Все же он взял себя в руки, провел дрожащей ладонью по волосам и добавил уже тише: – Мне очень жаль, Дитрих, но сменит вас именно она, а не мисс Тернер.
Знаменитая выдержка и непроницаемость изменили Споттсу – от Фейри не укрылось, как исказилось его лицо. Сам же он ощущал себя жалким комедиантом, взыскующим внимания публики. «Каковым, – угрюмо подумал Фейри, – я, по сути, и являюсь, пусть даже публика состоит из одного-единственного зрителя, а пьеса... что ж, пьеса явно не из тех, в которых можно блеснуть».
– Ну вот, Дитрих, – глухо сказал Фейри, – теперь все тайное стало явным. Вы вынудили меня ответить на свой вопрос – что, вам от этого стало лучше? Довольны наконец?
Споттс отвернулся. И спектакль, который перед ним только что разыграли, и его смысл, и актер привели его в дурное расположение духа.
– Ну что, друг мой, – безрадостно улыбнулся он, – тут только одно можно сказать.
– И что же именно?
– Если мистер Голдсмит настолько глуп, чтобы постелить себе эту постель... – разумеется, подумал Споттс, это именно его инициатива, миссис Голдсмит никогда бы не пустила лису вроде Бэмби Паркер в свой курятник, – то пусть в ней и валяется. На ближайшее время я ему не завидую. – В голосе его прозвучала едкая ирония. – Не говоря уж о более отдаленном.
– Право, Дитрих, мне жаль, что все так обернулось. – Фейри нервно переступил с ноги на ногу. – Я пытался, честное слово, пытался. Но этот дикарь...
– Все ясно. – Споттс сочувственно потрепал его по плечу и по-черепашьи втянул голову в плечи.
Двинувшись было в сторону, он тут же остановился, медленно повернул голову и вытянул шею так, что даже обвислая кожа на подбородке туго натянулась.
– Похоже, болезнь достала меня как раз вовремя, а, Шелдон? – грустно сказал он. – Ну что ж, удачи вам, друг мой. Удачи в кругу филистимлян. Ну а о том, чтобы у меня руки остались чистыми, сама судьба позаботилась.
– Дитрих! Надеюсь, вы не думаете, будто я свои нарочно вымазал в грязи?!
– Нет, нет, – покачал головой Споттс, – разумеется, нет.
И как человек, твердо убежденный в том, что дурные новости надо сообщать как можно скорее, помахал Фейри рукой и отправился на поиски Кензи, которая словно сквозь землю провалилась.
Вооружившись ручными сушилками, напоминающими по форме старинный пистолет, Кензи и Зандра поливали друг друга мощными струями сжатого горячего воздуха.
– Ну что, – весело воскликнула Зандра, перекрывая ровный шум сушилок, – что я тебе говорила? Те, кто отвечает за организацию этой вечеринки, явно знают женщин! Кому бы еще пришло в голову устанавливать здесь эти штуковины?
– Действительно, удачно получилось, – откликнулась Кензи, – иначе что бы нам делать? Мокрые курицы, да и только.
– О Господи, да не будь ты такой скромницей, – погрозила ей пальцем Зандра. – Можешь и выругаться. Уж ты поверь, за свою жизнь я всяких слов наслушалась.
– Знаешь, – призналась Кензи, – мне сильно повезло, что я на тебя налетела, а не на какого-нибудь важного господина.
– Это уж точно. А здорово мы повеселили народ, верно? Но главное, я уверена, мы станем настоящими друзьями! – Теперь обе сушилки были в руках у Зандры, и она делала ими медленные круговые движения, направляя воздух на Кензи. – Я всегда считала: чтобы подружиться, надо сначала здорово насолить друг другу. Согласна?
– Гм. Как-то мне не приходилось... – Кензи оборвала себя на полуслове, словно что-то вспомнив. – О Господи!
– В чем дело?
– Ты вроде говорила, что одолжила этот костюм?
– Верно, но беспокоиться не о чем. Надо знать хозяйку. Если вещь хоть раз надевали, ей больше не суждено явиться на свет Божий. – Зандра выключила одну сушилку и поставила ее на место. – Ну а теперь пора, наверное, познакомиться. – Она протянула руку.
Кензи крепко ее встряхнула.
– Маккензи Тернер, для друзей – просто Кензи. Только хочу сразу тебя предупредить: я не та, какой могу показаться.
– Как это? – У Зандры брови на лоб полезли.
– Другими словами, я не из этого огорода. Никто меня сюда не приглашал, я просто сопровождаю своего отставного босса. В общем, Золушка, простая служащая.
– Какое это имеет значение?
– Может, и никакого. Просто мне хотелось, чтобы ты знала, что к чему. По приемам я не хожу, и знаешь, сколько стоит это платье от Живанши, которое ты так замечательно высушила? Тридцать пять долларов. Я его нашла в лавке подержанного платья.
– Сколько-сколько? – Зандра изумленно посмотрела на Кензи. – Такая красота всего за тридцать пять?! Нет, ты просто должна показать мне эту лавку!
– Только не говори мне, что тоже вынуждена считать каждую копейку. – Кензи удивленно воззрилась на новую знакомую.
– Считать? – фыркнула Зандра. – Было бы что считать. Так что у нас больше общего, чем тебе кажется, – весело добавила она. – Между прочим, и меня пригласили сюда только из-за друзей, у которых я остановилась.
– Ты долго собираешься пробыть в Нью-Йорке?
– Трудно сказать. – Зандра вспомнила свое поспешное бегство из Лондона, подумав, что время делиться такими подробностями еще не настало, а может, и никогда не настанет. – Одно только могу сказать: достаточно долго, чтобы стать трудягой вроде тебя.
– Правда? Что, уже начала стучаться во все двери?
– Нет, и, славу Богу, не придется, хотя прилетела я из Лондона только сегодня. Похоже, я уже нашла работу... или, точнее сказать, работа нашла меня... а может, даже специальное место придумали, – недовольно поморщилась Зандра.
– Ты все еще не сказала, как тебя зовут, – заметила Кензи.
– Только потому, – помрачнела Зандра, – что мое имя – крест, доставшийся мне в наследство от предков.
Открылась дверь соседней кабинки, и оттуда выпорхнула сухопарая дама в воздушном ярко-красном платье от модного дизайнера. Она прошла к самому дальнему умывальнику, так что можно было говорить свободно, без боязни быть услышанным.
– Неужели такое уж страшное? Преувеличиваешь, наверное?
– Думаешь? – вздохнула Зандра, уловив краем глаза, что дама в красном у дальнего умывальника, близко наклонившись к зеркалу, припудривает щеки. – Что ж, повторяй за мной: Анна Зандра Елизавета Терезия Шарлотта фон Хобург-Уилленлоу.
– Шутишь! – Кензи широко раскрыла глаза.
– Ничуть.
В голосе Зандры прозвучали разом усталость, тоска, раздражение, и эта смесь странно тронула Кензи. Она внезапно словно бы переместилась в романтическую сказку – ничего похожего ей раньше испытывать не приходилось.
– Ты хоть можешь себе представить, – продолжала Зандра, – как я жалею, что меня не назвали каким-нибудь обычным именем... ну скажем, Джейн Смит?
– Ладно, – сочувственно поцокала языком Кензи, – но мне-то какое из этих габсбургских имен выбрать? Как прикажешь к тебе обращаться?
– Да нет, я не из Габсбургов, хотя имя действительно похоже, – возразила Зандра, решив во избежание недоразумений свести свою генеалогию к необходимому минимуму. – То есть то там, то здесь вдруг появляются дальние родственники из этой династии, но только потому, что вся европейская аристократия – это, собственно, одна большая супница, в которой каких только кровей не намешано. Что же касается меня, то я откликаюсь на Зандру. Имя необычное, но, по-моему, мне подходит.
– Зан-дра, – по слогам повторила Кензи, пытаясь подражать обладательнице имени. – М-м-м. Вроде бы действительно подходит.
– Обещай, что не будешь смеяться, – Зандра лукаво подмигнула ей, – но мне оно нравится потому, что я с детства без ума от слов, начинающихся на «з». Удивительно, правда? Но в конце концов, что такое жизнь, как не цепь удивительных совпадений? Взять хоть наше знакомство. Или предложенную мне работу...
– ...о которой, – напомнила Кензи, – ты, между прочим, еще толком не сказала.
– Не сердись, я вовсе не собиралась играть с тобой в кошки-мышки. – Зандра дождалась, пока дама в красном, покончив с косметическими упражнениями, не выплывет из туалета. – Просто дело в том, что за последние двадцать четыре часа моя жизнь фактически перевернулась с ног на голову. Все произошло так стремительно! Короче, я буду работать в «Бергли»...
– В «Бергли»! – Кензи так и подпрыгнула. – В аукционной компании?
– А где же еще? – Зандра настороженно посмотрела на Кензи. – А в чем, собственно, дело? Там что, какой-нибудь непорядок, о котором мне следовало бы знать?
– Непорядок?! – просияла Кензи. – Наоборот, полный порядок! Видишь ли, Зандра, ведь и я работаю в «Бергли».
– Что-о? – У Зандры отвисла челюсть.
– Здорово, правда?
– Потрясающе!
– Фантастика!
– Ну а что я тебе только что говорила? Все сходится. Наша встреча была предопределена. – Зандра выключила вторую сушилку и поставила ее на полку. – Ну вот, кажется, теперь все.
Кензи провела рукой по платью.
– Как из прачечной, – объявила она. – А у тебя осталось только крошечное пятнышко. Сейчас уберем. – Кензи включила сушилку и подняла взгляд. – А чем ты занимаешься?
– Чем я – что?
– Я хочу сказать, какая у тебя специальность? Китайская керамика? Искусство ислама? Наскальная живопись?
– Да нет, никакой экзотики. Единственное, в чем я разбираюсь, – это старые полотна. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Старинные портреты... ландшафт с древними руинами... словом, все эти великие мощи в позолоченных рамах...
– То есть старые мастера? – с трудом выговорила Кензи, ушам своим не веря.
– Да, официально так, кажется, и называется. А что?
– А то, – выпалила Кензи, – что это и моя делянка! Нет, это уж слишком! Теперь я вижу, что ты права. Наше столкновение...
– В самом буквальном смысле... – усмехнувшись, перебила ее Зандра.
– ...на самом деле было предопределено свыше! Ну вот, теперь действительно все. – Кензи выпрямилась и выключила сушилку. Внезапно наступившая в туалете тишина казалась какой-то неземной. Кензи одернула юбку. – Ну как? Что скажешь? Можно появляться на публике?
– При таком беспощадном свете, как здесь, да еще если приглядеться, может, какое пятнышко и заметишь. Но в толпе, уверяю тебя, никто и внимания не обратит.
– Может, устроимся за столом рядом? – бросила Кензи через плечо.
– Это было бы чудесно, но, боюсь, предложение запоздало, могут возникнуть трудности, как бы сказать, социального характера, – мягко возразила Зандра, памятуя о приглашении Карла Хайнца, которое, надо полагать, и без того породило немалый переполох среди тех, кто рассаживает гостей.
– Ну что ж, – рассудительно заметила Кензи, выходя из туалета, – тоже не беда. Пересечемся потом.
– Это уж как пить дать!
И они плечом к плечу вышли в коридор, обе так и светясь радостью от вновь завязавшегося знакомства.
Но стоило им вернуться в зал, как их лица, словно по команде, вытянулись.
– Что это?.. – Кензи запнулась, недоверчиво оглядываясь вокруг.
Там, где совсем недавно царило необыкновенное оживление, сейчас стояла полная тишина. Зал опустел, лишь музыканты деловито укладывали свои инструменты и ноты, сновали взад-вперед несколько официантов, да в центре стояли трое мужчин – единственное живое свидетельство того, что здесь и впрямь происходит какое-то светское действо. Пока Зандры с Кензи не было, все перешли в обеденную залу, то есть все, кроме самого Карла Хайнца, а также Споттса и Ханнеса Хокерта.
– Ничего себе, – поежилась Кензи, – похоже, мы безбожно опоздали.
– Лучше поздно, чем никогда, – беспечно бросила Зандра, увлекая Кензи в центр зала.
Первым заметил их приближение хозяин.
– Наконец-то! – Карл Хайнц стремительно шагнул к Зандре.
Споттс и Ханнес последовали за ним.
– Надеюсь, мы не слишком опоздали, Хайнц? – Зандра осмотрелась. – А где Лекс? – Она капризно надула губы.
– Лекс? – недоуменно переспросил Карл Хайнц. – А, ты, должно быть, имеешь в виду своего спутника?
– Ну да. Лекс Багг.
– В последний раз я его видел, когда он вел к столу какую-то пожилую даму.
«Ну и свинья, – сердито подумала Зандра, хмуря брови. – Он осмелился меня оставить!»
Словно прочитав ее мысли, Карл Хайнц широко улыбнулся.
– Думаю, оно и к лучшему, – успокоил он. – Во всяком случае, для меня. Не придется ни с кем делиться, на сегодняшний вечер – ты только моя.
С этими словами он по-хозяйски обнял ее за плечи и увлек вперед, оставив позади Кензи, Ханнеса и мистера Споттса.
Зандра обернулась и бросила на Кензи быстрый беспомощный взгляд.
– До встречи! – почти не разжимая губ, прошептала она.
– Пока! – так же неслышно ответила Кензи, беря под руку обоих мужчин. – Извините, что пришлось исчезнуть. Случилась... маленькая неприятность.
– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил Споттс, ничем не выдавая внутреннего смятения, от которого никак не мог избавиться.
– Нет-нет, что вы, – успокоила его Кензи. – Жаль только, что доставила беспокойство вам обоим.
– Да ничуть, – непринужденно откликнулся Споттс, хотя, честно говоря, сложилось все действительно нескладно.
Он очень рассчитывал улучить момент, когда можно будет остаться наедине с Кензи и самому сказать ей, что его план, увы, провалился. Пусть лучше она это услышит от него, да поскорее, чем от кого-нибудь еще. Теперь вот, к сожалению, придется ждать, пока они не усядутся за стол. Да и это не самое благоприятное время и место для такого разговора, мрачно рассуждал он сам с собой по пути в обеденную залу.
Кензи же, пребывая в счастливом неведении о финале спектакля, где ей выпало сыграть едва ли не главную роль, была слишком поглощена тем впечатлением, которое должно произвести ее появление, чтобы замечать что-нибудь вокруг. Она и сама по себе выглядит эффектно, а тут еще столь великолепное сопровождение – ибо, как ни посмотри, а двое мужчин в любом случае лучше одного!
Глава 16
На какое-то время действительность сменилась сказкой. Колеблющееся пламя свечей в золоченых подсвечниках, гирлянды мерцающего света, блеск золота и бриллиантов – все это создавало атмосферу неземного действа. Словно какой-то волшебник из неведомых краев явился продемонстрировать свое искусство. Над круглыми столами воздушно колыхались кружевные балдахины, украшенные страусовыми перьями. Подобно безмолвным призракам, по залу скользили официанты в белых перчатках. И даже ровный гул голосов, то и дело прерывающихся взрывами негромкого смеха, казалось, подчинялся палочке невидимого дирижера из иных сфер.
Дина Голдсмит просто купалась в волнах восторга.
Благодаря Зандре они с Робертом оказались за главным столом, и сейчас Дина с торжеством исподтишка озирала ближайшее окружение Карла Хайнца. Слева от нее сидел лорд Розенкранц, затем Нина Фейри, рядом с ней Роберт; напротив – Бекки Пятая и сам хозяин; затем Зандра; справа – необычно молчаливый Шелдон Д. Фейри.
– Не может быть, шутите! – воскликнула Нина Фейри. Подобно всем дамам за этим столом, кроме, может быть, Зандры, она только делала вид, что поглощает копченых устриц в лимонном соусе, – фигуру-то надо беречь. – По-моему, это ужасно!
– Допускаю. – Карл Хайнц неопределенно пожал плечами. – Но в моей семье это старая традиция. Да и не только в моей. Право первородства действует во многих аристократических семействах Европы.
С этими словами он повернулся было к Зандре, но тут нить разговора перехватила Дина.
– На мой взгляд, все это страшно несправедливо, – заявила она.
– Может быть, – с улыбкой повернулся к ней Карл Хайнц, – но жизнь, милая Дина, вообще редко бывает справедливой.
– Как бы то ни было, но вас буквально шантажируют этим браком!
– Именно так, – спокойно согласился Карл Хайнц. – Не забывайте только, что такова была первоначальная идея: сохранить чистоту крови.
– Тем не менее вы до сих пор не женаты, – констатировала она. – А вас не беспокоит, что теперь, когда вам исполнилось... э-э... – Цифру Дина назвать не решилась.
– Естественно, беспокоит. Кто бы, интересно, если, конечно, в нем осталась хоть капля здравого смысла, рискнул бы таким состоянием?
– Вот вы и рискуете, – отрубила Дина.
– Да, кажется, вы правы, – вздохнул принц.
– А что, если ваш отец умрет? – Дина поймала его взгляд. – И к тому времени у вас еще не будет наследника? Что тогда?
– Тогда, – просто ответил Карл Хайнц, – я потеряю все.
– О Господи!
– Разумеется, это не значит, что мне придется пойти по миру. У меня есть собственные средства, да даже если бы и не было, те же самые родичи, близкие и дальние, что не дадут мне унаследовать отцовское состояние, позаботятся, чтобы я ни в чем не нуждался.
– Да, но что будет с самим наследством? – настаивала Дина. – И с властью, которое оно дает? К кому они перейдут?
– К сожалению, к моему племяннику Леопольду, старшему сыну моей сестры. – «Наркоману и преступнику», – мрачно добавил он про себя, протягивая руку к бокалу с вином. – Остается надеяться, что отец еще поживет.
– А как наш старый князь? – поинтересовалась Бекки Пятая. – Здоров? Бодр?
– Увы, – вздохнул Карл Хайнц. – Боюсь, он тает прямо на глазах.
– Да неужели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Знаменитая выдержка и непроницаемость изменили Споттсу – от Фейри не укрылось, как исказилось его лицо. Сам же он ощущал себя жалким комедиантом, взыскующим внимания публики. «Каковым, – угрюмо подумал Фейри, – я, по сути, и являюсь, пусть даже публика состоит из одного-единственного зрителя, а пьеса... что ж, пьеса явно не из тех, в которых можно блеснуть».
– Ну вот, Дитрих, – глухо сказал Фейри, – теперь все тайное стало явным. Вы вынудили меня ответить на свой вопрос – что, вам от этого стало лучше? Довольны наконец?
Споттс отвернулся. И спектакль, который перед ним только что разыграли, и его смысл, и актер привели его в дурное расположение духа.
– Ну что, друг мой, – безрадостно улыбнулся он, – тут только одно можно сказать.
– И что же именно?
– Если мистер Голдсмит настолько глуп, чтобы постелить себе эту постель... – разумеется, подумал Споттс, это именно его инициатива, миссис Голдсмит никогда бы не пустила лису вроде Бэмби Паркер в свой курятник, – то пусть в ней и валяется. На ближайшее время я ему не завидую. – В голосе его прозвучала едкая ирония. – Не говоря уж о более отдаленном.
– Право, Дитрих, мне жаль, что все так обернулось. – Фейри нервно переступил с ноги на ногу. – Я пытался, честное слово, пытался. Но этот дикарь...
– Все ясно. – Споттс сочувственно потрепал его по плечу и по-черепашьи втянул голову в плечи.
Двинувшись было в сторону, он тут же остановился, медленно повернул голову и вытянул шею так, что даже обвислая кожа на подбородке туго натянулась.
– Похоже, болезнь достала меня как раз вовремя, а, Шелдон? – грустно сказал он. – Ну что ж, удачи вам, друг мой. Удачи в кругу филистимлян. Ну а о том, чтобы у меня руки остались чистыми, сама судьба позаботилась.
– Дитрих! Надеюсь, вы не думаете, будто я свои нарочно вымазал в грязи?!
– Нет, нет, – покачал головой Споттс, – разумеется, нет.
И как человек, твердо убежденный в том, что дурные новости надо сообщать как можно скорее, помахал Фейри рукой и отправился на поиски Кензи, которая словно сквозь землю провалилась.
Вооружившись ручными сушилками, напоминающими по форме старинный пистолет, Кензи и Зандра поливали друг друга мощными струями сжатого горячего воздуха.
– Ну что, – весело воскликнула Зандра, перекрывая ровный шум сушилок, – что я тебе говорила? Те, кто отвечает за организацию этой вечеринки, явно знают женщин! Кому бы еще пришло в голову устанавливать здесь эти штуковины?
– Действительно, удачно получилось, – откликнулась Кензи, – иначе что бы нам делать? Мокрые курицы, да и только.
– О Господи, да не будь ты такой скромницей, – погрозила ей пальцем Зандра. – Можешь и выругаться. Уж ты поверь, за свою жизнь я всяких слов наслушалась.
– Знаешь, – призналась Кензи, – мне сильно повезло, что я на тебя налетела, а не на какого-нибудь важного господина.
– Это уж точно. А здорово мы повеселили народ, верно? Но главное, я уверена, мы станем настоящими друзьями! – Теперь обе сушилки были в руках у Зандры, и она делала ими медленные круговые движения, направляя воздух на Кензи. – Я всегда считала: чтобы подружиться, надо сначала здорово насолить друг другу. Согласна?
– Гм. Как-то мне не приходилось... – Кензи оборвала себя на полуслове, словно что-то вспомнив. – О Господи!
– В чем дело?
– Ты вроде говорила, что одолжила этот костюм?
– Верно, но беспокоиться не о чем. Надо знать хозяйку. Если вещь хоть раз надевали, ей больше не суждено явиться на свет Божий. – Зандра выключила одну сушилку и поставила ее на место. – Ну а теперь пора, наверное, познакомиться. – Она протянула руку.
Кензи крепко ее встряхнула.
– Маккензи Тернер, для друзей – просто Кензи. Только хочу сразу тебя предупредить: я не та, какой могу показаться.
– Как это? – У Зандры брови на лоб полезли.
– Другими словами, я не из этого огорода. Никто меня сюда не приглашал, я просто сопровождаю своего отставного босса. В общем, Золушка, простая служащая.
– Какое это имеет значение?
– Может, и никакого. Просто мне хотелось, чтобы ты знала, что к чему. По приемам я не хожу, и знаешь, сколько стоит это платье от Живанши, которое ты так замечательно высушила? Тридцать пять долларов. Я его нашла в лавке подержанного платья.
– Сколько-сколько? – Зандра изумленно посмотрела на Кензи. – Такая красота всего за тридцать пять?! Нет, ты просто должна показать мне эту лавку!
– Только не говори мне, что тоже вынуждена считать каждую копейку. – Кензи удивленно воззрилась на новую знакомую.
– Считать? – фыркнула Зандра. – Было бы что считать. Так что у нас больше общего, чем тебе кажется, – весело добавила она. – Между прочим, и меня пригласили сюда только из-за друзей, у которых я остановилась.
– Ты долго собираешься пробыть в Нью-Йорке?
– Трудно сказать. – Зандра вспомнила свое поспешное бегство из Лондона, подумав, что время делиться такими подробностями еще не настало, а может, и никогда не настанет. – Одно только могу сказать: достаточно долго, чтобы стать трудягой вроде тебя.
– Правда? Что, уже начала стучаться во все двери?
– Нет, и, славу Богу, не придется, хотя прилетела я из Лондона только сегодня. Похоже, я уже нашла работу... или, точнее сказать, работа нашла меня... а может, даже специальное место придумали, – недовольно поморщилась Зандра.
– Ты все еще не сказала, как тебя зовут, – заметила Кензи.
– Только потому, – помрачнела Зандра, – что мое имя – крест, доставшийся мне в наследство от предков.
Открылась дверь соседней кабинки, и оттуда выпорхнула сухопарая дама в воздушном ярко-красном платье от модного дизайнера. Она прошла к самому дальнему умывальнику, так что можно было говорить свободно, без боязни быть услышанным.
– Неужели такое уж страшное? Преувеличиваешь, наверное?
– Думаешь? – вздохнула Зандра, уловив краем глаза, что дама в красном у дальнего умывальника, близко наклонившись к зеркалу, припудривает щеки. – Что ж, повторяй за мной: Анна Зандра Елизавета Терезия Шарлотта фон Хобург-Уилленлоу.
– Шутишь! – Кензи широко раскрыла глаза.
– Ничуть.
В голосе Зандры прозвучали разом усталость, тоска, раздражение, и эта смесь странно тронула Кензи. Она внезапно словно бы переместилась в романтическую сказку – ничего похожего ей раньше испытывать не приходилось.
– Ты хоть можешь себе представить, – продолжала Зандра, – как я жалею, что меня не назвали каким-нибудь обычным именем... ну скажем, Джейн Смит?
– Ладно, – сочувственно поцокала языком Кензи, – но мне-то какое из этих габсбургских имен выбрать? Как прикажешь к тебе обращаться?
– Да нет, я не из Габсбургов, хотя имя действительно похоже, – возразила Зандра, решив во избежание недоразумений свести свою генеалогию к необходимому минимуму. – То есть то там, то здесь вдруг появляются дальние родственники из этой династии, но только потому, что вся европейская аристократия – это, собственно, одна большая супница, в которой каких только кровей не намешано. Что же касается меня, то я откликаюсь на Зандру. Имя необычное, но, по-моему, мне подходит.
– Зан-дра, – по слогам повторила Кензи, пытаясь подражать обладательнице имени. – М-м-м. Вроде бы действительно подходит.
– Обещай, что не будешь смеяться, – Зандра лукаво подмигнула ей, – но мне оно нравится потому, что я с детства без ума от слов, начинающихся на «з». Удивительно, правда? Но в конце концов, что такое жизнь, как не цепь удивительных совпадений? Взять хоть наше знакомство. Или предложенную мне работу...
– ...о которой, – напомнила Кензи, – ты, между прочим, еще толком не сказала.
– Не сердись, я вовсе не собиралась играть с тобой в кошки-мышки. – Зандра дождалась, пока дама в красном, покончив с косметическими упражнениями, не выплывет из туалета. – Просто дело в том, что за последние двадцать четыре часа моя жизнь фактически перевернулась с ног на голову. Все произошло так стремительно! Короче, я буду работать в «Бергли»...
– В «Бергли»! – Кензи так и подпрыгнула. – В аукционной компании?
– А где же еще? – Зандра настороженно посмотрела на Кензи. – А в чем, собственно, дело? Там что, какой-нибудь непорядок, о котором мне следовало бы знать?
– Непорядок?! – просияла Кензи. – Наоборот, полный порядок! Видишь ли, Зандра, ведь и я работаю в «Бергли».
– Что-о? – У Зандры отвисла челюсть.
– Здорово, правда?
– Потрясающе!
– Фантастика!
– Ну а что я тебе только что говорила? Все сходится. Наша встреча была предопределена. – Зандра выключила вторую сушилку и поставила ее на полку. – Ну вот, кажется, теперь все.
Кензи провела рукой по платью.
– Как из прачечной, – объявила она. – А у тебя осталось только крошечное пятнышко. Сейчас уберем. – Кензи включила сушилку и подняла взгляд. – А чем ты занимаешься?
– Чем я – что?
– Я хочу сказать, какая у тебя специальность? Китайская керамика? Искусство ислама? Наскальная живопись?
– Да нет, никакой экзотики. Единственное, в чем я разбираюсь, – это старые полотна. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Старинные портреты... ландшафт с древними руинами... словом, все эти великие мощи в позолоченных рамах...
– То есть старые мастера? – с трудом выговорила Кензи, ушам своим не веря.
– Да, официально так, кажется, и называется. А что?
– А то, – выпалила Кензи, – что это и моя делянка! Нет, это уж слишком! Теперь я вижу, что ты права. Наше столкновение...
– В самом буквальном смысле... – усмехнувшись, перебила ее Зандра.
– ...на самом деле было предопределено свыше! Ну вот, теперь действительно все. – Кензи выпрямилась и выключила сушилку. Внезапно наступившая в туалете тишина казалась какой-то неземной. Кензи одернула юбку. – Ну как? Что скажешь? Можно появляться на публике?
– При таком беспощадном свете, как здесь, да еще если приглядеться, может, какое пятнышко и заметишь. Но в толпе, уверяю тебя, никто и внимания не обратит.
– Может, устроимся за столом рядом? – бросила Кензи через плечо.
– Это было бы чудесно, но, боюсь, предложение запоздало, могут возникнуть трудности, как бы сказать, социального характера, – мягко возразила Зандра, памятуя о приглашении Карла Хайнца, которое, надо полагать, и без того породило немалый переполох среди тех, кто рассаживает гостей.
– Ну что ж, – рассудительно заметила Кензи, выходя из туалета, – тоже не беда. Пересечемся потом.
– Это уж как пить дать!
И они плечом к плечу вышли в коридор, обе так и светясь радостью от вновь завязавшегося знакомства.
Но стоило им вернуться в зал, как их лица, словно по команде, вытянулись.
– Что это?.. – Кензи запнулась, недоверчиво оглядываясь вокруг.
Там, где совсем недавно царило необыкновенное оживление, сейчас стояла полная тишина. Зал опустел, лишь музыканты деловито укладывали свои инструменты и ноты, сновали взад-вперед несколько официантов, да в центре стояли трое мужчин – единственное живое свидетельство того, что здесь и впрямь происходит какое-то светское действо. Пока Зандры с Кензи не было, все перешли в обеденную залу, то есть все, кроме самого Карла Хайнца, а также Споттса и Ханнеса Хокерта.
– Ничего себе, – поежилась Кензи, – похоже, мы безбожно опоздали.
– Лучше поздно, чем никогда, – беспечно бросила Зандра, увлекая Кензи в центр зала.
Первым заметил их приближение хозяин.
– Наконец-то! – Карл Хайнц стремительно шагнул к Зандре.
Споттс и Ханнес последовали за ним.
– Надеюсь, мы не слишком опоздали, Хайнц? – Зандра осмотрелась. – А где Лекс? – Она капризно надула губы.
– Лекс? – недоуменно переспросил Карл Хайнц. – А, ты, должно быть, имеешь в виду своего спутника?
– Ну да. Лекс Багг.
– В последний раз я его видел, когда он вел к столу какую-то пожилую даму.
«Ну и свинья, – сердито подумала Зандра, хмуря брови. – Он осмелился меня оставить!»
Словно прочитав ее мысли, Карл Хайнц широко улыбнулся.
– Думаю, оно и к лучшему, – успокоил он. – Во всяком случае, для меня. Не придется ни с кем делиться, на сегодняшний вечер – ты только моя.
С этими словами он по-хозяйски обнял ее за плечи и увлек вперед, оставив позади Кензи, Ханнеса и мистера Споттса.
Зандра обернулась и бросила на Кензи быстрый беспомощный взгляд.
– До встречи! – почти не разжимая губ, прошептала она.
– Пока! – так же неслышно ответила Кензи, беря под руку обоих мужчин. – Извините, что пришлось исчезнуть. Случилась... маленькая неприятность.
– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил Споттс, ничем не выдавая внутреннего смятения, от которого никак не мог избавиться.
– Нет-нет, что вы, – успокоила его Кензи. – Жаль только, что доставила беспокойство вам обоим.
– Да ничуть, – непринужденно откликнулся Споттс, хотя, честно говоря, сложилось все действительно нескладно.
Он очень рассчитывал улучить момент, когда можно будет остаться наедине с Кензи и самому сказать ей, что его план, увы, провалился. Пусть лучше она это услышит от него, да поскорее, чем от кого-нибудь еще. Теперь вот, к сожалению, придется ждать, пока они не усядутся за стол. Да и это не самое благоприятное время и место для такого разговора, мрачно рассуждал он сам с собой по пути в обеденную залу.
Кензи же, пребывая в счастливом неведении о финале спектакля, где ей выпало сыграть едва ли не главную роль, была слишком поглощена тем впечатлением, которое должно произвести ее появление, чтобы замечать что-нибудь вокруг. Она и сама по себе выглядит эффектно, а тут еще столь великолепное сопровождение – ибо, как ни посмотри, а двое мужчин в любом случае лучше одного!
Глава 16
На какое-то время действительность сменилась сказкой. Колеблющееся пламя свечей в золоченых подсвечниках, гирлянды мерцающего света, блеск золота и бриллиантов – все это создавало атмосферу неземного действа. Словно какой-то волшебник из неведомых краев явился продемонстрировать свое искусство. Над круглыми столами воздушно колыхались кружевные балдахины, украшенные страусовыми перьями. Подобно безмолвным призракам, по залу скользили официанты в белых перчатках. И даже ровный гул голосов, то и дело прерывающихся взрывами негромкого смеха, казалось, подчинялся палочке невидимого дирижера из иных сфер.
Дина Голдсмит просто купалась в волнах восторга.
Благодаря Зандре они с Робертом оказались за главным столом, и сейчас Дина с торжеством исподтишка озирала ближайшее окружение Карла Хайнца. Слева от нее сидел лорд Розенкранц, затем Нина Фейри, рядом с ней Роберт; напротив – Бекки Пятая и сам хозяин; затем Зандра; справа – необычно молчаливый Шелдон Д. Фейри.
– Не может быть, шутите! – воскликнула Нина Фейри. Подобно всем дамам за этим столом, кроме, может быть, Зандры, она только делала вид, что поглощает копченых устриц в лимонном соусе, – фигуру-то надо беречь. – По-моему, это ужасно!
– Допускаю. – Карл Хайнц неопределенно пожал плечами. – Но в моей семье это старая традиция. Да и не только в моей. Право первородства действует во многих аристократических семействах Европы.
С этими словами он повернулся было к Зандре, но тут нить разговора перехватила Дина.
– На мой взгляд, все это страшно несправедливо, – заявила она.
– Может быть, – с улыбкой повернулся к ней Карл Хайнц, – но жизнь, милая Дина, вообще редко бывает справедливой.
– Как бы то ни было, но вас буквально шантажируют этим браком!
– Именно так, – спокойно согласился Карл Хайнц. – Не забывайте только, что такова была первоначальная идея: сохранить чистоту крови.
– Тем не менее вы до сих пор не женаты, – констатировала она. – А вас не беспокоит, что теперь, когда вам исполнилось... э-э... – Цифру Дина назвать не решилась.
– Естественно, беспокоит. Кто бы, интересно, если, конечно, в нем осталась хоть капля здравого смысла, рискнул бы таким состоянием?
– Вот вы и рискуете, – отрубила Дина.
– Да, кажется, вы правы, – вздохнул принц.
– А что, если ваш отец умрет? – Дина поймала его взгляд. – И к тому времени у вас еще не будет наследника? Что тогда?
– Тогда, – просто ответил Карл Хайнц, – я потеряю все.
– О Господи!
– Разумеется, это не значит, что мне придется пойти по миру. У меня есть собственные средства, да даже если бы и не было, те же самые родичи, близкие и дальние, что не дадут мне унаследовать отцовское состояние, позаботятся, чтобы я ни в чем не нуждался.
– Да, но что будет с самим наследством? – настаивала Дина. – И с властью, которое оно дает? К кому они перейдут?
– К сожалению, к моему племяннику Леопольду, старшему сыну моей сестры. – «Наркоману и преступнику», – мрачно добавил он про себя, протягивая руку к бокалу с вином. – Остается надеяться, что отец еще поживет.
– А как наш старый князь? – поинтересовалась Бекки Пятая. – Здоров? Бодр?
– Увы, – вздохнул Карл Хайнц. – Боюсь, он тает прямо на глазах.
– Да неужели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59