Кензи не могла не отдать должное Фейри. Он отлично вел игру, направленную на то, чтобы отодвинуть Бэмби в сторону. Настаивай он на единогласии, ничего бы не получилось, Бэмби всегда могла бы воспрепятствовать любому решению. А так их трое против нее одной. Бэмби по-прежнему возглавляет отдел, но теперь ее дни сочтены – как говорится, хромая утка...
– Ну что ж, – сказал откашлявшись Фейри, – пора заканчивать. Будем голосовать. Сотрудников отдела просил бы воздержаться. Так, тех, кто за то, чтобы снять Гольбейна с торгов, прошу поднять руку. – И первым последовал собственному призыву.
Кензи обвела взглядом присутствующих: поднялся лес рук.
– Единогласно! Картина снимается с торгов, и мы начинаем расследовать ее происхождение. Юнис, попрошу вас подготовить соответствующее заявление для печати. Но перед тем, как собрать пресс-конференцию, покажите его Илин и мне, вместе пройдемся по тексту.
– Слушаюсь, сэр.
– Вопросы?
Все промолчали.
– В таком случае, – голосом опытного председательствующего заявил Шелдон Д. Фейри, – совещание объявляется закрытым.
Послышался шелест бумаг, скрип отодвигаемых стульев, и все потянулись к двери. По дороге Бэмби одарила Кензи взглядом, в котором читалась неприкрытая злоба.
Кензи уже переступала порог, когда ее окликнул Фейри.
– Мисс Тернер!
– Да, сэр? – обернулась Кензи.
– Задержитесь на секунду, мне надо кое о чем переговорить с вами. Присаживайтесь, мисс Тернер.
Кензи послушно села рядом с Фейри и приготовилась слушать.
Он сидел совершенно прямо, упершись взглядом в противоположную стену и явно погруженный в какие-то свои мысли. Кензи посмотрела туда же. На стене, обрамленная в золото, красовалась репродукция того самого провансальского пейзажа Ван Гога, который лет десять назад, в восьмидесятые, с их особой страстью к коллекционированию, была продана за рекордную, до сих пор непревзойденную сумму.
– Скажите, мисс Тернер, вам известно главное, ради чего существует «Бергли»? – негромко спросил Фейри.
– Ну, разумеется, мистер Фейри. Ради того, чтобы продавать произведения искусства.
Он устало прикрыл глаза и горько усмехнулся.
– Думаете? Впрочем, мне и самому так всегда казалось. Но в последнее время я что-то начал сомневаться. – Он подавил тяжелый вздох. – У меня все больше и больше складывается впечатление, что сокровища, которые мы выставляем на аукцион, почти ничто в сравнении с получаемыми нами комиссионными.
– Боюсь, вы правы, сэр, – кивнула Кензи.
Фейри медленно поднялся и пересел на другой стул, оказавшись с Кензи лицом к лицу. Она, не мигая, смотрела на него.
– Вижу, вы не привыкли отводить взгляд, – заметил Фейри.
– Как и вы, сэр.
– Скажите-ка мне, мисс Тернер... – он наклонился и внимательно посмотрел на нее, – скажите откровенно – это сугубо между нами. Что вы лично думаете обо всей этой скандальной истории?
– Яйца выеденного не стоит, – пожала плечами Кензи.
– Что-о?
– При нашем масштабе деятельности такие вещи просто не могут порой не случаться.
– Ах вот как? – Фейри сдвинул густые брови. – То есть вы хотите сказать, что фиаско было неизбежно? И что всему виной... не эта безмозглая кукла, которую нам навязали?
– Мистер Фейри, – в упор посмотрела на него Кензи, – моя забота – как можно лучше делать свое дело. И мне хотелось бы думать, что со своими обязанностями я справляюсь. А винить кого бы то ни было у меня нет ни малейшего желания. Особенно задним числом. Меня интересует искусство, а не кадровая политика.
– Хорошо сказано, – кивнул Фейри.
Кензи промолчала.
– Иными словами, о самом этом инциденте вам сказать нечего, – пристально посмотрел на нее Фейри. – Совсем нечего?
– Почему же? Я рада, что все находится под контролем и что нам удалось избежать крупных неприятностей.
– Ясно... – Фейри тяжело вздохнул и переплел пальцы. – Помнится, вы предлагали, чтобы мы открыто заявили о намерении расследовать происхождение этой картины Голбейна.
– Именно так, сэр.
– А вы отдаете себе отчет в том, что это означает?
– Что пресса вообще, а специальные издания в особенности не будут с нас сводить глаз.
– Вы правы. Тогда вас, конечно, не удивит, почему именно вам я собираюсь поручить заняться этим расследованием?
– Мне?! Но... думаю, мисс фон Хобург-Уилленлоу вполне способна спра...
– Да, да, да, – раздраженно перебил ее Фейри. – Я не сомневаюсь в ее компетентности. Однако она работает у нас только три месяца, а нужен настоящий специалист, ветеран, если угодно. Мисс фон Хобург-Уилленлоу в стороне не останется, но ответственность – на вас. И докладывать мне о результатах будете вы.
Фейри помолчал.
– Я могу на вас рассчитывать, мисс Тернер?
– Да, сэр, – кивнула Кензи.
– Благодарю вас. – Он поскреб подбородок. – Если не ошибаюсь, вам приходилось тесно сотрудничать с каким-то полицейским из отдела по розыску похищенных произведений искусства... Как, бишь, его?
– Чарлз Ферраро, – автоматически откликнулась Кензи и, едва выговорив это имя, почувствовала острую боль в сердце.
– Да, да, – подхватил Фейри. – Ферраро. – Полагаю, вам следует немедленно с ним связаться. У него могут оказаться источники информации, которые нам недоступны.
«О Господи, – мысли у Кензи лихорадочно заметались, – неужели мне действительно придется работать с Чарли? Нет, это решительно невозможно».
После памятного приема в «Метрополитен» прошло три месяца, и все это время Кензи не виделась ни с Чарли, ни с Ханнесом. Когда они звонили, бросала трубку. И даже дверные замки сменила, чтобы Чарли не мог воспользоваться ключами, которые она когда-то ему дала.
И вот теперь, когда Кензи решила, что навсегда избавилась от этого типа, ей снова его навязывают!
– Мисс Тернер! Мисс Тернер!
Голос Фейри донесся словно издалека.
– Что с вами?
– Да нет, все в порядке. Просто, – Кензи откашлялась, – мне не хотелось бы вновь работать с этим человеком.
– Да? – Фейри вскинул брови. – А почему, позвольте узнать?
– Я бы предпочла в это не вдаваться, сэр.
– Боюсь, что трудно удовлетвориться этим объяснением, мисс Тернер. Слишком велики ставки. Речь идет, говоря вашими же словами, о трехсотлетней незапятнанной репутации «Бергли». Я правильно вас цитирую?
Кензи уныло вздохнула. Вот черт, она сама загнала себя в угол.
Фейри близко наклонился к ней.
– Ну так как же, мисс Тернер, вас все еще смущает моя скромная просьба? По-вашему, я требую слишком многого?
– Нет, что вы, сэр, – устало произнесла Кензи.
– Вот и хорошо. Жду вашего отчета. А сейчас вы свободны.
На том разговор и закончился.
Кензи вернулась в кабинет, рухнула на стул и невидяще огляделась по сторонам.
– Что случилось? – озабоченно посмотрела на нее Зандра. – На тебе лица нет. Что произошло?
Угрюмо уставившись на телефонный аппарат, Кензи промолчала.
«Чарли, – мрачно повторяла она про себя. – Надо позвонить Чарли. Да пусть меня лучше черти на костре поджарят!»
Но выбора не было.
Смирившись с неизбежным, Кензи подняла трубку и набрала рабочий телефон Ферраро, спрашивая себя, когда же наконец он выветрится из ее памяти.
– Полиция Нью-Йорка, – ответил женский голос. – Отдел по розыску похищенных произведений искусства.
– Офицера Ферраро, пожалуйста. – Кензи закрыла глаза.
– Кто спрашивает?
– Мисс Тернер.
– Одну минуту.
– Эй, Ферраро, тебе звонят по второй линии, – услышала Кензи голос дежурной.
И откуда-то издали слишком знакомый голос:
– Кто?
– Некая мисс Тернер. Соединить?
Молчание. Затем:
– Не надо. Слишком долго раздумывала. Пусть теперь потерпит. Это ей только на пользу.
Кензи швырнула трубку. Вот сволочь! И с таким приходится иметь дело!
Она решительно стиснула зубы. Ну ничего, он еще не знает, с кем столкнулся, угрюмо подумала она. Дай только добраться...
Она снова схватила трубку.
– Полиция Нью-Йорка. Отдел по розыску похищенных произведений искусства.
– Офицера Ферраро, – бросила Кензи. – Срочно.
Последовала пауза.
– Очень жаль, но офицер Ферраро только что вышел. Что-нибудь пере...
Кензи швырнула трубку.
Она вся кипела.
Глава 23
Дела, дела, дела!
Дел в эти дни у Дины Голдсмит было действительно много, слишком много для одной женщины.
Но что поделаешь. Забравшись наконец на самую верхнюю ступеньку общественной лестницы, она вовсе не собиралась просто почивать на лаврах. Напротив, в правильном направлении Дина двигалась с той же уверенностью, с какой летит к цели почтовый голубь, а ее стратегическим талантам мог бы позавидовать весь комитет начальников штабов.
Ну вот хотя бы сегодняшний распорядок дня:
7.00 – встреча с Джулио – указания домашнему персоналу;
7.15 – зарядка с инструктором;
8.00 – ванна;
8.45 – письма, телефонные звонки;
9.30 – массажистка;
10.00 – парикмахер, маникюрша;
11.00 – лекция у «Сотби», тема – английский портрет XVIII века;
12.30 – Дом моды Оскара де ла Рента;
13.30 – обед у Бекки Пятой;
14.45 – урок французского (неправильные глаголы!!!);
15.45 – комитет по борьбе за здоровую пищу;
17.00 – галерея «Уайлдстайн» – Гейнсборо;
18.45 – галерея «Недлер» – открытие выставки Дональда Салтана;
19.30 – «Метрополитен-опера» – опера Пуччини;
21.00 – благотворительный ужин в «Метрополитен-музее».
Теперь Дина иной жизни себе и не представляла. Она буквально купалась в волнах светского успеха. И подумать только – началось все с того дня рождения Карла Хайнца, когда ее приметила сама Бекки Пятая!
С тех самых пор двери, до того плотно закрытые перед Голдсмитами, отворились, как по мановению волшебной палочки. Приглашения хлынули потоком. И Голдсмиты начали выезжать в свет.
Два месяца Дине казалось, что она живет как в сказке. А потом, проснувшись однажды утром, почувствовала, что все же что-то ее до конца не удовлетворяет.
Да, она добралась до самой вершины. Да, ее с Робертом принимают в самых лучших домах. Ну и что с того?
Дине теперь хотелось большего. Да, большего. Маленькой Дине Ван Влит из Нидерландов уже было мало просто вращаться в кругу избранных, она ныне с завистью поглядывала на еще не освоенные, зеленеющие пастбища.
Коротко говоря, Дина возмечтала стать легендой. Сделаться истинной звездой высшего общества.
И некоторые шаги в этом направлении уже были предприняты.
Следуя во всем примеру Бекки Пятой, Дина уже поменяла свой кричаще-роскошный «кадиллак» на скромный «линкольн» и убеждала Роберта сделать то же самое.
Над воспитанием Дины, ведая о том или нет, работал целый круг лиц.
Ежедневные уроки французского позволяли ей теперь перемежать свою речь всяческими «voulez-vous», «n’est-ce pas», «cherie» и так далее – точь-в-точь как Бекки Пятая.
Под влиянием Джейн Райтсмэн, известного авторитета в области французского интерьера XVIII века, Дина решила, что неплохо бы и ей освоить этот предмет. Так началалось изучение – трижды в неделю – ренессансной живописи.
Наслушавшись рассказов о «субботах» у модельера Оскара де ла Ренты и его жены, куда все заскакивают запросто, возвращаясь из-за города, Дина решила последовать тому же примеру, открыв дверь всякому, кто хотел бы пропустить рюмочку в воскресенье вечером.
Эти «воскресники» сразу же приобрели колоссальную популярность. Покойная Китти Миллер как-то обронила: «Положите у двери кусок ветчины, и у вас отбоя не будет от гостей». Нечто в этом роде Дина и сделала.
Но с одной важной поправкой. Теперь она знала, что скромность – самый верный признак хорошего вкуса и что чем меньше и изысканнее кусок ветчины, тем лучше. Если раньше она расшибалась в лепешку, устраивая шикарные приемы с массой приглашенных, то ныне ограничивалась встречами в узком кругу и довольно быстро преуспела в их устройстве.
И знакомым, что ее принимали, Дина уже не посылала обескураживающе дорогие благодарственные подарки, а из кожи вон лезла, лишь бы найти что-нибудь скромное, но зато изысканное. Иногда, разнообразия ради, можно было себе позволить и откровенный кич.
Дина завела специальную записную книжку, в которой отмечались пристрастия ее знакомых: в еде, напитках, цветах, людях – друзьях и, еще важнее, недругах – так, чтобы, не дай Бог, на одной и той же вечеринке не оказалось два непримиримых врага.
И Дина не останавливалась на достигнутом, упорно продолжая совершенствоваться.
В шесть сорок пять, уже одетая для утренней гимнастики, Дина позвонила дворецкому по внутреннему телефону.
– Да, мадам? – в трубке прозвучал сонный голос Джулио.
– У меня сегодня немного сдвинулось расписание, – извиняться Дина и не думала. – Встретимся прямо сейчас. – Она на секунду остановилась. – У меня.
– Иду, мадам.
Когда он появился, Дина сидела на диване в гостиной, потягивая только что поданный Дарлин кофе.
– Мадам! – поклонился Джулио.
– Благодарю, Дарлин, – сухо сказала Дина. – Вы свободны.
Служанка сделала книксен и незаметно выскользнула из комнаты.
Джулио неодобрительно посмотрел ей вслед.
Если вкус Дины действительно нуждался в совершенствовании, то о ее хватке того же сказать нельзя.
– Присаживайтесь, Джулио. – Она посмотрела на него в упор. – Нет, нет, не туда. – Голос у Дины был как у дрессировщицы. – Вот сюда.
Джулио повиновался.
– На следующей неделе, в понедельник, четверг и пятницу, здесь будут съемки, – сразу перешла к делу Дина. – Прошу проследить за тем, чтобы все было обеспечено. – Она помолчала. – Иными словами, хоть наизнанку вывернитесь, но люди из «Архитектурного журнала» должны быть довольны.
– Слушаю, мадам. – Джулио сделал запись в блокноте.
– В четверг здесь установят вазы с цветами, а потом Ренни или кто-нибудь из его помощников будут ежедневно их менять. Пусть и о них позаботятся.
– Разумеется, мадам. – Джулио сделал очередную пометку.
– Теперь по поводу последнего воскресного приема. – Дина отхлебнула кофе. – Неужели я должна повторять, что только гости одеваются, как им угодно? Персонала это не касается. Между тем я заметила, что официанты позволяют себе небрежность в одежде. С этим надо покончить раз и навсегда.
– Слушаю, мадам.
– Кстати, вас здесь в прошлое воскресенье вообще не было.
– У меня заболел родственник, и я...
– К друзьям и родственникам можете ходить в свободное время. Ясно?
– Да, мадам. Извините...
– Чтобы этого больше не было.
Далее последовала домашняя рутина. Дина постоянно сверялась с записями: здесь пыль... тут пятно... а это уж настоящее безобразие: паутина на люстре!
Джулио все записывал.
Раздался стук в дверь. Появилась Дарлин: инструктор на месте, ждет.
Дина бросила взгляд на миниатюрный будильник от Фаберже: семь. Сегодня он пришел на четверть часа раньше обычного. Хорошо.
Следующие двадцать пять минут Дина провела в спортивном зале, где инструктор безжалостно гонял ее с тренажера на тренажер.
Затем – благословенный душ.
Следующие полчаса съели телефонные звонки.
В половине десятого – энергичный массаж, в десять – укладка волос и маникюр.
После этого, уже при полном параде, Дина переговорила с шеф-поваром из фешенебельного ресторана и приняла его с испытательным сроком (он готовит для Бекки Пятой, а чем она хуже?).
День только начинался.
Утро незаметно перетекло в полдень. После лекции у «Сотби» и встречи с де ла Рентой Дина направилась к Бекки Пятой.
Было половина второго, и хоть у Дины не было и секунды свободной, усталой она себя совершенно не чувствовала.
Отнюдь. Дина Голдсмит – настоящий сгусток энергии. Она бежит по первой дорожке – и получает от этого колоссальное наслаждение.
* * *
– Спасибо, Урия, больше ничего не надо, – сказала Бекки старику с трясущимися руками и острым, как клюв, носом, который поставил на стол поднос с кофейником, чайником, сахарницей и сливками.
– Слушаю, мадам, – громко отчеканил старец; подобно всем тугоухим, он скорее кричал, чем говорил.
Уловив неодобрительный взгляд, брошенный Диной вслед Урии, Бекки пояснила:
– Мы с Урией как родные. Знаете, ведь он более пятнадцати лет прислуживал моему последнему мужу. А целых тридцать лет до того – его отец. Да, Урия воспитан в старых добрых традициях. Гордость не позволяет ему и подумать о том, чтобы уйти на покой. Мне лично кажется, что это просто убило бы его.
Склонив голову набок, Бекки одарила Дину своей знаменитой таинственной улыбкой.
– В общем, у нас с ним негласное соглашение. Урия мирится с моими причудами, а я не замечаю его хворостей. Меня еще бабушка учила: «Сначала слуги ухаживают за нами, а потом мы за ними». Да. Это святое. Возьмите хоть Урию. Разве я не обязана ему этой малостью за почти полвека беззаветной службы?
Дина молча кивнула.
– Ну да ладно, оставим это. Чаю или кофе?
– Кофе, пожалуйста.
– С молоком?
– Я пью только черный, – покачала головой Дина.
– Я тоже, – одобрительно кивнула Бекки и, протянув Дине чашку, сделала крохотный глоток крепчайшего французского кофе.
Дамы попивали послеобеденный кофе в полумраке гостиной, напоминавшей скорее таинственный кокон, сотканный Ренцо Можардиано, великим, всемирно известным специалистом по интерьерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59