых тобой штучек: мягких грудей, нежной, пушистой…
— Господи, до чего же ты омерзителен! Убирайся отсюда! Чтоб духу твоего здесь не было!
— Не волнуйся, я уйду. Но предупреждаю тебя, Дженнин, никого другого ты не найдешь. Я ведь люблю тебя, стерва ты этакая, хотя и знаю все про тебя. Понимаешь?
Знаю, но люблю до опупения! И ты меня хочешь, потому что прекрасно понимаешь — другого такого дурака тебе не найти. Ни к кому другому я так не прикипал душой, как к тебе, Дженнин Грей, а теперь ты опять меня выставляешь.
Ничего, ты за это поплатишься, уж поверь мне. Ты дорого заплатишь за мои унижения…
— Вот уж нет! — запальчиво выкрикнула Дженнин.
На это можешь не рассчитывать. Ты от меня ни пенса больше не получишь. И не надейся, что сможешь и дальше меня шантажировать, я со своим прошлым покончила. И у тебя не хватит смелости…
— А вот как раз это мы проверим, Дженнин, — вкрадчиво прервал ее Мэттью. — И посмотрим, что выйдет. Я никому не позволю над собой измываться, и уж тем более такой шлюхе, как ты! А собрано у меня на тебя так много, что до конца своих дней не расплатишься. И еще заруби себе на носу — если ты не достанешься мне, то никто другой тебя тоже не получит. Поняла?
Вдруг, не помня себя, Дженнин схватила стоящую на столе чашку и изо всей силы запустила в Мэттью. Тот легко увернулся, и чашка с громким звоном разбилась о стену.
— Пошел вон! — завизжала Дженнин и уже потянулась было за другой чашкой, но Мэттью перехватил ее руку и крепко стиснул.
— Чтоб этого больше не было! — угрожающе потребовал он, брызгая ей в лицо слюной.
— Отпусти меня! — крикнула Дженнин. — Немедленно отпусти!
— Да ты только погляди на себя! — презрительно прошипел Мэттью. — Смотреть противно! Жалко и противно! — Сдавив ее запястья в левой руке, он размахнулся правой и наотмашь ударил ее по щеке. — Вот тебе, стерва, получай. Это тебе от меня урок. И думать не смей, что тебе удастся вышвырнуть меня на улицу. Поняла? Я вернусь, — зловещим голосом пообещал он и, выпустив ее, быстрыми шагами устремился к двери.
Выйдя в прихожую, он едва не перелетел через спину Мэгги, которая, сгорая от любопытства, откровенно подслушивала за дверью. Сперва он ожег ее свирепым взглядом, но затем расхохотался. По лицу Мэгги было ясно, что она слышала все до последнего слова.
— Куда вы идете? — пролепетала она.
Мэттью неопределенно пожал плечами.
— И ее с собой забери! — пронзительно завопила Дженнин. Из рассеченной губы стекала тоненькая струйка крови. — Здесь ей делать нечего!
Еще раз посмотрев на перепуганную мордашку Мэгги, Мэттью понял: ему и правда придется взять девушку с собой. Она знала тайну Дженнин.
— Ну и чего ты ждешь? — выкрикнула Дженнин. — Убирайся отсюда! Оба — выметайтесь вон!
Мэгги подняла на него насмерть перепуганные глаза.
— Пойдем, малышка, — сказал Мэттью, ласково обнимая дрожащую девицу за плечи. — Собирай вещи. С ней я тебя не оставлю, это небезопасно.
Мэгги перевела взгляд на Дженнин.
— Посмотрим, что будет, когда я дома про вас расскажу, миссис Грин! — с недоброй усмешкой процедила она. — Как вы после этого станете всем пыль в глаза пускать?
Закрыв глаза, Дженнин упала на колени. Когда смысл слов Мэгги проник в самые отдаленные уголки се мозга, ее горло стиснули липкие пальцы страха. Она знала, всегда знала, что в конце концов миссис Грин одержит верх. Да, для миссис Грин победа была уже близка. А вот для Дженнин Грей это станет началом конца.
Глава 15
Наливая кофе в кофейник, Кейт напевала себе под нос.
Она не подозревала, что ее глаза сияют, однако ничуть не удивилась бы, узнав об этом. Впервые за долгое время она чувствовала себя счастливой.
Кейт только что вернулась после совершенно замечательного вечера, уже третьего за последние две недели, который провела с Николасом Гоу, и даже вспомнить не могла, когда так наслаждалась в последний раз. После театра они поужинали вместе с Элламарией и Бобом, которые, сославшись надела, ушли довольно быстро. Ник и Кейт посмеялись над неуклюжей отговоркой, однако минуту спустя, когда Ник повернулся к ней и как бы невзначай осведомился, не пора ли им тоже домой, Кейт заметила, что его глаза светятся жадным огнем.
Вернувшись в гостиную с подносом в руках, Кейт увидела, что Ник стоит возле ее стола, разглядывая, что там лежит, и порадовалась, что в пишущей машинке ничего нет. Останься там листочек из какой-нибудь статьи, она бы не возражала, но Кейт не хотелось, чтобы кто-нибудь, даже Ник, видел ее книгу, точнее, то немногое, что она успела насочинять. Тем более что Николае Гоу был актером шекспировского театра.
— Вот и кофе, — провозгласила она, ставя поднос на стол. — Боюсь только, что сливок нет. Миссис Адаме, моя соседка, утащила последние.
Ник с улыбкой следил, как она разливает кофе по чашкам.
— Забавно, — сказал он, усаживаясь на диван и вытягивая ноги во всю внушительную длину. — Мы говорили о чем угодно, но вы и словом не обмолвились о своей книге.
Щеки Кейт слегка порозовели.
— Собственно говоря, пока и рассказывать-то еще не о чем.
— Понимаю, — кивнул Николае. — Вы у нас известная скромница.
— Нет, правда, — сказала она. — Я еще почти ничего не написала. Кажется, я замахнулась на нечто такое, что мне не по зубам.
— Что-то не верится, — задумчиво промолвил Николае. — А давно вы пишете?
— Целую вечность! Месяца четыре, а то и больше.
Он расхохотался:
— Да. И верно — вечность.
Кейт улыбнулась, на ее щеках заиграл румянец.
— Просто поначалу мне казалось, что это совсем не сложно, тем более что я журналистка и неплохо владею пером. Однако оказалось, что все куда сложнее.
— Но вы все-таки продолжаете? Или совсем руки опустились?
— Нет, я пытаюсь. В противном случае мой отец страшно огорчится. Он просто бредит моей книгой. Ни о чем другом и разговаривать не желает.
— Но вы рассказали ему о своих затруднениях?
— Нет, что вы! Как и остальные, он свято верит, что у меня все идет как по маслу. Вот мне и приходится мучиться, чтобы не разочаровать его.
— А что говорит Джоэль? Он ведь ваш агент, кажется?
Кейт помотала головой:
— Нет, Джоэль весьма недвусмысленно дал мне понять, что и слушать ни о чем не станет, пока я не покажу ему уже законченную рукопись. К тому же после той памятной вечеринки у Дженнин, о которой я вам рассказывала, я его даже не видела. Но ничего. — Она натянуто улыбнулась и продолжила с наигранной беззаботностью:
— Как-нибудь справлюсь.
Николае мгновенно заметил, что Кейт расстроилась.
— Извините, — сказал он. — Больше не буду совать нос куда не надо.
Вместо ответа Кейт протянула руку и взяла чашку. Николае Гоу смотрел на нее с такой нежностью, какой она никогда не замечала у Джоэля.
— Ничего, — сказала Кейт, чуть помолчав. — Возможно, это и к лучшему. Может, теперь мне станет легче.
— Так вы только поэтому мне позвонили? Потому что расстались с Джоэлем?
— Не стану врать, да. — Кейт потупилась. — И… я очень рада, что это произошло.
— Я тоже.
Она улыбнулась.
— В воскресенье у меня весь день свободен, — сказал, Ник. — Может, сходим куда-нибудь? Или, скажем, за город прошвырнемся? — Видя ее нерешительность, он добавил:
— Нельзя же всю жизнь его ждать, Кейт!
— Да, я сама понимаю. — Она отвернулась, смущенная тем, что актер видит ее насквозь.
— Ладно, — произнес Ник. — Мне уже пора. — Он поднялся и поставил опустевшую чашку на поднос. — Если передумаете насчет воскресенья, то мое предложение остается в силе.
Проводив Ника, Кейт еще долго корила себя за то, что не приняла его приглашения. А что ей оставалось делать?
Она не могла себя ничем связывать — вдруг Джоэль позвонит?
Пройдя в спальню, она задернула шторы и лишь затем включила свет. Это уже стало у Кейт привычкой: во-первых, чтобы легче было разглядеть, не подъехал ли к дому Джоэль, а во-вторых, чтобы никто не подсматривал за ней.
Загадочные телефонные звонки в последнее время участились, и пару раз Кейт показалось даже, что она узнала голос, однако точно вспомнить, кому он принадлежит, она так и не сумела. Нет, таинственный звонивший вовсе не угрожал ей, скорее даже наоборот. Но он всегда торопился и, чтобы исказить голос, зажимал чем-то микрофон трубки. Одно время Кейт даже подозревала, что это штучки Джоэля, но затем сообразила, что подобные выходки не в его стиле.
Сидя перед трюмо, она счищала с лица макияж. Всякий раз, когда к дому подъезжал автомобиль, она внутренне напрягалась, ожидая, что в дверь позвонят, но звонок молчал.
Ничего, рано или поздно он непременно объявится, в этом Кейт была уверена. Погладив живот, она улыбнулась своему отражению в зеркале. Со временем Джоэль привыкнет к мысли, что станет отцом.
Утром, проснувшись, Эшли с изумлением увидела, что за ночь выпал мокрый снег. Это весной-то. Однако никто не огорчился. Эшли обожала гулять по заснеженному лесу; ей казалось, что она ходит прямо по рождественской открытке.
Они долго играли в снежки. Потом, возбужденные и мокрые, Кит и Эшли присели на лавочку на берегу замерзшего ручья. Цезарь и Алекс носились наперегонки по свежему льду. Пес то и дело поскальзывался и падал, не понимая, что за чертовщина с ним творится.
Тем временем вновь повалил снег, и все вокруг быстро стало белым-бело. Идиллическая картина снова напомнила Эшли рождественские открытки, которыми она любовалась еще в детстве.
Кит гладил ее по руке, и Эшли прильнула к нему. Его близость была ей приятна.
— О чем думаешь? — поинтересовался Кит.
— Да так, ни о чем.
— Может быть, о нем? — спросил Кит, кивая на Алекса.
Эшли приподняла голову; глаза Кита были печальны.
— Нет, — быстро ответила она. — Не о нем.
— Как у тебя вообще дела?
— Имеешь в виду, на работе? Все нормально.
— Часто его видишь?
— Не чаще обычного, — сказала она. И тут же добавила:
— На работе, конечно.
— Но ты по-прежнему о нем думаешь?
— Да нет, — солгала Эшли. — Какой в этом смысл?
— А ты его еще любишь?
Эшли затаила дыхание. Она с дрожью ждала, когда Кит задаст этот вопрос. Врать она не хотела. Правда же заключалась в том, что последние два месяца были для нее настоящим адом. Стоило ей только увидеть Джулиана в коридоре или в офисе, как внутри у псе словно что-то обрывалось, и Эшли понимала: любовь к нему не только не угасла, но и готова в любое мгновение вспыхнуть с новой силой. Господи, и почему настоящая жизнь никогда не складывается так, как в любовных романах?
— Алекс, ну-ка прекрати! — крикнул Кит. Приподняв голову, Эшли увидела, что Алекс держит Цезаря за передние лапы и танцует с ним на льду.
— Но ему нравится, — возразил мальчик.
— Ничего подобного. Ему больно. Отпусти его.
Но Алекс пропустил требование отца мимо ушей, продолжая играть со щенком.
Кит встал.
— Алекс! — Его голос зазвенел. — Ты что, не слышал?
Мальчик неохотно разжал ручонки, и Цезарь, определенно довольный, что вновь обрел долгожданную свободу, радостно стрельнул в кусты.
— Подойди сюда, — сказал Кит.
Алекс не шелохнулся. Эшли с колотящимся сердцем наблюдала за этой сценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это правда, Мэттью? — прошептала она. — Ты и в самом деле хочешь жить моей жизнью?
— Дженнин! — только и произнес он, уловив в ее голосе иронию.
— Послушай, Мэттью. — Она опустила руки и посмотрела ему в глаза. — Давай не будем больше притворяться, хорошо? У нас с тобой нет будущего, и мы оба это прекрасно знаем. Так что хватит лицемерить.
Лицо Мэттью вытянулось.
— Но… почему?
— Я не люблю тебя, Мэттью. И я никогда не смогу тебя полюбить, хотя, видит Бог, я пыталась. Ничего не выйдет.
— Но ведь мы прожили вместе совсем недолго.
— Это не имеет значения. Ничего не получится, я это точно знаю.
— Получится, если мы оба постараемся.
— Нет, Мэттью, это невозможно. И ты должен сам это понять, если посмотришь правде в глаза.
— У тебя есть кто-то другой?
— Нет, Мэттью беспомощно развел руками.
— Тогда я отказываюсь тебя понимать.
— Здесь нечего понимать, Мэттью. Все очень просто: я не люблю тебя и не хочу продолжать эту агонию.
— Но ведь я тебя люблю, — сказал он.
— Нет, — покачала головой Дженнин. — Ты только повторяешь, что меня любишь, хотя мы оба знаем: это не правда. И наша с тобой совместная жизнь — сплошное притворство.
Мэттью отвернулся и посмотрел в сторону. Вид у него был вконец убитый.
— Значит, ты хочешь, чтобы я ушел? — промолвил он.
Его голос предательски задрожал.
— Да, — жестко сказала Дженнин.
Мэттью почувствовал, как в горле встал комок.
— И когда? — с трудом выдавил он.
— Как только сможешь.
— Вот так, значит, взять и бесповоротно уйти?
Дженнин пожала плечами:
— Да.
— Но мне некуда идти!
— Можешь пожить у друзей.
Глядя на ее холодное лицо, Мэттью почувствовал, что кровь в его жилах вскипает.
— Тебе и в самом деле наплевать на меня, да, Джен?
Абсолютно безразлично, что со мной будет?
— Нет, Мэттью, твоя судьба мне вовсе не безразлична, — ответила Дженнин, отводя глаза. — И ты это сам отлично знаешь.
— Нет, Джен, — сказал он. — Я знаю только, что впервые рядом с тобой человек, который тебя любит и хочет о тебе заботиться, а ты выставляешь его вон. Так с близкими не поступают.
— Ну хорошо, — вздохнула она. — Но ведь я уже сказала: я не люблю тебя.
Мэттью встал, его щеки побагровели.
— Я понимаю, Джен, — медленно проговорил он. — Ты никогда ко мне ничего не испытывала. Ты просто использовала меня для удовлетворения своих прихотей. Ты ведь любишь только себя, верно? А теперь, когда я тебе больше не нужен, ты выбрасываешь меня, как надоевшую игрушку. Мне жаль тебя, Дженнин, мало того, что ты трусиха, так ты еще и настоящая дрянь! Холодная и расчетливая стерва. Тебе никогда не видать счастья в жизни. Никогда!
Дженнин понуро уставилась на свои коленки. Слова Мэттью безжалостно хлестали ее по щекам. Да, она трусиха, и вдобавок, по большому счету, ей действительно наплевать на него.
— Ты же больная! — выкрикнул Мэттью, брызгая слюной. — Ты хоть сама это понимаешь?
Увидев испуг, промелькнувший в ее глазах, он разразился демоническим хохотом.
— Да, — неумолимо продолжал он. — И ты сама знаешь, что больная. Что, тебе и на это наплевать?
— Мэттью, прошу тебя, — прошептала Дженнин. — Ты сам не понимаешь, что говоришь.
— О нет! — вскричал он. — Уж я-то отлично все понимаю. Я ведь знаю тебя как облупленную, Джен. Мне известно про тебя все. Вот почему я знаю, как тяжело ты больна.
Тебе лечиться надо.
Дженнин заколотило, к горлу подступила тошнота.
— Я… не понимаю, о чем ты говоришь, — еле слышно прошептала она.
— Ты все прекрасно понимаешь, — безжалостно отрезал Мэттью. — Я уже давно за тобой слежу, и кому, как не мне, знать, почему ты так испугалась, когда я сказал, что ты больна. Ты ведь все поняла, да, Джон? Но несмотря на всю эту мерзость и твое душевное уродство, я все равно тебя люблю.
— Замолчи, Мэтт! — из последних сил выкрикнула Дженнин. — Замолчи, слышишь?
— Ага! — торжествующе ощерился Мэттью. — Трудно, значит, в глаза правде смотреть? А ведь пора, Джен. Тебе лечиться надо. Хорошему психиатру показаться. Ты ведь ненормальная. Таким, как ты, не место среди людей.
— Замолчи же! — закричала Дженнин, зажимая уши. — Я ничего не хочу слышать! Убирайся отсюда! Вон из моего дома и из моей жизни! Ты понял? Я не хочу тебя видеть!
— О да, Джен, — прошипел Мэттью. — Я все понимаю.
Дженнин Грей все надоело. Или правильнее сказать — миссис Грин?
Дженнин похолодела. Кровь отхлынула от ее лица. Господи, когда же он узнал? Сколько выжидал удобного случая, чтобы припереть ее к стенке?
От его холодного и насмешливого взгляда по спине у нее побежали мурашки. Наклонившись вперед, Дженнин прошептала:
— Почему же я сразу не догадалась? Ты ведь не изменился ни на йоту, Мэттью. Все это время ты только старательно притворялся. Играл. А вот теперь мы наконец видим прежнего Мэттью.
— Ах, как чудесно рассуждает наша извращенка! — язвительно процедил Мэттью. — Интересно, ты уже наметила следующую вылазку в мир грязи и похоти? Ведь именно там твое место. А может, ты снова по женщинам решила побегать? За девочками приударить? Кто падет вашей следующей жертвой, миссис Грин? Эшли? Кейт? Элламария? Кто?
Вздрагивая от каждого его слова как от пощечины, Дженнин не выдержала и разрыдалась.
— Мерзавец! — закричала она. — Мерзкий и гнусный подонок! Убирайся с глаз моих долой! Это ты настоящий урод! Никчемный пьяница и неудачник! И навсегда им останешься.
— Как забавно выслушивать подобные речи от нимфоманки, — язвительно хмыкнул Мэттью. — Да к тому же еще и лесбиянки. В отличие от тебя я хоть в постели нормальный.
— Это ты-то нормальный? — презрительно фыркнула Дженнин. — Да ты в постели — настоящее бревно!
— Что ж, в сравнении с теми, к кому ты привыкла, возможно. Хотя что-то я вчера ночью не слышал, чтобы ты жаловалась. А ведь ради тебя, Дженнин, я на все готов.
Конечно, у меня нет столь любимых тобой штучек: мягких грудей, нежной, пушистой…
— Господи, до чего же ты омерзителен! Убирайся отсюда! Чтоб духу твоего здесь не было!
— Не волнуйся, я уйду. Но предупреждаю тебя, Дженнин, никого другого ты не найдешь. Я ведь люблю тебя, стерва ты этакая, хотя и знаю все про тебя. Понимаешь?
Знаю, но люблю до опупения! И ты меня хочешь, потому что прекрасно понимаешь — другого такого дурака тебе не найти. Ни к кому другому я так не прикипал душой, как к тебе, Дженнин Грей, а теперь ты опять меня выставляешь.
Ничего, ты за это поплатишься, уж поверь мне. Ты дорого заплатишь за мои унижения…
— Вот уж нет! — запальчиво выкрикнула Дженнин.
На это можешь не рассчитывать. Ты от меня ни пенса больше не получишь. И не надейся, что сможешь и дальше меня шантажировать, я со своим прошлым покончила. И у тебя не хватит смелости…
— А вот как раз это мы проверим, Дженнин, — вкрадчиво прервал ее Мэттью. — И посмотрим, что выйдет. Я никому не позволю над собой измываться, и уж тем более такой шлюхе, как ты! А собрано у меня на тебя так много, что до конца своих дней не расплатишься. И еще заруби себе на носу — если ты не достанешься мне, то никто другой тебя тоже не получит. Поняла?
Вдруг, не помня себя, Дженнин схватила стоящую на столе чашку и изо всей силы запустила в Мэттью. Тот легко увернулся, и чашка с громким звоном разбилась о стену.
— Пошел вон! — завизжала Дженнин и уже потянулась было за другой чашкой, но Мэттью перехватил ее руку и крепко стиснул.
— Чтоб этого больше не было! — угрожающе потребовал он, брызгая ей в лицо слюной.
— Отпусти меня! — крикнула Дженнин. — Немедленно отпусти!
— Да ты только погляди на себя! — презрительно прошипел Мэттью. — Смотреть противно! Жалко и противно! — Сдавив ее запястья в левой руке, он размахнулся правой и наотмашь ударил ее по щеке. — Вот тебе, стерва, получай. Это тебе от меня урок. И думать не смей, что тебе удастся вышвырнуть меня на улицу. Поняла? Я вернусь, — зловещим голосом пообещал он и, выпустив ее, быстрыми шагами устремился к двери.
Выйдя в прихожую, он едва не перелетел через спину Мэгги, которая, сгорая от любопытства, откровенно подслушивала за дверью. Сперва он ожег ее свирепым взглядом, но затем расхохотался. По лицу Мэгги было ясно, что она слышала все до последнего слова.
— Куда вы идете? — пролепетала она.
Мэттью неопределенно пожал плечами.
— И ее с собой забери! — пронзительно завопила Дженнин. Из рассеченной губы стекала тоненькая струйка крови. — Здесь ей делать нечего!
Еще раз посмотрев на перепуганную мордашку Мэгги, Мэттью понял: ему и правда придется взять девушку с собой. Она знала тайну Дженнин.
— Ну и чего ты ждешь? — выкрикнула Дженнин. — Убирайся отсюда! Оба — выметайтесь вон!
Мэгги подняла на него насмерть перепуганные глаза.
— Пойдем, малышка, — сказал Мэттью, ласково обнимая дрожащую девицу за плечи. — Собирай вещи. С ней я тебя не оставлю, это небезопасно.
Мэгги перевела взгляд на Дженнин.
— Посмотрим, что будет, когда я дома про вас расскажу, миссис Грин! — с недоброй усмешкой процедила она. — Как вы после этого станете всем пыль в глаза пускать?
Закрыв глаза, Дженнин упала на колени. Когда смысл слов Мэгги проник в самые отдаленные уголки се мозга, ее горло стиснули липкие пальцы страха. Она знала, всегда знала, что в конце концов миссис Грин одержит верх. Да, для миссис Грин победа была уже близка. А вот для Дженнин Грей это станет началом конца.
Глава 15
Наливая кофе в кофейник, Кейт напевала себе под нос.
Она не подозревала, что ее глаза сияют, однако ничуть не удивилась бы, узнав об этом. Впервые за долгое время она чувствовала себя счастливой.
Кейт только что вернулась после совершенно замечательного вечера, уже третьего за последние две недели, который провела с Николасом Гоу, и даже вспомнить не могла, когда так наслаждалась в последний раз. После театра они поужинали вместе с Элламарией и Бобом, которые, сославшись надела, ушли довольно быстро. Ник и Кейт посмеялись над неуклюжей отговоркой, однако минуту спустя, когда Ник повернулся к ней и как бы невзначай осведомился, не пора ли им тоже домой, Кейт заметила, что его глаза светятся жадным огнем.
Вернувшись в гостиную с подносом в руках, Кейт увидела, что Ник стоит возле ее стола, разглядывая, что там лежит, и порадовалась, что в пишущей машинке ничего нет. Останься там листочек из какой-нибудь статьи, она бы не возражала, но Кейт не хотелось, чтобы кто-нибудь, даже Ник, видел ее книгу, точнее, то немногое, что она успела насочинять. Тем более что Николае Гоу был актером шекспировского театра.
— Вот и кофе, — провозгласила она, ставя поднос на стол. — Боюсь только, что сливок нет. Миссис Адаме, моя соседка, утащила последние.
Ник с улыбкой следил, как она разливает кофе по чашкам.
— Забавно, — сказал он, усаживаясь на диван и вытягивая ноги во всю внушительную длину. — Мы говорили о чем угодно, но вы и словом не обмолвились о своей книге.
Щеки Кейт слегка порозовели.
— Собственно говоря, пока и рассказывать-то еще не о чем.
— Понимаю, — кивнул Николае. — Вы у нас известная скромница.
— Нет, правда, — сказала она. — Я еще почти ничего не написала. Кажется, я замахнулась на нечто такое, что мне не по зубам.
— Что-то не верится, — задумчиво промолвил Николае. — А давно вы пишете?
— Целую вечность! Месяца четыре, а то и больше.
Он расхохотался:
— Да. И верно — вечность.
Кейт улыбнулась, на ее щеках заиграл румянец.
— Просто поначалу мне казалось, что это совсем не сложно, тем более что я журналистка и неплохо владею пером. Однако оказалось, что все куда сложнее.
— Но вы все-таки продолжаете? Или совсем руки опустились?
— Нет, я пытаюсь. В противном случае мой отец страшно огорчится. Он просто бредит моей книгой. Ни о чем другом и разговаривать не желает.
— Но вы рассказали ему о своих затруднениях?
— Нет, что вы! Как и остальные, он свято верит, что у меня все идет как по маслу. Вот мне и приходится мучиться, чтобы не разочаровать его.
— А что говорит Джоэль? Он ведь ваш агент, кажется?
Кейт помотала головой:
— Нет, Джоэль весьма недвусмысленно дал мне понять, что и слушать ни о чем не станет, пока я не покажу ему уже законченную рукопись. К тому же после той памятной вечеринки у Дженнин, о которой я вам рассказывала, я его даже не видела. Но ничего. — Она натянуто улыбнулась и продолжила с наигранной беззаботностью:
— Как-нибудь справлюсь.
Николае мгновенно заметил, что Кейт расстроилась.
— Извините, — сказал он. — Больше не буду совать нос куда не надо.
Вместо ответа Кейт протянула руку и взяла чашку. Николае Гоу смотрел на нее с такой нежностью, какой она никогда не замечала у Джоэля.
— Ничего, — сказала Кейт, чуть помолчав. — Возможно, это и к лучшему. Может, теперь мне станет легче.
— Так вы только поэтому мне позвонили? Потому что расстались с Джоэлем?
— Не стану врать, да. — Кейт потупилась. — И… я очень рада, что это произошло.
— Я тоже.
Она улыбнулась.
— В воскресенье у меня весь день свободен, — сказал, Ник. — Может, сходим куда-нибудь? Или, скажем, за город прошвырнемся? — Видя ее нерешительность, он добавил:
— Нельзя же всю жизнь его ждать, Кейт!
— Да, я сама понимаю. — Она отвернулась, смущенная тем, что актер видит ее насквозь.
— Ладно, — произнес Ник. — Мне уже пора. — Он поднялся и поставил опустевшую чашку на поднос. — Если передумаете насчет воскресенья, то мое предложение остается в силе.
Проводив Ника, Кейт еще долго корила себя за то, что не приняла его приглашения. А что ей оставалось делать?
Она не могла себя ничем связывать — вдруг Джоэль позвонит?
Пройдя в спальню, она задернула шторы и лишь затем включила свет. Это уже стало у Кейт привычкой: во-первых, чтобы легче было разглядеть, не подъехал ли к дому Джоэль, а во-вторых, чтобы никто не подсматривал за ней.
Загадочные телефонные звонки в последнее время участились, и пару раз Кейт показалось даже, что она узнала голос, однако точно вспомнить, кому он принадлежит, она так и не сумела. Нет, таинственный звонивший вовсе не угрожал ей, скорее даже наоборот. Но он всегда торопился и, чтобы исказить голос, зажимал чем-то микрофон трубки. Одно время Кейт даже подозревала, что это штучки Джоэля, но затем сообразила, что подобные выходки не в его стиле.
Сидя перед трюмо, она счищала с лица макияж. Всякий раз, когда к дому подъезжал автомобиль, она внутренне напрягалась, ожидая, что в дверь позвонят, но звонок молчал.
Ничего, рано или поздно он непременно объявится, в этом Кейт была уверена. Погладив живот, она улыбнулась своему отражению в зеркале. Со временем Джоэль привыкнет к мысли, что станет отцом.
Утром, проснувшись, Эшли с изумлением увидела, что за ночь выпал мокрый снег. Это весной-то. Однако никто не огорчился. Эшли обожала гулять по заснеженному лесу; ей казалось, что она ходит прямо по рождественской открытке.
Они долго играли в снежки. Потом, возбужденные и мокрые, Кит и Эшли присели на лавочку на берегу замерзшего ручья. Цезарь и Алекс носились наперегонки по свежему льду. Пес то и дело поскальзывался и падал, не понимая, что за чертовщина с ним творится.
Тем временем вновь повалил снег, и все вокруг быстро стало белым-бело. Идиллическая картина снова напомнила Эшли рождественские открытки, которыми она любовалась еще в детстве.
Кит гладил ее по руке, и Эшли прильнула к нему. Его близость была ей приятна.
— О чем думаешь? — поинтересовался Кит.
— Да так, ни о чем.
— Может быть, о нем? — спросил Кит, кивая на Алекса.
Эшли приподняла голову; глаза Кита были печальны.
— Нет, — быстро ответила она. — Не о нем.
— Как у тебя вообще дела?
— Имеешь в виду, на работе? Все нормально.
— Часто его видишь?
— Не чаще обычного, — сказала она. И тут же добавила:
— На работе, конечно.
— Но ты по-прежнему о нем думаешь?
— Да нет, — солгала Эшли. — Какой в этом смысл?
— А ты его еще любишь?
Эшли затаила дыхание. Она с дрожью ждала, когда Кит задаст этот вопрос. Врать она не хотела. Правда же заключалась в том, что последние два месяца были для нее настоящим адом. Стоило ей только увидеть Джулиана в коридоре или в офисе, как внутри у псе словно что-то обрывалось, и Эшли понимала: любовь к нему не только не угасла, но и готова в любое мгновение вспыхнуть с новой силой. Господи, и почему настоящая жизнь никогда не складывается так, как в любовных романах?
— Алекс, ну-ка прекрати! — крикнул Кит. Приподняв голову, Эшли увидела, что Алекс держит Цезаря за передние лапы и танцует с ним на льду.
— Но ему нравится, — возразил мальчик.
— Ничего подобного. Ему больно. Отпусти его.
Но Алекс пропустил требование отца мимо ушей, продолжая играть со щенком.
Кит встал.
— Алекс! — Его голос зазвенел. — Ты что, не слышал?
Мальчик неохотно разжал ручонки, и Цезарь, определенно довольный, что вновь обрел долгожданную свободу, радостно стрельнул в кусты.
— Подойди сюда, — сказал Кит.
Алекс не шелохнулся. Эшли с колотящимся сердцем наблюдала за этой сценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43